Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе автор объясняет важнейшие события российской истории XIX — нач. XX вв. с позиций смены религиозного мировоззрения на рационалистическое. Мировоззрение как иерархическая система идей, объясняющих мир и способы его изменения, предстает главным двигателем российской истории, а человек, наде­ленный сознанием, — подлинным творцом прошлого, настоящего и будущего. Такой взгляд на историю невозможен с позиций материализма, поэтому автор при объяснении исторических событий использует идеалистический подход.

Не принадлежа ни к одной идеологии или мировоззренческой парадигме, идеалистический подход оказался способен встать над ними, рассматривая исто­рию как процесс, приводимый в действие идеями, создаваемыми человеческим со­знанием. Стадиями этого процесса является смена мировоззренческих парадигм, в основе которых лежат великие идеи. При этом в рамках данного подхода ни одна из них не является «неправильной» или «ошибочной». Все идеи, на ос­нове которых творилась человеческая история, верны и доказали это тем, что они создавали историю. Объясняя историю, идеалистический подход позволяет выйти из круга мировоззрений и идеологий, смена которых все­гда приводила к переписыванию отечественной истории.

Важнейшей категорией идеалистического подхода является категория миро­воззрения как система идей, опирающаяся на одну главную идею, формирующую данное мировоззрение. Содержание больших исторических периодов определяется мировоззрением, господствующим в данном конкретном человеческом обществе, творящем свою историю.

В основе истории лежит творческий акт, совершаемый человеком. Он заклю­чается в создании идеи, на основе которой производится историческое действие. Идеи — двигатель истории, материальные и объективные условия могут способ­ствовать либо затруднять их реализацию, но сами по себе они не предопределяют содержания идей, которыми руководствуются люди в своей деятельности. Содер­жание идей не определяется никакими внешними факторами — это акт свободного творчества сознания, то новое, что разум привносит в мир, изменяя его. Источни­ком активности человеческого сознания является само сознание. Внешние условия благоприятствуют или затрудняют выработку новых идей. По мере развития чело­вечества внешние условия все больше формируются самим человеком, и, таким об­разом, реализация идей в одних сферах и отраслях создает объективные условия для реализации идей в иных областях человеческой деятельности.

Главные создатели истории — творцы, создающие новые великие идеи. Их не­много, но вклад их огромен, поскольку именно их идеи формируют мировоззрен­ческие парадигмы, определяющие историческую деятельность человеческих сообществ.

На выработку любой новой идеи огромное влияние оказывают предшествую­щие идеи в форме господствующего в данном обществе мировоззрения, и это влия­ние сохраняется даже в том случае, если новая идея отрицает идеи своих предшественников.

Любое историческое действие сначала создается в сознании человека и лишь затем осуществляется в реальности. Идея всегда предшествует действию по вре­мени, поэтому в рамках идеалистического подхода она первична, а действие вто­рично.

В данной работе мир, созданный человеком, проанализирован в таких важней­ших своих составляющих, как религия, философия, наука, техника, экономика, об­щество, политика. Все эти разнообразные составляющие искусственного мира объединяет то, что в их основе лежит идеальная реальность, продолженная в объ­ективном и материальном мире. Даже такие сугубо материальные составляющие, как техника или производство, жилища и др., начинаются в человеческом сознании и продолжаются в материальном мире, но без своего идеального образа, без суще­ствования в субъективном сознании материальная и объективная составляющая оказывается и неполной, и недостаточной. Дом без человека и вне человека — груда камней. Станок без человека — бессмысленная масса металла. Весь человеческий мир начинается в сознании человека, и там же существует его главная, сущностная часть, которая определяет все человеческое в объективном и материальном мире.

В рамках идеалистического подхода настоящее содержание человека — это те идеи, которые содержатся в его сознании и определяют его деятельность. Все действи­тельные (не искусственные) социальные общности — это множества людей, разде­ляющих одни и те же главные идеи. Общие идеи лежат в основе всех реальных социальных общностей, начиная от рода и заканчивая нациями и цивилизациями. Общие идеи объединяют, а антагонистические — разъединяют людей и становятся источником конфликтов в обществе.

В рамках идеалистического подхода история не существует как объективная ре­альность, а рассматривается как идеальное и субъективное представление людей о прошлом человечества. Главным содержанием такой истории являются идеи, опре­деляющие человеческую деятельность, поэтому прошлое как реальность не может существовать нигде, кроме как в сознании человека в идеальном виде.

История, с позиций идеалистического подхода, — это развертывающийся во времени процесс работы человеческого разума, выражающийся в создании идей, направляющих деятельность человека на изменение самого человека, а также окру­жающей его культурной, социальной и материальной среды. История — это процесс творчества человека и человечества, в основе которого лежат идеи, создающие сначала новую субъективную идеальную, а затем и объективную материальную ре­альность. Познав и поняв идеи, лежащие в основе человеческого творчества, историк понимает смысл и содержание истории. Содержание истории, таким образом, — это идеи, которые определяют действия людей. Создание идеи — творческий процесс, и с этой точки зрения идеалистическая история изучает процесс творчества чело­вечества во времени.

Важнейшей особенностью идеалистического подхода является то, что он строго разграничивает мир природный и мир искусственный, созданный человеком. Мир, созданный человеком, хоть и находится в природном окружении, однако построен на совершенно иных, идеальных основаниях, поэтому бесполезно искать в нем лишь продолжение мира природы. Законы и закономерности человеческого мира определяются не внешним, по отношению к нему, природным миром, а идеями, которые легли в основание исторического творчества человека. Поэтому методы и подходы естественных наук, изучающих природу, не подходят для исследования реальности, созданной человеком. Тщетно искать в нем и некие природные законы, определяющие ход человеческой истории, вся она есть творение человека, и изна­чально это творение идеально, а в идеальном мире действуют иные порядки (их сложно назвать законами), чем в мире природном. Идеальный мир не является его отражением, он сам источник и творец себя, и в этом его глубинное отличие от мира материального, в котором нет творческого начала, в котором нечто не может возникнуть из ничего, а в мире идеальном процесс творчества — это главный процесс.

Познать историю означает понять те идеи, которыми руководствовались люди в своих действиях. На их основе историк осознает смысл и содержание событий прошлого, создает и объясняет их.

Предложенная читателю работа представляет собой применение основных принципов идеалистического подхода к историческому материалу и создание на этой основе образа прошлого.

Идеалистический подход к истории — оригинальная концепция. В отечествен­ной историографии это первая работа с его использованием. Из иностранных ис­следователей автору известен лишь труд Л. фон Мизеса «Теория и история: Интерпретация социально-экономической эволюции», где используются близкие теоретические положения. Мизес исходит из тех же теоретических посылок, по­этому приходит к похожим выводам. Однако его работа сугубо теоретическая, и мне неизвестно, пытался ли кто-либо использовать его концепцию для написания истории.

М. Вебер и П. А. Сорокин — мыслители, в чьих работах содержится немало идей, которые автор также использовал для создания идеалистического подхода к исто­рии. Однако П. Сорокин, в отличие от Л. Мизеса, непоследовательный идеалист, и это сказывается на его подходе и выводах; тем не менее некоторые его идеи были применены автором.

«Протестантская этика» М. Вебера — несомненно, идеалистический труд, но Вебер не довел свою мысль до логического завершения, он остановился на том, что религии оказывают решающее влияние на экономику, но дальше эту идею не раз­вил, хотя очевидно влияние религии, в период ее мировоззренческого господства, на все без исключения сферы исторического творчества.

Идеи, работающие в рамках данного подхода, можно найти и у других мысли­телей, и чем ближе они к идеализму, тем их больше.

Выбор исследуемого периода для обоснования идеалистического подхода был не случайным. История XIX — начала XX вв. — эпоха, дающая ключ к пониманию всего послепетровского периода, включая историю СССР и современной России.

Ключевая роль в понимании происходивших в истории событий принадлежит тем идеям, которыми руководствовались люди в своих действиях. Наиболее важ­ные из этих идей формировали господствующее мировоззрение эпохи, оказывав­шее влияние на все стороны жизни и деятельности человека. Обычно идеи, которыми руководствовались люди, мы находим в исследуемый исторический пе­риод в уже сформировавшемся виде. Их понимание и содержание невозможны без уяснения того, когда эта идея возникла, каково ее содержание и как оно менялось с течением времени. Поэтому, рассматривая любую идею, автору порой приходи­лось выходить далеко за рамки исследуемого временного периода, углубляться в историю, двигаясь к истокам главных идей, формировавших реальность XIX — на­чала XX вв.

Глава I. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИИ

§1. Идеалистический взгляд на историю

Идеалистический подход исходит из того, что человеческое общество созда­ется с появлением сознания, идейной и духовной жизни. Сознание, разум и духов­ная жизнь, выраженные в идеях, лежат в основе человеческой деятельности, изменяющей окружающий социальный и материальный мир.

Идея — это продукт человеческого разума, мысль, осуществляющая познание и нацеленная на преобразование окружающего материального и идеального мира. Идея — это мысль, объясняющая устройство некоторой части объективного мира и дающая проект его преобразования, содержащая в себе нечто новое, еще не быв­шее. С этой точки зрения идея — акт творения. Идея являет собой то новое, что не существовало прежде. Возникновение идеи — это инновация, творческий акт, спо­собный изменить человеческую деятельность, а значит, и ход истории. При этом в рамках идеалистического подхода под идеей понимается не любая человеческая мысль, а лишь та, которая приводит к изменениям в человеческой деятельности и тем самым оставляет свой след в истории.

Однажды возникнув в сознании автора, идея может начать самостоятельную жизнь, лишь будучи реализованной или зафиксированной. Идеи, зафиксирован­ные на материальных носителях, приобретают самостоятельное существование, стимулируют появление новых идей, оказывают влияние на действия людей. Длительность жизни идеи зависит от ее силы, от объективно-материальных рамок[1], в которых она реализуется. Идея может очень долго существовать бесплодно, пока не будут созданы условия для ее осуществле­ния, а может и умереть, не дождавшись своей реализации.

