Предисловие к первому изданию
Книга написана в качестве одного из примеров того, как можно написать мемуары.
Предназначена в качестве пособия для кандидатов в депутаты любого уровня.
Омск, осень 2003 года.
Предисловие ко 2-ому изданию
Книга готовилась к выборам в Госдуму 2003 года. В качестве примера для кандидатов в депутаты: так или примерно так, следует подавать свою жизнь для избирателей.
В доступной и короткой форме.
Автор надеялся получить заказ на проведение рекламной кампании какого-либо кандидата. Увы. Не получил.
Перечитав свою работу семилетней давности, автор пришёл к выводу, что он ещё далеко не всё рассказал о своей жизни. Нет здесь рассказа, как он нашёл (за несколько дней до Нового Года) подарок Деда Мороза на кухонном буфете, как в самом центре города на него напал какой-то бандит с ножом (среди бела дня!), нет рассказа как автора забрали дружинники на толкучке (с товаром, жвачкой, и деньгами) и как он сбежал…
Что ж.
Будет, чем дополнить третье издание.
Омск, Чкаловский посёлок, 27 декабря 2010 года.
Предисловие к третьему изданию
Новые времена — новые возможности.
Можно опубликовать книгу в Сети и сидеть и ждать читателей.
Опубликовать напрямую, без посторонних взглядов и советов.
Автор сам себе и корректор, и редактор, и издатель, и продавец своих произведений.
Слов нет — никогда такого не было.
В России.
Вспоминается Интернет-легенда про Стивена Кинга.
Как то свою новую книгу он опубликовал минуя издателей.
Опубликовал в Сети.
Скачать книгу можно было абсолютно бесплатно, без каких-либо предварительных условий.
И…
Предлагалось всем желающим прочитать его новую работу и самим решать: заплатить за книгу или нет.
Цена — один доллар.
Скачали книгу несколько миллионов.
А деньги прислал всего… один миллион читателей.
Вот так: легко, быстро и просто писатель заработал миллион.
Нечего и говорить, что впоследствии эту книгу издатель Кинга напечатал с великой охотой.
И не прогадал.
Традиционная книга не умрёт.
Так и будут они идти рядом по жизни:
— книга электронная,
— и книга традиционная.
Омск, Чкаловский посёлок, 15 февраля 2019 года.
1. Гроза
Первое воспоминание. Лето. Мы втроём: мама, папа и я сидим под большой берёзой, спасаясь от дождя. Гром. Молнии. Ливень. И малыш между родителями.
В шестидесятом году прошлого века в роще под Московкой (окраина Омска) можно было собирать землянику. Просто выйти из дома и пойти за ягодами.
После грозы насквозь мокрого малыша притащили домой (бабушка очень ругала родителей) и засунули в ванну. Горячей воды в доме не было, зато был титан (печка такая), с помощью какового и дров получали горячую воду.
Гроза датируется летом 1960 года (младший брат Женя появится летом 61-го), то есть, было тому малышу два года и четыре месяца.
2. Первая машина
Первая машина появилась почти одновременно с рождением брата. Родители весной 1961 года отправились в отпуск на «Запад»: Москва, Ленинград, потом — Рига.
Вернулись со множеством интересных и неизвестных дотоле вещей, среди которых доминировала педальная «Победа» -кабриолет.
Место было всего одно, но катались по двору как минимум два человека: водитель-педальщик и пассажир на багажнике.
Иногда пассажир (третий) появлялся и на капоте.
Жаль, гонки не с кем было устраивать.
Через месяц после того, как средний Назаров сел за руль детского автомобиля, в семье появился младший Назаров.
3. Домашний кинотеатр
В начале шестидесятых годов у нас был единственный телевизор на весь подъезд. «Рекорд» с экраном не больше 10-ти дюймов (как бы мы сказали сейчас). Отец установил на крыше антенну, бросил кабель вдоль стены, просверлил отверстие в оконной раме — и в квартире открылся домашний кинотеатр.
Комната, где стоял телевизор, была большая. Соседи приходили со своими стульями и табуретами. Выключался свет, и начиналось обсуждение идущего фильма. Взрослыми.
Дети тоже не безмолвствовали: то и дело молили взрослых помолчать.
А та антенна, что сделал и установил отец, проработала несколько десятков лет.
Пока ни украли.
4. Откуда дровишки?
Из подвала — вестимо… Домовой подвал превращался и в дровяной склад, и в дровяной двор (там, где пилят дрова).
Отцу наладить пилку дров было несложно: деревенские навыки долго не забываются.
Мне оставалось (в 4—5 лет) поддерживать обратную сторону двуручной пилы, чтобы брёвна превращались в чурбаки.
