Оглавление

Сказания Заморавии

Пролог

Заморавия — континент, омываемый водами Вандарильского Океана. Огромна Заморавия — не пройти ее за несколько месяцев. Не пройти и за несколько лет! Раскинулся материк, как огромный кит в океане. Тянется Заморавия от северных беспощадных Ледяных Шлейфов до жарких пустынь Лаврана и Ардакмы, и располагается в западном полушарии Имра.

Множество пережила Заморавия. Были и потопы, и землетрясения, случались и великие войны, длившиеся сотни лет. Многое произошло с тех давних пор, как закончилась великая эпоха Величия альдов, первородных разумных созданий, из которых появились эльфы, гномы, люди, загадочные чародеи, косматые крары и многие другие расы и народы.

Гномы, как и подобает, ушли под землю, рыть шахты и мастерить доспехи и оружие. Они жили в Карборе, королевстве в глубинах подземелий Краурдора, горного массива, разделяющего Заморавию

на Западную и Восточную. Эльфы поселились на юге Западной Заморавии, создав на просторах зеленых равнин два великих королевства: Хервинленд и Валандию.

О Крарах и чародеях известно мало, говорят, лишь, что это сильные, но скрытные народы.

А люди… люди расселились в Восточной Заморавии. Между двух рек — Хайдрином и Стронгрином — создали они славную страну Риверленд. Горстка переселенцев оттуда, спустившись по Стронгрину к Вандарильскому океану, вошла в Окруженное море и на ардамарских островах, что лежат южнее Гаваней Валандии и окаймляют море, создали пиратскую колонию.

…Некоторые из людей Риверленда ушли из Сокрытого междуречья и поселились далеко на севере Западной Заморавии, в Серых Пустошах, у Кряжистых гор и у истоков реки Вэн. Те люди были сильными и суровыми племенам. Это были варвары и вардоки, жестокие люди, чьим делом была постоянная война. Только в сражении видели они спасение своих душ. С младенчества детей здесь обучали боевым искусствам и владению мечом. Вырастали в королевствах варваров и вардоков смелые, храбрые, но жестокие мужи. В кузницах своих варвары ковали лучшее оружие, превосходящее по качеству и остроте булатного клинка мечи и секиры гномов Карбора. А на боевых аренах и в жестоких сражениях варвары проверяли изготовленные клинки на прочность. И вардоки не уступали своим соседям в умении владения оружием, но вардоки, в отличие от варваров, были искусными охотниками и следопытами.

Почти всегда враждовали с кем–нибудь эти народы. А если не было у них врагов извне, то сталкивались они в кровопролитных битвах между собой.

…А после того, как трон Варварии занял Бульвак Поработитель, вардоки стали вассалами королевства варваров, за что сильно возненавидели своих соседей.

Когда же через много лет объединенным королевством варваров и вардоков стал править Танкрас Завоеватель, Варвария стала воевать с эльфами Хервинленда. Танкрас стал тираном, закрепостил народ своей страны и отдал приказ наступать на Хервинленд.

Так и повелось, что сказание это начинается в мрачные времена, окрашенные цветом крови.

Летопись первая. Темное королевство Танкраса (Серафим и Иманус)

Часть 1. Путешествие к страху

«И видел я другого Ангела (Серафима) сильного,

Сходящего с неба, облеченного облаком;

Над головою его была радуга,

И лицо его как солнце,

И ноги его как столпы огненные»

Откровение Иоанна, 10—1.

«D’mes daeux iers j’vis l’Imanus»

В. Гюго «93-й год».

«И увидел я зверя

И царей земных и воинства их, собранные,

Чтобы сразиться с Сидящим на коне

И с воинством его».

Откровение Иоанна, 19—19

I

Серое мрачное небо нависло над Танградом, столицей королевства варваров. Шел пепельный снег. Пепел был повсюду: он устлал выжженную землю, осел на крышах замков и домов, облепил деревья.

Солнце редко проглядывало из-за серых туч.

С того времени, как королевством стал править король Танкрас Завоеватель, два могучих вулкана Эмну и Эндревед стали извергаться все чаще. Их огненные жерла взрывались, выпуская столбы дыма и принося реки лавы, огненные дожди и пепельные бураны. Извержения Эмну и Эндреведа приносили много жертв, и обескровленные жители называли королевство не иначе, как «Огненная страна». Но чаще проезжавший через бесплодные земли странник мог услышать, как крестьяне называли страну «Темное королевство Танкраса».

II

Король Танкрас Завоеватель сидел на каменном троне, обложенном шкурами оленей и лернов.

В тронном зале пировали. Лились реки вина и браги. Столы ломились всяческих яств: мяса, мягких лепешек и фруктов из завоеванных южных земель.

К трону подносили дань и хвалебные подарки из разных стран. Но королю не было дела до податей. В центре зала развлекались генералы и военачальники, швыряя топоры в подвешенные туши кабанов. Но не разделял веселья своих подданных Танкрас. Энвелы, музыканты, играли на инструментах и пели дивные песни. Но не слушал их король.

Не забавлялся Танкрас пиром, ибо сейчас терзали его черные думы Властелина умерших, его господина. А господин этот требовал еще больше крови и смертей. И от того Танкрас был мрачен, а в глазах его пылал огонь ненависти и гнева. Он и сам хотел завоеваний, сам хотел управлять и властвовать, убивать и смеяться над обреченными, восхваляя волю — свою и своего Господина…

— О, Великий Танкрас! — обратился, вставая из–за стола, один из военачальников, — Ты покоритель многих стран и разоритель многих земель.

Король вперил свой огненный взгляд в военачальника. А тот, опьяненный вином, продолжал:

— Вот и теперь ты завоевал Хервинленд. Владыка Эльрус убит, а его дети с остатками их жалкого народа бежали на восток. Твое королевство могущественней многих эльфийских и людских царств, а ты, о, великий король варваров, знатен и уважаем во всех уголках Заморавии…

Но тут Танкрас встал:

— Ты хочешь сказать, что мне стоит остановиться в своих завоеваниях? — он грозно посмотрел на военачальника.

Музыка стихла. Голоса замолкли. Все затаились в страхе.

Дурман вина стал сходить с лица воина:

— Мой господин, я лишь хотел сказать…

— Что у меня не хватит сил завоевать все племена, свободно живущие по обеим сторонам Краурдора, что я, Танкрас Завоеватель, не смогу распотрошить весь этот слабый и никчемный мир?! Ты это хотел сказать, Крамб?!

— О нет, мой повелитель! — вскричал от страха военачальник Крамб. Но не успел он закончить, как Танкрас остановил его, подняв вверх палец.

— Ты, считаешь, Крамб, — уже спокойно начал король, — что твой повелитель — трус и уже не способен властвовать. Танкрас сделал несколько шагов к столу, военачальник стоял, остолбенев.

— Ты считаешь, что я успокоюсь, остановившись… может, ты сам хочешь занять трон Варварии?! — Танкрас взревел. Крамб вздрогнул, хотел было что–то ответить, но не успел — Танкрас набросился на него, сбив с ног и, выхватив из–за пояса кинжал ударил Крамба в горло. Кровь хлынула на короля, залила пол. Руки военачальника дергались, пытаясь помещать королю, а тот, обезумевший от гнева, бил и бил бедного глупого Крамба, терзая и уродуя его лицо и тело. И никто не мог помещать тирану Танкрасу, ибо все испытывали неимоверный страх перед ним.