Причина истории — в человеке, а не вне его. И этой причиной является способ­ность к творению идей. Не мыслей, которые могут не содержать в себе ничего но­вого и поэтому не быть актом творения, а только отражать объективный мир и ощущения человека, а именно идей, которые не только предшествуют действию и направляют его, но и могут передаваться другим людям и направлять их действия. Идеи лежат в основе форм человеческой и общественной жизни, а не наоборот.

Формы человеческой и общественной жизни — результат целенаправленной деятельности человека, в основе которой лежат идеи по изменению объективного мира. Большинство форм человеческой жизни и существования человеческого общества не являются результатом какой-то одной идеи. Например, государство, общество, право, однажды возникнув, совершенствовались идеями многих людей.

Идеалистическая история не противоречит идее Бога. Бог создал человека твор­цом, наделил его сознанием и свободой воли. В своих исторических действиях че­ловек свободен, он творит свою историю самостоятельно. Идеи, лежащие в основе исторического процесса, созданы человеком. Это не отрицает возможности влия­ния Бога и на исторический процесс, и происходит это не непосредственно, а опо­средованно, через идеи, данные Богом в откровениях пророков и в евангелиях апостолов, в Коране, Торе и других священных книгах, а также путем Божествен­ных откровений, являющихся в виде гениальных прозрений, небезосновательно относящихся на счет Бога. Христианство, ислам, иудаизм утверждают, что человек создан Богом по образу и подобию своему, и важнейшей чертой этого подобия яв­ляется наделение человека свободой и творчеством. Человек — свободный творец истории человеческого общества, и он волен принимать или не принимать Боже­ственные откровения, поэтому история — это человеческий выбор, и ответствен­ность за него тоже несет человек.

Новые идеи не возникают в идеологическом вакууме. Они рождаются в уже су­ществующей идеологической структуре; они являются реакцией разума человека на идеи, разработанные его предшественниками. Однако безосновательно предпо­лагать, что они обязаны появиться и что если бы их не породил один человек, то это обязательно сделал бы кто-то другой.

Идеи создаются только индивидуальным человеческим сознанием. Коллектив­ного (национального, классового, группового) сознания в реальности не суще­ствует. Автор каждой конкретной идеи — конкретный человек.

Идеи не являются продуктами человеческих интересов, идеи говорят человеку, в чем состоят его интересы. Человек действует в соответствии с теми идеями, кото­рые, как ему кажется, будут лучше всего служить его интересам. Не существует ин­тересов, которые бы не зависели от идей, предшествующих им как по времени, так и логически. То, что человек считает своим интересом, в действительности является результатом его идей. Именно идеи определяют, что люди рассматривают в каче­стве своих интересов.

Сознание, разум и духовная жизнь лежат в основе человеческой деятельности, изменяющей социальный и материальный окружающий мир. Материальные усло­вия лишь задают рамки и границы исторического развития, зачастую могут давать импульс к этому развитию, но не они определяют его. В рамках, обозначенных объ­ективной реальностью, свободно творит человеческий разум. В результате созна­тельной человеческой деятельности эти рамки постоянно меняются. Источником активности человеческого сознания является само сознание и его потребности, а не материальный мир, в котором нет необходимости ни в человеческой деятель­ности, ни в идеях.

Действия, основанные на идеях, могут быть поняты только исходя из понима­ния этих идей, поэтому для постижения человеческой истории нужно прежде всего понять те идеи, которыми руководствовались люди в своей исторической деятельности.

Основой для создания новых идей, преобразующих мир и двигающих историю, является комплекс накопленных в прошлом идей. Идеи не диктуются материаль­ными условиями, они ограничиваются ими. Главной причиной возникновения идей являются потребности человеческого сознания. Человек выдвигает идеи, и общество воплощает в жизнь те из них, которые оно свободно выбирает. Это не обязательно лучшие идеи.

Некоторые идеи появляются на свет как реакция человека на раздражения физи­ческой среды обитания, но содержание этих идей не определяется внешней средой. Среда определяет ситуацию, объективно-материальную рамку, а не реак­цию. В одной и той же ситуации мыслимы и осуществимы различные способы ре­акции. Какой из них предпочтет человек, зависит от разделяемых им мировоззренческих ценностей, которые и определят выбор в конкретной ситуации.

Движущей силой истории являются личности, создающие новые идеи. Именно думающие люди — творцы истории. Настоящую историю делают не великие пол­ководцы, цари и революционеры, а мыслители, вырабатывающие новые идеи, на основе которых полководцы, цари и революционеры вершат свои великие дела.

Творец истории — не безликий «народ», а конкретные личности, выдвигающие идеи. Народ осуществляет эти идеи. Идеи становятся «материальной силой», когда они овладевают народом, или частью его, или какой-либо влиятельной группой, а может быть, и отдельной личностью, если она наделена большой властью (Напо­леон, Сталин), однако глубокие преобразования могут быть осуществлены только в том случае, если идеи овладели большими массами людей.

Большинство людей не создают новых идей, и если бы мир был населен только такими людьми, то не существовало бы никаких изменений и никакой истории. Таким образом, люди оказывают разное влияние на исторические изменения. Есть пионеры, придумывающие новые идеи и разрабатывающие новые способы мыш­ления и деятельности; есть лидеры, ведущие людей по пути, определенному идеями, которые выработали мыслители; и есть людские массы, следующие за ли­дером. Конечно, многое зависит и от людей, осуществляющих идеи. От их энергии, личных качеств зависит возможность или невозможность реализации усвоенных ими идей.

История — та часть прошлого человечества, которая осмыслена историками. Идеалистическая история развивается в рамках реализма, предполагающего нахо­дящуюся вне сознания человека реальность. Вместе с тем, история во всем много­образии материальных и идеальных проявлений является результатом человеческой деятельности, направляемой идеями. Бездумно в человеческой истории ничто не происходит.

Объективно-материальная рамка, в которой существуют идеи, двигается — сужается, расширяется и тем самым меняет возможность применения новых идей и ограничивает возможности старых. Движение рамки происходит, прежде всего, за счет применения новых идей, влияющих на объективно-материальные условия жизни человека и общества. Природные материальные условия меняются очень медленно, а вот искусственная материальная среда, созданная человеком под воз­действием идей, меняется быстро, и процесс этот с течением времени только ускоряется.

Как правило, многие идеи рождаются тогда, когда условий для их реализации еще нет. Например, идея турбины родилась в далекой древности, но смогла быть реализована в форме реактивного двигателя только в ХХ веке. Это произошло по­тому, что идеи, родившиеся и примененные в других сферах — физике, химии, тех­нологии обработки металлов, конструкционных материалов и др., расширили объективно-материальную рамку и позволили осуществить идею реактивной турбины.

Таким образом, идеи, созданные в других сферах, например в технике и техно­логиях, изменяют объективно-материальную рамку и позволяют осуществлять новые или до этого невозможные идеи в политической, социальной сфере. Идеи в социально-политической сфере в свою очередь влияют на идеи в естественных нау­ках, и наоборот. Например, отказ от некоторых идей сталинизма, таких, как вуль­гарный материализм, привел к тому, что были сняты запреты на занятия генетикой, кибернетикой и др., то есть новые идеи в социально-политической сфере изменили рамку для идей в естественнонаучной сфере.

Важность первичности разума в определении исторического развития заклю­чается еще и в том, что если идеи первичны, а материальные условия вторичны, то и анализ любых исторических явлений и процессов надо начинать с исследова­ния идеальной среды, с господствующих идей, с их происхождения.

Материальные потребности действительно могут стимулировать выработку идей, но идеи не всегда вырастают из материальных потребностей. Гениальные идеи, влияющие на историю человече­ства, рождаются определенно не из материальных потребностей человека. Какая материальная необходимость могла вызвать к жизни идеи свободы, равенства, справедливости, любви к ближнему? Материальной потребности в этих ценностях у человека не было, поскольку они не удовлетворяли ни одного из его тогдашних материальных запросов. Напротив, великие идеи формируют новые потребности для их осуществления, с одной стороны, и заставляют людей преобразовывать мир с целью реализации великих идей — с другой.

Сначала появляется великая идея, а затем под нее людьми формируются условия для ее осуществления. Проходит порой много времени, прежде чем эта идея может реализоваться.

Есть идеи, которые можно обосновать потребностями жизни, но есть идеи, ради которых человек жертвует самой своей жизнью, и для этих идей (свобода, равен­ство, Родина и т. п.) точно нет никакой необходимости в биологической сущности человека. Это — потребность чистого разума, которая оказывается важнее жизни. В материальном мире нет основы для создания таких идей.

Любые технические и технологические изобретения по своей сути — это, прежде всего, продукты новых идей. Инструменты и машины можно назвать материальными, но действие разума, их создавшего, является идеальным. Все материальные предметы, сделанные челове­ком, первоначально создаются и существуют в его сознании в идеальном виде, и лишь затем реализуются в материальном, создавая таким образом субъективно-объективную реальность — новый вид субстанции, которой определенно нет в природе, и которая не сводится ни к материи, ни к сознанию, поскольку существует одновременно и в объективном мире, и в человеческом сознании. Например, без человека книга — лишь набор листов, испещренных непонятными знаками, книгой они становятся лишь в сознании человека. Без человека и вне человека книги нет. Таким образом, материальные объекты, созданные человеком, одновре­менно существуют в идеальном мире человеческого сознания и в реальном объ­ективном мире.

Одной из важнейших категорий идеалистической истории является категория культуры. В основе любой (национальной, цивилизационной, классовой, группо­вой, профессиональной) культуры лежит ряд основополагающих ценностей. Цен­ности — это идеи, имеющие особую значимость в рамках господствующего мировоззрения, создавшего конкретную культуры.

