автордың кітабын онлайн тегін оқу Ясное сердце
Посвящается Дону,
моему источнику вдохновения,
моей опоре
Мой крик отдается эхом от замшелых стен подземелья.
Истязатель наклоняется ко мне, и я чувствую его зловонное дыхание.
— Спрашиваю в последний раз. Ты признаёшься в покушении на короля?
Я с трудом отрываю голову от влажного каменного пола, залитого моей же рвотой. Тело пронзает болью, и перед глазами все плывет, но я собираю волю в кулак и смотрю своему мучителю прямо в глаза. И хотя горло у меня пересохло так, словно в него набили песка, я еще могу прохрипеть последнее «Нет».
И плюю ему в лицо. Кровавая слюна попадает на его узкие губы.
Он ударяет меня с такой силой, что голова дергается в сторону и в ушах звенит. А потом утирает кровь рукавом и рычит:
— Гнусная предательница! Скоро ты получишь по заслугам.
Истязатель машет двум рослым стражникам, и они с силой поднимают меня на ноги. Босые ступни касаются холодного пола, а сломанные ребра врезаются в плоть, и я едва не теряю сознание.
Меня выволакивают из темницы под громкий глумливый смех, но он звучит словно издалека. За дверью нас встречает волна морозного воздуха, и ветер впивается в мою истерзанную бичеванием кожу подобно ледяному клинку. Ее почти ничто не прикрывает — лишь тряпки, некогда служившие мне одеждой, прилипшие к телу. Меня пробирает сильная дрожь.
Перед нами стоит пустой экипаж с кучером. А вдали, за вихрем падающего снега, маячат высокие стены тюрьмы.
Меня бросают на пол экипажа, и тот трогается с места. Я сжимаюсь в комочек, гадая о том, куда попаду теперь. Вероятно, на казнь?
В памяти всплывает безжизненное тело придворной дамы Баи, свисающее с балки в ее камере. Еще вчера она жарко прошептала, глядя на меня горящими глазами: «Мы все умрем. Придворные дамы, принцы и ты. Рен обвинил всех нас в предательстве. В том, что все мы в заговоре против него».
Нет, она ошибалась. Рен никогда не заподозрил бы меня в покушении на его жизнь. Он доверял мне больше всех на свете.
В то же время он позволил бросить меня в подземелье, не дал мне возможности и слова сказать в свою защиту. И не пришел ни разу за все эти три дня. Неужели не знал о том, как меня пытали?
Злоба, нараставшая в груди, взвивается бурей. Почему ты не вызволил меня отсюда, Рен? Как ты мог, после всех слов любви, после всех твоих клятв, оставить меня на растерзание тюремщикам?
Ты все-таки предал меня? И не зря в последние месяцы во мне зародились подозрения?
Резкий вдох отдается жгучей болью. Грудь словно раскалывается надвое от этих мыслей — слишком мрачных, слишком жестоких. Нет, нельзя терять надежду. Это все, что у меня осталось.
Экипаж тормозит, кучер перебрасывается с кем-то парой слов, и мы едем дальше. А когда снова останавливаемся, снаружи слышатся тяжелый стук и чьи-то шаги. Меня вытаскивают наружу, и с моих сухих губ срывается мучительный стон.
Кучер бросает меня на снег и разворачивается.
— Стой, — зову я, содрогнувшись. — Зачем меня… сюда привезли?
Он ничего не отвечает и спешит к своему экипажу, даже не оглянувшись. Запрыгивает на козлы и уносится прочь.
Значит, так я погибну? Замерзну до смерти? Я пытаюсь подавить волну паники и оглядываюсь. Громадное здание с деревянными колоннами, красными поперечными балками и желтой черепицей, извилистые мощеные дорожки, вечнозеленые растения в ухоженных двориках.
Меня привезли во дворец.
Я подползаю к нижней ступеньке широкой длинной лестницы. Она ведет к тронному залу, где Рен каждый день проводит аудиенции.
Я оборачиваюсь, услышав, что захрустел снег. Ко мне подходят два стражника и волокут за собой, как тюремщики незадолго до этого. Покрытые льдом каменные ступени царапают кожу, вскрывая свежие раны, и, хотя мое тело онемело от невыносимого холода, я все равно чувствую дикую, нестерпимую боль.
Стражники оставляют меня наверху и возвращаются на свои посты.
На пороге мерцающего мрамором тронного зала возникает чей-то силуэт, и я вздрагиваю. Он стоит спиной ко мне, в одеяниях с узором из золотых драконов с пятью когтями — такие имеет право носить лишь монарх.
Рен! Любовь всей моей жизни. Тот, кому я помогла стать королем Дачжоу. Наконец он послал за мной.
Рен вытягивает руку и откидывает голову назад, словно паря над королевством, наслаждаясь ощущением того, что все это принадлежит ему. Несколько секунд спустя он разворачивается и приближается ко мне.
Он прекрасен, как всегда. Карие глаза с золотым оттенком, блестящие черные волосы, идеальный профиль — такой, с каких пишут картины и ваяют скульптуры. Но пропала его теплая нежная улыбка, всегда сиявшая для меня. На ее месте застыла маска бессердечия.
Мое сердце, уже окрыленное надеждой, обрушивается в бездну с подрезанными крыльями.
Я тянусь к тому, кто обещал сорвать для меня звезды с неба, и хриплю:
— Прошу… воды…
Он отстраняется.
— Убийца сознался, что его наняла ты вместе с моими братьями, — произносит Рен. Эти слова режут меня как ножи. Я не могу поверить, что они слетают с его губ.
— Нет. Я заслонила тебя от удара… своим телом. Ты сам это видел.
Я с трудом сгибаю руку, чтобы показать на раненое плечо. Его пронзил клинок убийцы, но никакая боль не могла сравниться с той, что пронзила мне сердце.
— Мы собирались пожениться, — напоминаю я с мольбой в голосе. — К чему мне тебя убивать?
— Ты всерьез думала, что я сыграю свадьбу с дочерью торговца? После того как мы избавимся от всех предателей, я обвенчаюсь с Айлин и сделаю ее своей королевой. Она величественная женщина из благородной семьи, идеальная супруга для правителя. Признаться, я с самого начала хотел заполучить именно ее.
Рен словно вырывает мое бьющееся сердце из груди, и я судорожно вдыхаю, сдерживая слезы. Даже самые простые слова даются мне с трудом:
— Ты воспользовался мною, мерзавец. И никогда меня не любил?