Каким образом чурбаки делили на поленья — не помню. Зато хорошо помню, как устроил небольшой пожар в кухонной печи — уж очень любил ребёнок смотреть на огонь. Хорошо, рядом с печкой были кран и раковина. Смышлёный мальчик спешно набрал воды в эмалированную кружку и погасил пламя.
Взрослые в это время смотрели какой-то фильм, малоинтересный для старшего сына и внука.
5. Майские жуки
Это было событие: вылет майских жуков. Собиралась толпа дворовых детей: от тех, кто уже мог ходить, до чуть ли ни средних школьников, и отправлялись в рощу.
Шли вооружённые: пустыми спичечными коробками, полулитровыми и литровыми стеклянными банками.
Жуки летели тучей, и стоило им присесть отдохнуть, как охотники набрасывались на них. Кто с сачками (большая редкость), кто просто с кепкой (что было значительно чаще) или с панамой (уж совсем интеллигенты).
Потом жуки забавно шуршали в коробках.
Другие ползали в банках, куда юные энтомологи добавляли траву.
Жуки быстро погибали на жаре и возвещали о кончине на всю квартиру.
6. Трамвай
Получив первую собственную квартиру, наша семья переехала с окраины города практически в центр: десять минут на трамвае — и ты на самой что ни на есть центральной площади Омска.
Но ты его дождись этот трамвай!
Не помню, чтобы мы ездили свободно.
Всегда в толчее.
Всегда в полузадушенном состоянии: взрослые напирали со всех сторон, и получалось так, что ты зажат в какие-то круговые тиски из горячих человеческих тел.
Какой там Манхеттен! Там хоть кусочек неба виден (так говорят), а здесь не видно ничего кроме серых и чёрных пальто из вонючего сукна.
7. Назаров-Киселёв
Отец был выходцем из потомков донских казаков, которые расселились по югу Западной Сибири, и приехал в Омск из Петропавловска. А поскольку человек он был лёгкий на подъём (к тому же работал на железной дороге), то наши с ним путешествия в соседний город к родственникам стали обычным делом.
Как-то раз, он оставил меня на скамейке старого Петропавловского вокзала (маленького, душного и переполненного людьми), а сам пошёл за билетами.
Скоро он услышал по громкоговорителю: «Товарищ Киселёв, подойдите … (туда-то): заберите своего потерявшегося сына». Отец далеко не сразу понял, что речь идёт обо мне: вокзальной милиции я почему-то назвался маминой девичьей фамилией.
8. Первое кино
Почему фильм Some Like it Hot в советском прокате шёл под грифом «детям до 16 вход запрещён» — не понимаю и после того, как увидел полную версию «Некоторых…»
Несмотря на столь строгое предупреждение, мама повела меня на «девушек». Юношу пропустили. Не потому, что у нас даже самые строгие запрещения нарушаются, а потому, что мальчику было всего шесть лет: всё равно, мол, ничего не поймёт.
Поход на «В джазе только девушки» был чуть ли ни первым посещением кинотеатра. Впечатление от героини было настолько сильно, что она стала тут же любимой женщиной.
После мамы, конечно.
9. Любовь
Взращённый на столь заметном примере, мальчик не преминул влюбиться в более осязаемый образ: воспитанницу детсадовской группы годом младше.
Строго говоря, влюблённых было двое. К сожалению, вторым действующим лицом была не предмет юного обожания, а его друг.
Классический любовный треугольник.
Детский сад представлял собой одну большую комнату на первом этаже жилого дома. Она была и столовой, и игровой, и спальней. Последнее обстоятельство влюблённые друзья использовали самым беззастенчивым образом: во время своего дежурства они ставили раскладушки так, чтобы девочка оказывалась спящей между них.
Так и засыпали: с рукой любимой в руке.
10. На юг!
1964 год, принёсший знакомство и с кино, и с высокими чувствами, ознаменовался ещё двумя крупными событиями: одно из них — путешествие к Чёрному морю.
Это было действительно путешествие: мальчик до того времени никуда серьёзно не уезжавший (исключая Петропавловск) больше трёх дней ехал (вместе с мамой, разумеется) в поезде через треть страны.
Здесь же в поезде получил от мамы одну из самых больших в жизни «нахлобучек». Вагон был последний и пытливый мозг малыша привел к тому, что руки открыли дверь последнего тамбура, а глаза с увлечением смотрели на рельсы, убегающие из-под ног…
11. Море!
Уже проезжая Урал, было очень странно видеть паровоз, тащивший через горы полтора десятков вагонов, в числе которых был и «твой».
А тоннели!