Ценности, лежащие в основе мировоззрения, сформировавшего культуру того или иного исторического типа, обнаруживаются во всех ее областях — в языке, фи­лософии, искусстве, религии, науке, функционировании техники, правовом созна­нии и политической культуре. Изменение даже одной ценности приводит к изменению всей системы. Когда эти трансформации накапливаются, мировоззре­ние и созданная на ее основе культура переходят в иное качество.

Базисные ценности мировоззрения определяют, какие формы связей существуют в данном конкретном обществе, какие универсальные понятия культуры действуют и на какие образцы поведения, социальных ролей, знаний и норм они опираются. Люди становятся представителями той или иной культуры, формирующей определенные этносы и социальные группы, в результате усвоения присущих их культуре ценностей.

Можно выделить три уровня ценностей, распространенных в конкретном об­ществе. Первый — это давно сложившиеся ценности. Люди часто действуют бессо­знательно, в соответствии с программами поведения, которые сформировались в предшествующие эпохи, зачастую на основе забытых или полностью утраченных ценностей, некогда обеспечивавших успех практической деятельности. Тем не менее, эти программы, воплощенные в обряды, навыки поведения, еще работают. Их актуальность определяется лишь тем, насколько ценности, породившие эти про­граммы, жизненны сегодня. Однако смена традиционных форм и моделей поведе­ния зачастую болезненно сказывается в обществе.

Второй уровень — это слой ценностей, обеспечивающих современное функцио­нирование и воспроизводство общества.

И наконец, третий уровень — это идеи, формирующие ценности, на которых будет строиться будущее. Они вырабатываются за счет оперирования внутри уже созданных систем идей и знаний. Это — научные теории, вызывающие перевороты в технике и технологии будущих эпох. Это — идеалы будущего социального устройства, которые приводят к разочарованию в существующем порядке и, в конце кон­цов, к его замене на новый, основанный на более привлекательных идеях.

Идеалистическая история о целях развития человечества. В рамках предла­гаемого идеалистического подхода у истории не существует заранее заданной цели развития человечества. Эту цель на каждом историческом этапе определяют идеи, которые вырабатываются людьми. При этом материальные рамки под новые идеи и цели развития создает тоже человек. Именно человек есть демиург истории: его мысли и идеи, оформленные в определенное мировоззрение, — подлинный двига­тель исторического движения.

Будущее в рамках идеалистической истории определяется тем, какая из имею­щихся идей будет осуществляться. В идеалистическом подходе будущее не выводится из прошлого и настоящего — оно создается, причем первоначально идеально и лишь затем реально.

Ценности как основа больших социальных групп. С точки зрения идеалисти­ческого подхода к истории, в основе разделения людей на группы, образующие раз­личные человеческие сообщества: этносы, классы, страты, профессиональные сообщества и т. п., лежат, прежде всего, ценности, разделяемые людьми, входя­щими в эти группы. Все различия — культурные, национальные, классовые, про­фессиональные, цивилизационные — в конце концов сводятся к общности идей, ими разделяемых, и к противоположности тех идей, которые отделяют их от других человеческих групп.

Исторические конфликты между сообществами, которыми насыщена история, не являются конфликтами между людьми как биологическими существами — это конфликт между различными идеями и ценностями, которые господствуют в умах конфликтующих индивидов.

§2. Идеалистический подход к истории и его методы

Что такое история. История — это представление о прошлом, создаваемое в индивидуальном сознании под воздействием идей, а также фактов и информации о событиях, произошедших с человечеством. История как реальность существует только в человеческом сознании, и это идеальная реальность.

Объектом изучения идеалистической истории является прошлое человечества (история), которое может существовать только идеально и субъективно. Предметом идеалистической истории является творческая человеческая деятельность по соз­данию новой объективной идеальной и материальной реальности. Главным содер­жанием являются идеи, определяющие человеческую деятельность.

Источником развития общества, а значит, и истории является деятельность че­ловеческого сознания, проявляющаяся в производстве идей, направленных на из­менение окружающего его материального и социального мира и создание новой объективной, в том числе и идеальной реальности (например, социальной).

Сегодня главным способом, формирующим образ прошлого в сознании совре­менного человека, является написанный историком текст и его интерпретация в сознании человека, прочитавшего этот текст. Кроме человеческого разума, истории как реальности нигде больше не существует. Следовательно, история — это по боль­шей части то, что написал историк и интерпретировал в своем сознании читатель его сочинений.

История существует в виде содержания исторических событий, и это содержание идеально. Чтобы его понять, необходимо понять те идеи, которые определяли творческую деятельность человека во времени.

Прошлое, как объективная реальность, в настоящем не существует, поэтому ис­торик изучает идеи, содержащиеся в текстах, документах, артефактах. Эти идеи позволяют историку понять содержание событий, произошедших в прошлом, — точно так же, как любому человеку понять современные ему события, свидетелем кото­рых он лично не был.

Определение идеалистической истории. Идеалистическая история — это раз­вертывающийся во времени процесс работы человеческого разума, выражающийся в создании идей, направляющих деятельность человека на изменение самого че­ловека, а также окружающей его культурной, социальной и материальной среды. История — это процесс творчества человека и человечества, в основе которого лежат идеи, создающие новую субъективную идеальную, а затем и объективную матери­альную реальность. Поняв, познав идеи, лежащие в основе человеческого творче­ства, историк понимает смысл и содержание истории.

Прошлое — это образ такой реальности, какой она могла бы быть без тех изменений, которые позднее с ней произошли. Естественно, что это субъ­ективная и идеалистическая конструкция, создаваемая историком на основе своего мировоззрения, методики исторического исследования и исторических фактов.

Единственное прошлое, которое историк может воспринимать как прошлое, — это идеи. Они создаются сознанием, понимаются сознанием и существуют в созна­нии. Они не подвержены действию времени, поскольку существуют в идеальном мире. Тексты, артефакты и прочие источники существуют в настоящем и являются частью материального объективного бытия, они становятся прошлым только в со­знании человека.

Содержание исторических действий составляют идеи, и эти идеи могут быть поняты историком. Понимание исторических действий означает понимание идей, которые их вызвали, и не более того.

В основе человеческой творческой деятельности лежит активность разума, соз­дающего новые идеи, творящего идеальную реальность, которая затем с помощью специфических человеческих творческих методов, таких как труд, убеждение, при­нуждение, насилие и др., создает новую объективную реальность. Идеалистическая история изучает процесс творчества человечества во времени. История начинается с того момента, когда человеческий разум начинает свою идейную работу. До этого момента нет общества, нет изменений: жизнь движется по кругу — нет развития, нет истории.

Ход истории не предрешен заранее. То, что люди принимают за общественные законы, — это действие одних и тех же идей, господствующих в обществе.

Метод понимания. Применение метода исследования зависит от того, какую реальность изучает ученый. Естественные науки изучают объективную и матери­альную реальность, поэтому имеют свою специфическую методологию, свои осо­бые методы, применение которых к сфере, созданной человеком, не принесло существенных результатов.

История — это все многообразие человеческих действий, в основе которых лежат идеи. Невоз­можно восстановить исторический процесс или явление в их материальном и объективном виде, но можно понять его, осознав те идеи, которые вызвали этот процесс или явление к жизни. По­нять исторический факт — значит определить его содержание и сущность.

Поскольку история существует в реальности в виде идей в сознании человека, то исследовать эту идеальную реальность нужно и можно с помощью рациональ­ных методов познания.

Человек способен адекватно понять идеи, созданные другим человеком, и по­этому способен понять историю. История познаваема в самом главном — в своем содержании, однако при этом надо понимать, что форма исторических событий безвозвратно исчезла в прошлом и не может быть адекватно восстановлена.

От человека к человеку идеи могут передаваться в виде символов, текстов, ар­тефактов, духовных и культурных практик и др. Чтобы понять идеи, которыми ру­ководствовались люди в своих действиях, настоящих или исторических, нужно выделить их из тех носителей, в которых они находятся, что достигается методом понимания. Понимание — всеобщий метод постижения социальной реальности, и его использует в повседневной практике каждый человек, обмениваясь идеями, по­нимая идеи других людей.

Идеалистическая история, изучая идеи, погружается в смысл и суть истории. При материалистическом понимании истории, идеи — производное материальной и объективной реальности, поэтому в материалистическом подходе отсутствует предмет исследования, поскольку прошлая объективная и материальная реаль­ность не существует, а поскольку идеи вторичны, то они лишь отражение канувшей в небытие реальности. Восстановить такую историю невозможно.

На основе идей, сохранившихся от прошлых событий, можно понять их смысл и содержание точно так же, как мы понимаем смысл и содержание современных событий. Например, поняв идеи, которыми руководствовались люди, сделавшие революцию 1917 года, можно восстановить содержание этого исторического собы­тия. Восстановив содержание революции через понимание идей, вдохновивших ее участников, мы восстановим это историческое событие во всей возможной сегодня его полноте.

Содержание прошлых явлений и процессов в виде идей может сохраняться и быть в настоящем, в то время как форма в виде исторических действий, явлений и процессов преходяща и в адекватном виде в настоящем в принципе невосстано­вима. В связи с тем, что содержание играет определяющую роль для понимания исторического события, а форма — вторичную, то понять историческое событие ис­торик в состоянии, а вот воспроизвести его форму не может. И любые реконструк­ции — только лишь возможная и весьма убогая модель прошедшего события. Не менее далеки от истинной формы и тексты, в которых описываются исторические события и которые затем выдаются за реконструкцию истории. Текст способен пе­редать идею истории, но не может воспроизвести ее материально и объективно — ни в полном объеме, ни частично.

