The Taliban

Peter Marsden

War and Religion in Afghanistan

Талибан

Питер Марсден

Война и религия в Афганистане

Об авторе

Питер Марсден имеет ученую степень по современному арабскому языку и несколько лет работал в качестве специалиста по Ближнему Востоку, после чего получил дополнительную подготовку по региоведению. В течение пятнадцати лет занимался программами здравоохранения и оказания помощи нуждающимся в Великобритании, а затем вновь обратился к исламскому миру и, опираясь на приобретенный опыт по работе с регионами, развернул свою деятельность за рубежом. Последние восемь лет работал в Афганском отделе Британской службы безопасности, предоставляя данные неправительственным гуманитарным и благотворительным организациям, учреждениям ООН, средствам массовой информации и ученым о потребностях Афганистана в гуманитарной помощи, а также сведения более общего характера о политической, экономической и культурной ситуации. Всестороннее изучение Афганистана Марсден провел в оксфордском Колледже королевы Елизаветы.

Данная книга — в значительной мере дополненное и расширенное издание вышедшей ранее книги П. Марсдена «Талибан» с учетом совершенно новых условий, в которых оказались Афганистан и народ этой страны после террористической акции во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке 11 сентября 2001 года.

Хронология

До н. э.

522–330 Афганистан входит в состав Ахеменидской империи Дария I и его преемников.

330–327 Александр Македонский завоевывает Афганистан.

Н. э.

64–220 Афганистан под властью Кушанской династии. Образование Шелкового пути.

224–651 Афганистан под властью династии Сасанидов и в составе империи Эфталитов.

699–700 Мусульманское завоевание Афганистана, территория которого входит в состав обширного Арабского халифата при династии Омейядов со столицей в Дамаске.

977–1186 Династия Газневидов, со столицей в Газне (Газни), создает империю, простирающуюся от Исфагана до северо-западной Индии.

1155–1227 Чингисхан несет разорение Средней Азии.

1370–1506 Афганистан под властью Тимуридов.

1506–1747 Афганистан поделен между империями Великих Моголов и Сефевидов.

1747–1772 Ахмед-шах Дуррани завоевывает Афганистан, начиная с Кандагара.

1809 Британия подписывает договор о взаимной безопасности с афганским эмиром, направленный против России и Франции.

1839–1842 Первая англо-афганская война.

1878–1880 Вторая англо-афганская война. Гандамакский договор 1879 года предусматривает установление контроля Британии над внешней политикой Афганистана.

1880–1901 Абдуррахман захватывает значительную часть Афганистана и основывает пуштунские поселения на севере. В результате ряда международных соглашений устанавливаются современные границы Афганистана.

1901–1919 Афганистаном правит Хабибулла.

1919–1929 У власти в Афганистане Аманулла. Договор в Равалпинди 1919 года гарантирует Афганистану право проводить собственную внешнюю политику. Попытки осуществить реформы наталкиваются на массовое сопротивление религиозных и традиционных лидеров.

1929, январь — октябрь: из Кабула правит Баче-и-Сакао, таджик.

1929–1933 Надир-шах, пуштун, сменяет Баче-и-Сакао и правит страной при поддержке родовых и религиозных вождей.

1933–1973 Король Захир-шах правит страной, следуя указаниям своих дядей, двоюродного брата и премьер-министра Дауда, затем самостоятельно после отставки Дауда в 1963 году. Конституция 1964 года гарантирует юридическое равенство мужчинам и женщинам, и начинается период политических волнений и растущего радикализма.

1973, июль: в результате военного переворота, осуществленного Даудом, свергнут король Захир-шах.

1978, апрель: в результате военного переворота к власти приходит Народно-демократическая партия Афганистана.

1979, декабрь: советские войска оккупируют Афганистан.

1989, февраль: советские войска покидают Афганистан.

1992, апрель: к власти в Кабуле приходит правительство моджахедов.

1994, ноябрь: «Талибан» захватывает Кандагар.

1995, сентябрь: «Талибан» захватывает Герат.

1996, сентябрь: талибы захватывают Джелалабад и Кабул.

1997, май: неудачная попытка «Талибана» захватить Мазари-Шариф на севере страны.