…После того, как на Крамбе не осталось живого места, Танкрас встал и гневно выкрикнул.

— Вы, трусы и глупцы! — голос Танкраса громыхал в затихшем зале, — Я, Танкрас Покоритель народов, не остановлюсь, я буду захватывать все больше! Потому что я хочу этого! Потому что мой Господин хочет этого! Я не остановлюсь!

Послышался тихий гомон. Но он прекратился, когда Танкрас поднял меч.

— Пир окончен! — процедил сквозь зубы король, — убирайтесь!

Все стали поспешно расходиться. Стража вышла.

Тронный зал опустел.

— Никчемные выродки! Никто не может служить по уму! — говорил король, снова садясь на трон.

— Никто не может служить вечно, — послышался скрипучий голос в углу зала.

— Это ты, Урмак? — произнес, успокоившись, Танкрас.

— …Все уходит во мрак, все поглощает время. И слуги твои оставят тебя, если ты и дальше будешь отрубать им головы. Да, это я, мой господин… Урмак.

— Старый Урмак, ты всегда осуждаешь меня за мою жестокость и ненависть к людям.

— Я наставляю и советую…

— Советуешь королю! — зло рассмеялся он, — Благодари богов, Урмак, что я внимаю твоим наставлениям. Хотя давно мог казнить тебя и разослать потроха твои по всей Серой пустоши. Но я добрый и справедливый правитель, поэтому я не буду делать этого… не сейчас.

— О, благодарю, великий Танкрас, — сказал престарелый Урмак, — но лучше бы не быть мне твоим советником. Ведь именно я когда–то посоветовал тебе начать войну с эльфами Хервинленда.

— И я их разгромил! — алчной улыбкой оскалился Танкрас, — Убил Эльруса и выгнал всех эльфов из лесов!

— Но ты потерял много воинов, твой народ восстает против тебя…

— Пусть восстает, — небрежно кинул король, — я подавлю любого, кто посмеет не подчиниться моей воле! Не бывает войны без жертв, Урмак.

— И не бывает страны без тирана, — печально произнес советник.

— Придержи свой гнусный язык, старик! — грозно рявкнул Танкрас. Он сидел на троне, а Урмак стоял перед ним, мерно переваливаясь с ноги на ногу и опираясь на трость.

— Я не отдал приказ убить тебя, потому что знаю, что ты воспитывал моего отца.

Король посмотрел на сгорбленного старика, одетого, однако, в богатые халаты.

— Теперь убирайся с глаз моих, старый Урмак.

— Да будет воля твоя, король Танкрас.

Старый советник поклонился и вышел из тронного зала.

III

— Все готово? Где стрелы? — спросила Кэрин у Орхора. Тот отрицательно покачал головой.

— Ну что еще? — проворчала шепотом Кэрин.

— Стрел нет, — угрюмо ответил Орхор, — Ульф их в кости проиграл.

Послышался извиняющийся вздох Ульфа.

— Вы два остолопа! — прошипела Кэрин, — Чтоб вам провалиться под землю!

Они стояли в узком коридоре, ведущем в катакомбы замка. А оттуда уже можно было попасть в тронный зал короля Танкраса.

— Мы уже принялись за дело, а я в решающий момент узнаю, что у нас нет стрел! Как же мы тогда убьем короля издалека и скрытно, ответьте мне, остолопы!? — грозно шептала девушка, смотря в глаза Орхору и Ульфу.

В тайный проход тихо прокрался Эльд.

— Все, пора начинать, пир кончился, король один, — сказал он, доставая из–за спины лук.

— Стрел нет, эти олухи проиграли их!

Наступила тишина, на протяжении которой Эльд и Кэрин укоризненно смотрели на своих непутевых соучастников.

— Мечами? — спросила Кэрин у Эльда.

— Это равносильно смерти! — возразил Орхор, — Танкрас мастерски владеет мечом.

— Другого пути нет, — ответил Эльд.

— Ты уверен? — спросила Кэрин.

— Да, — произнес главарь.

Он достал меч. Кэрин, Орхор и Ульф последовали его примеру. Но Эльд остановил Кэрин.

— Ты останешься здесь. Подашь сигнал, если кто–нибудь пройдет мимо.

— Эльд, не будь глупцом, никто не пройдет, ты это знаешь…

— Но не знаю, что будет со мной, если наше покушение провалится, и тебя схватят.

— Эльд, все будет хорошо, Святая Покровительница мне в свидетели…

— Ты останешься здесь, — твердо сказал Эльд, — Как только увидишь, что покушение сорвалось, а нас схватили, беги сразу же, не оглядываясь и не задумываясь. Беги в горы, там укройся. Ты поняла.

— Эльд…

— Кэрин, ты поняла? — голос Эльда был тверд, а он сам — непоколебим. Его добрые глаза нежно, но твердо смотрели на Кэрин.

Девушка обернулась к Орхору и Ульфу. Те кивнули.

— Да, я поняла.

Он поцеловал ее. И они слились в страстном поцелуе. Кэрин долго не хотела прекращать его, но Эльд был тверд в своем решении.

— Идем, — Эльд взглянул на Орхора и Ульфа.

Троица стала продвигаться по темному коридору. А Кэрин осталась прикрывать вход в тайный лаз.

****

В проходе царила мгла. Это был узкий туннель, в конце которого находилась массивная каменная дверь. Этот проход в тронный зал был столь же древним, как и весь замок. Его построили зодчие короля Адрона, сына Бульвака Арабара, третьего короля варваров. Проходом пользовалась королевская чета. Он вел в низину, которая лежала перед замком. Эльд и Кэрин нашли тайный вход его еще в детстве, и за долгое время успели хорошо исследовать катакомбы, через которые вел проход.

Коридор извилистой змеей шел все выше и выше в горы. Скоро друзья вышли на небольшой выступ, с которого открывался вид в низину, на Танград, столицу королевства варваров.

— Проход сворачивает, — сказал Эльд.

— В этой части замка казармы! — надрывисто ответил Ульф.

— Поэтому следует идти тише. Не бренчите оружием!

— Я что, бард какой–нибудь, чтобы бренчать! — усмехнулся Орхор.

— Ш! Тихо! Идем туда, — пальцем указал на место Эльд, — Ульф, ты вперед!

Они прошли под казармами так, что те остались у них над головой, и вышли к каменной двери. Отворив дверь, заговорщики увидели лестницу, ведущую к люку.

— Это вход в тронный зал, — сообщил Эльд, — приготовьтесь.

Ульф и Орхор взглянули друг на друга и кивнули.

Люк отворился, и сообщники оказались в начале огромного помещения. Потолок поддерживался мощными колоннами, тянувшимися двумя рядами вдоль стен. Между ними высели полотнища с изображениями славных королей прошлого. Параллельно с колоннадой стояли длинные столы. А в дальнем конце зала стоял величественный мраморный трон, на котором восседал король.

Выйдя из подземного туннеля, Эльд, Орхор и Ульф спрятались за колонной. Королевского трона видно не было, но все трое услышали разговор двух людей.

— Это Урмак, старый советник Танкраса, — сказал Орхор, — Его знал мой отец.

— Подождем здесь, он должен вскоре уйти.

Они слышали все речи короля и его советника и видели, как мимо них прошел старец. Наступила тишина.

— Пришло время, — шепотом дал сигнал Эльд.

****

Когда Эльд с друзьями ушел, Кэрин осталась одна. Она не могла его бросить. Она никогда его не покидала и сейчас не могла этого сделать.

