Александра Глазкина

Институт эмоций

Второй семестр

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Александра Глазкина, 2019

Учиться в городе у моря… Что может быть романтичнее? Вот только море зимой — серое и холодное. Город рушится на глазах. Таинственный злодей выкачивает из людей эмоции, используя знания, полученные в институте. Нужно вычислить преступника и вернуть в город былую гармонию. Но захотят ли герои рисковать своими чувствами и хрупким счастьем во имя призрачной цели? И не окажется ли долгожданная любовь главной ловушкой, из которой так сложно выбраться?

16+

ISBN 978-5-4496-4452-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Институт эмоций
2. 1. МАРЕК
3. 2. СТЕФАН
4. 3. МАРЕК
5. 4. МАРЕК
6. 5. МАРЕК
7. 6. МАРЕК
8. 7. СТЕФАН
9. 8. МАРЕК
10. 9. СТЕФАН
11. 10. СТЕФАН
12. 11. МАРЕК
13. 12. МАРЕК
14. 13. СТЕФАН
15. 14. СТЕФАН
16. 15. МАРЕК
17. 16. МАРЕК
18. 17. СТЕФАН
19. 18. СТЕФАН
20. 19. МАРЕК
21. 20. МАРЕК
22. 21. СТЕФАН
23. 22. МАРЕК
24. 23. СТЕФАН
25. 24. МАРЕК
26. 25. СТЕФАН
27. 26. СТЕФАН
28. 27. МАРЕК
29. 28. СТЕФАН
30. 29. МАРЕК
31. 30. МАРЕК
32. 31. МАРЕК
33. 32. СТЕФАН
34. 33. СТЕФАН
35. 34. МАРЕК
36. 35. СТЕФАН
37. 36. МАРЕК
38. 37. СТЕФАН
39. 38. МАРЕК
40. 39. МАРЕК
41. 40. СТЕФАН
42. 41. СТЕФАН
43. 42. МАРЕК
44. 43. СТЕФАН
45. ЭПИЛОГ

1. МАРЕК

Девушка подпрыгивала на обледеневшем тротуаре, отчаянно дергая тканевую рекламную растяжку, которую прочно обмотало вокруг фонаря над дверью (видимо, давешний ураган позабавился). Следовало бы включить логику и принести из магазина стремянку или хотя бы стул, но девушка с завидным упорством продолжала приплясывать и дергать свободный край ткани, рискуя его порвать. Смотреть за ее манипуляциями было забавно и… приятно: при каждом прыжке короткая шубка задиралась, являя глазам обтянутые плотными джинсами округлости.

— Помочь? — неожиданно для себя выпалил я.

Девушка резко развернулась. Ее узкое лицо раскраснелось, густая челка разметалась по лбу, частично закрывая глаза. Она поправила шапку, сдула с глаз челку и улыбнулась.

— Было бы неплохо! А то я уже замучилась.

Я прислонил чемодан к стене и, подойдя ближе, запрокинул голову:

— Уверена, что прыжки помогут?

— Нет, конечно, — засмеялась она, — но стремянка, зараза, соскальзывает. Я уже пару раз полетела, чудом ничего не сломала. Без поддержки не обойтись. И, как назло, ни одного прохожего за последние двадцать минут.

Значит, с логикой у нее все в порядке. Ага, вот и стремянка виднеется за стеклом. Девушка распахнула дверь и отступила, чтобы я забрал лестницу. Звякнул колокольчик, приветствуя посетителей, но в магазине было темно, и разглядеть, что кроется в его глубине, я не успел.

На тротуаре и впрямь было очень скользко, на ледяной крошке виднелись углубления от ножек стремянки. Я подал девушке руку, помогая взобраться по ступенькам, а сам прочно схватился за опору. От соприкосновения с железом ладони тут же заледенели. Да, похоже, я погорячился, считая тех, кто носит перчатки, изнеженными пижонами. Иллюзии о теплой зиме у моря рассеивались с каждой минутой!

Девушка аккуратно разматывала растяжку, а я, пользуясь моментом, любовался ее ловкими грациозными движениями. Кажется, наклевывалось интересное знакомство! Уже хорошо, что начиналось оно с непринужденной помощи, а не с откровенного флирта и ступора, в которое девицы так часто впадали, завидев мою смазливую физиономию. Впрочем, усмехнулся я мысленно, сейчас у меня, должно быть, тот еще видок: от резкого ветра лицо так и горело, а глаза слезились.

Когда растяжка раскрутилась на ветру, девушка протянула ее мне:

— Теперь нужно стремянку передвинуть и растяжку закрепить, вон на тех крюках.

Что мы и сделали, быстро и ловко, не считая момента, когда ткань зацепилась за ступеньку, и мы оба едва не слетели вниз. В последний момент мне удалось одной рукой ухватить опору, а другой — девушку. Прежде, чем водрузить их обратно, я не отказал себе в удовольствии насладиться близостью ее разрумянившегося лица. От ее волос шел тонкий свежий аромат, глаза блестели.

Если девушка и разгадала мой маневр, то ее он нимало не смутил. Она улыбнулась дразняще, но не произнесла ни слова, лишь кивнула наверх, мол, давай. Мы пару минут постояли на тротуаре, задрав головы и любуясь результатом. Потом девушка перевела взгляд на мои покрасневшие руки и покачала головой:

— Ну что, я вполне заслуженно могу пригласить тебя погреться?

Я подумал несколько секунд и согласился. Занес стремянку, а девушка зажгла свечи в старинном витом канделябре, и перед нами из темноты проступили полки, заваленные многочисленными коробками с пестрыми ярлыками и обложками.

— Настольные игры?

— Да, в основном.

— И что, они пользуются таким спросом, что для этого понадобился целый магазин?

— Скепсис неуместен! — хмыкнула девушка. — На что только не идут люди, чтобы скоротать холодные месяцы до открытия сезона!

— Разве тут много туристов не в сезон?

— Конечно. Горнолыжники. Пациенты санатория. Да и местные тоже. Вечера тут долгие и тоскливые, особенно когда ветер зверствует. Не погуляешь. Вот и остается: сидеть у камина и коротать вечера с книгами или играми.

— А визор? Сеть?

Девушка брезгливо сморщила носик:

— Люди здесь консервативные, но в то же время думающие. Забивать мозги развлекательными передачами и политическими баталиями никто не хочет. Предпочитают живое общение.

Что-то было в ее голосе, что удержало меня от дальнейших скептических замечаний. Впрочем, я ей поверил, потому что еще помнил времена, когда мы с друзьями собирались, чтобы поиграть в стратегии или карты. Времена, пока в компании не появилась Санна…

Девушка, не раздеваясь, ушла в закуток за прилавком, зашуршала пакетами, зазвенела посудой, и вскоре по лавке разлился умопомрачительный запах свежесваренного кофе. Она поставила передо мной чашку, пар над которой складывался в причудливые призрачные фигуры.

— Прости, я не мастер. Знаю только самый простой рецепт. Но чтобы согреться, и того хватит, верно?

Я сделал глоток и одобрительно кивнул:

— В свою очередь признаюсь, что я — не знаток кофе, так что придираться не буду. По мне так вкусно!

— Спасибо!

— Удобно устроено: все под рукой.

— Иногда бывает такой наплыв посетителей, ни минутки свободной, вот дед и оборудовал себе местечко.

— Дед?

— Да, ему принадлежит магазин, а я так, на подхвате.

— А что, отопление не работает? — спросил я, оглядываясь.