1998, август: талибы захватывают Мазари-Шариф. США наносят авиаудары по Афганистану в ответ на нападение террористов на американские посольства в Найроби и Дар-эс-Саламе.

1999, октябрь: Совет Безопасности ООН применяет санкции против «Талибана».

2000, сентябрь: Талибы захватывают Талунан на северо-востоке страны.

2000, декабрь: Совет Безопасности ООН ввел новые санкции против «Талибана».

2001, сентябрь: террористическое нападение на Всемирный торговый центр и Пентагон. США считают ответственным за это Усаму бен Ладена.

2001, октябрь: США при поддержке Великобритании наносят авиаудары по Афганистану. Начинается война.

Предисловие
Некоторые вопросы в связи
с событиями 11 сентября

Нападение террористов на Всемирный торговый центр и Пентагон во вторник 11 сентября выдвинуло на первый план проблемы взаимоотношений между Западом и мусульманским миром. В связи с террористическими акциями возник ряд сложных и неоднозначных вопросов. Являются ли эти акции результатом политического курса США по отношению к исламскому миру, и если так, то стал бы его пересмотр наиболее эффективным способом защиты Запада от террористических атак в будущем? Среди негативных действий США следует отметить поддержку ими репрессивного курса Израиля по отношению к палестинцам, периодические бомбежки Ирака, длительное военное присутствие США в Саудовской Аравии и Персидском заливе, авиаудары по Судану и Афганистану в августе 1998 года и последующие санкции ООН против Афганистана в октябре 1999 и в декабре 2000 года. В связи с реакцией Соединенных Штатов на нападение, когда они немедля объявили Усаму бен Ладена главным подозреваемым, возникает вопрос: а не выбраны ли он и по ассоциации с ним «Талибан» в Афганистане в качестве козлов отпущения, чтобы правительство США могло указать американцам на конкретного врага?

Однако из нашей книги становится очевидным, в частности, следующий факт: мусульманский мир не испытывает недостатка в людях, разделяющих антипатию Усамы бен Ладена к США и способных организовать тщательно продуманные террористические акты. И тогда, если исходить из предположения, что Усама бен Ладен лишь один из многих, кто мог бы спланировать нападения, по какому пути двигаться дальше? Какой у нас есть выбор? Не получится ли так — чего опасаются многие на Западе, — что военные действия, предпринятые США в октябре 2001 года против «Талибана» и предполагаемых лагерей подготовки террористов в Афганистане, породят новое поколение террористов, готовых принести себя в жертву общему делу? Не обернутся ли события таким образом, что, сколько бы ни уничтожила армия США сторонников «Талибана» и сподвижников бен Ладена, найдутся тысячи желающих занять их место? Не участятся ли нападения террористов на западные объекты? Или же они будут иметь место в любом случае до тех пор, пока США сохраняют военное присутствие в Саудовской Аравии? Если бы США и их союзники использовали территорию Пакистана для полномасштабного вторжения в Афганистан, не привело ли бы это к такой радикализации населения Пакистана, как это привело к определенным событиям, результатом которых стала нынешняя война. Разобраться в движении «Талибан» и понять Афганистан в целом — вот чему посвящена эта книга.

Предисловие
к английскому изданию

Книга, которую вы держите в руках, посвящена отношениям между Западом и мусульманским миром, между различными движениями в исламе и внутри Афганистана, а также реакции афганцев на ошеломляющие события, происходящие в этой стране, начиная с переворота 1978 года и последующего вторжения советских войск. Это попытка разобраться в картине, которая делается все более сложной по мере того, как углубляешься в ее различные аспекты. Движение «Талибан» — лишь одно из проявлений последствий афганского конфликта, но оно заставляет обратить внимание на хитросплетение факторов, охватывающих взаимоотношения ислама и христианства, процессов внутри ислама как религии и как основы политической идеологии, международной политики с позиции силы и международной экономики. С каждой попыткой прояснить ситуацию возникает все больше вопросов, и не так-то легко подыскать определение движению «Талибан».