Наступало раннее утро, но солнце не выходило из–за туч и не дарило королевству зари. Было темно. Вокруг была лишь лесная глушь. Город остался ниже по склону.

В коридоре было сыро и холодно. Влажные стены сдавливали порывистую душу Кэрин, затачивали в каменный прямоугольник туннеля. Свет факела освещал галереи катакомб.

Вдруг Кэрин стало невыносимо страшно. И она решилась.

Пробежав по коридору, девушка оказалась перед каменной дверью и услышала шум битвы.

****

Они прокрались вдоль колонн к трону. Орхор зашел с левой стороны, Ульф — с правой. Эльд вышел на середину зала. Он смотрел в упор на короля, а тот, казалось, спит, уронив голову на грудь. Слышался даже тихий мерный храп. Заговорщики подошли к самым ступенькам трона, но тут Танкрас резко встал и схватил меч Ульфа за лезвие. Нападавшие опешили и замерли в замешательстве. А Танкрас зло буравил глазами Ульфа. Его взгляд пронзал нападающего не хуже меча. И Ульф не выстоял, он выпустил рукоять меча и в страхе отступил назад. Танкрас выбросил клинок в сторону. По его огромной ладони струилась кровь. Король медленно спустился по ступенькам, Эльд, Орхор и Ульф в нерешительности отступали назад, никто из них не нападал на короля, ибо их всех, даже могучего Эльда, обуял страх. И все они знали, как силен и свиреп король Танкрас, как он жестоко разделывается с теми, кто покушается на него.

— Вы, трусы, решили убить меня? Танкраса Завоевателя? — тихо сказал король, и от его слов кровь стыла в жилах, а сердце переставало биться.

— Вы, слизняки, решили сделать это?! — Танкрас закричал, но в этот самый миг Орхор длинным прыжком сократил расстояние и нанес сокрушительный удар. Его меч, свистя высоко над головой самого Орхора, описал дугу и рассек воздух. Танкрас легко увернулся от удара и схватил Орхора за руку. Его захват равнялся смертельной хватки зверя мхета. Король сломал руку Орхору и, выхватив меч бедняги, проткнул его в грудь. В это время Эльд сильным ударом рассек Танкрасу предплечье. Король взревел. Его рев громыхал, как громыхает гром. Танкрас ударил Эльда тыльной стороной ладони, и тот отлетел к колонне. А Ульф застыл, как статуя, и не мог пошевелиться. Его сковал страх.

Видя, что покушение сорвалось, Эльд схватил за шкирку Ульфа и попытался скрыться в том лазе, откуда они пришли. Но в это время Танкрас свирепо прокричал.

— Стража, схватить этих болванов!

В зал вбежали стражники. И выхода у покушавшихся не осталось. Их быстро схватили и связали.

— Казнить их на рассвете, а этого унести, — Танкрас указал пальцем на мертвого Орхора. Заложников увели. А король сел на трон, и, морщась, поднял меч Эльда. Вокруг него уже суетились лекари, перевязывая раненную руку.

— Деревенщина. Решил убить меня тупым клинком! А для деревенщины у него хороший удар!

Король повеселел.

— А жалко будет его убивать! — смеясь, сказал он и швырнул меч на пол из черного камня.

****

Сидя на холодном каменном полу тайного прохода, Кэрин безмолвно плакала. По ее ледяным бледным щекам текли ручейками немые слезы горя. Они прозрачными кристаллами спадали с нежного и гордого подбородка на камзол. В уголках ее рта застыло отчаяние. Она видела все, что произошло в тронном зале.

«Эльда и Ульфа схватили и собираются казнить, бедолагу Орхора убили. И я теперь осталась одна», думала, опустив голову на грудь, Кэрин.

— Не отчаивайся, Кэрин, — сказала она сама себе, — ты воин, ты поможешь Эльду. Он тебя любит, и ты должна его спасти!

Она встала и, вытерев слезы, тихой поступью направилась к выходу из туннеля. В город.

IV

Рассвет. Он одарил королевство розовой зарей и холодной росой на траве. Жесток был этот рассвет, ибо нес он смерть.

На городской площади уже собирался народ. Глашатаи орали хриплыми, но торжествующими голосами, созывая людей на казнь.

— Сегодня в предрассветное утро заговорщики покушались на жизнь короля, — кричали они, — Но какое счастье, что наш великий король Танкрас могуч, силен и храбр. Он один одолел армию убийц и схватил двух главарей. И теперь этих жалких заговорщиков, которые смели угрожать жизни славного правителя, казнят во славу Удора, бога кровавых битв и смерти, и нашего покровителя — короля Танкраса Завоевателя.

Голоса королевских глашатаев становились все громче, и все больше становилась толпа вокруг гильотины.

Восходящее солнце разорвало серое полотно туч и осветило пики Черного кряжа. Эмну грохотал, оглушая взрывами и приводя в страх выплесками магмы. Эндревед находился дальше и южнее от города, поэтому его извержения не причиняли городу ущерба, если не считать пепельный снег и серые тучи.

Я стоял, прислонившись к стене, меч висел на поясе, всегда готовый срубить пару тупых голов: родной город, но чужие люди. Передо мной открывался вид на всю площадь и дома, которые ее окружали. На против меня смертоносной гадюкой–убийцей стояла гильотина.

На площади толпился народ. Кто–то ел мясо, сидя на скамье возле торговых лавок. Кузнец затачивал мечи в кузнице и готовил новые клинки к закалке. Купцы открывали свои лавки и зазывали покупателей, демонстрируя всем утварь и яства из дальних стран. Люди подходили к лавкам и выбирали себе товар.

Площадь стала наполняться запахами. К уже обычной вони городского отребья добавились запахи фруктов, мяса и вина, запахи раскаленного металла и огня в горне. В воздухе витали запахи людей и грязи, еды и шкур животных — все это перемешивалось и ударяло в нос.

Главная толпа зевак собралась в центре площади. Всем не терпелось увидеть тех двоих бедняк, которым выпала участь умереть от этого затупленного от долгого перерубания костей лезвия гильотины. Насколько я знал, они покушались на короля Танкраса. Да, их затея заведомо была провальной. Ни один из лучших воинов королевства не мог убить Танкраса. Танкрас силен и хитер, и он тиран. А такие люди всегда могут испепелить врага, лишь взглянув на него. Одного из нападавших я хорошо знал, это был Эльд, храбрый юноша и сильный воин. С детства он учился обращаться с мечом. Родители его умерли, и он сам искал способ для выживания среди городских отбросов и бедноты.

Приговоренных еще не вывели на площадь, поэтому люди были заняты своими разговорами, и на гильотину, возвышающуюся над площадью, никто не смотрел.

Вдруг, как резкий укол в спину. Я почувствовал запах. Другой, лишенный вони городского сброда. Запах Северного далекого моря, наполненного загадками глубин. Запах, которым может благоухать королевская особа. Я повернул лишь голову.

Девушка, закутанная в зеленый изорванный плащ, с накинутым на голову капюшоном шла в мою сторону. Ее короткий меч на поясе и уверенная твердая поступь выдавали в ней воина, но она была из крестьян. В своем коричневом камзоле, видневшимся из–под плаща, в штанах из шкуры лерны и поношенных сапогах она ничем не отличалась от окружающих. На миг я усомнился в своем умении безошибочно различать запахи. Но лишь на короткий миг. Она прошла мимо, ее печальное лицо готово было залиться красками тысячи эмоций, но незнакомка сдерживала себя. Девушка–воин вышла на площадь и, не приближаясь к ее центру, встала в толпе, пытаясь раствориться в ней. Но не для моих глаз. Ее зеленый плащ я видел среди спин, ее капюшон — среди голов. Ее запах теперь крепко вбился мне в голову.