— Мне два года пришлось глядеть на твое скучное, невзрачное лицо и говорить жалкие слова любви, изображая пылкую страсть. Как же меня от этого тошнило!
От его слов весь мой мир рассыпается в пыль. Я подозревала, что чувства Рена к Айлин не просто дружеские, но приписывала эти мысли неуверенности в себе и ревности к очаровательной двоюродной сестре.
— Айлин меня любит, — яростно говорю я. — Она бы так со мной не поступила.
Сестра ухаживала за мной после нападения убийцы, когда я лежала в постели с раной. Да, она не вступилась за меня, когда пришли стражники, но, наверное, просто побоялась.
Рен усмехается:
— Для нее уже шьют свадебное платье.
Свадебное платье. Я закрываю глаза, представляя ткань цвета моей крови.
— Ты заставил Айлин согласиться на брак, — бросаю я ему в лицо.
— Думай как хочешь, — отмахивается Рен. — Все равно до свадьбы ты не доживешь, предательница короны.
Кажется, земля подо мной разверзается. Он желает мне смерти. Почему? Даже если в его сердце нет любви, он мог сохранить мою жизнь, приняв в королевский гарем, и вечно обходить меня вниманием, чтобы я медленно увядала в одиночестве и унижении.
Волна ярости набирает силу и срывается с языка:
— Ты разыграл покушение на свою жизнь, чтобы обвинить меня и своих братьев. Хотя я так тебя любила и помогала во всем… За что ты столь сильно меня ненавидишь?
— Злые языки говорят, что без твоего богатства и хитростей я никогда не стал бы королем, — ядовито шепчет Рен. — Что ж, вот оно — наказание за заносчивость. Мои братья считали себя умнее, лучше меня. Но я возвышаюсь над всей страной, пока они ждут своей казни.
Последние слова придворной дамы Баи отзываются в памяти: Этот шарлатан обманул всех нас. Даже своего покойного отца. Все поверили в его образ милосердного, безобидного человека — и горько за это поплатились.
Рен оказался талантливым обманщиком. И сейчас мог глумиться надо мной сколько угодно, пока рядом нет ни души.
Я прикусываю губу до крови. После смерти матери мне отчаянно хотелось найти любовь и создать свою семью, и я держалась за Рена, несмотря на все свои сомнения в искренности его чувств.
Моя рука в отчаянии метнулась к амулету из камня, папиной семейной реликвии. Я носила его на шее с самого детства, поскольку отец верил в мой потенциал. Сам по себе камень не представлял ценности ни для кого, кроме меня самой, поэтому тюремщики его не тронули.
Я прежде никогда не молилась, но в эту минуту сжала кулон в ладони, горячо воззвала ко всем богам, ко всем священным силам и взмолилась о том, чтобы мне даровали второй шанс, дали возможность все исправить.
— Ты чудовище, — рычу я с глубокой ненавистью, что кипит в груди и раскаляется добела, когда в ответ Рен лишь пожимает плечами. Тогда я добавляю с издевкой: — Придворная дама Баи сказала, что принц Джие сбежал.
Самодовольное выражение слетает с лица Рена, и его черты искажаются. Он хватает меня за подбородок с такой силой, что из моей груди вырывается стон.
— Я поймаю Джие и раздавлю его так же, как тебя. По праву я — король. А он — ничто, грязь под ногами.
На секунду мне кажется, что Рен вот-вот меня задушит, но он с улыбкой отнимает руку.
— Ты же знаешь, что я терпеть не могу это ничтожество. Поэтому упомянула о нем, да? — Его улыбка становится еще более зловещей, когда он добавляет: — Позволь и мне поделиться с тобой небольшим секретом, шавка. Смерть твоей матери — вовсе не несчастный случай, как заверял тебя твой дядя. Он подговорил твоего двоюродного брата Бо утопить ее. После того как она отказалась передать ему дело своего мужа.
О чем это он? Я дрожу всем телом.
— Нет. Нет. Ты лжешь.
Мне никогда не нравился скользкий характер дяди Йи, но я не верила, что он способен на убийство родни. Однако по едкому смеху Рена поняла, что это правда.
С моих губ снова слетает стон. Не знаю, откуда во мне нашлись силы, но я бросаюсь на Рена. Он отскакивает, но запоздало, и мои ногти оставляют две кровавые борозды на его щеках. Жаль, глаза не удалось выцарапать.
С ревом он толкает меня кулаком в грудь, мои ребра хрустят, и я отлетаю назад. «Нет, нет, — взываю я к духам своих предков, — я не могу так просто умереть! Нет, прошу вас!»
Я скатываюсь вниз по ступенькам к подножию лестницы и падаю у чьих-то ног. Передо мной стоит моя двоюродная сестра, прекрасная Айлин, в роскошной шубке из шкуры белой лисы… А, узнаю эту шубку.
Айлин смотрит на меня как на заразную крысу. Собрав последние силы, я кричу в небо:
— Высшие силы! Даруйте мне второй шанс, и я все исправлю, чего бы мне это ни стоило!
Меня окружают вспышки красочного света, почти такого же яркого, как солнце. По телу проходит волна энергии и уносится далеко-далеко.
Такая величественная, такая могущественная, такая…
Бескрайная тьма покрывает меня с головой.
Я вскакиваю в постели с криком.
Что произошло? Где я?
Мой крик обрывается.
На мгновение я застываю в пустоте.
Что это — смерть?
Размытые очертания в момент становятся резкими.
Куда мы попадаем после смерти?
Я осматриваюсь. Хриплое дыхание отзывается в ушах.
Кровать с балдахином заправлена гладким чистым бельем и пуховым одеялом с вышивкой. Рядом есть большой комод, шкаф и туалетный столик. За дверью — ванная комната. В паре футов от подножия кровати в переносной печи тлеют угли. Стены покрыты панелями из полированного красного дерева, загадочно мерцающего в утреннем свете, и увешаны картинами: на полотнах выведены иероглифы, чернилами изображены горы, леса и цветы. На прикроватном столике лежит открытая книга с золотым корешком.
Меня всю сотрясает дрожь, когда приходит осознание, что это за место. Комната, в которой я жила два последних года перед смертью.
Как я оказалась в ней в загробной жизни?
Я обвожу себя взглядом и потягиваюсь. Все раны и царапины пропали. Возможно потому, что моя душа пересекла границу между мирами? Я прижимаю ладонь к груди и чувствую ритмичное биение под пальцами. Разве у призраков есть сердце?