Когда талибы захватили Кабул в конце сентября 1996 года и — будь то преднамеренно, случайно или как акт мести, не связанный напрямую с «Талибаном», — повесили на городской площади экс-президента Наджибуллу и его брата, они явили миру простой и четкий образ. В результате их последующих заявлений, отказа женщинам в праве на образование и работу, предъявления к женщинам и мужчинам жестких требований носить только дозволенную одежду и драматичных по своим последствиям военных побед на поверхность всплыли все стереотипные негативные суждения об исламе, которые сказываются как на международных, так и на расовых отношениях в Европе.

Из-за пристального внимания к этим вопросам средств массовой информации, из-за карательных мер, к которым прибегали талибы по отношению к населению Кабула, международное сообщество не могло не отреагировать и не занять определенную позицию. Однако как средства массовой информации, так и международные организации четко осознавали популярность «Талибана» во многих захваченных им областях, при всем том, что в Кабуле это было далеко не так. В силу этого было невозможно безоговорочно осудить режим и пойти на разрыв отношений. Необходимо было найти способ вступить в диалог с надеждой договориться о политических методах, более согласующихся с международными нормами.

Эта книга — одна из многих попыток способствовать такому процессу. Автор стремился добиться, насколько это возможно в рамках данного издания, объективного истолкования существующей ситуации. Поэтому в книге рассмотрены убеждения талибов и то, как их мировоззрение проявляется в различных районах Афганистана и в различных слоях населения. Кроме того, автором со значительной долей достоверности изложены различные факторы, как культурные, так и религиозные, которые, по всей видимости, повлияли на формирование и осуществление политики «Талибана». Для этого необходимо более широко охарактеризовать геополитическую картину и роль Афганистана в мировой экономике, учитывая этническое, религиозное и языковое разнообразие страны и характер ее территории. Все это сказывается на образе действия талибов.

Их действия вызвали самую разную реакцию не только на Западе, но и среди соседей Афганистана, причем в каждом соседнем государстве в повестку дня входят весьма противоречивые вопросы. Их круг охватывает весьма существенные интересы, связанные с ролью Афганистана как основного производителя опия, с его непосредственным участием в переработке героина и огромной ролью в контрабанде наркотиков, а также с потенциальным транзитом газа и нефти из Средней Азии.

Не менее важно рассмотреть основные проблемы, которые породило движение «Талибан». Как, например, реагировать мировому сообществу на нарушения прав человека, к примеру лишение женщин права на образование и работу, или рассмотрение таких вопросов, как международное признание? Как сравнивать такого рода нарушения с крайними формами физического насилия, совершенного многими правительствами, которые получили международное признание? Следует ли занять более жесткую позицию по отношению к физическому насилию во всем мире? Как реагировать гуманитарным организациям на нарушения прав человека?

На какие нормы следует ссылаться, стремясь вступить в диалог и переговоры с движением «Талибан»? Приемлема ли в данном случае Декларация прав человека, принятая ООН, или, как утверждают талибы, она основана лишь на западной системе ценностей? Следует ли принять ту точку зрения, что радикальные движения могут быть показателем состояния общества и нужно уважать их принципы как проявление массового мировоззрения, или же следует при выработке позиции для переговоров ориентироваться на взгляды групп населения с умеренными и либеральными взглядами? Следует ли учитывать мнение мусульманских ученых богословов о том, что согласуется и не согласуется с Кораном и изречениями пророка Мухаммеда в хадисах ^[1]? Следует ли принимать во взгляде на положение женщин точку зрения мусульманских ученых и богословов, чтобы понять, каковы могут быть разумные нормы? Или же следует опираться на взгляды и ценности жителей сельских районов Афганистана, как мужчин, так и женщин? И как при этом учесть все взгляды и ценности, столь различные в каждой деревне, провинции и этнической группе?

Даже если определить соответствующие ориентиры, мы все равно будем иметь дело с движением, в которое входят люди с широким спектром взглядов и установок. Некоторые из них могут положительно реагировать на переговоры, если проявлена достаточная осторожность при обсуждении проблем, а другие могут продемонстрировать нежелание о чем-либо договариваться вообще. Сталкиваясь с этими неизбежными расхождениями внутри организации, мировому сообществу зачастую не удается разобраться, а есть ли вообще положительная реакция «Талибана» на переговоры по вопросам соблюдения прав человека. Нередко складывается впечатление, что на каждый явный шаг вперед приходится негативный инцидент, серьезно ухудшающий международные отношения. Эта проблема, безусловно, относится не только к Афганистану, но разобраться с ней необходимо.