— Да ничего не работает после вчерашнего урагана!

— Вы разве солнечными батареями не пользуетесь?

— Не все. Дед живет по старинке, он не верит в новые технологии. Вообще-то, у нас тут печка, но из-за вчерашнего недосуг ее растопить было. Ой, — спохватилась она, — я тебя все запугиваю, так возьмешь и развернешься восвояси! Вчерашнее — это все-таки нечастое явление, а вообще у нас хорошо. Надолго к нам?

— Ты так уверена, что я — приезжий?

Она пожала плечами:

— Ну, местных-то я всех знаю, если не поименно, то уж в лицо точно. Да и с чего бы местные с чемоданами по улицам разгуливали?

Только тут я вспомнил, что чемодан остался на улице. Оглянулся на витрину, за которой потихоньку сгущались преждевременные сероватые сумерки.

— Ничего, — успокоила девушка, — не украдут.

— Да, ладно, мне все равно пора. А к вам надолго, наверное. На пару месяцев уж точно.

— Здорово! — и прежде, чем я удивился ее воодушевлению, девушка пояснила, — значит, увидишь не только серый и хмурый Юблеч, но и весенний, яркий!

Если честно, уходить мне не хотелось. Девушка мне нравилась. Она была хорошенькая, живая и смешливая. Ничуть не манерничала и, что самое главное, не впадала в ажитацию от моего облика. Но повода задержаться я не нашел, а она не настаивала.

Но, прощаясь, все же сказала:

— Что ж, если возникнет вопрос, чем заняться долгим холодным вечером, знаешь, куда заглядывать! Ой!

Осознав двусмысленность сказанного, смутилась и засмеялась. Я улыбнулся в ответ и совершенно искренне ответил:

— Обязательно!

Мы простились и только через пару кварталов, борясь со встречным ветром, рвущим на мне одежду, и чемоданом, не желающим катиться по обледеневшему тротуару, я понял, что имени ее так и не спросил. Но, по крайней мере, теперь переезд в город, оказавшийся таким неуютным, казался оправданным!

2. СТЕФАН

Вообще-то, если Стефан и собирался к морю, то уж никак не в конце января и не в Юблеч. Но судьба распорядилась по-другому, когда раздался звонок, и профессор попросил его прийти в институт.

— Аурику я тоже позвал, так что будьте готовы!

Да, тактичность никогда не была сильной стороной профессора, несмотря на почетную занимаемую должность. Или, может, напротив: когда так долго имеешь дела с многочисленными проявлениями эмоций, то невольно абстрагируешься и перестаешь придавать значение тому, что преходяще? Неужели профессор уже сделал выводы касательно его чувств к Аурике?

Но, несмотря на предупреждение, Стефан все равно почувствовал, как екнуло сердце при виде разноцветных прядей, выбивающихся из-под вязаной шапочки. И лилейно-бледных щек. И ясных глаз, в которых засияли веселые искорки, когда их взгляды встретились. Мучительно видеть, что тебе рады, но не в том качестве, как хотелось бы.

— Что-то случилось? — спросила Ау Стефана после радушного приветствия.

— Не знаю, пойдемте на кафедру.

Профессор уже расхаживал по периметру кабинета, то и дело натыкаясь на углы столов и рискуя сбить папки, наваленные на них. В углу с блокнотом и ручкой примостилась пани Карская, рассеянно наблюдавшая за перемещениями своего начальника.

— Друзья мои, — заявил профессор, как только прибывшие расселись, — обойдемся без предисловий. Ситуация в Юблече обострилась, поэтому было принято решение на время второго семестра перевести вас туда. С вами, пан Левандовский, мы уже обсуждали подобную перспективу, что же касается вас, Аурика…

— Я не могу, — поспешно перебила она.

Профессор вздернул кустистые брови:

— Вот как? И вы даже не выслушаете, что там происходит?

— Я могу выслушать. Но поехать не смогу все равно. Я…, — Аурика смешалась и умолкла.

Стефан прикусил губу. Неужели она отказывается, потому что он тоже едет? Работу по проекту они вроде бы вели успешно, и, как ни старался, Стефан не мог припомнить, чтобы чем-то обидел или задел девушку. Или ей просто надоело терпеть его глупую влюбленность, которая, несмотря на его обещания, нет-нет, да и прорывалась то в мимолетном касании руки, то в грустной улыбке.

— Пани Леслава, можно вас на минуточку?

Когда они вернулись из коридора, Леслава быстро зашептала что-то на ухо профессору. Тот смутился, откашлялся, протер стекла очков и тогда уже сказал:

— Что ж, пани Халле, ваши новости, конечно, меняют дело. Не смею настаивать. Тогда… может, вы просто послушаете? Нам не помешает свежий взгляд.

— Конечно!

— Дело в том, что в Юблече, южном городе особого статуса, начались происшествия, несвойственные размеренной и спокойной жизни города. Участились несчастные случаи, причем степень их серьезности идет по нарастающей. Жертвами стали люди, чей эмоциональный потенциал оказался истощен, практически вычищен подчистую!

— Вычищен? Вы хотите сказать, что…

— Что появился некто, обладающий способностью вытягивать из окружающих эмоциональные ресурсы. Он делает это довольно умело, раз до сих пор мы не смогли напасть на след. И, к сожалению, его аппетиты растут.

Стефан заметил, как Аурика вздрогнула. Похоже, ей тревожно было слышать о таком проявлении силы.

— Как вы это определили?

— По давно заведенному порядку все случаи, которые отягощены странными обстоятельствами, курируются институтом. И пострадавшие проходят не только стандартное медицинское обследование, но и…в общем, их смотрят на эмоциональном сканере и некоторых других устройствах, позволяющих выявить внешнее воздействие на эмоциональный фон. Так вот все пострадавшие, а за последние полгода зафиксировано семь случаев, подобному воздействию подвергались.

— Семь человек? Всего-то? А вы уверены, что это не случайное совпадение?

— Нет, динамика и обстоятельства слишком схожи. И потом… Подобные случаи имеют тенденцию приобретать массовый характер. Несчастье заразно. Пострадавшие начинают восполнять ресурс за счет своего ближайшего окружения и, таким образом, число жертв увеличивается. Дошло до того, что даже туристы стали оставлять негативные отзывы, отмечая, что обычно теплая и дружелюбная атмосфера курорта заметно испортилась. Хуже того, на происшествия стал реагировать сам город. Разрушаются лестницы, мосты, дома…

— В произвольном порядке или в местах, где произошли несчастные случаи? — уточнила Аурика.

Стефан мысленно зааплодировал. Молодец, девочка, сразу выхватывает суть! Профессор, видимо, подумал о том же и лишь вздохнул:

— Вы необычайно проницательны, пани Халле. Жаль, что… впрочем, сожалеть о причинах, не позволяющих вам наведаться в Юблеч, было бы некорректно с моей стороны. Изученные детали позволяют нам утверждать, что здесь действует человек, который знаком с методиками нашего института. Тот, кто знает, как работает волновое взаимодействие людей и города. Тот, кто применял его на практике и, увы, тот, чей потенциал достаточно силен.

— Выпускник института? Но это же вызов этике! Разве может тот, кто прошел обучение, использовать свои знания во вред людям?