Для того чтобы понять личность, мы изучаем ее прошлое и только так пони­маем, чем является человек в настоящем или чем он был в прошлом, если его уже нет в живых. При этом понимая: мы не воскрешаем его, не воссоздаем, не рекон­струируем — мы лишь понимаем его содержание. То же самое историк делает и в отношении любых других исторических событий, в том числе уже завершившихся как процесс. Он их не восстанавливает — он их понимает, наполняет, присваивает им содержание. Это содержание существует в виде идей об этом событии. Матери­ально они закрепляются в форме текста, но это не значит, что идеи и есть текст. Текст не просто вторичен — он есть форма, в которой хранятся идеи. При помощи текста эти идеи передаются от одного сознания к другому. Конечно, есть проблемы с его интерпретацией, но это проблемы формы, которая, с одной стороны, не поз­воляет вместить в себя идею во всей своей полноте, а с другой — неадекватно сохра­няет ее. Как неоднократно указывали адепты постмодернизма, есть проблемы и с правильной интерпретацией идеи, заложенной в тексте, с сознанием-получателем, которое усваивает, то есть понимает суть идеи, заложенной в сочинении. Но это не значит, что изучение истории сводится к пониманию нарратива; изучение истории заключается в понимании содержания исторических событий и оформлении этого содержания в единственно понятной сознанию форме — в форме идей.

История может быть понята и объ­яснена только как целое. Например, Столыпинская экономическая реформа не может быть понята только как экономическое явление, поскольку ее целью явля­лось укрепление монархии, и вне этого контекста понять данное историческое яв­ление невозможно; но даже этого недостаточно, чтобы объяснить Столыпинскую реформу во всей ее полноте. Такое понимание и объяснение достигается только тогда, когда это историческое явление рассматривается во всем многообразии свя­зей и взаимодействий, в котором проводилась Столыпинская реформа.

Понимание как исторический метод. Руководствуясь идеалистическим под­ходом, историк стремится понять содержание идей, которым следовали люди в своих исторических действиях. Понимание этих идей невозможно без понимания той идейной среды, в которой они были созданы, и той объективно-материальной среды, в которой они были воплощены. Каждая культура обладает своим идейно­ценностным ядром, и этим ядром явлется мировоззрение, присущее каждой исто­рической эпохе и обществу.

Мировоззрение — социальное историческое явление. Существуя в сознании конкретных людей, оно формируется не только этими людьми, но и всем обще­ством, прошлым и настоящим, в которое входит данная личность. Поэтому понять идеи можно, только поняв, как исторически сформировалось то мировоззрение, в рамках которого данные идеи были созданы. Например, идея отечества в царской России была связана с православным мировоззрением, вытекала из него и опира­лась на религию. На других основаниях строилась идея социалистического отече­ства в СССР — здесь мировоззренческими основами был, прежде всего, коммунизм.

Процесс понимания идет от главных мировоззренческих ценностей (правосла­вие) к производным от них теориям среднего уровня (Москва — Третий Рим), а затем к конкретным идеям (объединение всех православных христиан под властью русского царя), которыми руководствовался человек в своих исторических дей­ствиях. Такой подход диктует методику исследования: сначала необходимо изучить главные идеи, сформировавшие господствующее мировоззрение эпохи, а затем по­нять основные политические, экономические, религиозные, научные и иные кон­цепции, в рамках которых рождались конкретные идеи, лежащие в основе истори­ческих действий. Понимание этих идей позволяет понять и объяснить факты истории. Задача реконструкции истории не ставится как нереальная.

Прошлое конструируется историком, поэтому оно субъективно, и тогда методология истории должна заключаться преимущественно в разработке способов и методов создания прошлого. Одними из первых к этому подошли постмодернисты, так Х. Уайт пишет: «Меня всегда интересовало, как фигуративный язык может быть использован для создания образов объектов, которые более недоступны восприятию, и наделения их аурой своего рода „ре­альности“ таким образом, чтобы они подпадали под избранные данным историком техники объяснения и интерпретации»[2].

Идеалистический подход, давая историку понимание его мировоззренческих шор, диктует необходимость при понимании идей, лежащих в основе исторических событий, исходить не из своего мировоззрения, а из мировоззрения того времени, которое он изучает с помощью современного ему понятийного и теоретического аппарата, что не только не искажает исторического события, но и придает глубину его пониманию и объяснению. Например, знание современной аэродинамики и теории полета позволяет более правильно и точно объяснить причины достижений и неудач А. Ф. Можайского при конструировании его летательного аппарата. Со­временное понимание этого исторического факта более глубокое и верное, чем по­нимание современников и самого А. Можайского. Поэтому история способна объяснить этот факт более глубоко, нежели современная ему наука.

Поскольку история — это субъективное объяснение прошлого, то историй может быть столько, сколько субъектов ее создания. Конечно, далеко не каждый человек готов посвятить свою жизнь изучению и объяснению истории; в таком случае люди становятся приверженцами одного из вариантов объяснения истории, созданных другими людьми. Однако даже в этом случае их объяснение будет не вполне адек­ватно объяснению автора истории вследствие разности их мировоззрений. Поэтому попытки создать историю, пригодную для всех времен и народов, — дело беспер­спективное. Такой истории еще никогда не было и в рамках нынешних подходов не будет. Если какая-то наука и объяснит прошлое в бесспорной для всех людей форме, то это будет не история, во всяком случае — не нынешняя.

Метод идеалистической истории заключается в том, чтобы выяснить, когда и кем была создана конкретная идея. Кем она была развита, изменена, в каких усло­виях и почему появились условия для ее реализации. Как изменился объективный мир в результате реализации изучаемой идеи. Как эта идея повлияла на другие идеи.

Одна из задач данного труда заключается в проверке применимости тезиса пер­вичности идей в истории к совокупности разнообразных фактов развития России второй половины XIX — начала XX вв. и их непротиворечивом объяснении.

Метод объяснения. Ход истории определяется действиями индивидов, кото­рые, в свою очередь, обусловлены их целями. В основе целеполагания лежат ми­ровоззренческие ценности человека, они же определяют и средства, которые люди применяют для достижения этих целей. Выбор средств является результатом всех технологических знаний действующего индивида. Крестьянин, желающий собрать богатый урожай, может в соответствии с содержанием своих представлений вы­брать различные методы. Он может произвести определенные магические обряды, совершить паломничество, поставить свечу перед образом покровительствующего святого или использовать больше качественных удобрений. Но, что бы он ни делал, это в любом случае является деятельностью, то есть использованием средств для достижения целей. «Правильность» тех или иных действий определяется исклю­чительно соответствием тому мировоззрению, которое в данный момент господ­ствует в обществе; поэтому то, что было правильным в рамках религиозного мировоззрения триста лет назад, кажется ошибочным сегодня. Это результат смены мировоззрения. При смене нынешнего научного мировоззрения на будущее постнаучное многие сегодняшние действия будут выглядеть не менее нелепо, чем заклинания шамана с целью вызвать дождь или остановить падеж скота.

Понимание идей является основой для объяснения исторических действий, но объяснить исторические события непосредственно из идей невозможно, для этого нужно учесть все факторы, которые влияли на историческое действие, на реализа­цию идеи. Таким образом, интерпретация исторического процесса начинается с понимания идей, которыми руководствовались люди в своей деятельности, а затем, исходя из совокупности имеющихся данных и опираясь на данные других наук, собст­венный опыт и здравый смысл, историк дает объяснение историческим фактам.

На объяснение исторических действий решающее влияние оказывает мировоз­зрение историка, поэтому трактовки истории устаревают по мере изменения гос­подствующего в обществе мировоззрения.

Понятие истины в идеалистическом подходе к истории. Единого понимания истины нет. В идеалистическом подходе к истории истина — это соответствие исто­рического знания тем идеям, созданным человеческим сознанием, которые поро­дили исторические действия, явления и процессы. Постижение исторической истины достигается методом понимания, а значит, истинное знание то, которое дает понимание идей, лежащих в основе человеческой истории.

Объяснение исторических действий не может быть истинным, поскольку это знание о прошлом выводится историком из собственного сознания, которое, в свою очередь, определяется господствующим мировоззрением. Одно и то же социальное явление в разных мировоззренческих парадигмах будет иметь разный смысл и со­держание.

Смысл и содержание — это то, чем наделяет сознание исторические яв­ления и процессы. Его объективно нет в вещи или процессе. Как гора, если на нее смотреть с разных сторон, может иметь разные очертания, не переставая оставаться одной и той же горой, так и оценки в разных мировоззренческих парадигмах могут быть диаметрально противоположны, оставаясь истинными, поскольку истины вне сознания, обладающего определенным мировоззрением, не существует. В данном случае мы имеем дело с относительной истиной, которая верна только в рамках данного мировоззрения и может быть ошибочна, если исходить из аксиом иного мировоззрения. Этим, в частности, объясняется «переписывание» истории при смене мировоззренческих парадигм и систем.

Никакая теория не может объяснить объект, тем более такой огромный и слож­ный, как исторический процесс, во всей его полноте, поскольку любая теория — это модель, обобщение, которое специально уходит от деталей, чтобы выявить сущ­ность исторического процесса. Более верна та теория, которая объясняет большее количество деталей. Отсюда следует, что для того, чтобы проверить историческую теорию, нужно применить ее к объяснению исторического процесса во всей его пол­ноте, насколько это возможно, исходя из текущего состояния исторической науки. Если выдвинутая теория объясняет наиболее важные события, значит она верна.

Поскольку оценки историческим событиям даются исходя из господствующего мировоззрения, они, эти оценки, являются истинными только в рамках этого гос­подствующего мировоззрения, в рамках других мировоззренческих парадигм они, вероятнее всего, будут ошибочными.

§3. Идеи, сформировавшие русское мировоззрение

Религиозные идеи как основа русского мировоззрения и исторического дей­ствия. К XIX веку русский народ подошел с исторически сформированным мировоззрением, в основе которого лежал набор дохристианских (языческих) и христианских идей.