Вопрос о том, как международное сообщество должно реагировать на нарушение прав человека в конфликтной ситуации, весьма сложен. Во время советской оккупации с 1979 по 1989 год было принято осуждать нарушение прав оккупантами, поскольку их считали неспровоцированным агрессором, и закрывать глаза на нарушения со стороны моджахедов, которых средства массовой информации представляли как героев и борцов за свободу. Когда советские войска ушли, а моджахеды продолжали нарушать права человека (хотя и в меньшем масштабе, за исключением одного-двух более заметных случаев), то эти факты относили к неизбежным следствиям сильного раскола общества в результате гражданской войны. И лишь когда талибы захватили Кабул и объявили себя правительством Афганистана на том основании, что контролируют две трети территории страны, вопрос о том, должны ли они придерживаться международных норм, стал основным. Когда же они до этого захватили Герат, другой либеральный и культурный центр, это вызвало в мире лишь кратковременное беспокойство.

Необходимо было вступить в диалог с «Талибаном» по целому ряду вопросов. И прежде всего с точки зрения договоренностей было необходимо получить полномочия на осуществление деятельности гуманитарных организаций на подконтрольных «Талибану» территориях, а также доступ ко всем слоям населения и во все регионы страны, включая те, которые контролировала оппозиция. Но гостеприимство, оказанное «Талибаном» Усаме бен Ладену после авиаударов США в августе 1998 года, вызвало гораздо больший резонанс на мировой арене и ожесточенные дебаты в мире относительно того, каково должно быть сочетание принудительных мер и конструктивного диалога при решении этого вопроса. «Талибан» по-исламски отреагировал на требования США о выдаче Усамы бен Ладена в связи с обвинениями в причастности к терактам в посольствах США в Найроби и Дар-эс-Саламе. В сочетании со статусом героя, который бен Ладен получил в результате последовавших бомбардировок, это привело к тому, что действия, предпринятые международным сообществом и особенно США, были расценены как конфронтация по отношению к мусульманскому миру. Очевидно, что авиаудары и последовавшие за этим санкции ООН по отношению к «Талибану» с целью добиться выдачи бен Ладена привели к укреплению позиций сторонников жесткой политики внутри «Талибана» и к радикализации политической обстановки в соседнем Пакистане, укрепив там исламские партии. Многие, однако, утверждают, что такая политика конфронтации и обличения оказалась несостоятельной, лишь ухудшив положение, и что следовало придерживаться линии на более конструктивный диалог с талибами. В данной книге мы пытаемся предоставить дополнительные данные для обсуждения этой дилеммы, хотя и не можем предложить готовые решения. Надеемся, что наш голос тоже прозвучит в давнем споре о взаимодействии мусульманского мира и Запада.

Книга открывается описанием места действия: географических особенностей Афганистана, этнического, религиозного и языкового многообразия, характера экономики, сложности культуры и истории. Затем, в главе третьей, мы переходим к рассмотрению движения моджахедов и его влияния в правительственных кругах и за их пределами. Это чрезвычайно важно для понимания «Талибана» и отношений между ним и гуманитарными организациями.

В главе четвертой охарактеризованы истоки «Талибана» и причины популярности движения, а также драматические события, которые привели к захвату «Талибаном» Кабула и последующим попыткам подчинить северный Афганистан. В ней дана оценка влияния этого движения на различные группы населения, находящиеся под его властью, и рассматриваются причины существенных различий между разными областями страны.

В главах с пятой по седьмую предпринята попытка определить то, что называют «кредо талибов», их убеждения. Изучив многие заявления лидеров движения и проанализировав их действия, я пришел к заключению, что у них есть четкий набор постулатов, но нет теоретика, излагающего систему взглядов, которой бы руководствовалось движение в поисках решений. По всей видимости, нет того, что можно было бы назвать идеологией. По нескольким причинам существует только некое кредо и неистовая приверженность ему.