Свет, свет и вдруг — темнота. Только лампочки тоннельные мелькают, а если тоннель длинный — проводник включает в вагоне электричество.
Море появилось неожиданно: из-за горы. Большое и спокойное. Поезд шёл по берегу и несколько раз останавливался так, что можно было добежать до воды.
Не дали. Мама предложила отложить тактильное знакомство с морской водой до полного прибытия в Сочи.
12. Морские рассказы
Сибиряку становится на южном базаре как-то не по себе. Тем более, — советскому сибиряку. Коллективный запах фруктов ясно даёт понять, что существует какая-то другая жизнь: без морозов и регулярных ангин.
На рынок ходили с утра, «заряжались» фруктами и шли на ещё одно «чудо» — каменистый пляж.
Всё было замечательно «на море»: самшитовая роща, лебеди в пруду, орехи в виноградном сиропе, плеск вечерней воды о валуны, даже смерч увидеть удалось.
Не обошлось и без неприятностей. В один из дней маме срочно пришлось тащить ребёнка в пляжный медпункт: сын наступил на пчелу.
13. Москва I
Одного моря маме показалось недостаточно. Она решила показать старшему сыну, на обратном пути, Москву.
И всего-то были один день, а сколько сделали!
Утром (рано: метро только-только открылось) вышли на перроне, наверное, Курского вокзала, и немедля поехали (на метро!) на Красную площадь.
Исторический музей. Музей Ленина.
Потом — по магазинам. Больше смотрели, но кое-что и покупали. Что-то купили в «Детском мире», что-то — в ЦУМе, но самую главную покупку сделали на какой-то ярмарке у железнодорожных путей: оловянных солдатиков.
Целое отделение!
14. Прогул
Мешки со сменной обувью — «сменкой», были таким же атрибутом младшего школь-ника, как портфель (или ранец! Мне почему-то всегда больше нравились ранцы или «папки»).
Особенно удобно было таким мешком колотить какого-нибудь одноклассника. После уроков. В ответ ты получал удар мешком (если не успевал увернуться). В самый разгар битвы мешки имели тенденцию (поскольку были на верёвках) скручиваться, и тогда начиналось «перетягивание каната».
Однажды, во втором классе, мешок был оставлен дома, и дежурные старшеклассники в школу не пустили. Как здорово было во время уроков играть дома (с кем-то из таких же счастливцев) в тех же солдатиков!
15. Котлета
Собаки, собаки… Любимое животное. Но не было в школьные годы ни собственной собаки, ни Карлссона.
Вот дворовых (собак) — сколько угодно.
Характер у них был странный: то ластятся, а то ни с того ни с сего ухватят тебя за ногу (хорошо — в валенке).
Одна из таких террористок в зиму 66-го года несколько недель встречала у школы и не давала пройти без какого-либо угощения. Рычит, скалит зубы и требует котлету или кусок колбасы. Хлеб она принимать в качестве пропуска отказывалась.
В конце-концов, проявив несколько раз твёрдость и хитрость (проникал в школу с чёрного хода), «сбросил пса с хвоста».
16. Футбол
Первое школьное лето было богато впечатлениями: первая поездка в пионерский лагерь, путешествие вместе с мамой и братом на Урал. И футбол!
Семи-восьмилетние мальчишки очистили от камней небольшую площадку (нам она казалась настоящим футбольным полем), извёсткой сделали разметку (как положено: центр поля, вратарская площадка, угловые отметки, только флажков не хватало), краской написали номера на футболках, и устроили дворовый чемпионат.
Что нас так вдохновляло?.. Ах, да — мировое первенство в Англии.
Игры шли под аккомпанемент предупреждающих звонков: в трёх метрах от боковой линии проходил трамвай.
17. Клюшки
Если с футбольными мечами проблем не было: как-то удавалось убедить родителей в необходимости наличия в доме надувной резиновой сферы скрытой под несколькими кусками настоящей кожи; то с клюшками было сложнее.
Настоящими клюшками, из магазина.
Причина была в том, что на заводе, где работал отец, местные умельцы (в число которых входил и он) из многослойной фанеры вырезали для своих сыновей сносные «крючки».
Несмотря на то, что отец был большим поклонником хоккея (и футбола, разумеется), не скоро его (и маму!) удалось убедить, что такими «приборами» настоящие мастера не играют: невозможно делать верхние броски.
18. Сбор конопли
Впервые узнал о действии конопли лет в двенадцать. Около нашего нового пятиэтажного кирпичного дома был большой пустырь. На нём-то в изобилии и росла конопля.
В один из тех солнечных дней лета, когда конопля «поспевает» мы с отцом отправились на сбор.