Я читаю название книги, выведенное черными чернилами: «История континента». Одна из моих любимых тем…
Деревянная дверь распахивается, и в комнату вбегает девушка.
— Вы в порядке, госпожа?
— Маи? — выдыхаю я, сразу узнав ее по круглому лицу и большим глазам.
Маи была моей личной служанкой до того, как Айлин поймала ее на краже. А за такое преступление обычно отрубают руку.
Я чувствую укол совести, поскольку тогда поверила слову Айлин, а не мольбам служанки, заверявшей меня в своей невиновности. Хотя я все же не позволила отрубить ей руку, наместник дяди продал Маи торговцу прислугой.
Неужели мы воссоединились в загробной жизни?
Я уже собираюсь попросить у нее прощения, но Маи бойко подбегает ко мне и спрашивает:
— Вам снился кошмар, госпожа?
А затем оборачивается с поклоном:
— Госпожа.
Маи отступает, пропуская другую гостью, и мое сердце замирает. Я прижимаю к нему ладонь, взывая к небесам. Чего бы я только не отдала, чтобы увидеть ее вновь!
Одно долгое великолепное мгновение я смотрю на маму, не веря своим глазам, и пульс бьется у меня в висках.
Она встает подле меня, гладит по щекам и хмурится:
— Я слышала, как ты кричала. Что случилось, синьар?
Это ласковое обращение, которое я слышала лишь от родителей, окончательно сломило меня. Я обхватила маму за пояс обеими руками и расплакалась.
— В чем дело, синьар? Ты меня пугаешь.
— Я скучала по тебе, мам, — всхлипываю я в ответ.
Она гладит меня по спине:
— Глупышка. Мы же только вчера виделись.
Не может быть. Я простилась с ней полгода назад. И никогда не забуду, как упала на колени перед ее разбухшим телом, выловленным из темного пруда. Неподвижным, холодным. Как обхватила бледное лицо ладонями и рыдала над ним, рыдала, пока не лишилась сознания от измождения и горя.
Но сейчас она теплая, живая. Ее касания нежные, заботливые. Мне не хочется никогда ее отпускать. Я поднимаю взгляд и смотрю в мамино лицо — ясное, красивое, здоровое.
Должно быть, мы все попали в рай, но почему мама и Маи ведут себя так, будто еще живут в прошлом? Покосившись на книгу, я вспоминаю, что читала ее по вечерам в первые месяцы после того, как мы с мамой переехали в дом дяди Йи. Почему она перешла в загробный мир вместе со мной?
Я ловлю свое отражение в зеркале на туалетном столике. Щеки у меня еще немного пухлые, как в более ранней юности.
Последние мгновения перед смертью мелькают в памяти.
Я взмолилась о возможности все переделать, о втором шансе на жизнь. Ответом мне послужил слепящий свет, по телу прошла волна энергии.
Сердце бьется чаще от невозможной мысли.
— Какой сейчас год, мам?
Она хмурится, но отвечает:
— Сто пятый год, двадцать первый день месяца эр, династии Цзинь.
И снова осматривает меня.
Сто пятый год. От волнения у меня кружится голова. Неужели боги ответили на мои молитвы и отбросили меня на два года назад? В двадцать первый день месяца эр, когда прошло ровно две недели с нашего приезда в столицу, Цзиньси, и месяц с моего шестнадцатого дня рождения, когда я официально перестала считаться ребенком.
Мама касается моего лба:
— Как ты, синьар? Мне позвать врача?
— Нет-нет, все в порядке, — отвечаю я, но мама крайне проницательна и не успокоится, пока не услышит правдоподобное объяснение моему странному поведению. — Мне снился папа. Вся наша семья была вместе, и сон казался таким реалистичным… что я подумала, проснувшись, может, сейчас еще те дни, когда папа был жив? Знаю, это глупо, но… я скучаю по нему, мам.
Мои слова звучат искренне, поскольку это правда. Я мечтала о том, чтобы вернуться в прошлое, когда со мной были мои родители.
— Мне тоже его не хватает, — со вздохом произносит мама.
Мы замираем в объятиях друг друга, в общей скорби и нежности.
Я не хочу расстраивать маму, поэтому улыбаюсь ей и говорю:
— Мы есть друг у друга, мам, и я очень тебя люблю. Обещаю, я сделаю тебя самой счастливой.
— Я тоже тебя люблю, синьар. И уже очень счастлива благодаря тебе.
Она легонько касается моей груди, и от этого жеста по ней разливается тепло. Он напоминает о значении моего имени, Миньсин: ясное сердце.
От слез щиплет глаза, и я поспешно отворачиваюсь. И только тогда замечаю верную служанку моей матери, Нинь, утонувшую вместе с ней. После слов Рена я подозреваю, что Бо утопил и ее тоже.
Теперь я не позволю вам умереть. И уж точно не от рук этих чудовищ. Жгучая ненависть прожигает меня насквозь. Я опускаю голову, чтобы никто не увидел, как пульсируют вены на моей шее, как горит лицо.
Рен, дядя Йи, Айлин, Бо. Я обрушу на вас бурю возмездия. Вы почувствуете на себе всю ее мощь, и она сокрушит всех, кто встанет на моем пути.
— Уже утро, девочка моя, — говорит мама. — Поднимайся.
Она гладит меня по щеке и уходит из комнаты.
Маи отправляется наполнить умывальник, а я встаю с кровати и подхожу к зеркалу в полный рост. Снимаю ночную сорочку, расправляю плечи и смотрю на хрупкую шестнадцатилетнюю себя.
Значит, боги подарили мне второй шанс? Сомнения нарастали во мне по мере того, как я размышляла над происходящим.
Легенды гласят, что боги покинули наш мир много веков назад и больше не тратят время на дела человеческие. Поэтому я впервые помолилась им лишь в сумерки своей жизни. С чего бы им вмешиваться в ход времени ради девчонки из обычной семьи, которая никогда их не почитала и никому не важна, кроме ее собственных родных?
Дыхание перехватило. Если это не силы богов, то, может, магия?
Я качаю головой, пораженная своими глупыми выводами. Магией обладает лишь народ наньйю, и я даже вообразить себе не могу, что за заклинание способно повернуть время вспять.