Кто–то из купцов в дальнем ряду рынка вдруг резко выкрикнул.

— Стой, воришка! Ловите его, ловите наглеца!

Разбивая кувшины с водой, стоявшие на земле, опрокидывая корзины с фруктами, вор бежал через весь рынок, а за ним несся, тряся жирным телом, продавец арбузов. За продавцом бежали вооруженные стражники. Процессия пересекла всю площадь по диагонали. И стала приближаться ко мне. Вор бежал, держа в руке мешочек с монетами. Я схватил его за шкирку, когда он молнией проносился мимо.

— Отпусти, гнус! — запротестовал вор. Но я не отпускал.

— Не дергайся! — с усмешкой ответил я.

— Ты, подлая тварь! — он достал кинжал и уже собирался замахнуться.

Но тут я ударил его по голове кулаком. Он сразу осел, и повис, как подкошенный.

Никто не обращал внимания на нас. Толпа жила своей жизнью, уже привыкшая к таким мелким происшествиям, которые стали частью жизни большого города. И только городские стражники, прибежавшие к концу действия, были заинтересованы в воришке. Они взяли потерявшего сознание грязного парня под локти и увели в тюрьму.

А глашатаи все сотрясали воздух своими речами.

— Они хотели убить великого Танкраса! — Кричали глашатаи, обращаясь теперь в небо, — О Боги, эти глупцы считали, что смогут покорить волю достойнейшего из нас!.. — И снова взглянув на толпу, продолжали, указывая на то место, откуда должны были вывести обреченных, — Кара ждет их! Смертельная и достойная кара их поступка! Попыткой убить, Танкрас отвечает смертью! Теперь убийцы поплатятся за свою вопиющую дерзость. Вывести их!

Двое громил-стражников вытолкали на площадь двух избитых человек. Они, ели передвигая ногами, поднимались на подиум гильотины. Одного я узнал, это был Эльд. Второй был мне не знаком.

Как только искалеченные и измученные долгими пытками покушавшиеся поднялись на подиум, толпа зашепталась, задвигалась, словно морские волны стали ходить под порывами ветра.

— Это Эльд и Ульф… — шептали некоторые, — Да, город лишился своих героев. Бедняги.

«Ульф значит… пьяница и прощелыга, постоянно играющий в кости в таверне. Ну и компания у них собралась!»

— Где были прославленные рыцари, борющиеся за свободу своего народа, когда поймали Эльда? — продолжали обсуждать казнь в толпе.

— Да нет уже нынче таких героев! — ответили с другой стороны. — Сейчас в ходу только бравада и холощенные вытянутые улыбки!

— А как же славный Радагас? — сказал кто–то вскользь, что привлекло мое внимание, — Как же великий странник?

— Да, как же Радагас? — поддержали в толпе.

— Эй, вы! — прикрикнул капитан стражников на толпу, — Молчите! А то схлопочите у меня!

Шепот прекратился, но не на долго. Кто–то все же шепнул.

— Все же, где Радагас или Олоф? Ну или хотя бы Эрберг…

С другой стороны, только недовольно хмыкнули.

— Ну и где ваш Радагас? Вон Эльда казнят, а его и не видно…

Я хотел было выйти и начистить морду наглецу, но потом заметил, что зеленый плащ в толпе заколебался. Среди колышущихся, как колосья в поле, голов я видел, как девушка обернулась, и на миг наши взгляды встретились, лишь на миг. Но мне хватило понять, зачем она явилась сюда, на рыночную площадь Танграда. Эти карие отважные, суровые глаза с отчаянным взглядом заворожили меня. Я уже знал, что они помышляют. Теперь холодное лицо девушки выражало лишь одну цель — спасти. Я двинулся к ней, расталкивая встречающихся на пути торгашей. Краем глаза я заметил, как сверху, на крышах окружающих площадь домов, лучники из городской стражи занимают свои посты, готовые убить каждого, кто осмелится прервать казнь. Стражники были у гильотины, возле дороги, ведущей к замку, в переулках и на площади. Танкрас не так прост, он подавляет любые мятежи, и не допустит, чтобы срывались казни, демонстрирующие его жестокость, непримиримость и деспотизм. Подавление воли и страх долгие годы помогали удерживаться Танкрасу на троне Варварии. Поэтому и сейчас король не допускал, чтобы его народ поднимал голову и смотрел в глаза своему господину. Потому что, если осмелеет, будет готов восстать против гнета один человек — рано или поздно восстанет весь народ. Под лезвием уже лежал Ульф. Девушка–воин в зеленом плаще стала продвигаться к гильотине. Я догнал ее и схватил за руку.

Резкий разворот, и ее острый взгляд пронзает меня, как лезвие стилета.

— Тебе их не спасти, — тихо произнес я.

Девица сильно удивилась. Но, совладав с собой, ответила.

— Спасу, — она попыталась вырвать руку.

— Стражники. Здесь повсюду охрана, посмотри, — я указал на крыши, — там лучники, это слишком рискованно, они убьют тебя.

— Пусть, но я успею спасти его. Дерись рядом со мной, воин, или отпусти мою руку и уйди с дороги.

Что-то в ее холодном и остром взгляде было мне знакомо, было родным и таким далеким.

На нас никто не обращал внимания, наш разговор был для всех загадкой, словно мы находились под куполом. Людей волновало лишь то, что происходило на подиуме гильотины. Толпа: крестьяне, бедняки, вельможи и торгаши — все смотрели и сочувствовали беднягам героям, обреченным на смерть. Никто не пытался швыряться в них гнилыми овощами, все жалели о потере, все знали Эльда и того, кто с ним был. Толпа оплакивала их, потому что знала, насколько жесток и беспощаден король варваров Танкрас.

Первого приговоренного заключили в колодки и занесли над ним отупевшее лезвие. Прошли секунды, и палач нажал на рычаг, лезвие проделало свой быстрый и смертоносный путь, отрубив человеку голову. Толпа вздрогнула, девушка в зеленом плаще отвернулась и, прижавшись ко мне, зажмурилась. Я не видел ее лица, но знал, что оно исказилось от ужаса.

— Уходим, — шепнул я девице.

— Нет, — она вырвалась. Я ударил ее — мне пришлось. Девушка потеряла сознание, и я подхватил ее на руки. Стал выбираться из толпы.

Ко мне подошел стражник и вопросительно посмотрел на девушку. Но, взглянув мои в холодные глаза, смотревшие на него из–под капюшона, он, учтиво поклонившись, ушел.

Я направился к городским воротам.

Никто по–прежнему не обращал внимания на идущего воина и девушку, которую тот нес на руках.

Позади послышался резкий удар. Железо разрубило человеческую плоть, как щепку может разломить великан. Казнили Эльда, главаря покушавшихся, и народ зашептался, заговорил: мужи чесали головы, женщины рыдали. Всем было жаль героев, которые решили бросить вызов злому королю Танкрасу.

Но жизнь не стоит на месте. Продавцам надо торговать, вельможам — пить, а беднякам — просить. Поэтому, постояв немного, толпа горожан стала расходиться.

V

— Вставай, Олоф. Пора, — я пнул огромного Олофа в бок. Тело заворочалось.