Собирали пыльцу в консервную банку и за час-полтора (может и меньше) наполнили цветками трёхсотграммовую ёмкость.
Отец сделал пресное крутое тесто и добавил перетёртые цветки. Комок размером с кулак положил в пакет.
Утром: оба — на мопед и к берегу реки.
Рыба клевала как бешеная.
19. В «Артек»!
Пятидесятая годовщина пионерии застала в седьмом классе. Классный руководитель была настолько энергичной и требовательной женщиной, что вывела подчинённый ей класс «в люди»: около сорока человек стали лучшими пионерами во всей школьной дружине.
Один из учеников был почётно отмечен:
А. Правом стоять в карауле у районного памятника Ленину (что и было сделано).
Б. Правом произнести рифмованные стихи в честь пионерии у городского памятника Ленину (тоже с честью выполнено).
В. Правом купить путёвку во всесоюзный пионерский лагерь «Артек» им. Ленина. Вот тут вышла промашка. Оформлением документов занимался сам счастливчик, а не родители, и путёвка «ушла» к кому-то другому.
20. Девятый класс
Известный триумвират мужских развлечений (вино, карты, женщины) открылся со второго пункта. И понятно почему: склонному к порокам юноше было лет пятнадцать, и до первого и третьего пунктов ещё предстояло добраться.
Весь (буквально!) девятый класс пятеро школьников, три друга-одноклассника и два соседа по дому, проиграли в карты. «Петух», «Очко», «Покер» заменили в голове математику, литературу и физику с химией.
Осталось место только для географии. Во-вторых, потому что она была первой любовью, а во-первых, потому, что оценка шла в аттестат.
Оценки за год: «география» — «пять», остальные — «четыре», даже физкультура.
21. Самая большая ошибка в жизни
Первая половина выпускного класса прошла под знаком выбора места дальнейшего обучения. По библиотечному справочнику изучались и Москва (географический факультет МГУ), и Ленинград (Океанографический институт).
Хотелось (стремилось) туда, но родители (в основном, мама) охлаждали пыл: «Вряд ли поступишь — Москва, знаешь там какой конкурс! Не пройдёшь — в армию придётся идти!»
В армию идти не хотелось: уже тогда армия потеряла свой авторитет (дедовщина, пьянство и проч.). Хотя военное дело в школе нравилось (военрук был хороший), и в своё время рассматривалась поступление в военно-морское училище.
Остановились на геофаке Омского «педа».
22. В предпедагогической «малине»
Чем ближе подходил к корпусу института, где располагалась приёмная комиссия, тем шире улыбался.
Надеюсь, что улыбка была внутренней. Впрочем, никаких гарантий дать нельзя.
Триста шагов было от остановки до парадного входа в здание и дай бог, чтобы за всё расстояние встретился хоть один парень.
Одни девушки: идут и туда, и сюда.
Лето, июль, жара, пляж напротив института, купальники, короткие юбки, полное и многочисленное отсутствие верхних частей нижней девичьей одежды (к счастью, скрытое: у кого — лёгкой блузкой, у кого — какими-то лоскутами ткани).
Хорошенькое место…
23. Кстати, о «верхе»…
Появлению на красной дорожке педагогического института предшествовал случай, который в немалой степени способствовал тому, чтобы будущий педагог-географ скорее приобщился к третьему пункту из главы 20.
Подготовка к вступительным экзаменам (география и биология) проходила на казахстанском курорте «Боровое», на берегу озера Щучье.
В один из жарких дней услышал крик: «Тонет!» Как человек, уже имевший опыт спасения женщин (было два таких случая), бросился к берегу. Девушку уже вытащили, но она не дышала. Положил животом на бедро: вода вытекла, девушка задышала. Перевернул на спину, и тут заметил: верха-то нет! И красивейшая (и живая!) грудь пятнадцатилетней девушки…
Всё кажется красивым, когда видишь первые.
24. Город-село
Поступал по негласному разряду «городской выпускник, неслуживший в армии», хуже было только «городская выпускница». Самыми «льготными» были «демобилизованные из рядов советской армии и военно-морского флота, прописанные на селе». На третьем месте — «выпускники сельских школ», на четвёртом — «выпускницы сельских школ». Если лица из двух последних групп имели педагогический стаж (хотя бы год), то получали заметные преимущества.
Стране нужны были учителя (мужчины — предпочтительнее) с высшим образованием для сельских школ.
За пять лет учёбы большинство деревенских «выпускниц» повыходили замуж за городских парней и остались в городе, а «городские» поехали «сеять».