Та завеса яркого света, пульсирующая энергией… Правда ли я ее видела, или это лишь мираж, возникнувший передо мной на грани жизни и смерти? Та сила казалась такой реальной, ощутимой…
Я вздыхаю. Надо разгадать эту загадку, но ответы просто так не найдутся.
Я подношу к глазам кулон, выкрашенный в пять цветов. Это скромное украшение, но для меня оно дороже всех сокровищ мира. В минуты отчаяния папин подарок всегда придает мне сил.
Мне было всего три, когда я получила семейную реликвию. «Ты достойна этого сокровища, синьар, — сказал отец, вверяя ее мне. — Охраняй его, и однажды я расскажу тебе о нем».
Тогда я гордо вздернула подбородок и расплылась в улыбке. И с тех пор всегда носила кулон на себе, снимая лишь для того, чтобы принять ванну.
К сожалению, отец не успел рассказать мне историю кулона. Он умер от болезни и унес эту легенду с собой в могилу.
Я подавляю всхлип. Мне очень тебя не хватает, папа. Покойся с миром. Клянусь защищать маму, как только смогу.
Моя служанка возвращается с теплой водой, и я умываю лицо и руки и вытираю их чистым полотенцем. Маи помогает мне одеться в изумрудное шерстяное платье с серебряной вышивкой и повязывает мне на пояс шелковую ленту. На улице еще холодная, ранняя весна, и Маи дополняет мой наряд сиреневым бархатным халатом.
По моей просьбе Маи завязывает мне несколько тонких косичек и сплетает их в пучок. Чтобы его закрепить, я выбираю золотую шпильку, на которой висит несколько жемчужин.
Мы с Маи идем по коридору в гостиную, когда к нам с улыбкой приближается Нинь.
— Госпожа Айлин здесь… — начинает она, и у меня в голове словно вспыхивает пожар. К лицу приливает кровь, и перед глазами плывут алые круги. Я буквально вижу, как Айлин стоит над моим истерзанным телом, глядя на него с отвращением.
Как она смеет возвращаться в мою жизнь после такого жестокого предательства? Как она смеет?
— Госпожа!
Нервный шепот приводит меня в сознание, и я моргаю сквозь красные пятна, пытаясь взять себя в руки.
Нинь выглядит встревоженной. Сколько раз она меня позвала, прежде чем я услышала?
— Вы в порядке, госпожа? — заботливо уточняет Нинь. Маи стоит напряженная, как натянутая тетива лука.
Багровый туман рассеивается. Я слабо киваю, опираясь на стену, и прикрываю глаза. Моя жизнь проходит заново, моя смерть еще в будущем, и мне не должно быть известно о двуличности Айлин. Как ей удалось столь мастерски меня обмануть? Все два года она говорила, что любит меня как родную сестру, и всем своим поведением показывала, что ей можно доверять.
Мне хочется ворваться в комнату Айлин и сорвать лживую маску с ее лица, закричать об ее предательстве на весь мир, ударить за то, как она поступила с Маи.
Но мои враги должны считать, что я еще вижу в них друзей.
Я глубоко вдыхаю и запираю ненависть и ярость в дальнем, самом темном уголке моей души. А затем изображаю милую улыбку.
Я тоже могу играть в эту игру.
Я захожу в гостиную, и Айлин сразу обрывает беседу с моей матерью. И поднимается, чтобы приветствовать меня.
Моя прекрасная, милая двоюродная сестра! Она сияет как бриллиант, кожа ее безупречна, черные волосы блестят, а улыбка ярче всех драгоценных камней, которыми мерцают ее украшения. Лицо — идеальный овал, глаза как миндаль, большие и чувственные. Губы цветут, как сочные вишни, под хрупким черенком носа. Узкую талию обволакивает тонкий шелковый поясок, а розовое платье прилегает к телу, подчеркивая мягкие контуры.
Я помню, как была очарована, когда впервые встретила Айлин. Да, отчасти завидовала ее красоте, но куда больше радовалась, что моя двоюродная сестра такая очаровательная, приятная девушка и что мы с ней станем подругами.
Мы и впрямь сблизились, как настоящие сестры, и она была моей лучшей подругой. Делила со мной радости и печали, шепталась о наших тайнах, когда мы лежали в ночи под одним одеялом, и поощряла мою дикую природу.
Все ради того, чтобы сразить ударом в спину.
Сердце сжимается от боли.
Айлин притягивает меня к себе и певучим голосом произносит:
— Доброе утро.
Я хочу поморщиться, но обнимаю ее с ответной нежностью:
— Доброе.
Айлин берет меня под руку и ведет к дивану.
— Тетушка, — обращается она к моей матери, а затем вновь поворачивается ко мне. — Миньсин. Отец попросил передать вам отличную новость.
Я вскидываю брови, хотя уже знаю, о чем пойдет речь.
— Тетушка, министерство права отвергло прошение сводных братьев вашего мужа предоставить им владение его имуществом и делами, — говорит Айлин. — Вам больше не о чем беспокоиться.
Лицо матери светлеет.
— Не знаю, что бы я делала без помощи твоего отца, Айлин.
— Они с министром права хорошие друзья, — с улыбкой объясняет сестра. — Уверена, вы понимаете, что он не мог лично вмешаться. Член министерства не смеет осквернить свое доброе имя, действуя в интересах собственной семьи, иначе его позиция может оказаться под угрозой. Но все же вы наша родня, и он старался сделать все возможное, — заверила нас Айлин, сцепив пальцы вместе. — Я так рада, что нам удалось защитить вас от этого покушения на то, что по праву принадлежит вам.
Нет уж, я не позволю дяде Йи присвоить всю заслугу.
— Министерство должно было с самого начала отклонить их прошение. Они заявили, что дело отца не расцвело бы без их вклада и поддержки и потому принадлежит семье Лю. Это откровенная ложь.
Айлин опустила руки и открыла было рот, но я не даю меня перебить:
— У отца ничего за душой не было, когда он начал свое дело, и никто из родных не помогал ему деньгами. Они им заинтересовались лишь после того, как он добился успеха. А теперь, когда его не стало, желают забрать себе все богатство.
Айлин растерянно моргает.
Может, я веду себя слишком необычно? Недостаточно мягко?
— Ты правильно говоришь, синьар, но все не так просто, — объясняет мама, и Айлин одобряюще кивает ее словам. — Министерство вполне могло закрыть глаза на факты, если бы пожелало. Тогда братьям твоего отца, как мужчинам, отдали бы преимущество даже несмотря на завещание, по которому все переходит нам.