— Вот это нас и беспокоит. Впрочем, пока мы не можем утверждать, что неизвестный злоумышленник является выпускником. Это может быть как студент текущего потока, так и преподаватель. Собственно, для этого нам и нужен был новичок. Новичок вызовет интерес, ни у кого не возникнет подозрений, если он начнет активно знакомиться с ребятами. Тем самым, мы обеспечим возможность проверить их, не вызывая подозрений. То же самое сделает пан Стефан с преподавателями. Его перевод в Юблеч выглядит вполне естественно: мы переставили расписание, чтобы его новая программа вошла во второй семестр.

В кабинете повисло молчание. Стефан видел, что Аурика осознала всю важность событий, и втайне надеялся, что она изменит свое решение и согласится на переезд. Но следующий ее вопрос развеял иллюзии.

— Послушайте, а если вы возьмете Марека?

— Марека? Тедера? — удивился профессор, — Почему его?

— Вы же сами говорили, что у него сильный потенциал. К тому же, насколько я знаю, он сам думал о переезде.

— Но Тедер не посвящен во все нюансы, так сказать.

— Уверена, вы сможете объяснить ситуацию так, чтобы он согласился.

— Так-так, — профессор погрузился в раздумья. — Что ж, может, и стоит попробовать. Пани Халле, скажите, а вас не затруднит… гм… предварительно поговорить с Мареком. Вкратце обрисовать ему ситуацию.

Девушка улыбнулась, и у Стефана заныло сердце. Ревность не была ему свойственна. Он смиренно принял факт замужества Аурики, ее избранник вызывал у него большое уважение, и, как ни горько было признавать, но Стефан понимал, что с таким мужем Аурика будет счастлива. Но то, что рядом с ней без конца отирался нахал Тедер, его раздражало! А то, что Марек, как и предсказывал профессор, и впрямь поддался влиянию Ау, раздражало вдвойне. Вот и сейчас, профессор перестраховывается, понимая, что если именно Аурика попросит Марека о переезде в Юблеч, тот будет сговорчивее, чем если то же самое озвучит сам пан Возвех.

Дальнейшие полчаса стали для Стефана пыткой. Из окна кабинета он видел, как Аурика и Марек, который примчался в институт по первому ее зову, смеются, стоя в заснеженном дворе. Смеются, переговариваются, явно забыв о том, что здесь, на кафедре, ждут их решения. Когда Аурика порывисто обняла Марека, Стефан вздрогнул и на миг готов был забыть обо всем, чему его много лет здесь учили. Внутри поднималась жаркая волна ярости. Хотелось сбежать вниз и…

Тяжелая рука профессора легла ему на плечо, и гнев внутри сдулся, как воздушный шарик. Что ж, не это ли они стремятся донести до студентов: каждый имеет право испытывать любую эмоцию. Главное — уметь ее контролировать и не поддаваться минутной слабости. Стефан повел плечами, давая профессору понять, что владеет собой. Тот кашлянул тихонько и вернулся на место.

— Добрый день! Вы хотели меня видеть?

Тедер, без стука вошедший в кабинет, выглядел расслабленным и довольным, но Стефану не нужно было включать сканер, чтобы уловить легкую настороженность прибывшего. И с этим ходячим противоречием ему придется сотрудничать?!

3. МАРЕК

Мы встретились во дворе, засыпанном снегом. Дорожки никто не чистил — все равно каникулы. Аурика куталась в шубку, хотя денек выдался на удивление тихий и солнечный. Что-то не на пользу ей пошло замужество, хотя на свадьбе она выглядела цветущей и счастливой. А сейчас — какой-то уставшей и будто бы виноватой.

— Юблеч? — переспросил я, когда она озвучила свою просьбу. — С чего вдруг?

— Я помню, ты сам говорил, что тебе осталось только защитить диплом. Кто тебе мешает писать его дистанционно? Я знаю, так многие делают. А занятия в институте ведутся и там, ты же все равно ни с кем из наших близко не общаешься. И потом, разве не ты мечтал уехать? Тебе дают такую возможность. Город у моря. Служебная квартира. Сессию автоматом поставят.

— Это меня и смущает. Слишком много бесплатных печенек. А потом выяснится, что под красивой оберткой таится подвох. И потом, твой-то интерес в чем?

— Марек, ты сделаешь мне большое одолжение, если согласишься. Если честно, то переезд предлагали мне, но я… не могу.

— Почему?

Халле подняла на меня свои глазищи, которые на исхудавшем личике казались огромными, как у инопланетной принцессы в фильмах.

— По состоянию здоровья.

Черт, значит, и впрямь бледность неспроста!

— Заболела?

Она улыбнулась робко:

— Ну, не совсем, но в моем положении менять климат и обстановку не хотелось бы.

В ее положении? До меня не сразу дошло. А когда я понял, в чем дело, то стало как-то неловко.

— Да ты что? Поздравляю! И теперь я окажусь последней скотиной, если откажу беременной женщине?

— Вот именно, — уже широко улыбнулась она. — Ну же, Марек, соглашайся! Я замерзла, устала и хочу домой. А они ждут.

Мы оба оглянулись на окна, где маячил чей-то силуэт. Когда Ау объявила, что меня ждет важное и срочное дело, я обрадовался. Сессию у себя я уже сдал, к друзьям, по понятным причинам, наведываться не решался, и последние две недели в огромной чужой квартире стали совершенно невыносимыми. Оказалось, неприятное это дело — оставаться один на один с собой. Слишком много всплывает неприятных мыслей и воспоминаний, так, что потом в зеркало на себя смотреть противно.

В принципе, само по себе и неплохо. В Юблече мне бывать не приходилось, но какая разница, один город или другой. Там не будет ни одного знакомого лица, а главное, от счастливой семейной идиллии отца и Санны меня будет отделять добрые семьсот километров. Чем не довод?

И все же внутреннее упрямство не позволяло мне согласиться сразу, даже если тем самым я оказал бы услугу Халле, которая, если уж честно, за время работы над проектом вытянула меня из дерьма, в которое я себя загнал по уши.

— А они согласятся? Неравноценная замена-то.

— Марек, знаешь, у каждого из студентов замеряют эмоциональный потенциал. Мы с тобой лидируем… Впрочем, они лучше все объяснят, мое дело — убедить тебя выслушать их.

— Что ж, считай, что свою миссию ты успешно выполнила.

— Так ты согласен?

— Пока — только выслушать. А ты, Халле, бегом домой, тебе теперь беречься надо.

Тьфу, прозвучало пафосно и неискренне, формальная забота, как и положено в подобных случаях, хотя если и есть в этом мире человек, к которому я питал искреннее расположение, так это Аурика. Она порывисто обняла меня:

— Спасибо, спасибо! Если что, я всегда на связи.

Я повел плечами, осторожно высвобождаясь из ее объятий. Если уж меня обняла хорошенькая девушка, то я хотел, чтобы ею двигало не чувство благодарности, а нечто большее. Но, похоже, судьба у меня такая, что лучшие представительницы рода человеческого проскальзывали мимо, оставляя на душе муторное чувство сожаления и острой утраты чего-то светлого, теплого, что мне не дано испытать.

— Ладно, Халле, посмотрим, во что я впутываюсь по твоей милости!

На кафедре меня встретили взъерошенный и суетливый профессор, приветливая Леслава и Левандовский, как всегда, безупречно одетый и прилизанный до отвращения. Пижон! Впрочем, я постарался спрятать глухое раздражение, которое он у меня вызывал, ведь со слов Аурики выходило, что именно с ними мне предстоит больше всех общаться в том деле, которое мне решили поручить.