Несколько сотен лет православное мировоззрение формировало русский мен­талитет и русский характер. Эти духовные основы русской нации не являлись не­изменными, а находились в постоянном развитии. Решающее значение для их изменения имели новые идеи, которые привносились и заимствовались извне либо вырабатывались представителями самого русского народа в результате историче­ской практики.

Христианское учение многогранно, а его принципы неоднозначны: можно сде­лать упор на любви, а можно на страхе Божием, и то и другое вытекает из христи­анства. Можно акцентировать внимание на спасении, а можно на страдании, которым достигается спасение. Возможен акцент на вере, но столь же правомерен и на делах, без которых, по словам апостола, «вера мертва». Представители раз­личных христианских конфессий выбирали различные аспекты учения Христа.

Вплоть до XVIII века мировосприятие и быт русского народа в полной мере формировались Церковью. Семейная, общественная и государственная жизнь под­чинялась церковным установлениям. Народное мировосприятие вырабатывалось на основе учения Православной церкви и оставалось непоколебленным до петров­ских преобразований. Все государственное законодательство ориентировалось на церковные нормы. Даже повседневная жизнь регулировалась не столько государст­венными предписаниями, сколько церковными уставами. Представители всех со­словий (лучше сказать, всех слоев народа), начиная от царя и бояр и кончая посад­скими людьми и крестьянами, в равной мере чувствовали необходимость подчиняться этим правилам.

Православные ценности, доминировавшие в Российской империи, можно свести к нескольким основным содержательным блокам: небесное выше земного; духов­ное (идеальное) выше материального; общее (коллективное) выше личного; буду­щее важнее настоящего; справедливость выше закона.

Православие формировалось в активной борьбе против чуждых еретических идей, очень часто рационалистических. Впрочем, и в русских, а затем и российских условиях православие вынуждено было усваивать новые идеи, давать ответы на вы­зовы времени. Не на все из них Русская православная церковь смогла дать четкий, удовлетворительный ответ, и тогда возникали ереси. Наибольшее значение имел церковный раскол XVII века, с него начинается глубокое раздвоение в русской жизни и русской истории, внутренняя идейная расколотость, которая продолжа­лась вплоть до революции.

Православие определило систему ценностей, положенную в основание миро­воззрения русского человека XIX века. Эти ценности были отражены во всех про­явлениях культурной жизни. Они взаимосвязаны и взаимоувязаны во всех проявлениях как идейной, так и повседневной жизни. Они отражались как в самых главных мировоззренческих вопросах — во взглядах на жизнь и смерть, так и в ме­лочах труда и быта. Большинство жителей России XIX века жило в условиях тра­диционной культуры, основанной на казавшихся неизменными ценностях православия. Однако идеи, которые хранила тогдашняя Православная церковь, уже не соответствовали стремительно меняющемуся миру, и, не давая ответа на возникавшие вопросы, они не могли формировать этот мир столь же успешно, как это делалось в недавнем прошлом.

На русское мировоззрение непосредственное влияние оказывали европейские рационалистические идеи, и если еще в XVIII веке мировоззрение подавляющего большинства русских людей определялось религиозной парадигмой «мир — тво­рение Бога», то с середины XIX века под влиянием рационалистических идей про­исходит смена парадигмы и в центр мира ставится человек, теперь «человек — центр мира». Богоцентризм русской цивилизации был заменен в духе идеалов Про­свещения антропоцентризмом, гуманистическим культом Человека, который на­делялся не только планетарной, но и космической миссией. Смена идейных мировоззренческих парадигм у активной части российского общества привела к кризису русского мировоззрения и предопределила ход и направление главных со­бытий XIX и начала XX вв.

Со сменой мировоззренческой парадигмы у значительной части людей право­славие перестает быть идейной основой мировосприятия, его место занимает ра­ционалистическое мировоззрение, пришедшее в Россию с Запада.

Причины кризиса православного мировоззрения были заложены в самом пра­вославии. Католическая и протестантская церковь оказались более гибкими в своей идейной реакции на происходящие в мире изменения, нежели Православная цер­ковь, которая активно менялась в первом тысячелетии и затем застыла в идейной неподвижности, при этом гордясь своей неизменностью. Кризис наступил в XIX веке, когда православие столкнулось с идейным вызовом, брошенным ему не одной из конфессий христианства или ересей, с которыми она исторически выработала ме­тоды борьбы, а с новым для себя секулярным идейным течением, которому в XIX веке оно не смогло успешно противостоять, что выразилось в неуклонном сокращении рядов православных верующих.

По мере укрепления западного атеизма его идеи проникали в Россию и воздей­ствовали на православное сознание русских людей. Без понимания этого идейного влияния невозможно понять сути и смысла кризиса исторического православия в России. При этом виноват не Запад, который более благополучно, чем Россия, пе­режил свой идейный кризис, — виноваты российская духовная и светская элита, идейные вожди и лидеры. Вина их в том, что они не смогли дать убедительного от­вета на проблемы, поставленные Западом, не сумели с позиций православной рус­ской идеи, лежавшей в основании мировоззрения русского народа и его культуры, объяснить стремительно меняющийся мир. Несделанная идейная работа оберну­лась в российской исторической практике революцией и гражданской войной.

Язычество. Древнейшим известным комплексом идей, оказавших влияние на формирование русского мировоззрения, было, несомненно, язычество. Именно оно господствовало на Руси до X века, когда было принято христианство. При этом язы­чество воспринималось миссионерами как вера, враждебная христианству, поэтому главной целью церковнослужителей того времени было уничтожение языческого культа. В течение нескольких веков славяне старались сохранить языческие тра­диции. В результате произошло смешение элементов язычества и христиан­ства, своеобразное растворение языческих верований в христианской религии. После принятия Русью христианства язычество еще долгое время продолжало свое существование. В течение нескольких веков (следы этого явления просле­живаются и в культуре современных славян) язычество тайно жило в их умах и сердцах.

Христианство нашло в язычестве восточных славян уже готовые и во многом родственные ему религиозные формы и попыталось преобразовать их в соответ­ствии со своими представлениями. С течением времени в сознании славян про­изошло естественное смешение языческих и христианских представлений. Процесс одновременного существования в русском сознании противоречащих друг другу идей христианства и язычества дал основание современным ученым утверждать, что после принятия христианства на Руси в течение нескольких столетий можно было наблюдать такое явление, как двоеверие. Люди верили в христианских богов и одновременно чтили богов языческих. При этом в их мировоззрении парадок­сальным образом сложилось представление о том, что христианская вера является правильной, а языческая — ложной. На окончательное слияние христианских и от­дельных языческих идей либо вытеснение последних на задворки русского миро­воззрения понадобились столетия, но даже в XIX веке отзвуки языческих идей и влияний отчетливо прослеживаются в русской культуре.

Идеи древнеславянского мировоззрения лежат в основе ценностей современ­ного русского человека и определяют его самую древнюю и глубинную суть. Они определяют первоначальное отличие славянской культуры от культуры европей­ской — то отличие, которое не смогло нивелировать христианство. Дохристианские славянские идейные ценности — то, что глубинно отличает русских от европейцев. Дальнейшее мировоззренческое и культурное расхождение произошло с приня­тием византийского православного христианства. Следующей и последней по вре­мени ступенью, отделившей российскую культуру от европейской, стало семидесятилетнее господство коммунистической идеологии.

Византийское идейное на­следие явилось одной из основ русского православного мировоззрения, что обусло­вило еще одно важное отличие от западного христианского мировоззрения. Была перенята и особая система отношений между государством и Церковью. Ее свое­образие заключалось в том, что она позволяла императору совмещать функции правителя и первосвященника. Это было персонифицированное объединение всей полноты светской и духовной власти, получившее название цезарепапизма. Позд­нее эти идеи были унаследованы и Россией.

Одна из главных проблем византийского наследия — это равнодушие к крае­угольной истине христианства, рассматривающего личную свободу как неотъем­лемое основание полноценной религиозной и социальной жизни. Православная церковь на Руси относились к рабству так же спокойно, как и «ромеи». Предпри­нимать какие-либо усилия касательно института рабства духовная власть не стремилась.

Материальное и духовное. Отношение к материальному в православной ми­ровоззренческой парадигме определяется, прежде всего, тем, что смыслом жизни является познание Бога, приближение к нему и, в конечном счете, спасение души. Достичь этого можно путем веры, молитвы, высокодуховной жизни, при этом ма­териальное благополучие и материальная сторона вообще играют незначительную, вспомогательную роль. Приоритет духовного над материальным обусловил отставание русского народа от Европы в освоении внешнего объективного мира, его позднее занятие наукой и промышленностью. Пока русский человек был духовен, ему было неинтересно за­ниматься всем тем, что несло на себе отпечаток материального, потому что оно ме­шало главному — спасению души.

Отношение к труду. В новейшее время отчетливо проявилось влияние ценно­стей на экономические успехи различных наций и народов.

Первоначально Русская православная церковь в лучших своих святых как бы избегала и хозяйства[3], и творчества, и культуры. Труд был подчинен молитве, са­модостаточного значения не имел и был порицаем в духе, который хорошо отражен в Евангелии от Матфея: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и мамоне»[4]. Считалось, что труд нужен только в той степени, в которой он не мешает основному делу человека в этой жизни — духовному деланию и спасению, дости­гаемому через терпение.

Вместе с тем в православии нигде не отвергается труд, везде признается его по­лезность, но он не считается средством, автоматически обеспечивающим осуществ­ление земного призвания человека и правильное устроение и спасение его души.

В XIX веке отношение русского человека к труду и хозяйственной деятельности оказывало мощное противодействие внедрению капиталистических отношений в экономику и общество. Среди немногочисленных попыток оправдать хозяйство для русского православного человека и оправдать православие для жаждущей эко­номического прогресса интеллигенции стал труд С. Н. Булгакова[5]. В нем была пред­принята не слишком удачная попытка найти потенциал православной культуры для обеспечения капиталистической модернизации страны.