25. Чем начал, тем и закончил
Первый же экзамен завалил «на тройку». История КПСС. Только потому, что на семинарах работал прилично, а также исправно приносил конспекты ленинских работ (будь они неладны), преподаватель согласилась подождать с оценкой до следующего дня.
На следующее утро «четыре» всё-таки поставила, но чувствовалось, что только благодаря предыдущим заслугам.
Проблемы с общественными дисциплинами продолжались и потом: философия (с марксистско-ленинским уклоном), научный коммунизм (это уж совсем не понятно что) приводили в состоянии прострации и полного непонимания предмета.
На госэкзамене еле-еле вытянул «тройку».
26. Туристическое поощрение
Поход. Настоящий поход на первом курсе. После первого семестра. Зима. Алтай…
Опытные второкурсники-туристы (по три-четыре путешествия) взяли двух первокурсников неспроста: вместе с новым приятелем-сокурсником мы оформляли туристическую стенгазету. Приятель был главным (у него был большой опыт подобной работы в армии), я же (вспоминая и школьные навыки) помогал чем мог: где линию провести, где букву поставить, где текст написать (последнее получалось особенно удачно).
…Общий вагон (третья полка), Новосибирский вокзал, поезд, Бийск, автобус, Горно-Алтайск, автобус, какая-то деревня, избушка, ночёвка на полу. Старт.
27. Без обид
Без приключений не обошлось. В первый же день — отравление несвежим тушёным мясом, потом — лыжный переход (подъёмы и спуски) с температурой в 38°…
Но всё-равно было хорошо. Двухдневная стоянка на туристическом приюте у озёр. Встречи с другими группами. Гитары. Песни: «Парня в горы тяни, рискни…»
Обратный путь по долине горной реки. Где-то бьют тёплые источники: январь, а в речной прогалине видно зелёное растение.
По пути — несколько брошенных деревень. Остановиться негде. Повезло: уже затемно дошли до избушки охотников (два стрелка на площади 2х4 метра), где вся группа (восемь человек) и заночевала.
28. Походная страсть
Первое студенческое лето тоже было с походом: Урал. Теперь уже, в отличие от первого школьного лета, не Средний, а Южный.
Ещё больше впечатлений: Челябинск, Миасс, озеро Тургояк, путь к самой высокой точке Южного Урала — горе Ямантау (злая гора). Пастушьи станы, заброшенная железная дорога, пропасти, трава выше человеческого роста, болота, каменные реки, обычные речки после дождей (которые приходилось переходить через срубленные деревья), вечно мокрые ботинки, попутные грузовики, снова — брошенные деревни и заимки, гитарные песни…
И планы, планы, планы: снова Алтай, потом — Тянь-Шань, может быть Кавказ…
29. Олимпиада, ребята
Естественно-географический факультет (сокращённо — «ест-гео», хотя чаще говорили «гео ест») выгодно отличался от остальных тем, что студентам полагалось ходить в походы. На это выделяли и деньги, и время (даже учебное).
В 1976 году деньги забрали (точнее — перестали выделять), а с ним и время.
Стране остро не хватало средств на строительство олимпийских объектов.
Спрашивается: зачем было соваться в большой спорт, если вы (коммунисты) на обыкновенную физкультуру денег найти не можете?
И рухнули все планы: закрылись для студентов и Алтай, и Тянь-Шань, и Кавказ.
30. Есть — вредно
Гео, несмотря на своё заманчивое название, ел плохо. Впрочем, как и все остальные несколько сот студентов главного корпуса института.
Руководство «педа» просто морило голодом молодой растущий контингент: на четыре этажа большого учебного корпуса было всего два буфета, работавших по очереди. В фойе продавали пирожки-беляши. И, несмотря на то, что иногда казалось, что в них положили останки собак из институтского вивария, — есть приходилось. Выбора не было.
Положение улучшилось только с окончанием строительства технологического института: там столовую открыли, и до неё была какая-то сотня метров через двор.
31. Нет худа…
Поскольку перебежки к соседям-технологам проходили без верхней одежды, то в разгар зимней сессии получил воспаление лёгких.
Очень был расстроен: на четвёртом курсе заканчивалось оформление документов для турпоездки в Венгрию (на зимние каникулы).
Оказалось — расстраивался зря. Весной выяснилось, что часть летней практики по географии будет проходить в Польше. А в советское время в один и тот же год выезжать за границу (простым смертным) повторно запрещалось.
Часть курса и поехала, после многочисленных экскурсий по уральским заводам, в Польшу. Не все могли себе это позволить.
Наша семья могла.
32. Жизнь на зарплату
Нельзя сказать, что наша семья имела высокие доходы. Жили на зарплату родителей. Отец работал бригадиром электромонтажников (т.е. делал то же, что и все остальные, но ещё и заполнял бригадные наряды), мама преподавала в профессиональном училище.