Речь профессора была не совсем внятной. С его слов выходило, что недавно в Юблече начались странности. И, как подозревал профессор, в этих происшествиях был замешан некто, имеющий отношение к институту. Мол, пользовался он методами и способностями, которым учили только здесь. Вычислить его пока не удалось. За выпускниками и сотрудниками, попавшими в список подозреваемых, следили профессор и Левандовский, мне же предложили проверить студентов нового курса.

— Марек, прошу еще раз обратить ваше внимание, что мы открываем вам строго конфиденциальную информацию, и я надеюсь, вы ответственно воспримите свою роль в нашем деле. Если бы не особое положение пани Халле, мы бы…

— Я понял, понял, давайте все же к делу.

Я успел заметить, как дернулся Левандовский. Ох, не по душе ему моя бесцеремонность, но пусть уж терпит! В конце концов, они во мне нуждались больше, чем я.

— Чуть позже вы изучите, что каждый человек обладает определенным эмоциональным потенциалом, используя который он может оказывать воздействие на окружающих. Помните, вы спрашивали про манипуляцию? К сожалению, это воздействие может быть разрушительным, причем на буквальном физическом уровне. Если совсем уж упрощать, то появился человек, который забирает энергию у окружающих, из-за чего с ними происходят всякие неприятные вещи. Ссоры, конфликты, стрессы — явление, которое можно успешно регулировать, обладая определенным уровнем знаний и умений, но здесь… В городе участились несчастные случаи.

Я перевел взгляд на Левандовского, который все это время молчал, лишь пометки в блокноте делал. У меня создалось четкое ощущение, что мне полчаса усердно пудрили мозги, призывая искать мифического злодея, который, видите ли, испортил отдых туристам! Ладно, допустим, жить в городе, в котором происшествия случаются крайне редко, неплохо! Погостив в столице у своего друга детства, я успел убедиться, что в Валновице — просто рай. За неделю в столице я насмотрелся столько аварий, драк, скандалов, что почувствовал себя героем криминальной сводки. И, вернувшись, облегченно перевел дух.

К хорошему привыкаешь быстро. Если Юблеч похож на Валновице, то понятно, почему его жители всполошились. И все же. Семь человек за полгода…

— Первый пострадавший упал с лестницы, отделавшись ушибами, — вдруг произнес профессор, словно подслушав мои мысли, — последний — прыгнул с моста. Сейчас он в коме.

До меня не сразу дошло.

— Что значит: прыгнул?

— То и значит, Марек, он совершил попытку самоубийства. Пока неудачную, но никто не даст гарантий, что он ее не повторит. Если выживет, конечно.

— То есть…

— То есть… — подхватил Левандовский, которому, похоже, мои сомнения надоели, — есть некто, после общения с которым с людьми что-то случается. И это «что-то» от случая к случаю становится все серьезнее: от пары синяков к критическому состоянию. Увеличивается также и частота. Сначала происшествия фиксировались раз в месяц. Последние три случая — уже за только за январь. Он наглеет…

— Он? Или она?

— Или она, — кивает Левандовский. — Мы не знаем, кто это. Но чем быстрее узнаем, тем больше шансов предотвратить катастрофу. И именно вы сможете нам помочь.

Меня охватил азарт. Кем бы он ни был, таинственный злодей, я ему позавидовал. Обладать такой властью над людьми! Интересно, а как он расходует ту энергию, которую выкачал из жертв? Выбирал ли он их случайно или мстил кому? На мгновение мелькнула соблазнительная мысль, что знай я, какими методами он пользовался, то рискнул бы вернуться домой. Дорого бы отдал за возможность надавить на невидимый рычаг и насладиться тем, как отец с Санной ссорятся! С лестниц падать необязательно, но вот рассорить их… Потом до меня дошло…

— А вы ведь с самого начала не собирались привлекать Халле к этому расследованию? — во мне стал закипать знакомый гнев. — Вы предложили ей, зная, что она откажется и предложит мою кандидатуру. Если не сами мягко подтолкнули ее к этой мысли. Знали, что если попросит она, а не вы, я точно соглашусь! Вам нужен не просто студент. Вам нужен человек, схожий по реакциям с пресловутым злодеем, которого вы ищете, так? Халле — умница, но она светлая, она людей мирит и помогает им. А я легко пойму логику злодея, потому что и сам такой!

Профессор принял мою вспышку на удивление спокойно: терпеливо дождался, пока я иссякну, а потом сказал:

— Зря вы негодуете, Марек. Так уж вышло, что ваш эмоциональный потенциал имеет знак «минус». Условно, конечно. Но, как вы сможете убедиться, дело не в самих способностях, а в том, на что они будут направлены. Если вы поймете логику преступника, а именно таковым мы его считаем, это же не значит, что вы последуете по его пути. Что в том зазорного? Вековая традиция: охотники вживались в образ преследуемого зверя, сыщики стремились отождествить себя с преступниками.

Он сказал это так уверенно, что вся моя злость мгновенно улетучилась.

— Смогу убедиться? О чем вы?

— Несмотря на оказанное вам доверие, вы были и остаетесь всего лишь студентом-первокурсником. Вы многое не знаете о себе, Марек, но раскрытие собственных возможностей будете постигать на этот раз, так сказать, в полевых условиях. Я всегда был теоретиком, но не могу недооценивать эффективность практики. Итак, вы согласны?

Я смолчал. В общем-то, я уже готов был согласиться, но мне хотелось еще посмотреть, как они поувиваются вокруг меня.

— Что же касается пани Халле, — добавил профессор, — то вы преувеличиваете нашу осведомленность. О своем интересном положении она сообщила нам буквально час назад, так что, поверьте, никто не просчитывал стратегию вашего привлечения к делу в обход Аурики.

Я заметил, как при словах о беременности Ау дернулся Левандовский. Так-так, а ему-то не все равно! При мысли, что он рассчитывал, что в Юблеч с ним поедет Ау, а получит в спутники меня, мне стало смешно, и именно желание позлить Левандовского оказалось решающим аргументом. Да, я согласился и в конце января, когда на побережье зверствуют шторма, очутился в Юблече.

4. МАРЕК

В городе я застал удручающую картину: пустые улицы, пострадавшие от урагана, сорванные вывески, разбитые стекла, поваленные деревья. Город оказался обесточен, движение парализовано. От вокзала (благо поезд оказался сильнее непогоды) мне пришлось идти пешком. Впрочем, за это я был вознагражден общением с милой незнакомкой, но все же, пробираясь по опустевшим улицам, понял, что предпочел бы не разруху, а привычный комфорт зимней провинции: гирлянды, свечи и праздничную музыку, доносящуюся из кофеен.

Пока же про новый город я успел понять две вещи. Во-первых, здесь и впрямь жили консерваторы: чуть ли не над каждым вторым домом вился печной дымок. Интересно, где они брали столько дров на растопку? Или запрет на рубку деревьев здесь не действовал, все же другой район? Во-вторых, по непонятной мне причине, в городе оказалось полно мостов и мостиков. Лишь один из них был переброшен через небольшой овраг, по которому далеко внизу струился к морю юркий горный ручей, и плевать ему было на покрытые льдом берега. Остальные же перекинуты исключительно в декоративных целях, просто перегораживая улицы, транспорт бы тут не проехал, разве что велосипед.

А еще большинство мостов с обоих краев венчали декоративные арки из светлого песчаника, образующие своеобразные врата, как будто мост — это отдельный архитектурный объект важного значения. Впрочем, может, так оно и было, откуда мне знать? Наверняка в Юблече, как и в любом другом городе, соблюдались свои странные традиции.