Вера и дела. Важным для понимания русского мировоззрения представ­ляется соотношение ценности веры и дел, через которые она утверждается. В православной мировоззренческой парадигме смысл жизни — в спасении души, и реализовать его можно именно верой; деятельность, образ жизни — играют важную, но все же второстепенную роль. Уверовавший на кресте разбойник сразу попал в рай, этого ему хватило, несмотря на определенно неправедную жизнь. Поэтому вера важнее дел.

Путь к свободе и спасению через страдания в земной жизни. Главным вопро­сом православия, оказавшим большое влияние на формирование русского миро­воззрения, был: как жить и что делать для своего спасения? В православии путь к спасению лежит через страдания. Каждый ученик Христа приходит в мир на стра­дание. В православной мировоззренческой парадигме страдание — важнейшее средство реализации смысла жизни православным человеком.

Жертвенность глубоко укоренена в православном мировоззрении. Христос, Сын Божий, принес себя в жертву во искупление грехов человеческих. Его жертва столь плотно слилась с русским национальным сознанием, что стала неотде­лима от него. Православие воспитывало в русском народе тот дух жертвенности, служения, терпения и верности, без которого Россия никогда не оборонилась бы от всех своих врагов и не построила бы империи.

Важной чертой русского мировоззрения, оказавшей воздействие на ход исто­рического развития России, были катастрофизм и безмерность, привнесенные пра­вославием в русскую культуру. Это было обусловлено тем, что в христианстве Царство Божие приходит извне, через апокалипсис, вследствие чего русская культура носит катастрофический характер, как и русская история. Русский человек способен совершить как великое преступление, так и подвиг. Вместе с тем эта безмерность не раз приводила Россию к трагическим со­циальным потрясениям, к почти полному разрушению нравственных норм, к ре­волюциям и катастрофам.

Жизнь и смерть. Самоутверждение православных направлено не на внешний мир, а внутрь себя, на «устроение» собственной личности. Постоянная «память о смерти» и готовность к страданиям и есть основание той кроткой и смиренной лич­ности, идеал которой занимает такое высокое место в русской культуре.

Постоянная память о смерти и «отложение попечений» — это отодвигание на второй, на третий, на задний план всех хлопот, связанных с обеспечением матери­ального благосостояния, устройства в этом мире и прочих подобных забот. И это тоже противоречило рационалистическому мировоззрению, которое нацеливает на жизнь в этом мире и для которого смерть — конец всего, бессмыслица, обесце­нивающая жизнь.

Мессианство. Для русского самосознания еще с древних времен был характе­рен религиозный мессианизм, выросший на православной почве и определивший осознание народа как подлинного хранителя «истины Христовой». Суть мессиа­низма концепции «Москва как Третий Рим» в том, что Московское царство остается единственно православным царством в мире и что русский народ единственный носитель православной веры.

Национализм. Идеи, определявшие национальные отношения в русском ми­ровоззрении и формировавшиеся под непосредственным влиянием православия, были противоречивы. Это противоречие заложено в самой Библии.

В Евангелии нет речи о создании народного, национального или даже общече­ловеческого христианства. Христос обращается не к народам, а к личности, к душе человека, ведь для Иисуса нет ни еврея, ни эллина. Но если Новый Завет отрицает национализм, то ветхозаветные, иудаистские идеи зачастую его создавали. Именно ветхозаветные богослов­ские идеи, определившие обрядовую сферу и область сакральных запретов, явились причиной постепенного развития тенденций к националистической изоляции, не­доверия к иностранцам и иноверцам; особенно ярко это проявилось в старо­обрядчестве.

Двойственность восприятия священных текстов, в которых есть и преодоление национального, и основа для великорусского шовинизма, часто проявлялась в рос­сийской истории. Когда преобладало евангельское понимание национального, тогда русские достигали необыкновенных высот в государственном строительстве. На этом построена Российская империя, где русский народ никогда не стоял на первом месте, которое вообще в империи никем не было занято и не могло быть занято при условии правильно понятого православия. Когда же преобладало вет­хозаветное понимание, тогда начиналось разделение по национальностям, разгул великорусского шовинизма, всегда приводивший к тому, что империя расходилась по своим национальным квартирам. Это отчетливо видно в событиях начала и конца ХХ века.

Отношение к власти было сформировано идеями русского православия. С христианской точки зрения государство, даже в смысле родины, не может быть для православного человека абсолютной ценностью, тем более ею не может быть власть. Душа и ее спасение выше и дороже всего. Служение государству не будет грехом только тогда, когда сама Россия будет служить Богу. Именно поэтому осно­вой и опорой власти являлся православный царь. Поэтому очевидно, что кризис православия логически ведет к краху царской власти; именно это и произошло в 1917 году, но это означает, что и восстановление монархии в России в ее прежнем понимании невозможно без предварительного восстановления православия как тотально господствующей религии, формирующей мировоззрение подавляющего большинства граждан страны.

Двойственность отношения русских к власти, государству и социально-по­литическому устройству зиждется на противоречивости идей Старого и Нового Заветов. Об этом ясно указано в Евангелии самим Спасителем. «Вам сказано: око за око, зуб за зуб. А я вам говорю: не противьтесь злу»[6]. Двой­ственность и противоречивость идей, заложенных в Старый и Новый Завет и трак­туемых с рационалистических позиций, привели к противоречивости толкования христианских идей и, как следствие, к ценностным противоречиям основанного на них русского мировоззрения.

Православие принесло в русское мировоззрение две центральные идеи: страх и любовь, которые, взаимно дополняя друг друга в разное время и в разных про­порциях, регулировали религиозную жизнь среднего христианина в России.

Противоречивость заложенных в православие идей любви и страха приводила к тому, что в разное время доминировавшими ценностями в русском сознании и в российской истории попеременно были то страх, то любовь, что вело к противо­речивости исторических действий.

Важной православной идеей, формирующей этическую позицию русского че­ловека, было милосердие, определяющее столь характерное для русского человека сочувствие к бедному, слабому, больному, угнетенному и даже преступнику. В русском религиозном ми­ровоззрении милосердие — это и есть высшая справедливость.

Не все в российской истории объясняется только содержанием идей, многое становится понятно при анализе форм их применения. Важными формами суще­ствования идей в православном сознании являются обряд и обычай. В них русский народ закреп­лял наиболее важные православные идеи; именно поэтому так трудна была в истории борьба с тем, что ошибочно называется пережитками прошлого, суеве­риями и т. п. Они — важные хранители ценностей, поэтому в русской истории так тяжело отказывались от привычных обрядовых форм.

Православие как русская идея. Вопрос о главной, центральной идее, лежащей в основе русской культуры в ее самом широком смысле, в XIX веке вылился в поиск «русской идеи». Постепенно вырисовывалось понимание того, что в основании всего лежит православие.

Середина XIX — начало XX вв. — это одновременно и период кризиса право­славной идеи в России, период разочарования большинства активного населения страны в православии и постепенный переход на позиции либо иного религиоз­ного, либо материалистического мировоззрения. Отказ от православия как ком­плекса идей, лежащих в основе российского исторического процесса, привел к кризису самодержавия, революциям XX века, гражданской войне, победе комму­низма и установлению советской власти.

В XIX веке в Россию хлынули идеи, противные учению Христа; секулярные идеи — порождение эпохи Просвещения, гуманизм, ставящий человека, а не Бога в центр всего. Рационалистические, антихристианские идеи стали преобладаю­щими в России, но победили они не учение Христа, а то учение исторической Пра­вославной церкви, которое уже не могло объяснять существующий мир и представлять проект будущего. К XIX столетию в нем уже не было живого и акту­ального христианского учения. В руках исторической Православной церкви оно не было развито и закоснело.

Русская идея, которая в XIX веке продолжала быть идеей христианской, под­вергалась критике со стороны гуманистических и секулярных идей, пришедших из Европы. Русская православная церковь — хранительница православия не смогла дать убедительного ответа на вопросы, поставленные критиками, и защитить ис­торическую русскую идею.

В XIX — начале ХХ вв. в России происходит смена господствующих мировоз­зренческих парадигм. На смену религиозной парадигме приходят рационализм и гуманизм.

Гуманизм сначала ставит в центр мира человека, а затем и вовсе освобождает его от Бога. Человек не Бог, гуманизм не утверждает, что все создано человеком, но постепенно приходит к выводу, что человек может заменить Бога.

Место Бога занимает природа, которая наделяется присущими Богу полномо­чиями — законами. Так возникает материализм — как видоизмененное понимание внешней силы, которая диктует человеку свои законы и имеет некий общий, если не план, то, по крайней мере, вектор движения. Гуманизм возникает из рациона­лизма — метода, согласно которому основой познания и действий людей является разум и этот разум направляется на изучение природы. Главный интерес человека в данной мировоззренческой парадигме — обеспечение материальных человече­ских потребностей. Они становятся основными. Это порождает невиданный взлет науки и освоение человеком материальных сил. Естественные науки изучают материальный мир и стараются познать его и преобразовать, и в этом достигают многого.

В области общественных наук рационалистическая парадигма также требует поиска законов природы, которые определяют историю человечества. Однако в материальном мире не предусмотрена возможность существо­вания разума, а значит, и не предопределены законы его существования. До сего времени не сформулировано ни одного закона, который бы определял развитие человечества, а те, которые сформулировал К. Маркс, оказались ложными.

Материалистическая парадигма гуманитарного знания не дала человечеству значимых результатов. Мы понимаем человеческий мир меньше, чем мир матери­альный, и не потому, что он сложнее и у нас нет инструментов для его познания. Мы живем внутри человеческого об­щества и не понимаем его потому, что мы неправильно смотрим на общество, имеем ложную теорию, прилагаем к его изучению неверную методологию, которая порождает ошибочную методику.