Девушка в зеленом плаще спала. С того момента, как я унес ее, потерявшую сознание от моего удара, с рыночной площади Танграда, она не просыпалась.

— Встаю, Радагас, — проворчал сонным голосом Олоф, — В чем дело? Уже пора?

— Да, Олоф, пора. Она уже просыпается.

Девушка в плаще действительно просыпалась, ворочаясь на шкурах, разбросанных на полу пещеры. Она открыла глаза и, видимо увидев меня, резко вскочила на ноги.

— Зачем? — взглянула она мне в глаза. — Где Эльд? — голос ее задрожал, наполняясь горем и слезами.

— Казнили, — коротко ответил я.

— Я пойду, соберу хворост, — послышался голос Олофа возле входа в пещеру. Девушка шарахнулась, увидев огромного Олофа. Он ушел, а она перевела взгляд на меня, и огонь заполыхал в ее карих глазах, делая их сосудом с пламенем преисподней.

— Кто ты?! — девица–воин достала короткий меч, — Зачем ты меня сюда принес?!

— Не пугайся и опусти свой меч. Я не желаю тебе зла, — спокойно произнес я.

Она смотрела выжидающе и с опаской дикой лерны. А я продолжал:

— Меня зовут Радагас. И я спас тебя от смерти, в руки которой ты сама шла, — я усмехнулся, — Лучники убили бы тебя по щелчку пальцев, а стражники бы потом надругались над твоим телом.

Ее глаза округлились, и я понял, что это не из–за последней моей фразы.

— Ты Радагас Бульвакский? Потомок Бульвака Арабара и Ардака Убийцы Мордоков? Сын Танкраса?

— И будущий король варваров… — стало тягостно на душе и мрачно. Я не любил, когда вот так меня сравнивали с отцом. Уж слишком мы разные.

****

Я не успел закончить мысль, как девушка с криком набросилась на меня. Она опрокинула меня и занесла меч, но я успел вывернуть руки и перевернул ее. Теперь уже девица оказалась подо мной. Неожиданно она ударила меня промеж ног. Я схватился за причинное место, а девушка, встав, схватила клинок и усмехнулась.

— Ах, ты, злыдня! — я выругался, но получилось без особой злобы в голосе.

Она подошла ко мне. Подножка. Я снова овладел ситуацией, зажав бедняжку своими ручищами так, что ее нежные и маленькие кисти были под моими ладонями.

— Тише! А не то я оторву тебе руку.

Она все еще пыталась вырваться из оков, но куда уж…

Прибежал Олоф.

— Я слышал крики, — грузным голосом отозвался он издалека.

Но, увидев, что я лежу верхом на девушке, расхохотался.

— Радагас, а ты быстрый малый! Я не успел отойди от пещеры и на двадцать ярдов, а ты уже!..

Его хохот раздавался в обширной пещере, как гром.

— Ты осел, Олоф! Я не это сейчас делаю! — выругался я.

Девушка перестала дергаться.

Олоф вышел, и хохот ушел за ним следом.

Я снова взглянул на девицу.

— Я ослаблю захват и встану, если ты прекратишь кидаться на меня с мечом.

Видимо, предложение ее устроило, или сопротивляться мне девушка уже не могла, но, так или иначе, она кивнула и к кивку добавила:

— Я согласна, Радагас, сын тирана Танкраса, — в голосе ее певучем, но твердом, чувствовалось сильное презрение ко мне, к отцу и всему королевскому роду.

Усевшись на камень подле костра, я стал рассматривать девицу. Ее длинные каштановые волосы при слабом свете костра отливали медно–бронзовым цветом, и мне казалось, что они пламенеют и вот–вот загорятся. Девушка села напротив, отгородившись от меня костром. Она накинула зеленый измятый плащ и скрыла лицо под капюшоном.

— Ты узнала, кто я, теперь назови свое имя.

— Мое имя тебе ничего не скажет, так же как и моя история. Но все же я выполню твою просьбу. Меня зовут Кэрин, я дочь крестьянки и место мне на поле, собирать ячмень. Но я не захотела такой жизни.

— Тебе захотелось приключений… — тем же тоном продолжил я.

Она умолкла, возможно, потому что я попал в цель.

Я взял несколько поленьев и закинул их в костер, пламя поглотило дерево, как вода поглощает сушу. Костер разгорелся сильнее, добавляя свой свет к вечернему свету сумерек, робко заглядывающему в пещеру через узкий вход, и я смог различить круглый мягкий подбородок, светлую кожу, кажущуюся сейчас, в свете пламени, медной, и черные живые глаза, а может, это они только казались черными.

— Кэрин, — имя мне, действительно, ничего не сказало, — откуда же ты, Кэрин, знала нападавших на моего отца? Я знал одного из них, того, с короткими черными волосами, Эльда, сына бывшего кузнеца. А второго, кажется, звали Ульф, пьяница…

— Да, это был Ульф, — глаза Кэрин закрылись, и из их уголков выступили капельки слез.

— А Эльд был нашим главарем, с нами был еще Орхор, но его я не видела на казни, — говорила, всхлипывая, девица, — наверно, его убил король. А Эльд был храбрым и сильным, и он…

Она закрыла лицо руками.

— Был чем–то большим для тебя, — что–то в глубине моей черствой души кольнуло. Возможно, это проснулась жалость, а может, ревность (все–таки я спас ее, красивую очаровательную девушку–воина), но не только это движило мной. Я хотел узнать побольше об этой истории, так как моя миссия была напрямую связана с неудавшимся покушением Кэрин и ее друзей.

В пещеру начинали прокрадываться окрепшие сумерки, становилось темно, и холодело все быстрее. Где–то в недрах обширной и уходящей глубоко под землю пещеры со сталактитов капала чистыми каплями вода, мерно и явственно, отражаясь эхом от стен пещеры. А в горах пели цикады. Деревья, росшие у входа в пещеру, были под стать окружающему ландшафту — в серо–пепельных шапках. Животных здесь практически не было, лишь изредка пробегал серый, как здешний снег, заяц или пролетала редкая птица. Цикады затихали, наступала непроглядная томная ночь. Ночь, дарившая благоговейный сон всему королевству. И казалось, что небо сейчас взорвется далекими, но яркими искрами и огнями звезд. Но звезды, испугавшись не выходили: тучи застлали черное полотно неба. Наступила тьма. Гнетущая, призрачная тьма Огненной страны.

…Шел пепельный снег, еле различимый в ночной мгле. Но сквозь его серые (а в ночи, черные) снежинки виднелись огни Танграда, главного города королевства, где восседал на троне Танкрас Завоеватель — мой отец. Я с превеликой радостью не знал бы его, но знаю; хотел бы забыть его, но не забуду. Уж слишком много горя принес он мне, убив мать и моего младшего брата Трибаса.

Я сжал кулаки и вспомнил, что не один. Взглянул на девицу Кэрин. Она тихо плакала. Как же она была хороша в темной сумеречной тишине, окутавшей всю пещеру и нарушаемой лишь мерными стуками падающих капель, и тихими всхлипываниями Кэрин.

— Я люблю его… Эльда, моего Эльда, — вдруг сказала сквозь слезы она, и голос ее от этого казался нежным и совсем детским, — мы должны были обручиться через неделю…

— Зачем вы пытались убить Танкраса? — я решил взяться за дело.