Обнаружилась еще и третья особенность. Ее я заметил, когда, наконец, добрался до своего нового дома. Дверь, ведущая в подъезд, оказалась плотно заперта и, сколько бы я ни стучал, никто не спешил впустить меня внутрь. Пару минут я задумчиво созерцал старинную дверную ручку (морское чудище, держащее во рту кольцо), пока проходящая мимо закутанная в теплый плащ фигура не посоветовала мне:

— Молодой человек, не мучайтесь, пройдите во внутренний двор, а там уже и в дом попадете!

И, прежде чем я успел поблагодарить за совет, удалилась прочь. Внутренний двор был аккуратно расчищен от старого сероватого снега, в центре стояло небольшое хвойное дерево в кадке, и свисающая с ее ветвей золотистая мишура приветственно мне помахивала. Оглядевшись, я понял, что имел в виду мой нежданный советчик. По периметру двора шли веранды и вдоль первого, и вдоль второго этажа, и располагалось множество дверей с номерами квартир. Мне не составило труда подняться на второй этаж, найти свою дверь и открыть ее.

Что ж, понятно. Видимо, здешний ветер настолько жесток, что люди предпочитали пользоваться входом в дом из внутреннего двора, защищенного от стихии. А парадный вход дожидался весны. Несколько раз я щелкнул выключателем, пока не вспомнил, что город остался без электричества. Потом нашарил на тумбочке коробок спичек и свечу в стеклянном подсвечнике. Спасибо прежнему хозяину за предусмотрительность.

Обернулся и невольно вздрогнул, когда увидел, что на меня из темноты недобро сверкают ярко-желтые глаза. Потом раздался жалобный мявк, и мой нелепый страх мгновенно рассеялся. Я переходил от окна к окну, от столика к комоду, зажигая многочисленные свечи: простые белые, фигурные красные и золотые, в керамических плошках и витых старинных подсвечниках, пока вся комната не озарилась теплым светом, а обладатель желтых глаз не превратился из темного пятна в толстенного темно-серого кота.

Об этом меня не предупредили! Не то, чтобы я не любил животных, но на то, что придется о ком-то заботиться, я не рассчитывал. Впрочем, кот — не собака, выгуливать его не надо, вон, внизу двери специальный прикрытый заслонкой ход. А уж насыпать корма в миску — невелика забота. Странно только, что хозяева его оставили.

Бросив чемодан у дверей, я, не снимая пальто, уселся на диван, и пушистое чудовище мгновенно перебралось ко мне на колени. В ответ на небрежное почесывание за ухом тут же включило внутреннюю мурчалку. В отличие от меня, зверь явно оказался рад компании!

— Ну что ж, — подначил я, — давай обговорим условия совместного проживания. Учти, топтаться по моей голове с утра пораньше я не позволю, понял?

В ответ раздалось лишь пренебрежительное мяуканье, мол, говори-говори, и так понятно, кто в этом доме главный. Я огляделся. Как Стефан и предупреждал, квартира была небольшой: скорее, студия, в которой умещался необходимый минимум мебели. Кухня от зала отделялась лишь барной стойкой, за отдельной дверью скрывался бесполезный сейчас душ. После долгой дороги и борьбы с ветром на меня вдруг навалилась усталость. Я нашел силы лишь снять пальто, задуть свечи, чертыхаясь на себя, что зажег их в таком количестве, да разыскать в недрах шкафа пушистый плед. Последнее, что я успел сделать до того, как провалиться в сон — согнать с себя кота, который уверенно пристроился в удобную ямку пледа.

А проснулся от ослепительно яркой вспышки. Неужели снова гроза? Но нет, оказывается, щелкая выключателем, я оставил его не в том положении, и теперь в комнате зажегся свет. В чугунных батареях весело зажурчала вода, и комната наполнилась теплом. Я выключил свет, скинул свитер, а вскоре и вовсе разделся — жарко. Кот, как ни в чем не бывало, безмятежно дрых в ямке между спинкой дивана и моей подушкой. Вот же нахал! Я передвинул вниз тяжелую тушку и заснул снова, на этот раз до утра.

5. МАРЕК

Всегда предпочитал супермаркеты, но сейчас, не обнаружив ни одного поблизости, даже обрадовался. Упорная приверженность горожан продавать и покупать продукты по отдельности играла мне на руку: за одно утро я успел познакомиться с хозяином мясной, овощной и чайной лавок, а также с десятком посетителей, включая и своих соседей по дому. Везде меня доброжелательно приветствовали, предлагали помощь в обустройстве и тактично не задавали вопросов о причинах переезда.

— Осторожнее с Пуной, она та еще штучка! — бросил мне сосед, сгребавший с мостовой колотый лед, когда я с полными покупок пакетами возвращался домой.

— С Пуной? — в моем воображении при словах «та еще штучка» почему-то возникла вчерашняя незнакомка из магазина игр, но ничего опасного я в ней не заметил.

— Ну, да, с кошкой. Прожорлива до невозможности и любит устраиваться спать на свежем белье. Мы с женой подкармливаем ее, когда Стэн уезжает, но она упорно ходит по соседям и лакомится тем, что плохо лежит.

Ага. Значит, в моей кровати на подушке сейчас спал не кот, а кошка. А Стэн, стало быть, хозяин квартиры. Расспрашивать о нем было неудобно. Уж если я у него квартируюсь, то должен быть в курсе его дел? Сейчас пока понятно лишь одно — мне выпала сомнительная честь соседствовать с обжорой и нахалкой в облике пушистого ангела. Ну-ну!

— Якуб, — сосед, стянув рукавицу, протянул мне руку. — Живу в третьей квартире, отвечаю за дом, так что если какие будут вопросы, кран вдруг потечет или еще что, смело обращайся.

— Марек, — ответил я, пожимая мозолистую ладонь, — отопление, честно говоря, для меня чересчур жарит.

— Так там на батареях внизу вентиль, ты подкрути, отрегулируй, как надо. Отопление-то у нас на весь дом, на первом этаже старушки обитают, так они, наоборот, вечно зябнут.

Пару минут я поговорил с Якубом, узнал о правилах и порядках дома (к счастью для меня, довольно демократичных), потом отнес пакеты в дом и вышел в город снова, сам не зная, зачем. Заниматься наведением порядка и разбором вещей у меня не было ни малейшего желания. В конце концов, квартира — это всего лишь место для сна. А вот новый город в лучах робкого солнца, осторожно раздвигающего хмурые облака, выглядел заманчиво. Да и ветер стих, чем не повод для прогулки?

Сейчас Юблеч выглядел гораздо более привлекательным, чем вчера. Последствия урагана устранили: убрали доски и разбившиеся горшки, на вывороченных ставнях кое-где подновили краску, растянули вдоль фасадов сбитые наземь гирлянды. Я тут же вспомнил манипуляции с растяжкой и свернул туда, где по моему внутреннему компасу, находился магазин игр. Вот только то ли я вчера слишком устал, то ли в сумерках неправильно запомнил дорогу, но через несколько кварталов убедился, что забрел куда-то не туда.

Ладно, в любой момент можно спросить название магазина, я был уверен, что мне охотно подскажут путь. А пока, повинуясь азарту исследователя, совершенно неожиданно проснувшегося во мне, брел наугад по незнакомым улицам, постоянно расчерченным мостиками. Город услужливо развернул передо мной свои улочки и площади, а я понял, почему он показался мне таким привлекательным: потому что в нем жила девушка, которая мне очень понравилась.