Материалистическая парадигма исчерпала себя. Ее применение позволило вы­явить влияние на развитие человека и общества материальных, объективных фак­торов, но она оказалась неспособной объяснить историю в целом. Ее важнейшие моменты — такие, как революции, войны, образование и гибель цивилизаций, — с последовательно материалистических позиций необъяснимы или объяснимы с такими натяжками, что не могут считаться верными. Это результат того, что мате­риальный, объективный мир не причина исторического развития, а его ограничи­тель, рамка, ограничивающая человечество. Не учитывать материальные факторы нельзя, но неверно считать, что именно они определяют развитие человечества. Творцом истории является Человек.

 Объективно-материальная рамка — понятие идеалистической истории, означающее совокупность материальных и нематериальных (предшествующие идеи, культурные и другие невещественные обра­зования, например — отношения людей) условий, которые оказывают непосредственное и опосредо­ванное влияние на идею.

 Уайт Х. Метаистория: Историческое воображение в Европе XIX в.
Екатеринбург, 2002. С.9.

 Во всей истории русской духовности есть только одно исключение — монастырь Иосифа Волоцкого.

 Евангелие от Матфея 6:24.

 См.: Булгаков С. Н. Философия хозяйства. М., 1990.

 Евангелие от Матфея 5:39.

Глава II. РОЛЬ РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ В ИСТОРИИ РОССИИ

§1. Отношения Церкви и государства

«Симфония властей» — православный идеал и одновременно принцип прак­тических взаимоотношений между светской и церковной властью, разработанный и введенный византийским императором Юстинианом в VI веке. Он заключается в том, что эти ветви власти находятся в состоянии согласия, гармонии и сотрудни­чества по аналогии с Божественной и человеческой природой Христа, то есть «не­раздельны и неслиянны». При этом в византийской трактовке как духовная, так и мирская власть исходит от Бога.

«Симфония властей» в Византии на практике не вполне соответствовала тео­ретическим постулатам и часто подвергалась нарушениям и искажениям. В Визан­тии и России это был так называемый цезарепапизм. Его суть заключалась в том, что император претендовал на решающее слово в устроении церковных дел.

Идея, воплощенная в учении о «симфонии властей», имела большое значение в российской истории, поскольку служила образцом, на который и монархи, и иерархи ориентировались в своей политической деятельности. Принципы «сим­фонии» указывали на те задачи, которые должны решать государство и Церковь: на важность заботы властей как о земном благополучии людей, так и о спасении их душ, и одновременно на недопустимость подмены и смешения средств дости­жения этих целей.

После падения Константинополя перенятая у Византии идея «симфонии вла­стей» была внедрена в практику строительства и функционирования российских государственных и церковных институтов. Самодержавно-царская, православная Русь должна хранить правую веру и бороться с ее врагами. В связи с этим иноку псковского Елиазарова мона­стыря Филофею московский князь виделся «единым во всей поднебесной христи­анским царем», достойным быть не только светским владыкой, но и предводителем православной Церкви, направляющим ее деятельность. Однако главная его миссия была в том, чтобы быть хранителем Божьего престола, блюстителем православной веры на всей земле. Для этого московский князь должен был проводить религиоз­ную политику обращения в православие тех народов в его землях, которые еще не обрели истинной веры. Москва представала как религиозный и политический центр не только национального, но и всемирного масштаба, а это ставило новые амбициозные задачи, в том числе делало необходимой замену титула великого князя на титул царя.

Принцип цезарепапизма, настойчиво проводимый в жизнь, позволил Москов­скому государству ограничить свободу Православной церкви, поставил ее в тесную зависимость от государства. «Симфонии властей» не получалось: государственная составляющая крепла, а церковная — хирела.

Как цезарепапизм характеризовались отношения российского императора и Пра­вославной церкви в ее синодальный период, в силу подчинения Церкви государству. Такова цена, которую заплатила РПЦ за свое привилегированное положение.

Деятельность Церкви в рамках этой концепции включала в себя «принуж­дение» верующих к почитанию императора как помазанника Божьего, к исполне­нию всех его законов и к преданности ему вплоть до самопожертвования. Таким образом, симбиоз Церкви и государства на практике подразумевал следующее раз­деление функций: мирская власть устанавливала для Церкви монополию на истину в делах религии и служила защитой ее привилегий; Церковь же давала государству ре­лигиозную санкцию на власть. Государство поддерживало Церковь физическими сред­ствами. Со своей стороны, Церковь помогала государству духовными средствами[1].

Из «симфонии властей» следовал и особый статус Церкви в обществе. Право­славная церковь являлась привилегированной, поскольку она была государствен­ной, но одновременно она находилась в зависимости от государства.

Несмотря на кажущееся доминирование российской государственной власти, она никогда не могла полностью поглотить и подчинить себе Церковь, потому что высшая государственная власть легитимизировалась Церковью и только благодаря своему христианскому служению приобретала ценность для подданных. Поэтому ведущим в этом тандеме является Церковь, поскольку именно она носительница христианской идеи, которая наполняет высоким смыслом само существование государства для его подданных. Без хранения и служения христианской идее Рос­сийское государство становится бессмысленным аппаратом подавления — в марк­систском смысле.

Отношения Православной церкви и Российского государства строились не только на основе концепции «симфонии властей», но и вытекали из более общих идей, определявших целеполагание государственного строительства, заложенных в христианской доктрине.

Сохраняя свет правой веры, Россия мыслилась как один из главных участников борьбы с Антихристом, этим олицетворением мирового зла. Вся история Руси — России вплоть до XVIII века — это подготовка к одному, самому важному деянию — к битве с Антихристом. Более того, русские православные люди стремились побо­роть Антихриста еще до его прихода на землю, а если и не побороть, то макси­мально ослабить его воинство. Поэтому главное предназначение России, как оно тогда понималось, состояло в утверждении на земле Божией правды с целью спа­сения мира от Антихриста. И задача Церкви и светской власти виделась в приго­товлении русского народа ко Второму пришествию.

К началу XVI века в древнерусской религиозно-философской мысли и в обще­ственно-политическом мнении постепенно возобладало убеждение, что светская власть, а именно великий князь Московский, впоследствии — царь, способен взять на себя исполнение Божественных предначертаний. Окончательно идея русского самодержца как ис­тинного помазанника Божия и спасителя остального «изрушившегося» мира утвердилась при Иване Грозном, который первым осознал себя как богоизбранного госу­даря, обязанного спасти мир. И все его деяния направлялись именно этой глобаль­ной идеей. Так идеи, заложенные в христианстве, развитые и принявшие вид вполне опре­деленных религиозно-философских концепций, сформировали целевые установки существования России. Первая: Россия — это особый мир, богоизбранное госу­дарство, единственное на земле, хранящее правую веру. Вторая: смысл существо­вания России заключается в сохранении истинной веры для того, чтобы в решающий час вступить в битву с Антихристом, спасти от него мир и тем самым заслужить спасение и жизнь вечную. Третья: силой, способной повести Россию и к земному величию, и к посмертному спасению, стала считаться светская власть, а именно государь, который в союзе с Церковью способен взять на себя исполнение Божественных предначертаний.

Центральной фигурой в отношениях Церкви и государства в России был царь. Понимание идейной сущности царской власти, ее взаимосвязи и взаимоотношения с идеей христианства в XIX веке глубоко раскрыл И. В. Киреевский[2]. Он был убеж­ден, что царская власть есть прежде всего власть православного царя, защитника и хранителя христианской веры, а значит, государство под его водительством обес­печивает самую высокую ценность для верующего человека — условия для спасения души. Царская власть сильна верой народа в царя и существовала до тех пор, пока эта вера не зашаталась в самых своих основаниях.

По мнению современного историка А. Н. Боханова[3], две великие силы созидали Российское государство — православие и самодержавие. Именно Русская православ­ная церковь и выпестовала идею царской власти как национально-государствен­ный символ веры. Поэтому судьбы Православия и Самодержавия оказались теснейшим образом связанными. Эта связь придавала царской власти устойчивость и силу, но лишь до определенного исторического предела, который обозначился с началом дехристианизации общественной жизни и общественного сознания.

Царь был главой Российского государства, и в нем сосредотачивалась верховная власть. Вместе с тем, христианское учение не может ставить высшей целью человека его служение интересам государства. Душа выше и дороже всего, прежде всего ее спасение, а все прочее само приложится, оно несущественно — таков принцип Свя­той Руси. Но служение государству не будет грехом лишь тогда, когда сама Россия будет служить Богу. В этом главное. Без христианской веры самодержавие ста­новится бессмысленным, что и произошло в 1917 году, когда активное политиче­ское меньшинство русского народа предпочло христианским идеям сначала идею либеральную, а потом и коммунистическую.

Император и Церковь. В XIX веке отношения царя (императора) и Православ­ной церкви были закреплены как в обрядах и традициях Православной церкви, так и в российском законодательстве.

В богослужебном чине коронования и миропомазания на царство император благословлялся Богом не только как глава государства, но — главным образом — как носитель теократического, церковного служения. В молитвах этого чина гово­рилось, что император стоит главой не над нацией, не над государством, но над на­родом Божьим, то есть над Церковью.

Православные самодержцы принимали активное участие в руководстве цер­ковной жизнью. Они издавали постановления об открытии новых епархий, на­значали епископов на вакантные церковные кафедры, награждали архиереев высшими церковными наградами, осуществляли внешний контроль за духовен­ством, в частности, следя за его благочестием. К ним, как к высшим судебным ин­станциям, обращались осужденные по церковным делам. Императоры иногда вносили радикальные изменения в существующее церковное устройство, возводя отдельные области в положение автокефальных епархий, то есть независимых от центральной церковной власти, и проч. В области вероучения императоры изда­вали, помимо соборов, церковные законы и наблюдали за исполнением церковных норм, издавали указы о повсеместном употреблении на богослужениях некоторых православных гимнов.