— Он причинил всем горе и приносит страдания с того момента, как сел на трон. Уже долгое время мы ведем войну с эльфами Хервинленда и Валандии. А Эмну и Эндревед извергаются все чаще с того времени, как Танкрас стал королем. Великаны в бешенстве и поэтому извергают огонь и столбы пепла из своих огромных пастей. Даже они против Танкраса, — она говорила, и голос ее креп, а слезы теперь были не признаком горя, а лишь каплями воды.

— Танкрас убил уже достаточно людей, теперь должна пролиться его кровь, и никто в этом мне не помешает… даже его сын.

У входа послышались шаги, это пришел Олоф.

— А! — улыбка его равнялась улыбке океанского кита.

— О чем идет ваш разговор? — поинтересовался Здоровяк.

Кэрин хмуро посмотрела на него, а потом с женской грацией и невозмутимостью сказала:

— Не пристало говорить девушке с незнакомым мужем, который тем паче был участником ее похищения! — и вскинула гордо голову.

Старый Олоф не растерялся. Он поклонился не менее гордо и учтиво.

— Я Олоф, сын Урфурда Хромого. Я друг и наставник Радагаса.

Он запустил свою огромную руку в черную, с сединами, бороду и почесал подбородок.

Кэрин встала.

— Я Кэрин, дочь Крайды, крестьянки.

— Я знаю Крайду, — отозвался Олоф, — она достойная и смелая женщина, а также я знаю, что ее мужа давно уже нет в живых.

— Да, это так, — ответила стальным голосом Кэрин.

Стало холодно, и ветер, гуляющий по просторам Серых Пустошей, стал заметать пепел в пещеру (Эмну снова бушевал). Я накинул шкуру, и Олоф последовал моему примеру.

— Так о чем шел ваш разговор до того, как я своим появлением не прекратил его? — продолжал мой наставник Олоф.

— Мы, — посмотрел я на Кэрин, она молчала, — мы оценивали шансы на успех при покушении на Танкраса и мотивы этого действия.

— Радагас спрашивал меня, зачем мы покушались на жестокого короля, — пояснила Олофу Кэрин.

— Танкрас, — задумчиво начал Олоф, — он жесток. Во время походов он насиловал женщин и убивал детей. Убивал и мучил эльфов. Да, Танкрас — тиран. Но он силен. Одним ударом он может раскрошить камень, уму его и красноречивости в речах позавидует любой ученый, маг и жрец, а хитрости — умелый вор.

Олоф посмотрел на Кэрин, кутавшуюся в свой плащ.

— На что вы рассчитывали? — искренне удивился он.

Я чувствовал, как в молодой девушке потухает огонь чувств, и начинает работать разум.

— Я не знаю, — тихо ответила она. Подняв голову и обратив взгляд в темный еле видимый потолок пещеры, Кэрин продолжила отвечать.

— Эльд сказал, что все получится, что мы убьем короля, и все прекратится, — она вдохнула холодный воздух.

Олоф весело захохотал, и смех его отозвался громким эхом, а я все вглядывался в темный проем капюшона, откуда виднелся круглый силуэт лица с идеально посаженными глазами и прямым коротким носом.

Кэрин взглянула на меня, я встретил взгляд ее сияющих глаз, и тепло, какого я раньше не испытывал, поглотило меня.

Капала чистая вода, смеялся громовым смехом Олоф, дул ветер, загульный гость, шел пепельный снег, и от того в пещере стоял запах сырости, смешанный с запахом серы. Не было Ничего, и было Все, но что–то в этом Всем изменилось, сделалось другим, незнакомым мне. До этого незнакомым…

****

Сидя вокруг костра, три человека, три воина еще долго вели разговор о сложностях судеб, о жестокости короля варваров и предстоящем походе. Но двое так и не выдали третьему, куда они направляются, и что ждет их впереди. Они говорили обо всем и ни о чем. Радагас и Кэрин смеялись над шутками наставника Олофа и тихо переговаривались между собой, чтобы не перебивать говорившего.

Потрескивал хворост в огне. Тени играли немую драму на стенах пещеры. Ветер, унылый бард, запевал свою песню, и в такт ему скрипели ветви деревьев, и в том же ритме капала вода.

****

— Гхм… — выдохнул Олоф. — Уже темно. Пора вам отдохнуть, а я встану на карауле.

Кэрин потянулась.

— Ты прав, мудрый Олоф.

Она улыбнулась ему, а он ответил ей поклоном.

— Я сменю тебя, Олоф, — мой голос показался мне каким–то тихим и беззвучным, — нас будут искать, поэтому завтра надо отойти от города еще дальше на восток.

— Да, это верно, — согласился Олоф. Он взял свой длинный двуручный меч и отправился к выходу. В проеме он сказал.

— Ложитесь спать, завтра будет светлый день. Да хранит вас Светлый Перпол!

Я лег на камень, обвешанный шкурами, и накрылся шейном, плащом из шкур. Кэрин улеглась там же, где и сидела, рядом с костром. Я все боялся, что она убежит, испугавшись своих похитителей, но успокаивал себя мыслью, что на улице идет пепельная буря, а в нее только глупец будет бродить по лесу.

VI

Утро. Одно лишь название осталось от этого чудесного и каждодневного явления. Солнце невидимыми лучами еле освещает горы, ручейки и лес в долине. Рассвет похож на борьбу двух художников–живописцев. Один снизу пишет красками розового и красного цветов, а второй выше покрывает все полотно серыми мрачными тонами. Кажется, что розовый цвет зальет все небо, но нет. Второй живописец побеждает в споре, и на поверхности Имра рассвет наступает незаметно для людей, словно его поглотило серое марево, и рассвета вовсе не было. И только прячась за тучами, он разгорается огненными цветами, а после уступает место солнцу, которое просыпается и светит сильнее, но, впрочем, этого не видно на земле, где все покрыто пеплом и сажей. Хотя пепельная буря уже прекратилась.

Я проснулся резко и неожиданно для себя. Сон, страшный сон из прошлого, пугающий меня всегда и ведущий меня в самые ужасные воспоминания прошлых лет.

Я покрутил головой, осмотрелся, и, схватившись за голову, проклял себя три раза, потому что проспал свой час караула (Олоф спал у входа). А еще мои страхи подтвердились. Кэрин ушла, ее не было на том месте, где она уснула.

«Наверно, дождалась, когда мы, олухи, уснем, и сбежала. Добралась до города, и теперь сидит в хижине матери с кружкой рома и тарелкой харчей, в теплоте. А я здесь, в сырой холодной пещере, глупец, осел, Волбур тебя побери!».

Но нет!

Я посмотрел налево. И увидел.

— Она здесь! Спит рядом с тобой, тупица Радагас!!! Но почему она жмется ко мне? Видимо, ночью она замерзла и решила согреться подле меня. Или она решила соблазнить меня, а потом коварно убить?.. Нет. Это сумасбродство! Да и сейчас это неважно!

Кэрин мирно спала. Под наваленными шкурами она была совсем маленькой и незаметной. Она прижалась ко мне, положив левую руку мне на грудь. И я почувствовал, как через ее пышную грудь и одежду ко мне пробивается живой, мерный, но не такой мерный, как падающие со сталактитов капли воды, тот звук холодный, а здесь… теплый, щекочущий и наполненный энергией, которая хранится в этом женственном, изящном теле, совсем не подходившим для воина. Ее сердце стучало в мою грудь, и от того я почувствовал сильную расслабленность, и мне стало немного неуютно. Не следует воинам расслабляться на задании.