На одной из улиц детвора играла в снежки — сомнительное удовольствие, если учесть, что снег не очень-то свежий, да еще ледяной крошкой присыпан. Так что снежки стали настоящим оружием, что малолетних шалопаев нимало не смущало. Вражеские группировки расположились по разные стороны улицы, и все, кто проходил мимо, рисковали попасть под обстрел. Прохожих, впрочем, на улице было немного, но девушке, идущей впереди меня, все же досталось. Снежок попал ей прямо по уху, сбив темную шапку, и по ее спине золотистой волной рассыпались очень длинные волосы. От неожиданности незнакомка потеряла равновесие, и из пакета, который она несла в руках, полетели на тротуар промасленные свертки.

Помочь я не успел. Мальчишки, затихшие было за сугробами, узнав девушку, бросились к ней с веселыми воплями:

— Пани Ева, пани Ева, мы не нарочно, пани Ева, простите, пани Ева, а вы сегодня что несете?

Девушка, смеясь, отбивалась от облепивших ее мальчишек, и волосы плескались пышной волной. Завораживающее зрелище! Она, похоже, ничуть не сердилась, потому что развернула один из пакетов, услужливо поднятых мальчишками с земли, и протянула его озорникам. Над улицей, перебивая сырой запах подтаявшего снега, растекся умопомрачительный запах свежей сдобы. Мальчишки вовсю захрустели крендельками, а девушка, с трудом собрав тяжелый узел волос под шапку, сердечно попрощалась с мальчишками и свернула к какому-то дому.

Я с сожалением проводил ее взглядом. Не знаю, почему, но с юности я испытывал тягу к длинноволосым девушкам. С теперешней модой, когда девчонки норовили чуть ли не наголо бриться, таких редко встретишь. Потому мне и приглянулась Санна, которая со своими локонами на фоне коротко стриженых подруг выглядела сказочной принцессой. По той же причине мне нравилось смотреть на Халле, хотя она постоянно портила свою чудесную шевелюру радужными расцветками.

Но вот таких я еще не встречал. Перед глазами вновь и вновь прокручивался кадр, как слетает с головы шапка и рассыпается чуть не до пят золотистый водопад волос. Задумавшись, я не заметил, как свернул в какой-то новый переулок и с разбегу наткнулся на встречного прохожего. Или, если судить по растерянному ойканью, прохожую.

— Ты решил начать знакомство с городом с того, что калечишь его жителей?

Оп! Если я и не верил в мироздание, посылающее человеку счастливые случайные встречи, то сейчас я готов был его поблагодарить за подобную возможность. Моя прекрасная незнакомка из магазина морщилась, потирая ушибленное плечо, но глаза из-под густой челки сверкали озорно и приветливо. Интересные у нее глаза: вчера, в сумерках, они казались темными, как грозовое небо, сейчас сияли серебром.

Я схватил ее за руки:

— Черт, прости, задумался!

Не стал уточнять, о чем, вернее, о ком. Но сейчас, когда передо мной предстало нежное, разрумянившееся лицо, мысли о русалке — пани Еве, мгновенно выветрились из головы.

— Ладно, — засмеялась девушка, — так и быть.

И не сделала ни малейшей попытки продолжить путь, что дало мне повод признаться:

— Знаешь, а я ведь твой магазин искал.

— Да? И что, не нашел?

— Нет, даже странно…

— Ну, он у нас строптивец, любит прикинуться рыбной лавкой или вовсе наглухо запертым мебельным складом.

— Что, правда?

Девушка звонко захохотала:

— Нет, конечно. Просто с непривычки все улицы кажутся одинаковыми, вот ты, наверное, и свернул не туда. Но сегодня мы не работаем.

— Да я, собственно, не для покупки искал.

— Да? — поддразнила она. — А для чего?

Все же ведь поняла, но неприкрыто упивалась ситуацией. А у меня почему-то не возникло ни малейшего желания из строптивости обломать ей кайф, поэтому я выдал то, чего она ждала и что, по сути, являлось абсолютной истиной:

— Тебя хотел увидеть!

— Да ты что? Зачем?

И впрямь!

— Имя забыл спросить.

— А зачем тебе мое имя? — не сдавалась она.

— Ну, как же! Нас ведь с тобой, все же объединяет общее важное дело: спасение измученной ветром растяжки. Да и пить кофе при свечах — чем не компрометирующие обстоятельства? После подобной близости мы просто обязаны познакомиться! Я, кстати, Марек.

— Ну, если так рассуждать, то конечно! Меня зовут Виса. И, — она останавливающим жестом вытянула руку, — только, ради светлого прилива, не спрашивай меня, почему так.

— Я и не собирался, — беззастенчиво соврал я, хотя именно об этом и хотел спросить, — а причем здесь прилив?

— Это местная присказка.

В разговоре возникла крохотная заминка, звоночек, что мне стоило сделать следующий шаг. Виса не поторапливала, но и помогать мне не спешила. Переминалась с ноги на ногу, то и дело сдувая с лица непослушную челку.

— Я не задерживаю тебя? — как будто спохватился я, про себя чертыхаясь избитости приема. — Ты ведь куда-то шла.

— Куда-то шла, да, — согласилась она, посмеиваясь и нимало не облегчив мне задачу.

С каких пор я стал чувствовать себя неловким юнцом, не умеющим склеить девушку? С тех самых, включился внутренний скептик, как привык, что девушки сами из кожи вон лезли, чтобы завладеть моим временем и вниманием. Виса же в идеальных пропорциях смешала проявляемый ко мне интерес и неготовность перехватывать инициативу в свои руки.

— Не будешь против, если я составлю тебе компанию?

— Ты же в другую сторону шел? — поддразнила она.

— А мне все равно, куда идти. Я город хотел посмотреть. А теперь не все равно, — поспешно исправился я.

— Да? — она сделала вид, что раздумывает. — Что ж, какая девушка устоит перед соблазном пройтись в компании такого красавчика!

Я даже не успел скривиться, как Виса добавила:

— Ох, прости, это я от волнения говорю раньше, чем успеваю придержать язык. Тебе, наверное, комплименты уже приелись? Я знаю, красивым парням хоть и льстит внимание, но и надоедает тоже. Или ты все же из тех, кто зеркальце в кармане носит?

— Зачем? — не сообразил я.

— Чтоб любоваться собой, конечно.

С предельно серьезным видом я охлопал все карманы:

— Странно, куда же оно запропастилось?

Виса уверенно взяла меня под руку и развернула в сторону, откуда пришла:

— Ну, все понятно. Ты все же из тех, кто терзается тем, что из-за твоей внешности не желают замечать твой богатый внутренний мир. Что ж, Марек, пошли, но учти, дразнить тебя красавчиком я все равно буду.

— Почему?

Теперь, когда мы шли по улице, а рукой Виса крепко держалась за мой локоть, на сердце стало спокойнее: по крайней мере, согласие на прогулку получено! Но в то же время я понимал: если я хочу удержать внимание такой бойкой на язык девушки, мне нужно будет постараться. И от предвкушения мне стало радостно и волнительно. Отличное сочетание — рядом с ней мне было спокойно и легко, и в то же время ее близость меня будоражила.

— Видишь ли, Марек, у меня слабость к совершенным людям. Чаще всего это касается тех, кто что-то делает безупречно, но и перед красотой внешней сложно устоять. Поэтому я включаю защитный механизм и…

— Насмешничаешь?

— Вот именно.