О церковной власти православного самодержца говорилось не только в бого­служебных книгах и обрядах Православной церкви, но также и в законах Россий­ской империи.

Включенный М. М. Сперанским в Свод законов раздел «О вере» декларировал, что «император яко христианский государь есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия, и всякого в Церкви Свя­той благочиния. В сем смысле император именуется главою Церкви»[4]. В условиях, когда Церковь была лишена патриаршего правления, эта формула по существу ста­вила светское лицо над всей Церковью и закрепляла за ним роль высшего автори­тета в делах православия.

Вышеперечисленные факты позволяют рассматривать царскую власть как ин­ститут не только государственный, но и церковный. В результате чего большин­ством населения империи царствующий монарх воспринимался как религиозный лидер страны.

Изменения в идее отношений Церкви и государства в XIX — начале XX вв. Укрепление государства и одновременное ослабление Церкви — эта тенденция про­слеживается на протяжении всего синодального периода. Одновременно растет не­довольство Церкви своим подчиненным положением. При обсуждении церковной реформы в начале ХХ века практически все архиереи высказывали пожелания изъять область церковных дел из ведения царской власти и передать управление Церковью исключительно органам высшей духовной власти, неподконтрольным фактически никому, кроме церковных инстанций: Собора, патриарха и Синода. То есть, первоначально епископат РПЦ выступал если не за «отделение», то за не­которое «отдаление» Церкви от государства. Государству надлежало покровительствовать Церкви, но та должна быть автономна.

§2. Состав и структура РПЦ

В XIX веке христианство постепенно начинает терять свое идейное влияние на граждан России. Этот процесс необъясним без исследования состояния Церкви — хранительницы православия.

Структура РПЦ. Во второй половине XIX века Русская православная церковь среди религий и конфессий империи занимала, согласно действовавшему законо­дательству, «первенствующее и господствующее»[5] положение.

Система управления Церковью, которая сложилась в царствование Николая I, просуществовала с очень небольшими изменениями до 1917 года. Во главе Право­славной церкви стоял царь, ему непосредственно подчинялись обер-прокурор (и его помощники) и пленум Синода.

Высшим органом церковного управления являлся Святейший правительствую­щий синод — своеобразное сословное представительство при верховной власти. Св. синод выполнял функцию исполнительной власти, издавая указы, обязатель­ные для исполнения духовенством РПЦ. Деятельность Синода контролировало назначавшееся императором светское лицо — обер-прокурор Св. синода, являвшийся официальным представителем вла­сти. На обер-прокуроре лежали функции охранения государственных интересов в сфере церковного управления и контроля над высшим органом власти РПЦ. Обер-прокурор имел практически неограниченные возможности влияния на органы высшего церковного управления.

Духовенство подразделялось на две группы: монашествующую (со своей иерар­хией: митрополит, архиепископ, епископ, а в монастырях — архимандрит, игумен, иеромонах, монах, иеродиакон, послушник, были схимонахи) и белое духовенство, состоявшее из протопресвитеров, протоиереев, иереев и дьяконов, а также церков­нослужителей: иподьяконов, причетников, псаломщиков и дьячков. В структуру военного министерства первой четверти XIX века входили обер-священник Глав­ного штаба и обер-священник армии. Они ведали духовенством и всей сетью по­стоянных церквей военных гарнизонов и походных церквей воинских соединений и частей.

В начале XX века в системе «ведомства православного вероисповедания» дей­ствовали 4 духовные академии (Петербургская, Московская, Киевская, Казанская), 57 семинарий (19 348 учащихся), 187 мужских духовных училищ. В ведомство Си­нода входила сеть массовых начальных школ, которая складывалась из школ гра­моты, церковноприходских и учительских школ[6].

Церковь располагала мощной полиграфической и издательской базой. Офици­альный орган Синода — еженедельник «Церковные ведомости» — рассылался во все приходы. В каждой епархии, а в то время в России их насчитывалось 66, изда­вались местные «Епархиальные ведомости». Массовыми тиражами выходила раз­ная по характеру религиозная литература.

Однако господствующая Церковь только на первый взгляд казалась стройной, единой и сильной организацией. Связанная с самодержавным государством, тор­мозившим ее творческое развитие, не приспособив­шаяся к условиям нового капиталистического общества, РПЦ находилась в критическом положении, что выражалось в постоянном снижении ее идейного влияния на паству.

Православие являлось наиболее массовым вероисповеданием в России. По данным первой всеобщей переписи населения 1897 года, численность пра­вославных составляла 87,3 млн человек, или 69,5% населения империи. В начале ХХ века Православная церковь располагала самой массовой аудиторией в стране.

Влияние на многомиллионную и постоянно растущую аудиторию обеспечива­лось существованием в 1905 году в России 48 375 православных церквей. Числен­ность белого духовенства составляла 103 437 человек. В 1910 году общее число клириков составило 111 060 человек, а в 1914-м — уже 112 629[7]. Если в 1860 году в России было 613 монастырей и 21 тысяча монашествующих, то в 1914-м эти цифры составляли уже 1025 и 94 тысячи соответственно. С 1881 по 1890 год создано 160 новых обителей[8]. Никогда в истории РПЦ не было основано столько монастырей, как в этот период.

В начале XX века почти в каждой епархии существовали духовные семинарии (на 1900 г. — 58), практически во всех — духовные училища (на 1900 г. — 187). В XX веке в 42 тыс. церковноприходских школах (треть всех школ империи) обучались сотни тысяч православных, РПЦ являлась главной идейной основой государства.

Во второй половине XIX — начале XX вв. Православная церковь была, несо­мненно, самой многочисленной и разветвленной организацией, осуществлявшей идейное и духовное влияние на подданных Российской империи. Никогда за свою ты­сячелетнюю историю РПЦ не была столь многочисленна и организационно сильна.

Проблема Церкви на рубеже веков формулировалась следующим образом: «Может ли наша современная Церковь дать ответ на современные вопросы, кото­рые ей ставятся жизнью. Может, — отвечал славянофил А. А. Киреев еще в 1902 году, — но под условием значительного одухотворения, а на это Победоносцев не ре­шится…» А Церковь, считал Киреев, «должна дать ответ на всякий вопрос, постав­ленный всяким»[9]. Это очень важный тезис, поскольку в нем кроется утверждение, что у Церкви, если она претендует на всю полноту идейного руководства, должен быть ответ на любой вопрос: и как землю пахать, и как в небо летать, и какую по­литику проводить. Именно так обстояло дело в период Святой Руси, когда вся жизнь русского человека строилась на православии и определялась им.

Исторический соперник РПЦ — революционная радикальная оппозиция, взявшая власть в России в 1917 году, на фоне аппарата Церкви казалась немногочисленной и слабой. Все участники первого этапа революционного движения — с 1825 (восста­ние декабристов) по 1861 год (освобождение крестьян) известны поименно: их было около одной тысячи человек. В пореформенной России общее число участников революционного движения ничтожно мало сравнительно с количеством священ­нослужителей — около 25 тысяч человек, но сила их влияния несоизмеримо больше их числа.

Численный рост участников революционного движения наблюдался в 1905­-1907 гг. Тогда в либеральных и социалистических партиях, главных идейных про­тивниках режима, состояло порядка 300 тысяч человек. Накануне революции 1917 года общая численность членов различных политических партий, включая эмиграцию, ссыльных и действующую армию, составляла всего от 30 до 70 тысяч. Цифра мизерная сравнительно с численностью паствы РПЦ, однако их влияние на население страны, в том числе и православных, оказалось сильнее, нежели воздей­ствие Церкви. Влияние это было обусловлено притягательностью проповедуемых идей, а не материальными и организационными факторами, которые были ни­чтожны относительно их главного идейного противника в лице господствующей Церкви. Подобная ситуация сложилась в конце ХХ века в СССР, когда КПСС, имев­шая в составе 400 тысяч первичных парторганизаций и 17,5 миллиона членов пар­тии (на 1981 год)[10], не смогла идейно противостоять менее, чем тысяче диссидентов[11].

Епископат. Как так получилось, что колоссальная, прекрасно организованная, хорошо материально обеспеченная, поддерживаемая государством Русская пра­вославная церковь не смогла выдвинуть из своих рядов людей, способных генери­ровать с православных христианских позиций новые, привлекательные идеи, объ­ясняющие изменения, произошедшие в мире? Может быть, в ней не было людей, способных на идейную работу? Нет, это не так. Значительная часть революционе­ров, впоследствии сокрушивших православное влияние в умах российских граж­дан, вышла из духовной среды. Злой гений русской истории ХХ века — Иосиф Сталин, недоучившийся семинарист, не нашедший применения своим талантам в лоне РПЦ, — наиболее яркий пример того, что люди, способные к плодотворной идейной и организационной работе в Церкви, были, но они из нее либо изгонялись, либо уходили сами. Ответ на причины этого лежит в неканоническом устройстве Русской православной церкви синодального периода. Порабощение Церкви государством — вот основная причина, но она не снимает ответственности с самой Церкви и ее иерархов, которые не нашли в себе сил противиться своему подчиненному положению.

По убеждению протопресвитера Георгия Шавельского[12], скудость во «святитель­стве» была одной из главных причин церковного застоя и всяческих неустройств в церковной жизни. Выходцы в большинстве своем из среды простого духовенства, а представители дворянства в русском епископате к тому времени исчислялись еди­ницами, они так и не стали полноправной частью правящего класса. Редко прини­маемые при царском дворе епископы с середины XIX столетия стали «пешками» в руках всесильных обер-прокуроров, которые, действуя через Синод, могли переме­щать епископов из одной епархии в другую в виде наказания или поощрения; могли также добиться удаления на покой, то ест