В главе пятой изложена суть этого кредо, как его определяет «Талибан» в своих публичных заявлениях. В главе шестой рассматриваются другие радикальные движения, которые приобрели особую значимость в исламском мире, а именно: «Братья-мусульмане», ваххабиты в Саудовской Аравии, Ливия Каддафи и иранская революция; это позволяет более четко определить особенности радикальных исламских движений, как присутствующие, так и отсутствующие в «Талибане». Глава седьмая возвращает нас в восемнадцатое столетие на Индийский субконтинент, что позволяет проследить за эволюцией ислама в этом регионе, особенно в пределах Афганистана, и поразмыслить о возможном влиянии на «Талибан». В этой главе рассматривается преобладающая тема в дискуссиях наблюдателей: насколько талибы в своих убеждениях опираются на традиции и обычаи пуштунских племен и насколько на каноны господствующей религии в Афганистане, на идеологии исламских партий в среде моджахедов и на ведущих теоретиков на субконтиненте, особенно на чрезвычайно консервативного Абул Ала Маудуди.

В главе восьмой рассматривается, наверное, самый сложный для переговоров с «Талибаном» вопрос о различии прав мужчин и женщин, определяемый политикой «Талибана». При любой попытке рассмотреть этот вопрос необходимо разобраться в том, что можно считать обычной практикой в Афганистане. А это нелегко. Ситуация неоднократно менялась с течением времени и по-разному складывалась в разных частях страны; конфликт усложнил ее еще больше.

Нам также нужно понять положение женщин-мусульманок в рамках норм, относящихся к разным районам мусульманского мира и включающих широкий спектр — от либерализма до крайнего исламизма. Нам необходимо узнать, насколько интерпретация талибами установлений шариата, Корана и хадисов согласуется с превалирующим истолкованием мусульманских ученых богословов, хотя мы не подвергаем сомнению право талибов иметь собственную точку зрения. Не менее важно уточнить суть характерных для Запада взглядов по вопросу о социальном неравноправии полов, если мы хотим участвовать в прагматическом обсуждении проблем. Для этого в главе приводятся пункты Декларации прав человека, связанные с вопросами половой принадлежности, и показано, насколько они отражают системы ценностей, принятые как на Западе, так и в исламском мире.

В главе девятой это позволяет нам обратиться к диалогу с гуманитарными организациями. В ней рассматриваются влияние «Талибана» на их работу, xapaктер диалога между ними и проблемы, вызванные как этим диалогом, так и нарушениями прав человека, прерывающими дискуссии. Здесь говорится о реакции организаций на происходящие события и об их попытках определить подходящие ориентиры для диалога.

В главе десятой речь идет о взаимоотношениях «Талибана» и международного сообщества, под которым подразумеваются дипломатическое сообщество Совета Безопасности ООН, Европейское сообщество и отдельные правительства, рассматривающие вопрос о дипломатическом признании. В ней мы представляем заявления ООН, Европейского Союза и конкретных правительств, исследуем поставленные вопросы и увязываем их с рассмотрением вопросов о правах человека в масштабах планеты. Здесь также выдвинуты предположения относительно трудностей психологического плана в отношениях между христианством и исламом, возникших еще во времена крестовых походов, и разбирается предвзятое мнение, которое нередко высказывают обе стороны и которое накладывает отпечаток на их взаимоотношения.

Глубоко изучив сравниваемые системы ценностей, мы обращаемся к миру современной политики, с тем чтобы разобраться с глобальными и региональными интересами, влияющими на отношение «Талибана» к окружающему миру. В главе одиннадцатой говорится о явной поддержке движения определенными слоями в Пакистане, тогда как в главе двенадцатой речь идет о более крупном регионе, особенно о факторах, вынудивших Россию, Иpaн, Таджикистан и Индию занять антиталибскую позицию, а Туркменистан — позицию наблюдателя. Это приводит к рассмотрению истории с газо- и нефтепроводами и отношения «Талибана» к торговле героином, контрабанде и терроризму.

В главе тринадцатой кратко освещены давние связи Усамы бен Ладена с Афганистаном и «Талибаном». В заключительной главе подчеркивается более общая значимость движения «Талибан» и его конфликта с США, связанная в том числе с существующими вариантами отношений между Западом и радикальным исламом после 11 сентября.