— У меня тоже есть защита от своей красоты. Я вполне успешно компенсирую ее несносным характером и хамским поведением. Уравновешиваю, так сказать.

Виса фыркнула:

— Но то, что согласен считать себя красавчиком, только что признал?

— Черт! Неужели прокололся? А я-то рассчитывал незаметно зеркальце в сугроб выкинуть!

— Нет, нет, мусорить у нас нельзя. Юблеч — образчик чистоты, просто сейчас под снегом это не сильно видно.

Пользуясь лазейкой в разговоре, я перевел беседу на более безобидную тему:

— Кстати, о городе. Почему у вас так много мостов? Причем, насколько я вижу, абсолютно непрактичных?

Виса на миг притормозила и резко потащила меня в проулок.

— Что такое?

— Хотела отвести тебя на набережную. Именно с нее начинают знакомство с городом, но раз уж ты спросил, поедем в другое место! Не торопишься?

— Нисколько, если учесть, что основной цели своего шатания по городу я достиг! Тебя встретил, — уточнил я, перехватив ее вопрощающий взгляд.

Как же чудесно было наблюдать, когда девушка смущается и краснеет! Нежный румянец словно подсвечивал изнутри ее мраморно-белую кожу, что в сочетании с ярко-серыми глазами и маняще пухлыми губами делало Вису совершенно неотразимой. На минуту я вообще забыл, что мы куда-то шли. Но Виса, чутко уловив опасность поцелуя, поспешно отстранилась и потянула меня дальше. Эх… Всегда подозревал, что у девушек есть тайный кодекс, строго регулирующий сроки, через которые позволено подпускать парня ближе. Видимо, зеленый сигнал еще не включился! Вот только думать о чем-либо другом мне стало крайне сложно.

6. МАРЕК

Виса, не подозревающая о моих крамольных мыслях, привела меня к навесу, под которым рядком стояли снегоходы. На ее стук из гаража вышел парень в ярко-желтом комбинезоне, вытирая руки тряпкой.

— Привет, Вит, — Виса чмокнула парня в щеку, и я почувствовал крошечный укол в сердце, хотя было ясно, что это — всего лишь дружеское приветствие. — Есть что на ходу?

— Далеко собрались? На дороге скользко.

— К Мосту.

— Вон, — кивнул парень на темно-серый снегоход с краю.

Я поспешно достал бумажник, пока этого не сделала Виса. Не хватало еще, чтоб она за меня платила. Внутренне похвалил девушку, что при виде купюр она не начала вещать о неловкости или праве на независимость, а терпеливо ждала, пока я отсчитаю нужную сумму (я вовремя успел заметить табличку с расценками).

— Удачи, — проводил нас Вит, вручая нам шлемы, и обратился уже к Висе, — не лихачь только.

И ушел в гараж, оставляя меня переваривать услышанное.

— То есть за руль сядешь ты? — уточнил я.

— Конечно, — спокойно ответила она. — Во-первых, ты не знаешь, куда ехать. Во-вторых, я не знаю, как хорошо ты водишь. В-третьих, по правилам приезжих за руль пускают лишь после проверки инструктора, но мы же не будем тратить на это время, верно?

Я остался недоволен обстоятельствами, хотя спорить на данной стадии знакомства не хотелось. Но Виса и тут спасла положение. Стала, подбоченясь, и зазывно покачала бедром:

— И потом, у тебя появится прекрасная возможность ехать, обнимая меня. Поверь, несколько парней в этом городе заплатили бы двойную таксу за подобный шанс!

Ну, все! Я стремительно подскочил к Висе и рывком прижал ее к себе. Даже зимний наряд не мешал мне чувствовать ее гибкую талию. Но Виса опять увернулась.

— Эй, эй, Марек, я же шучу!

— Какие уж тут шутки, — голос мой звучал хрипло от нарастающего возбуждения.

Но Виса вдруг перестала улыбаться и изо всех сил уперлась руками мне в грудь:

— Ну, хватит, пожалуйста! Прости! Я перестаралась с провокациями!

Я отступил. У Висы был сожалеющий вид, вот только я не мог понять, о чем она жалеет: о том, что провоцировала меня или о том, что сейчас было не время и не место, чтобы уступить.

— Мы поедем? — тихо спросила она, опустив глаза.

— Да, — вздохнул я и натянул шлем.

После этого вся дорога, конечно же, стала сплошной пыткой. Мне приходилось маневрировать, сжимая руками ее талию и в то же время отодвигаясь как можно дальше. И, поверьте, сохранять равновесие в такой ситуации оказалось крайне нелегко! К счастью, Виса вела снегоход осторожно, а ехать нам было недалеко. Уже минут через пятнадцать, когда мы оказались за пределами города, она остановилась на расчищенной площадке на краю скалы, за которой жемчужно-серым полотном расстилалось море.

Справа, на горном склоне в окружении разлапистых елей виднелось двухэтажное здание, видимо, ресторан, откуда при каждом открывании двери доносился веселый смех, но Виса повела меня не туда, а вниз, к узкой лестнице с множеством ступенек.

— Осторожно, — предупредила она, — здесь сейчас скользко.

— Давай я пойду вперед, — предложил я, — подхвачу тебя.

— Не надо, просто держись.

Так, похоже, мне ненавязчиво давали понять, что желания оказаться в моих объятиях, пусть и случайно, не испытывают. Но как только мы оказались на пляже, Виса, рассеивая мои мрачные подозрения, вновь взяла меня под руку и, почему-то разворачивая меня лицом к берегу, повела к бревну, в котором было выточено углубление-сиденье. Сделала мне знак садиться и отступила, открывая вид, от которого до этого ненавязчиво отгораживала.

Перед нами берег закруглялся, выступая далеко в море. И недалеко от его края в море возвышался островок странной формы.

— На что похоже? — спросила Виса.

Я пригляделся.

— Ну, вообще-то на арки, только моста между ними не наблюдаю.

— Молодец, — уважительно протянула Виса, — не все туристы с первого раза распознают, если, конечно, не подсмотрели в путеводителях. Это — главная достопримечательность Юблеча, так и называется — Мост, хотя, как ты справедливо заметил, моста здесь нет. Собственно, это отправная точка истории города, именно здесь когда-то было основано поселение, из которого позже и вырос Юблеч.

— Он же вроде в стороне?

— А вот это — отдельная история.

— И легенда, как я понимаю, прилагается? — уточнил я, наблюдая, как солнечные лучи проскальзывают сквозь арки, окрашивая скалы в золотистый с розоватыми отливами цвет.

— Конечно! — кивнула Виса. — В общем, так. Когда-то в этих местах жили два племени. Одним, живущим в горах, управлял горный царь, другими — побережниками — морская царица. Племена не враждовали, но жили изолированно друг от друга, уж слишком разнились их обычаи. Но, как водится, в один прекрасный день пришел на берег юный наследник горного царя, чтобы вволю погрустить о неведомом. И в том же месте в то же время появилась юная и прекрасная дочка морской царицы, которую отнюдь не тяготили горестные думы. Напротив, она резвилась в ласковых морских волнах, и так прекрасен был ее смех, так искрились водяные брызги в ее длинных волосах, что царевич влюбился без памяти.

Шло время, и после долгих свиданий украдкой влюбленные поняли, что больше не могут жить друг без друга, и открыли правду родителям. Как бы ни омрачены были властители столь неуместной любовью, им хватило мудрости не препятствовать своим детям в их выборе. Сговорились о свадьбе, вот только во время торжества влюбленным устроено было испытание. От гор к морю протянулся по воздуху радужный мост, связывающий два мира.