Работа у обоих была на первом месте.
Мама тщательно готовилась к урокам. Обеденный стол был наполовину занят учебниками и тетрадями. Сдвинув их в угол, она и гладила, после большой стирки, бельё. Чаще же всего, вечерами, за этим столом составлялись учебные планы.
Отец был воспитан в сталинском духе: один раз в жизни опоздал на работу на пять минут. Чуть до инфаркта себя ни довёл: переживал.
33. Не пойти ли нам другим путём?
Среди близких родственников у меня был пример и другого отношения и к жизни, и к работе.
Бабушка. По материнской линии.
Большую часть жизни она нигде не работала. Занималась торговлей. То на Кавказ поедет за лавровым листом (большая редкость в пятидесятые годы), то в Ленинград отправится за шубами и другими носильными вещами (после войны в Омске в магазинах ничего путного не было). Её и милиция забирала (вместе с товаром), и лихие люди в дороге встречали, но она не успокаивалась.
Не любила советскую власть. И никогда этого не скрывала: всё что думала — говорила.
Мне больше нравился такой образ жизни.
34. Есть ещё женщины в русских селеньях
Бабушка вышла замуж по расчёту и тоже никогда этого не скрывала. В неё влюбился сын деревенского купца малой руки (четыре или пять магазинов, один из которых должен был отойти жениху и младшему сыну).
Не отошел.
Деда, как непролетарский элемент, сослали недалеко от родных мест: в какой-то приволжский лагерь.
Бабушка (уже в качестве жены) поехала в лагерь, встретилась с начальником и… забрала деда из лагеря. Как это ей удалось — она в детали не вдавалась.
Собрав всю свою семью: мужа, сына и дочь (мою будущую маму), спешным порядком уехала в Сибирь. В Омск.
35. Убийства
Дед прожил недолго: летом 41-го его забрали на фронт и повезли под Ленинград, где он (вместе со всеми «попутчиками») и погиб. Даже из поезда вылезти не успел. Бабушка осталась с двумя дочерьми и сыном.
Через пять лет семью постигло ещё большее горе. Сын Николай работал кино-механиком в одном из самых крупных кинотеатров города. У вокзала.
Какие-то хулиганы (которых было после войны пруд — пруди) устроили дебош у билетной кассы. Семнадцатилетний парень умел не только «кино крутить», но и смелость успокоить хамов.
После последнего сеанса они встретили Николая на пустыре и зарезали.
36. Путь выбирается
По мере моего взросления (начиная курса с первого), мама стала отрицать свою причастность к моему рождению.
— Ты не мой сын, ты — бабушкин, — таков один из любимых её афоризмов.
Воспитанная на исключительно советских примерах, она большую часть жизни была предана этой власти и следовала её «заветам».
В отличии, скажем, от отца, который хотя и не афишировал своё отношение к советской власти (казак есть казак), но что-то такое матери время от времени бурчал.
Студент Владимир Назаров хотел получать не только стипендию, но и ещё какие-то деньги.
Только ни вагоны разгружать, ни дворы подметать, ни сторожевать ему не нравилось.
37. Зарождение бизнесмена
Хотя были попытки и грузчиком поработать, и сторожем. Очень не интеллектуальные должности.
Больше нравилось заниматься предпринимательством: т.е. делать что-то и продавать.
Первый такой опыт был в классе седьмом. Увлечение «рыбки» подросток решил превратить в легальный бизнес: мелкими декоративными животными торговать не запрещалось.
Успехи были более чем скромные.
Потом, в десятом классе, была надежда сделать бизнес на рапанах, привезённых с черноморского побережья Кавказа. Не только привезённых, но и собственноручно (и «ножно») выловленных с семиметровой глубины!
Надежды не оправдались.
38. Протест 1974 года
Ракушки вылавливались и продавались с определённой целью: купить транзисторный радиоприёмник «Океан». Для записи зарубежной музыки. Портативный магнитофон «Весна» был этим летом куплен. Половину денег (около 100 рублей) заработал сам.
Работал разнорабочим у строителей-ремонтников: готовил штукатурную смесь (цемент, песок, вода — тщательно перемешать, принести к месту штукатурности).
Зарабатывание первых более или менее приличных денег опять же проходило незаконно. Девятиклассники должны были работать на ремонте школы. «За крестики» — отметки в тетрадках.
Был скандал.
39. Первая рубашка
Что делает с мужчинами женская похвала! Мельком брошенное предложение может на многие годы предопределить судьбу «похвалянта».