Мама права, но я не могу избавиться от горечи на языке.
Мы переехали в дом дяди Йи в столице как раз для того, чтобы отстаивать право на наследство. Отец сколотил большое состояние на своем деле и стал едва ли не самым богатым человеком в стране. И все же торговцев уважали лишь на чуточку больше, чем простых людей. Тяжело это признавать, но дядино положение в обществе действительно помогло нам защититься от папиных родственников.
Я тоже была ему благодарна, как и мама. Пускай дядя Йи был слишком уж хитер и изощрен в интригах, я искренне верила, что гордость и чувство долга заставили его протянуть нам руку помощи. А теперь знаю, что им руководило лишь желание заполучить эти деньги самому.
— Прошу, оставайтесь, сколько пожелаете, — говорит Айлин, отвлекая меня от размышлений. — Нам очень приятно, что вы с нами.
— Мы не хотим доставлять неудобства… — начинаю было я, но она тут же перебивает:
— Что ты, какие неудобства? Мы рады принимать вас у себя. Тетушка, мы с вами недавно встретились, но у меня такое чувство, будто я вас знаю целую вечность. Папа много рассказывал о своей сестре. «Ты сильно на нее похожа, — говорил он, — и очень напоминаешь ее в детстве. Такая же боевая». — Айлин хихикает и со вздохом добавляет: — Он хочет получше узнать вас теперь, уже как свою взрослую сестру. Слава небесам, что вся родня наконец вместе!
Мама прослезилась от ее слов. В ту минуту я сразу поняла, что домой мы не вернемся. Родители отказались от моей матери сразу после того, как она втайне обвенчалась с отцом. Мама не виделась с семьей почти двадцать лет. Для нее этот теплый прием — чудесная возможность наладить отношения с братом, единственным отголоском прошлого.
Она не подозревает, что дядя Йи вовсе не намерен налаживать отношения. Если его сын Бо замешан в убийстве моей матери, приказ он наверняка получил от своего отца.
Во мне вновь загорается ярость.
Айлин касается моей руки, и я резко оборачиваюсь на нее с огнем в глазах.
Она вздрагивает:
— Что такое, Миньсин? Я тебя напугала?
Я успокаиваю ее улыбкой, надеясь про себя, что она не заметила ненависть в моем взгляде.
Айлин расслабляется и говорит:
— Мне нравится проводить с тобой время, Миньсин. Уверена, мы станем как родные сестры.
Я единственный ребенок в семье и всегда мечтала о брате или сестре. Видимо, Айлин решила воспользоваться моей слабостью? Но ее слова звучат так искренне. Неужели она привиделась мне в ту минуту перед смертью? Нет, нет, она точно стояла над моим телом, и в ее взгляде четко читалось презрение. Может, сейчас Айлин говорит от сердца? И в прошлой жизни предала меня позже? Или ей так ловко удается скрывать свою черную душу?
Дядя считает, что у него есть над нами власть, пока мы здесь, и мне хочется скорее уехать как можно дальше отсюда, но пока нельзя. Вдруг он подговорит папину родню возобновить судебное дело, если мы слишком от него отдалимся? А без дядиной поддержки, возможно, и впрямь не будет справедливого суда. Я должна своими силами добиться признания наших прав на наследство. Моя судьба будет зависеть только от меня.
— Ты права, — отвечаю я, стараясь говорить с энтузиазмом. — Мы действительно станем как сестры.
— Рада слышать, Миньсин. Тетушка, отец сегодня вернется с работы пораньше, чтобы вместе отметить победу. Увидимся вечером.
Из гостиной мы выходим все вместе и во дворе провожаем Айлин. Она машет нам на прощание и уходит со своей служанкой.
Я вдруг замечаю, как сильно Айлин похожа на мою мать. Те же миндалевидные глаза, овальное лицо, острые черты. Они обе очень красивые, но в то время как Айлин сияет энергией юности, мама излучает утонченность женщины в расцвете лет. Более того, она прекрасна как лицом, так и душой. Айлин же напоминает цветок олеандра — приятный глазу, но смертельно ядовитый.
Мама машет ей на прощание, а у меня не поднимается рука. Айлин вернется в особняк неподалеку от гостевого домика, в котором нас поселили. Меня полностью устраивает этот тихий уголок поместья, окруженный серебристыми пихтами и кустами хризантем. У нас есть гостиная, столовая и две спальни.
Атмосфера здесь умиротворяющая, но мы не в безопасности.
Я поворачиваюсь к Маи:
— Где близнецы Хан?
— Их отправили в комнаты для слуг, — отвечает она.
Умно со стороны дяди — разлучить нас с нашими телохранителями.
— Позови их сюда, пожалуйста.
— Да, госпожа.
Маи уходит, и мама обращается ко мне:
— Зачем они тебе сейчас?
— Если мы надолго задержимся в Цзиньси, нам лучше установить новые правила.
Она кивает и возвращается в дом, но я ненадолго задерживаюсь.
Мне мало что известно о прошлом близнецов Хан. Они стали охранять нашу семью после того, как отец спас их от смертной казни. Позже Рен предоставил нам своих стражников, и тогда я была благодарна ему за заботу. Незадолго до того как мама «утонула», близнецов Хан обвинили в колдовстве. Внезапно обнаружилось, что в них течет кровь наньйю, и брату с сестрой пришлось бежать.
Возможно, они и впрямь наполовину наньйю, но магия — явная ложь, чтобы от них избавиться.
Близнецы выходят к нам, брат впереди, сестра — за ним, болтая на ходу с Маи.
Им обоим лет по двадцать с небольшим. Юи крепко сколочен и выглядит так, словно может пройти сквозь каменную стену. Фэй не такая крупная, но подтянутая и мускулистая. Но хорошими защитниками их делает не только внешность. Невозмутимость Юи словно скрывает под собой опасность, а Фэй твердая и прочная, как гранит. Поэтому в прошлой жизни, избалованная ласковым поведением Рена и дружелюбием Айлин, я не смогла сблизиться со своими телохранителями.
Если научусь с ними ладить, они станут отличными союзниками. Будет глупо повторить свою ошибку и отстраниться от тех, кто должен быть мне близок.
— Прошу, идем со мной, — говорю я.
Мы заходим в дом, и Нинь закрывает за нами дверь по моей просьбе. Мы с мамой садимся, а слуги остаются стоять полукругом.