— Подумай о том, что оставляешь ты за своей спиной в прошлом, — сказала царица дочери, когда та вступила под первую арку моста, — о бирюзовых глубинах моря, где ты росла и резвилась беззаботно, о своих морских питомцах и поданных, которые нежно любят тебя. Готова ли ты отказаться от простора и свободы во имя своей любви?

— Готова, — ответила царевна и вступила на мост.

С замиранием сердца смотрел жених, ожидающий ее на берегу, как она движется навстречу. Вот уже близко была девушка, но теперь, под второй аркой, венчающей конец моста, остановил ее грозный горный царь.

— Ты отреклась от прошлого, — сказал он, — теперь же подумай, готова ли ты к будущему. К жизни в мрачных ущельях, куда не проникает луч света. К влаге, которая лишь сочится сквозь стены, а не плещется волнами. К холодным и хмурым дням под величественными сводами пещер. Готова ли ты согласиться на мрак и тесноту во имя своей любви?

— Готова, — твердо ответила девушка и сделала последний шаг.

В тот же миг, когда руки влюбленных соединились, мост рухнул, как знак, что пропасть во имя любви преодолена. А арки остались, как символ любви, во имя которой можно отказаться от всего, что тебе дорого. Летом здесь натягивают подвесной мост и проводят свадебные церемонии.

— А влюбленные? — полюбопытствовал я. — Часто у подобных легенд трагичный конец.

— Ну, есть, конечно, и такая версия, — призналась Виса, — но по любимой версии местных жителей, юная царевна прожила долгую и счастливую жизнь в горных чертогах. И каждую весну, сметая все на пути, устремлялись с гор к морю реки, неся морской царице весточку о дочери. Поэтому именно арочный мост или просто арка на скале стала символом Юблеча. Поэтому и в самом городе так много мостов. Даже среди местных до сих пор четко различаются потомки двух племен: побережники — с длинными светлыми волосами, тонкокостные, гибкие, переменчивые, и горцы, темноликие, кряжистые, консервативные.

— А почему поселение не сохранилось?

— Это еще одна городская легенда, ну, или та же самая. По трагической версии царевна не вынесла жизни в мрачных пещерах и захотела вернуться домой, к матери, но муж не хотел ее отпускать. И тогда морская царица осерчала и наслала на землю темный прилив, сметающий все на своем пути. Вода размыла скалы и освободила царевне путь домой, а горцы утонули. Когда приходит темный прилив, вода полностью закрывает и островок с аркой, и берег. Поселение просто смыло, и люди перебрались выше по берегу, в более безопасное место.

— Так темный прилив — это не вымысел?

— Нет, он и вправду случается, к счастью, только раз в год, в январе. И это время считается самым мрачным. Обостряются болезни и фобии. Хотя, думаю, — улыбнулась Виса, — это больше связано с тем, что люди после череды праздников возвращаются к повседневной жизни, вот и хандрят. Да и погода в январе — хуже некуда.

— А про светлый прилив ты же упоминала раньше, как присказку?

— Если ты был на море, наверняка видел по ночам свечение такое — серебристо-голубоватое?

— Биолюминесценцию?

— Я не рискнула выговаривать это слово, — рассмеялась Виса, — да, ее. Так вот у нас она тоже есть, но светлый прилив приходит в июле и приносит с собой особый планктон, который придает воде не голубоватый, а золотистый цвет. Кажется, что в воде разлито жидкое солнце. В противовес темному время светлого прилива считается временем радости, торжества жизни и загадывания желаний.

— Дай догадаюсь: начало июля — у школьников каникулы, у студентов — закончилась сессии, у остальных — начались отпуска, да и сезон в разгаре, который кормит город? Несложно ощущать себя счастливыми?

— Так и есть, мифы и реалии переплетаются. Если задержишься в Юблече, полезно знать особенности местного фольклора.

Шумело море, а Виса притихла, словно утомилась после долгого рассказа. Я осторожно обнял ее за плечи и притянул к себе. На этот раз она не сопротивлялась, чуть откинула голову назад, и алые губы маняще раскрылись.

Сзади нас с шумом и треском осыпалась галька на тропинке, и наш несбывшийся поцелуй растворился в моих мысленных проклятиях. На берег вывалилась толпа людей, несложно понять, что туристов. Они принялись щелкать фотоаппаратами, издавать восхищенные возгласы и не сразу заметили нас, устроившихся на бревне.

— Пардон, — подвыпивший господин сорвал шапку в церемонном поклоне, — мы нарушили ваше уединение.

Мы с Висой переглянулись и встали, понимая, что момент упущен. Только сейчас я заметил, что продрог, и, судя по Висе, она тоже.

— Может, погреемся? Там же ресторан наверху?

— Да.

По лестнице мы поднялись, держась за руки. Пару раз поскальзывались, и тогда я уже смело обнимал Вису, чтобы удержать. Фыркнул, вспомнив ее слова:

— Как же невесты в пышных платьях сюда спускаются?

— В теплое время есть другая дорога, кортежи подъезжают прямо к основанию Моста, вон там, к скале, но сейчас туда нельзя, слишком опасно.

Недолгий путь к зданию молчали, но это молчание было легким и приятным. Молчание волнующего сближения… В уютном бревенчатом зале, где в углу весело потрескивал камин, Вису встретили улыбками и веселыми возгласами, и мои надежды на ужин в романтической обстановке мгновенно испарились. Сложновато это будет под прицелом любопытных взглядов!

Я помог Висе снять шубку, потом она стянула шапку, и я замер, потрясенный. Густая темная челка никуда не делась, но остальные волосы были подстрижены очень коротко, как у мальчишки, а затылок и вовсе выбрит, обнажая тонкую нежную шею.

— Что? — Виса замерла, чувствуя напряжение, повисшее в воздухе, и я спохватился.

— Ничего, все в порядке. Стрижка у тебя… гм… необычная.

Я отодвинул стул, ожидая, пока Виса усядется, потом устроился напротив, но она прищурилась и выдала с легким презрением, за которым тщетно пыталась скрыть разочарование:

— Охо-хо. А ты, похоже, из тех, кому нужны очи долу, юбки в пол и длинные косы? Знала бы раньше, сняла бы шапку еще вчера, в магазине, чтобы ложных надежд не давать.

— Да, ну, брось, не настолько все запущено!

— Точно?

— Абсолютно.

— Ладно, поняла. Просто не буду поворачиваться к тебе спиной!

Мы засмеялись, но непринужденность испарилась. Я жутко разозлился, но не на Вису за ее откровенность, а на себя за то, что не смог скрыть минутного замешательства. Господи, подумаешь, дурацкая стрижка! Признаться, ей даже идет: придает озорной вид, если, конечно, не обращать внимания на поджатые губы, мгновенно утратившие притягательную пухлость.

Виса заказала кофе со специями, я — красное вино, лишая себя возможности управлять снегоходом, обещанную мне Висой на обратном пути. От еды мы оба отказались, несложно было понять, для того, чтобы ужин не затянулся. В город вернулись в полном, уже настороженном, молчании, хотя в этот раз я не сдерживался и прижимал ее к себе так крепко, как только мог. Но Виса не реагировала. Сдав снегоход в гараж, мы остановились на перекрестке, и она спросила:

— Доберешься сам? Не заблудишься?

Ну, ясно. Мне дали понять, что дальше нам не по пути. Вот уж не думал, что она так сильно обидится из-за пустяка. В голову стукнуло при