Характеристика
Афганистана

«В такой стране, как Афганистан, где понятие нации ^[2] появилось совсем недавно, где государство считают чем-то внешним по отношению к обществу и где преданность людей направлена в первую очередь на свою общину, единственное общее у всех афганцев — ислам» (Roy, 1986; 30).

Географически Афганистан можно охарактеризовать как пустынную горную местность с отдельными плодородными долинами, бассейнами рек и оазисами. Он простирается на восток от огромного Иранского плоскогорья и включает в себя предгорье Гималаев, отделяющее Таджикистан от Пакистана и граничащее с западным Китаем. К северу от этого горного хребта, именуемого Гиндукуш, начинаются равнины, пересекающие афганскую границу по реке Амударья и тянущиеся на тысячи миль через Среднюю Азию и российские степи вплоть до Арктики. К югу от Гиндукуша — открытая и продуваемая ветрами пустыня, простирающаяся через Пакистан до Индийского океана. Согласно археологическими данным, уже около 9–10 тысяч лет назад у предгорий Гиндукуша выращивали пшеницу и ячмень, пасли овец и коз. Есть также сведения о культуре многочисленных кочевников, существовавшей на еще большей территории к западу и северу.

Экономика Афганистана почти исключительно основана на натуральном хозяйстве. Военный конфликт с Советским Союзом привел к запустению или разрушению многих ирригационных систем, без которых невозможно возделывание на основной территории страны пшеницы и ячменя. Оказываемая в последние годы помощь Афганистану во многом направлена на восстановление этих систем. После вывода советских войск люди возвращались в свои деревни. Процессу восстановления также способствовали средства и техническая помощь, предоставленные гуманитарными организациями. До сильной засухи, начавшейся в 2000 году, положение в сельском хозяйстве постепенно выправилось, по крайней мере на юге и западе страны. Между тем в некоторых северных районах ситуация постоянно ухудшалась. Долины рек в центральном и северо-восточном Афганистане едва могли прокормить людей, и там не раз случался голод, принимавший огромные масштабы.

Гораздо лучше обстояли дела в окрестностях Джелалабада, где плодородная земля могла давать большой урожай самых разных овощей и фруктов. К тому же до наложенного «Талибаном» запрета на производство опиума, вступившего в силу в 2001 году, здесь, как известно, активно культивировали мак. Город, расположенный по обеим сторонам основного торгового пути, служил центром хорошо организованной контрабандной сети. Второй основной район по выращиванию мака — Гильменд — давал четвертую часть всех мировых поставок опиума.

Во время военного конфликта в Афганистане начался бурный рост крупных городских центров, поскольку часть населения решила перебраться в большие и малые города в надежде выжить. Субсидии, выделявшиеся Советским Союзом, позволяли городской экономике держаться на плаву до 1992 года, но происшедшие с тех пор события привели к ее неуклонному падению. Семьи начали постепенно распродавать накопленное за всю жизнь имущество, и многие столкнулись с нищетой. Городская экономика всегда во многом зависела от небольших мастерских и уличной торговли и сильно пострадала от нестабильности.

Народ Афганистана отличается этническим, религиозным и языковым многообразием. Юг страны населяет преобладающая этническая группа — пуштуны, в центральном Афганистане — хазареи. На пакистанской стороне границы, в северо-западной приграничной провинции, живет не меньше пуштунов, чем на афганской стороне. У пуштунов свой язык пушту, существенно отличающийся от дари — диалекта языка фарси, на котором говорят в других районах
страны.

На севере страны существуют три основные этнические группы, связанные с другими группами того же происхождения в Средней Азии. Так, небольшая группа туркмен в провинции Бадхыз связана с Турк­менистаном, гораздо более крупная группа узбеков в северо-центральном регионе с центром в Мазари-Шарифе — с Узбекистаном, а таджики северо-восточного Афганистана — с Таджикистаном. Узбеки и туркмены относятся к тюркским народам, и в последнее время Турция проявляет к ним особый интерес в связи со своими пантюркистскими устремлениями в Средней Азии. Есть еще одна этническая группа — белуджи, она обитает в юго-восточном районе Афганистана и является частью более крупной группы в приграничных районах Пакистана и Ирана.