Какой был класс — точно сказать не могу: то ли девятый, то ли десятый. Предстоял большой школьный вечер для старшеклассников. Брюки приличные (читай — модные) у меня были, а вот рубашка — увы… Все имеющиеся напоминали больше балахоны. А нужна-то была обтягивающая!
Первый раз тогда серьёзно сел за швейную машину. Дня в два-три ушил нужный предмет до предела.
И пришёл в ней на танцевальный вечер. И пригласил танцевать любимую девушку. И получил ту самую похвалу!
40. Карьера портного
Так потом и пошло: в начале себе шил брюки-сорочки-куртки, потом — близким родственникам, а с института — сокурсникам (брюки-джинсы) и сокурсницам (джинсы, юбки, платья джинсовые).
Нередко шил «на базар». Бабушка, торговавшая на «толкучке» разными подержан-ными вещами, с удовольствием брала мои изделия для продажи.
Расцвет портняжной карьеры наступил в конце 1987 года, когда разрешили ИТД. Полтора месяца работы по патенту были лучшим временем в легальном бизнесе. Шил только сорочки-батники (в то время — большая редкость). Сдавал в комиссионку.
Чистый доход составил две зарплаты институтского доцента со степенью.
41. Неудачи коммерсанта
Швейная машина определённый доход приносила, но фирменные джинсы купить не позволяла. А купить Levi’s, Lee или Wrangler очень хотелось.
И не только джинсы.
Поэтому портной, не бросая своего основного дела (обучения в институте) окунулся в розничную торговлю: импортные сигареты с фильтром и жевательная резинка.
В конце семидесятых за такие деяния не только из ВУЗа выгоняли, но и срок могли дать.
Ничего не вышло: лёгкая стычка с рэкетом в ленинградском подъезде у Гостиного двора, задержание дружинниками на омской толкучке (протокол, конфискация товара и денег) и «побег из-под стражи» от них же.
42. Студенческая солидарность
Джинсы (настоящий denim!) всё-таки купил, учась в институте.
Летом 1979 года часть курса поехала в Польшу. «На практику по экономической географии зарубежных стран» — так это называлось. На самом деле — это была стандартная туристическая поездка для группы советской молодёжи.
Часть студентов писала на основе практики околонаучные работы, но все — покупали всё, что было возможно и насколько было возможно. Не все студенты были в состоянии осилить весь обменный фонд (330 руб.), поэтому они получали деньги от сокурсников на «обмен с возвратом». За вычетом 10% комиссионных.
Двое из группы обменяли студенту Назарову по 100 рублей.
43. Сбылась мечта
В обыкновенных польских магазинах настоящие джинсы не продавали. Были они всё в тех же «валютках».
Коммерсантские будни на омской толкучке принесли свою пользу на польской земле. Злотые превратились в два чека по $10 (тоже нелегально) и были с успехом потрачены на:
А. Западногерманские джинсы под названием Houme Gard (Домовой).
B. Английский станок для бритья Gillette и лезвия к нему.
Опьянённый коммерческим успехом, молодой советский турист под занавес поездки продал гиду и фотоаппарат «Зоркий».
За ненадобностью.
44. Секретарский дебош
Варшава — Лодзь — Любляна. Майданек, дом-музей Шопена, ткацкая фабрика. Студенческие общежития, ставшие на лето гостиницами, и частные кафе в две комнаты на первом этаже жилого дома.
Расставались с Польшей во всю широту души. Выставили «польским товарищам» оставшийся запас водки. Оная валюта настолько хорошо шла с пепси, что комиссар группы (секретарь какого-то омского райкома) напился так, что чуть ни потерял наши документы.
Руководитель группы, доцент факультета, почему-то попросил меня препроводить комиссара в гостиницу и присмотреть за паспортами.
…Через месяц после нашего отъезда из Польши там начались «беспорядки».
45. Песни зря не сочиняются
Заканчивалось обучение в институте. Надо было думать о том, что делать дальше. Государственное распределение предполагало один вариант: сельская школа.
Городскому жителю сей участи можно было избежать единственным путём: сдаться в армию.
Год службы списывал все долги: из армии ты возвращался свободным лейтенантом и с полноценным дипломом (в то время диплом терял силу, если молодой специалист не проработал по специальности три года).
И надо же такому случиться, что в последние зимние каникулы я решил отдохнуть (нормальное желание).
И поехал. Куда? Под Иваново…
46. По примеру Ильича I
Под Иваново с ткачихой познакомиться не довелось. Зато в молодёжном лагере «Берёзовая роща» встретился с юной жительницей Саратова, и в танцевальном зале лагеря, под музыку Smokie, завязался наш роман, который продолжался три года.