Я улыбаюсь:
— Маи, Нинь, вы много лет верно нам служили. Юи, Фэй, вы не так давно с нами, но не менее преданы. Мы считаем всех вас частью семьи. Вы единственные, кому мы доверяем.
Мама кивает моим словам.
— Мы рады вам служить, госпожа, — говорят Нинь и Маи.
— Для нас честь охранять жену и дочь мастера Лю, — произносит Фэй, и Юи с ней соглашается.
Они с нами из-за мастера Лю. Я должна сама завоевать их уважение.
Я внимательно смотрю на всех собравшихся по очереди:
— Благодарю вас. Мы на какое-то время останемся в этом доме, и нам следует соблюдать осторожность. Имейте в виду: в столице все не те, кем кажутся. Все.
Повисает напряженная тишина, и близнецы тревожно переглядываются. Служанки стоят, опустив голову и сцепив руки перед собой. Нинь взрослее и благоразумнее. У Маи доброе сердце, но она может проговориться.
— Маи, придерживай язык, но прислушивайся ко всему, — приказываю я. — Не сплетничай ни обо мне, ни о матери, ни о ком-либо из нашей семьи, какими бы ни были обстоятельства.
Голос у меня твердый, ровный, властный.
Маи слегка бледнеет:
— Да, госпожа.
— Но если услышишь что-то полезное о моем дяде и его детях, немедленно передай мне. Поняла?
Маи удивленно округляет глаза, но кивает в ответ. Я знаю, как она восхищается Айлин. Мама хмурится, и у меня внутри все сжимается. Но она не станет выражать свои сомнения при слугах, даже если не согласна со мной, и потому не вмешивается.
— Мудрый подход, госпожа, — говорит Юи.
— Мне всегда не по себе от аристократии, — добавляет Фэй.
У меня словно камень падает с плеч. По крайней мере я заслужила их одобрение.
— Юи, Фэй, вы останетесь с нами. Мы семья и должны держаться вместе.
Близнецы соглашаются. Либо потому, что в комнатах для слуг и тесно, и холодно, либо сами считают, что лучше быть с нами. Сейчас неважно, какова причина. Мы договариваемся, что Юи будет спать на койке в гостиной, а Фэй разделит спальню с Маи.
К счастью, мама не считает нужным сообщать о переменах дяде.
— Это мои слуги, а не его, — объясняет она.
После того как все расходятся, я прошу Фэй ненадолго задержаться.
— У меня есть к тебе одна просьба, если ты не против.
— Спрашивайте что угодно, госпожа.
— Обучи меня рукопашному бою.
Она растерянно моргает, но затем улыбается:
— Вы миниатюрная, поэтому на силу лучше не полагаться. Но я видела, как вы бегаете и играете во дворе. Смелости и ловкости вам не занимать. Хм-м… Пожалуй, я научу вас, как этим воспользоваться, и предложу не меч, а оружие поменьше.
Я расплываюсь в улыбке и едва сдерживаюсь, чтобы не заключить ее в объятия. Мы с Фэй выходим во двор, в тень под высокими дубами.
— Мои дядя и двоюродные сестра с братом не должны ничего знать, поэтому мы будем заниматься втайне, — объясняю я. — Это место подойдет?
Фэй кивает:
— Да, вполне.
— Когда начинаем?
Ее явно радует мой энтузиазм.
— В первую очередь надо подобрать вам оружие. То, что идеально вам подходит. Оно должно стать буквально продолжением вашей руки.
— Поищем его завтра утром. Сегодня у вас с Юи будет время обосноваться в доме.
— Отличный план.
Я возвращаюсь в гостиную и вижу, что мама утирает слезу. Внутри у меня все сжимается.
— Мама, я тебя чем-то расстроила? — спрашиваю я, усаживаясь рядом с ней на диван.
— Нет, вовсе нет. Ты все правильно сказала. В столице опасно, и мне следовало первой подумать об осторожности. Я горжусь тобой, синьар, — твердо произносит мама. — Ты словно выросла за ночь. Держишься и говоришь так уверенно. И все справедливо, разумно. Я увидела в тебе твоего отца.
— О, мама… — шепчу я. В прошлый раз я тебя подвела. — Обещаю, я буду достойна твоей гордости.
Она кладет ладонь мне на плечо:
— Твой отец тоже ненавидел аристократию, но не все они плохие люди. Я сама была благородной леди. Дай им время, и ты привыкнешь к дяде и его детям. Бо трудолюбивый и почтительный, а Айлин приятная и воспитанная.
Мама у меня практичная и проницательная, часто помогала отцу в его деле, но даже ее дядя Йи обвел вокруг пальца. Сердце сковывает лед от воспоминания о холодном раздувшемся трупе, и на секунду мне становится тяжело дышать.
Я ловлю на себе выжидающий взгляд матери, и меня одолевает внезапное желание рассказать ей обо всем: о том, как нас предала семья дяди Йи и после смерти я перенеслась назад во времени, горя жаждой мести.
Нет. Я вовремя беру себя в руки. Не хочу показаться сумасшедшей, а то и жестокой дочерью, которая выдумывает лживые обвинения, чтобы испортить ее отношения с братом. Нельзя лишиться доверия матери. И даже если она мне поверит — что вряд ли, — удастся ли ей сдержать ярость? А если удастся и мама согласится подыграть — получится ли у нее сохранять маску? Я не хочу вызвать у дяди Йи подозрения. Один неверный шаг — и мы потеряем не только папино дело, но и наши жизни.
Пусть мама своими глазами увидит, какие они чудовища.
— Я очень постараюсь узнать их получше, мам, — обещаю я.
В четыре ровно Айлин приходит к нам вместе со своей служанкой, чтобы позвать нас на ужин. Она вскидывает бровь, заметив близнецов Хан, и я объясняю:
— Мы бы хотели, чтобы они были рядом. Надеюсь, дядя не против.
Айлин смеряет их взглядом и расплывается в бархатной улыбке:
— Нет, что ты, Миньсин. Если вам так комфортнее.
Она увлекает мою мать разговором и ведет ее вперед. Я иду за ними, а служанки замыкают процессию. Внутри у меня все сжимается от вида знакомых мест. Мощеная дорожка, вечнозеленые изгороди, искусственные каменные горки с миниатюрными водопадами. Работники ухаживают за красочным садом пионов.