Встряхнув головой и превозмогая желание остаться под шкурами рядом с Кэрин, я встал. Разжег костер, подбросив в истлевающие угли хворост. Тот затрещал, заискрился, и стал рождаться слабый (а потом и более сильный) огонек. Погрев руки, я вспомнил о старом друге.

Олоф спал, посапывая, укутавшись в плащ и накинув сверху пару шкур оленей. Он прислонился спиной к скале, а ногами перегородил путь в пещеру. Охранник, мой старый наставник и хороший друг Олоф.

Я вышел на улицу и огляделся. Кругом было серо: горы, леса в долине Кряжа, даже Танград издали казался серым. Лишь далеко в выси, сквозь пелену туч изредка можно было разглядеть белые редкие шапки пиков Черного Кряжа, поднявшие свои головы выше туч и облаков.

Я легонько пнул Олофа по ногам.

— Вставай, Олоф. Уже пора, — сказал я ему, как говорил день назад.

Он резко открыл глаза и немного приподнялся.

— Уже утро? — осведомился он ничуть не сонным голосом.

— Да, рассвет настал, — я вдохнул сернистый воздух и немного закашлялся, — прости меня за мою безответственность и дерзкий нрав. Я забыл сменить тебя на посту.

— Все хорошо, Радагас, за долгие годы нашей дружбы я научился уживаться с твоим характером и с твоим поведением, — он крякнул и встал.

— Пошли, поедим, — весело прозвучал его тяжелый голос, — то мясо кабана еще свежо?

Я кивнул.

— И, я думаю, — Олоф все никак не мог угомониться, — пора будить девицу, которая так нежно жалась к тебе ночью. Да, я видел! И не отворачивай голову! — он не смог сдержать смеха, а я выругался и пошел, насупившись, к костру, жарить убитого вчера кабана.

****

Запах жареного мяса и говор двух бравых мужей заставил проснуться Кэрин. Потянувшись, она встала и сразу, даже не пожелав доброго утра, принялась за поедание окорока.

Никто не разговаривал, и завтрак прошел под звуки чавканья, чмокания и облизывания пальцев.

****

— Нам следует двинуться дальше на восток, — сказал я, когда мы оседлали лошадей и покинули наше пристанище.

— Я согласен, — кивнул Олоф, — надо убраться подальше от города. Стража не должна зайти так далеко в леса. И тем паче, в горы эти толстозадые не рискнут пойти малым отрядом!

Олоф вздохнул.

— Вот только если король отдаст приказ Черным Эрронам догнать нас, то тут, ребятки, дело плохо.

— Да, это так, — вмешалась недоумевающая Кэрин, — но, великие мужи, скажет мне кто–нибудь из вас, зачем мы направляемся на восток? Так мы лишь приблизимся к Могучему вулкану Эндреведу, который с похвалами примет нас в свое огненное жерло!

Ее голос вобрал в себя изрядную долю возмущенности и легкой обиды, в которой прибывала Кэрин из–за того, что я и Олоф не посвящали ее в тайну нашего плана.

Я улыбнулся и, подъехав к Кэрин, начал ей рассказывать, куда мы направляемся.

****

— Ага! — удовлетворенно воскликнула девушка, — так значит, путь лежит в страну вардоков! А вы знаете, что это дикие племена, лишенные всех устоев и морали, некогда обманом порабощенные Бульваком, твоим предком, — она тыкнула в меня пальчиком, — и позже ставшие вассалами варваров.

— Не совсем так, — пояснил я, — ты верно сказала, что Бульвак Арабар обманул вардоков, пообещав им равноправие и власть, но на деле оказалось, что вардоки стали прислужниками варваров. В этом ты, Кэрин, безусловно, права. Но, как и все другие народы, вардоки имеют свои устои. Потому что у каждого народа и племени есть свои традиции и обряды, по которым живет этот народ. Если убрать из умов этих людей традиции и обычаи, то и народ исчезнет. Тем паче, что и нас эльфы, гномы и люди Риверленда считают безмозглыми животными, хотя мы побеждали эльфов в битвах и совсем недавно выгнали хервингов с их земель! — гордо сказал я и осекся.

— Ты гордишься тысячами убитых и целым морем крови, — грозно заговорила Кэрин, — Ты, Радагас, сын тирана Танкраса, не лучше своего отца!

Она с явным отвращением и праведным гневом поскакала вперед, ударив коня по бокам. Я посмотрел на Олофа, который ехал позади меня. Тот только ухмыльнулся и махнул рукой.

Через некоторое время, две мили дороги по каменистой земле и отбитых лошадиных подков, Кэрин подъехала ко мне. Она посмотрела мне в глаза, и уколы совести, как уколы кривого ножа, стали колоть мое сердце.

— Зачем мы направляемся на восток? Какую цель должны сыграть вардоки? — протараторила Кэрин, проглотив свою обиду и даже не обращая внимания на то, что меня грызет совесть.

— Что ты скажешь, если я тебе скажу, — приготовился говорить я, — что хочу убить отца. Я хочу смерти Танкраса, короля варваров!

Мои руки невольно сжали поводья, так, что те затрещали.

Кэрин удивлено смотрела на меня и долго ничего не говорила. А я слушал топот конских копыт, зная, какой вопрос задаст девица.

— Чем же тебя прогневал Танкрас? Почему ты так хочешь его убить? Из–за семьи?

— Да, Кэрин, — мой голос показался мне почти старческим, — Я хочу мести. Он убил брата, задушил мать и остался безнаказанным. — Обнажил я злобу и великую ненависть к отцу, — Никто: ни боги, ни люди не покарали его. И лишь я остался со свербящей и жмущей сердце печалью и одиночеством.

Наверно, голос мой звучал слишком свирепо и злостно, потому что Кэрин немного испугалась, что читалось по ее напряженному лицу.

— У тебя в глазах огонь полыхает, как в горне кузницы, — тихо произнесла она.

— Или, как в адской темнице! — весело отозвался Олоф.

Я рассмеялся, гнев утих и, смягчившись, перешел в отвращение.

— Так зачем же мы скачем к вардокам, и почему за нами гонится королевская стража? — Кэрин все не унималась.

— Они хотят поймать меня и вернуть в Танград. Но наша цель в другом.

— Сейчас в Танграде не больше тысячи воинов, — начал я, — это королевская стража. Армия Танкраса сейчас в Хервинленде, пьет во славу победы и молит Удора, чтобы он даровал им победы и в других сражениях.

— Вся армия вардоков сейчас находится вместе с войском варваров, — подлил масла в огонь, подъехавший к нам Олоф, — поэтому на их поддержку рассчитывать не стоит. Счастьем будет, если правители вардоков согласятся отправить с нами отряд, другой.

— Пока город будет пуст, мы вторгнемся в него и убьем отца… Танкраса, — сказал я, — Жители города, крестьяне, беднота и даже вельможи — все ополчились против короля, поэтому свободный проход по городу нам гарантирован.

— Но почему же вы сразу не попытались поднять народ королевства на восстание. Почему не помогли Эльду?

— Потому что люди еще не готовы. В них еще не зародилась сила и сплоченность, — ответил Олоф, — Каждый жмется в своей хижине, боясь высунуть носа. Но все слишком горды, чтобы признать, что им нужна помощь, сплотиться во имя свержения зла. Люди еще не готовы к этому. Но когда они увидят нового их правителя, способного разогнать тьму, увидят сильнейшую армию за его спиной, тогда окрепнет их дух, и восстанут они.

— И поэтому мы едем к вардокам за помощью и советом.