Ислам суннитского толка — преобладающая религия, но есть два важных шиитских меньшинства: хазареи центрального Афганистана, которым история отвела незначительную роль в политике и экономике, и исмаилиты северо-восточного Афганистана. Восемьдесят процентов населения составляют сунниты и двадцать процентов — шииты ^[3] (Roy, 1986; 30).

В культурном отношении страна весьма неоднородна. Ее населяют племена с чрезвычайно консервативным укладом, где четко определены правила поведения, охватывающие отношения внутри семьи и за пределами племени. Консенсусная система принятия решений, характерная для Афганистана, особенно ярко представлена в пуштунских областях. Местные структуры, так называемые джирга, существующие в пуштунской зоне, играют основную роль в поддержании социальной структуры. Шура, имеющие место в других районах Афганистана, являются гораздо менее влиятельными.

Шиитско-хазарейское население центрального Афганистана также можно охарактеризовать как консервативное, но здесь кодексы поведения менее строги, чем на юге у пуштунов. К тому же это сообщество является весьма иерархическим и индивидуалистическим. Нередко женщинам приходится самостоятельно воспитывать детей в системе, где преобладает скорее нуклеарная ^[4], нежели патриархальная семья. Сходным образом отмечалось, что на северо-западе, вокруг Герата, население до войны было чрезвычайно мобильным, поскольку нуклеарные семьи переезжали с места на место в поисках работы. В Мазари-Шарифе население еще более урбанизировано, и можно считать, что у него больше общих черт с жителями больших западных городов, чем с крайне традиционным югом страны. Однако сельские области вокруг Мазари-Шарифа не менее консервативны, чем пуштунская зона, хотя они не отличаются той сплоченностью, которая существует у пуштунов. Поэтому такая область легче распадается на враждующие группы с разными идеологическими пристрастиями.

Столица страны Кабул прошла многие стадии: увлекалась современными идеями, вернулась к ультратрадиционализму, испытала влияние либерализма в 60-е годы, впитала внешние проявления социализма по-советски, видела, как ее волнами покидает либеральная интеллигенция, опасаясь чисток, и как пришли к власти сначала Народно-демократическая партия Афганистана (НДПА) в 1978 году, потом правительство моджахедов в 1992–1996 годах и совсем недавно — правительство талибов. В результате большого притока населения в города во времена советско-афганского конфликта столица сейчас по своему составу оказалась более сельским, чем городским образованием.

Нелегко определить, с каким регионом у Афганистана больше общего: со Средней Азией, Индийским субконтинентом или Ближним Востоком. Племенная культура пуштунов имеет много сходных черт с культурой Apaвийского полуострова, но в то же время в ней присутствует система затворничества женщин, столь характерная для мусульманского общества Южной Азии. Картина становится еще более загадочной из-за влияния конфликта, последовавшего за вторжением советских войск, на различные культурные слои Афганистана. Конфликт затронул всех, но кто-то, безусловно, пocтрадал больше, а кто-то меньше. Свыше шести миллионов людей бежало от войны — в основном в Иран и Пакистан, но многие — и в Европу, Северную Америку и Индию. Произошло значительное смещение пластов населения внутри страны, одни пережидали войну в горных пещерах, другие искали убежища в городах. В изгнании люди столкнулись с чуждыми для них культурами, но в то же время это усилило их защитную реакцию на внешнее влияние. Так, женщины, оказавшись в изгнании, стали более оседлыми по сравнению с обычной ситуацией в Афганистане. Афганистан скорее следует считать страной необыкновенно сложной, пребывающей в течение всей своей истории в состоянии постоянных перемен, нежели страной, попавшей в разрывы и искажения времени.