Эти владения переходили из поколения в поколение, всегда оставаясь в прекрасном состоянии, что вполне естественно для домов государственных деятелей и их родственников. Несомненно, для мамы они хранят много детских воспоминаний. Поэтому вовсе не удивительно, что она пока не хочет уезжать.
Мы быстро добрались до особняка, роскошного здания из темно-красного кирпича с деревянными балками бордового оттенка и пурпурной черепичной крышей. Слуги по бокам высокой двойной двери кланяются нам, пропуская в дом.
Вестибюль украшает плитка с узором из желтых и ярко-розовых цветов, а дальше идет главный зал с полированным паркетом. В металлических подставках горят фонари, и в воздухе пахнет воском и маслом. На одной стене висит изысканный гобелен, на котором изображено по цветку от каждого времени года, а напротив — фарфоровые вазы в человеческий рост, выписанные вручную горными и речными пейзажами.
Айлин ведет нас дальше, в столовую, где за большим круглым столом сидят мой дядя и двоюродный брат Бо. Они поднимаются, когда мы заходим.
Я мысленно готовилась к тому, что надо будет держать эмоции под контролем, но во мне все равно зажглась ярость, пульсируя в венах.
Дядя Йи — мужчина среднего роста, чертами лица схожий с моей матерью и Айлин. Синий халат до колен наброшен поверх голубой шерстяной туники: фасон простой, но ткань дорогая. Улыбка у дяди неприятная, словно у лисы, завидевшей кролика. Она мне никогда не нравилась, но лишь сейчас я поняла, что в его алчных глазах мы с мамой и есть добыча.
Бо уже семнадцать, но он бледный и долговязый. Одежда на сыне примерно такая же, что на отце, но оттенка зеленой листвы. Есть в нем нечто неуклюжее, из-за чего он кажется безобидным и уязвимым. Обманчивое ощущение.
Дядя Йи предлагает нам сесть, и мама выражает ему свою благодарность.
— Ты моя младшая сестренка, Лили, — говорит он. — К чему эти формальности? Я всегда рад тебе помочь.
Меня мутит от этой ложной искренности, но маму трогают его слова.
Дядя Йи дает знак наместнику, неулыбчивому и невысокому человеку, который любит задирать нос. Наместник, в свою очередь, машет слугам, и те выскальзывают из столовой, чтобы вскоре возвратиться с подносами горячей еды: жареной ягнятиной, запеченной уткой, щедрыми кусками оленины, сладким картофелем, фасолью и супом из зимней тыквы.
Наместник разливает рисовое вино по серебряным кубкам, а служанки раскладывают еду по мискам.
Дядя Йи поднимает кубок для тоста, и все следуют его примеру.
— За то, как мы отстояли дело твоего покойного мужа, Лили, и вернули его истинной семье. Я в тебя верю, сестренка. Ты сохранишь его наследие.
— Спасибо, — отвечает мама.
Все отпивают вина, и ужин начинается.
Айлин расправляет плечи, как павлин распускает хвост:
— Сегодня заходил принц Рен.
Его имя для меня как удар под дых, и я едва не роняю палочки.
К счастью, никто не замечает, как я бледнею. Все внимание сосредоточено на Айлин.
— Он якобы хотел поговорить с тобой, папа, но наверняка ему было известно, что ты на работе, — с удовольствием произносит Айлин. Она еще юная, всего на два месяца старше меня, и не может не похвастать вниманием принца.
Дядя Йи хмурится, и она шепотом добавляет:
— Я сразу же попросила его уйти.
Ко мне уже вернулось прежнее спокойствие, и я с подозрением взглянула на дядю Йи. Почему он недоволен визитом Рена? И когда поклялся ему в верности в моей прошлой жизни? Я даже не задумывалась о политике до того, как влюбилась в Рена. Интересно, какое сейчас о нем мнение у дяди Йи?
— Он приходил искать вашей поддержки для своей матери? — спрашиваю я. — Ваше мнение наверняка много значит для короля.
На дядином лице появляется самодовольная ухмылка. Отлично.
— Если он хочет сделать ее новой королевой, значит, принц Рен стремится стать наследником?
— Все принцы к этому стремятся. Все четверо приходили спрашивать моего совета.
Я скорее поверю в то, что рыбы научились ходить по земле, но притворяюсь, будто меня это впечатлило.
— Все? Но королева может быть только одна.
— Вопрос не в королеве, — терпеливо ответил дядя. Чем глупее он меня считает, тем лучше.
Дядя Йи что-то шепчет наместнику, и тот машет слугам. Они выходят из столовой, и дядя поворачивается ко мне.
— Старший сын королевы всегда становится наследником, но наша королева умерла, оставив после себя лишь дочь. У Его Величества четыре взрослых сына от придворных дам. Он решил сделать одну из них своей королевой, но все не так просто, как кажется со стороны, нет-нет. На самом деле это соревнование между принцами. Королевой станет мать того, кто достоин звания наследника престола.
Я киваю, словно только что это поняла.
— Какого принца вы поддерживаете, дядя? Вы же знаете людей, они любят сплетничать. Лорды и леди будут приглашать нас на приемы, задавать вопросы, и я не хочу нечаянно выставить себя дурой. Или выбрать не тех союзников и доставить вам неудобства в кабинете правительства.
— Любимец короля — принц Джие, — сообщает Айлин. Ей явно не терпится поделиться своими знаниями, и это даже мило, поскольку я сама порой веду себя как всезнайка. — Очевидно, Его Величество сделает королевой придворную даму Хуа, чтобы наследником стал Джие.
— Держи эти глупые женские мысли при себе, — рявкает дядя, и Айлин вздрагивает. Я с облегчением отмечаю, что маму покоробила его реакция. — Король не руководствуется эмоциями. Его Величество мудр и дальновиден. Ему нужен достойный наследник.
— Тогда у принца Рена шанс не хуже других? — невинно интересуюсь я.
— Все не так просто, — повторяет дядя Йи. — Соревнование будет длиться долго и требовать значительной поддержки от родственников каждой дамы. Чем влиятельнее семья, тем больше они могут вложить в принца. Мать Рена всего лишь дочь губернатора, а у семей остальных принцев куда более высокий статус.
Вот зачем Рену понадобились мои деньги. Дядя Йи разделяет мнение других аристократов, и Рен этим воспользуется. Когда тебя недооценивают, ты не вызываешь подозрений.