Какая там армия!
Высокие чувства (не по отношению к селу) направили меня в глухую деревню (там заканчивалась линия электропередачи), где я и стал директором восьмилетней школы.
25 учеников (пятого класса нет вообще) и четыре учительницы. Через месяц учительниц стало пять: приехала студентка Саратовского университета.
Бабушка называла нас «Ленин и Крупская».
47. Назад, на Волгу
Первый учебный год в качестве педагога закончился двумя знаменательными событиями: восьмилетняя школа была закрыта (по причине малого количества учеников); директор и директорша, жившие в гражданском браке, что называется «расписались».
Прекрасная половина уехала доучиваться в университете, а сильная стала обивать пороги советских учреждений со слёзной просьбой «не дать распасться молодой здоровой семье».
Не дали. Перевели в Саратовскую область, и там, под городом Энгельсом, бывший директор и проработал учителем химии и биологии два года.
Почему только два?
48. Анекдотический случай
Молодые мужья, знайте: если ваша жена начала заваривать новым способом кофе (или чай), это означает одно — у неё появился любовник!
Не могу привести статистику: я это узнал один раз, но, думаю, — признак верный.
Всё произошло как в анекдоте: муж уехал в командировку…
И уехал-то недалеко: в Москву; и совсем не на долго: на три дня. А вот подишь ты…
Вроде бы и предзнаменований не было никаких… А тут: трах-бах — и ты уже с рогами.
Словом, пришлось собирать вещи и уезжать из благодатных мест (яблоки — вёдрами, абрикосы — тож, клубника — килограммами, арбузы — только базарные).
49. Альтернативная служба
Советская власть учителей с высшим образованием из деревенской школы в армию не брала.
Пришлось несостоявшемуся лейтенанту два оставшихся года до совершеннолетия по-армейски провести в деревенских школах Омской области: не идти же на двадцать шестом году жизни в армию!
Снова предметы самые разные: вплоть до черчения и литературы с русским языком.
…Электрички и пригородные автобусы в половине шестого утра (зимой!). Переходы через заснеженные берёзовые рощи, попутные грузовики (в основном, КАМАЗы) и стопроцентно женские трудовые коллективы.
Впрочем, всё когда-нибудь кончается.
50. 40/60
В начале лета первого перестроечного года неожиданно попал в газету.
Случайно.
Написал заметку на тему: хорошо бы в нашем городе сделать театральное кафе. Мол, после спектакля театралы собираются и за чашкой кофе обсуждают увиденное и услышанное. Заметку публиковать не стали, но предложили «попробоваться» в качестве «автора».
Причины было две: во-первых, стиль понравился, а во-вторых, каждый штатный журналист обязан был публиковать не только свои материалы, но и «авторские», т.е. нештатных «перьев».
И материалов таких должно было быть 40% от всех опубликованных.
51. Перо — к штыку
Со временем, партийные агитаторы поняли, что совершили большую ошибку. И не знали, как отвязаться от недипломированного писаки-бумагомораки.
Кто отправлял учиться на журналистский факультет, кто — в «малолитражную» заводскую газету.
Ничего не подействовало.
Даже зачисление в штат областной комсомольской газеты.
Молодой неутомимый автор с помощью пишущей машинки пытался преобразовать несовершенный мир окружающей действительности. И кое-то ему удалось: музей изобразительных искусств получил дополнительное здание и в Омске «похоронили» строительство метро.
52. Литературные горизонты
Одна из критических статей 1986 года в вечерней городской газете (критика краеведческого музея, его отдела природы) закончилась:
а) попыткой полупубличной казни автора в кабинете директора музея;
б) принятием вольного художника в музей изобразительных искусств в отдел пропаганды.
Музеи, как это и положено добрым соседям, враждовали. За здания.
Четырёхмесячная служба музам закончилась публикацией большого «письма читателя» в «ЛГ» о бедственном положении музея. И последующим увольнением.
Письмо было написано с подачи и опубликовано с помощью главного хранителя музея. Но без санкции директора.
53. Общественно-литературная деятельность
Книга про омское метро (первая книга), была написана хотя и самостоятельно, но тоже с чужой подачи.
Хотя какая она чужая! Преподаватель экономической географии, с которым ты ездил и на границу Азии с Европой, и за государственную границу СССР не может быть назван чужим человеком.
Активно-отрицательная позиция по метро в Омске привела летом 1989 года к работе в зарождающимся экологическом движении Омска и серии публикаций в «Молодом сибиряке» о проблемах метро и общегородской дискуссии о метрополитене.
Серьёзные строительные работы на линии метро прекратились.