Исторически Афганистан неразрывно связан с Ираном и Средней Азией в силу своего расположения вдоль древнего торгового пути между Европой и Китаем, и судьбы Индийского субконтинента периодически смыкались с судьбами Афганистана. И все же он всегда держался несколько в стороне от своих соседей, население пряталось в отдаленных долинах, всячески отстаивая свою независимость, хотя в какой-то мере и зависело от торговли, которой занимался внешний мир. Географическое положение страны сделало ее идеальным центром для контрабанды, поскольку всегда эффективно патрулировать границы было невозможно. Здесь и привечали, и отпугивали посторонних, принимали их со всем радушием и вежливостью в соответствии с правилами гостеприимства и прибегали к этим же правилам, чтобы держать их на расстоянии. До войны было принято щедро угощать государственных чиновников, явившихся с визитом в сельские районы, и держать гостей буквально взаперти, чтобы свести к минимуму информацию, которую они могут получить в целях налогообложения. Подозрения — дело обычное, да и слухами земля полнится.

Первые упоминания о территории, которая сейчас известна как Афганистан, встречаются в зороастрийских манускриптах, написанных во время правления Кира II (530 г. до н. э.), распространившего зороастризм по всей империи Ахеменидов. Дарий I (550–486 гг. до н. э.) расширил империю, которая в период расцвета простиралась от Северной Африки до реки Инд и включала всю прибрежную зону, находящуюся сейчас в Пакистане, до юга Афганистана. В Герате, Балхе, Газне (Газни) и вдоль реки Кабул от Кабула до Пешавара были созданы сатрапии, или провинции, находившиеся в вассальной зависимости от правителя Ахеменида. Известно, что Дарий I постоянно сталкивался с трудностями, пытаясь подчинить небольшие афганские племенные государства, и был вынужден держать крупные гарнизоны в этом регионе (Dupree, 1980; 274). Несмотря на это, бактриане, из Балха сражались с армией Ахеменидов, когда в их империю вторгся Александр Македонский.

Александр вошел на территорию нынешнего Афганистана в 330 году до нашей эры после разрушения Персеполиса и убийства Дария III его тремя сатрапами. Он построил город около Герата и продолжал строить города по мере своего продвижения, невзирая на отчаянное сопротивление племенных вождей. Он прошел маршем на юг от Герата до Белуджистана и затем на восток вдоль рек Гильменд и Аргандаб к Газни. Отсюда он отправился со своими войсками на север к слиянию рек Гхорбанд и Панджгур в 50 километрах к северу от нынешнего Кабула. Несмотря на сильный холодный ветер, его армия весной 329 года до нашей эры перешла Гиндукуш. Затем она быстро дошла до реки Окс (Амударья) около современного Кундуза и атаковала силы сопротивления, заставив их покинуть свою базу у Балха, который и сейчас существует к западу от Мазари-Шарифа. После этого войска Александра пересекли Окс и захватили Мараканду (Самарканд).

Два года спустя, после тяжело доставшихся военных побед в Средней Азии, остаток войск двинулся на юг через Бамиан и долину Гхорбанда и дошел до западной границы современного Пакистана. Встретив сопротивление, Александр был вынужден отказаться от своих имперских амбиций и начать длительное отступление от Вавилона, где в 323 году до нашей эры он и скончался, а его империя распалась на части, которыми еще два века правили в той или иной форме его греческие колонисты.

В I и II веках нашей эры шло энергичное освоение знаменитого Шелкового пути между Римской империей и Китаем. Балх служил важным промежуточным пунктом, и был еще один путь через Бамиан, Баграм и Джелалабад в Индию. Китай экспортировал шелк-сырец, а Индия поставляла хлопчатобумажную ткань, пряности, слоновую кость и полудрагоценные камни. Средняя Азия, включая Афганистан, экспортировала рyбины, лазурит, серебро и бирюзу. Необходимую стабильность обеспечивала Кушанская династия, правившая на землях от долины в низовьях Инда до иранской границы и от китайского Шанхая до Каспийского и Аральского морей. Нo от этой стабильности ничего не осталось после того, как pacпадавшуюся на части Кушанскую империю захватила зороастрийская династия Сасанидов, правившая с 224 по 651 год. Под ее властью находились современные Ирак, Иран, Афганистан и южная часть Средней Азии.

Власть Сасанидов в Кушанской империи никогда не была крепкой, и гуннам-эфталитам, проникшим из Средней Азии во второй половине V вeка, не стоило труда з