— А если вожди вардоков откажутся помогать? Испугаются гнева Танкраса и обернут свои силы против нас? Что тогда, Радагас? — спросила Кэрин.

— Тогда мы объявим им войну, — жестко отрезал я, — Если вардоки отступят, их ждет смерть от моих рук.

****

Вечером, остановившись на ночлег, мы развели костер. Погони не было (видимо заботливому отцу Танкрасу не было дела до ухода сына), поэтому опасаться, что кто–нибудь заметит костер, было не зачем. В этих диких и недружелюбных к путнику местах не водилось разбойников, которые грабили торговцев. Они наживались на южной дороге. Звери и чудовища тоже сторонились гор, каждый раз при извержении Эндреведа и Эмну рыча и скалясь в южных голых лесах.

****

— Зачем ты спас меня? — спросила Кэрин, когда я натачивал свой меч, сидя у костра и смотря, как мгла окутывает долину Кряжа.

— А я ведь хотел тебя сдать стражникам у той гильотины. Потому что сразу понял, что ты тоже была из тех, кто покушался на отца.

— Почему же не отдал на растерзание охранникам? — в ее голосе чувствовалось уважение.

— Потому что понял, что мы боремся за одно дело. А союзники мне нужны…

— Но тогда ты должен был встать плечом к плечу со мной и спасти Эльда и Ульфа!

— Я не мог. Нас бы убили. Но не в этом главная причина, — я умолк. Но внутренняя сила взяла вверх, и я продолжал откровение, — я испугался, что впаду в немилость отца. Если бы я убил стражу… я боялся, что он взбесится, и гнев его обернется на сына. Я его боялся… и сейчас боюсь. Каждый день от розового рассвета до темных сумерек он смотрел мне в глаза, он обучал меня, он готовил наследника, свою гордость. Но в тоже время отец бил свое чадо, бил беспощадно в пьяном беспамятстве и на трезвую голову. А я все терпел и боялся, что один из его булыжных ударов раскроит мне череп. Я боялся… и по сию минуту боюсь его. Но не только это сейчас владеет мной. Злость переполняет мое сердце, а крики брата и матери рвут душу!

Я посмотрел в глаза Кэрин. Такие добрые и понимающие глаза, сейчас казалось, что мы единое целое с одной единой и страшной судьбой.

Олоф распряг коней и лег спать. Вскоре его примеру последовала и Кэрин.

В ночной тиши, лишь слышались потрескивания костра, вой жутких зверей, бродящих на юге и лязг железа о точильный камень.

Я сидел на посту, вслушиваясь в звуки ночи и смотря в непроглядную сжимающую тьму, из которой языки пламени выхватывали, то ветки деревьев, усыпанные пеплом, то холодные черные силуэты скал. Скалы окружали нас с трех сторон, с четвертой же стороны простиралась долина Черного Кряжа, прозванного так из–за Могучих Эмну и Эндреведа.

Неожиданно со стороны уходящей вниз тропы, которая шла от главной городской дороги из города на восток, забирая немного на север, послышался треск сучьев и чьи–то легкие, но уловимые чутким ухом шаги.

Я прекратил затачивать меч и медленно встал, стараясь не шуметь.

Тьма плотно стягивала полотно мира и слепила черной мглой, но я все же разглядел две фигуры, приближающиеся к костру.

Я пнул Олофа. Здоровяк и не думал просыпаться. Дотронулся огрубевшей рукой плеча Кэрин. Она открыла сонные глаза, я указал ей пальцем в ту сторону, откуда к нам шли фигуры. Кэрин потянулась за мечом, который лежал у ее ног, достала его из ножен и резко встала. Она вся напряглась, все женственное тело стало монолитным камнем с грацией львицы. Но голос, который прозвучал из кустов, снял напряжение и тревогу с лица Кэрин.

— Приветствую вас, путники! Не заносите меча над головой друга!

— Если ты мне друг, — ответил я тем же манерным тоном, — то покажись, выйди на свет.

Из кустов голой смородины вышли двое юношей, на вид не старше Кэрин.

— Привет тебе, Кэрин! — весело отозвались они. А девица радостно обняла их.

— Я Ирфин, сын мельника Джозепа, — представился хриплым, неокрепшим голосом юноша, который выглядел постарше, — А это Ладрас, сын пахаря Уборда.

— Они друзья Эльда, — пояснила мне Кэрин.

— Что ж, Ирфин и Ладрас, рад столь неожиданному, но приятному знакомству. Сожалею о вашей потере. Я Радагас, сын Танкраса Завоевателя, — я с удивлением для себя обнаружил, что произношу имя отца с неприятной до тошноты гордостью.

— И прежде, чем хвататься за мечи, подумайте, у кого острее клинок, и кто сильнее вас, — твердо сказал я, и голос мой стал скалой, — Умные и достопочтенные люди решают свои дела за беседой.

Мои слова убедили друзей, и те, угрюмо кивнув, признали мою правоту. Их железные мечи перекочевали из рук в ножны, а юноши сели у костра и стали рассказывать, как оказались непроглядной ночью в горах далеко от города.

****

Оказалось, что друзья покойного Эльда искали тайник, который Эльд завещал им открыть.

— Там должно быть оружие: мечи, кинжалы и луки, — говорил молодой Ладрас, — все для следующего покушения… если провалится это.

— Провалилось, — тихо подтвердил Ирфин, — нет больше с нами Эльда, мужественного Орхора и Ульфа.

Я посмотрел на Кэрин, девушка держалась и не давала эмоциям бросить себя в море отчаяния и горя.

— Ну, а вы, что же вы здесь делаете? — после молчания осведомился Ирфин.

Я начал излагать наш план, утаивая некоторые подробности, дабы узнать, насколько можно доверять юношам, сидевшим напротив. В середине моего рассказа проснулся Олоф. Здоровяк выхватил кинжал и пытался заколоть Ладраса. Но вовремя подошедшая на помощь Кэрин быстро утихомирила моего наставника. И Олоф, так окончательно и не проснувшись, стал слушать мой сказ и вставлять возмущенным голосом поправки.

****

Так и сидели всю ночь пять человек, двое из которых рассказывали наперебой двум пришедшим план своих действий. А третий, прислонившись спиной к одному из говоривших, точил свой меч с коротким, но смертоносным клинком.

На лес опустилась глубокая ночь. Не было слышно цикад и воя зверей, и лишь тихие разговоры у костра разрывали спящую немую тишину.

Так они встретили незаметный для глаза рассвет.

VII

На мраморном троне, обвешанном шкурами оленей и лернов, сидел король Танкрас Завоеватель. Перед королем стояли три военачальника и престарелый советник Урмак.

— Где сейчас моя армия? — властным голосом произнес Танкрас.

— Войска сейчас в Хервинленде, король Танкрас, они отдыхают после славной победы над Эльрусом Хервингским, — ответил, склонив голову, Хардас, главный военачальник королевства, — через две недели военачальник Ардамант, как вы, повелитель, ему и приказали, начнет выводить армию.

— Прикажи Ардаманту разворачивать войска и двигаться в Валандию. Я объявляю войну гаэрвалам. Эти никчемные эльфы падут под натиском железного кулака варваров. И я стану правителем всей западной Заморавии!

— Но, мой король, хервинги уже покинули Валандию, они перешли Краурдор через перевал…

— Мне не хервинги нужны! — бросил Танкрас, — Они жалкие трусы, бегут от опасности, под натиском беды. Мне плевать, что будет с