Мой дядя рисовал для своей дочери будущее королевы, поэтому не хотел видеть ее с Реном. После моей помолвки злые языки шептали, что я недостаточно хороша для принца, но дядя меня поддерживал. Всем заявлял, что его племянница достойна любого принца. Возможно, он говорил так просто из гордости, но я немного смягчилась к нему после этого.
Дядя Йи обводит нас серьезным взглядом, как будто собирается сделать официальное заявление.
— Несмотря на все, что я сейчас сказал, государственный чиновник должен хранить нейтралитет. Моей полной поддержкой и верностью заручится тот, кого выберет Его Величество. То же относится к членам моей семьи.
Какой же бред. Он делает вид, будто у него нет любимчиков, поскольку соревнование только начинается и пока невозможно предсказать победителя. После того как Рен получил полную власть над моим семейным делом и возвысил себя в глазах короля, дядя Йи почуял, как сменилось направление политического ветра, и занял его сторону. Теперь же я позабочусь о том, чтобы их союз не состоялся.
— Кроме того, никому ни слова об этом разговоре, — добавляет дядя Йи.
Мы киваем.
Мама поворачивается к Бо:
— Я слышала, ты записался в частную школу, чтобы подготовиться к вступительному экзамену государственного чиновника.
— Да, тетя, — говорит он, просияв. — Я хочу последовать по стопам отца.
— Вот здорово было бы знать тему экзамена заранее, — вздыхаю я, и Бо задумчиво чешет голову.
— Да, но даже если те, кто его проводят, согласятся принять взятку, они наверняка попросят больше, чем мы можем себе позволить.
— Глупец! — рявкает дядя Йи, тыча пальцем в сына. — Неважно, справишься ты или нет, главное — сдай экзамен честно. Еще хоть слово про жульничество, и я сам тебя отхлестаю!
Бо складывает ладони вместе и кланяется:
— Прости, отец. Мне очень стыдно. Спасибо тебе за то, что всегда наставляешь меня.
Мама гладит Бо по спине, а Айлин всхлипывает со слезами на глазах. Я же едва сдерживаю рвотные позывы.
В моей прошлой жизни Бо попал в список лучших тридцати кандидатов, и, учитывая его скудные таланты, я не сомневалась, что дядя подкупил чиновников деньгами, которые забрал у меня обманом.
После ужина мама села писать письмо наместнику в нашем доме о том, что мы задержимся в гостях на какое-то время. Это преданный работник, который служит нашей семье вот уже двадцать лет. Он справится со всеми домашними делами и будет командовать прислугой, пока нас нет.
Мама трудится за столом в углу гостиной, а Нинь натирает для нее брусок туши для письма. Я тем временем прошу Маи достать мой набор для игры в сянци.
Она раскладывает доску, мастерски вырезанную из дерева, на чайном столике перед диваном и выставляет фигуры. Мое сердце болезненно сжимается от этой картины, вызывающей воспоминания о прошлом. Я буквально представляю отца, который сидит напротив меня и учит всегда стремиться к лучшему.
В горле встает ком, но я сажусь за стол и открываю баночки с фигурками из черного и белого камня.
Задача этой игры — захватить территорию противника, занимая свободные клетки на поле, забирая в плен вражеские войска. Я представляю, будто черные фигуры передвигает рука Рена, а не моя. Мне знакома его стратегия: он подкрадывается со стороны и нападает внезапно. А я постепенно наращиваю свои силы.
— Вы играете против себя, госпожа? — спрашивает Маи.
— Да, — отвечаю я, не отвлекаясь от запутанной ситуации на доске.
— Как необычно.
— Это позволяет понять точку зрения противника. Для победы надо разбираться и в нем, а не только в себе.
— Вот… как… — бормочет Маи.
Мама поднимает взгляд от бумаги.
— Ты все чаще напоминаешь мне твоего отца, — с улыбкой говорит она и тут же отворачивается. Свет масляной лампы освещает ее грустное лицо золотым мерцанием. Она опять думает об отце.
Я тоже по нему скучаю. Он был самым умным, добрым и преданным человеком на свете. После меня мама уже не смогла снова забеременеть, но папа даже не подумал взять себе младших жен, хотя общество над ним насмехалось и унижало за то, что у него не было наследника мужского пола.
Мне достались мамины изящный нос и подбородок, но в остальном я копия отца. Глубоко посаженные глаза, грубые волосы цвета воронова крыла, кожа теплого, солнечного оттенка. Я не то чтобы невзрачная, но и не красавица, а нечто среднее. Отец всегда подчеркивал, что особенной меня делают мой интеллект и способность к состраданию.
Он в меня верил, и я надеялась обрести такую же сильную любовь, как у моих родителей. И думала, что с Реном моя мечта сбылась. Казалось, он искренне ценил мой ум и всегда прислушивался к моим советам. И не возводил на пьедестал мою ослепительно красивую двоюродную сестру, как другие мужчины, а считал, что «добрые качества делают женщину достойной в глазах богов, и красота ее души согревает сердце».
Неудивительно, что я его полюбила, пускай меня и смущала его жажда власти. Он даже обещал не брать младших жен — придворных дам, — пока я буду оставаться его королевой.
Как ловко он играл словами! Пока я буду оставаться его королевой. Я ведь так ею и не стала, и его обещание потеряло смысл.
Я стараюсь отмахнуться от этих деталей, жестоко напоминающих о моей ошибке, но предательство и холодные слова Рена не покидают мои мысли. Они пронзают меня, словно мечом, разрывая на клочки, оставляя мою душу искалеченной навсегда.
Я делаю глубокий вдох и сжимаю эмоции в кулаке благоразумия. И даю себе клятву больше никогда не влюбляться. Не давать ни одному мужчине такой власти надо мной.
Я возвращаюсь к доске для сянци, на которой идет беспощадная битва. Она не закончится, пока одна из сторон не будет истреблена или не сдастся.
Только в реальной жизни возможности сдаться нет. Поражение означает смерть.
— Переоденемся в мужчин? — предлагает Фэй за завтраком.
Было бы разумно. Только я устала от того, что исключительно из-за своего пола не могу делать те или иные вещи.
— Женщинам не продадут? — спрашиваю я.
Фэй пожимает плечами:
— Деньги есть деньги.
Что ж, тогда решать нечего. Подкрепившись горячим соевым молоком, омлетом, блинчиками с зеленым луком и свежими ягодами, мы отправляемся в лавку в торговом районе города. Фэй утверждает, что это лучший магазин оружия в столице.
Мы едем по аккуратным мощеным улицам богатых жилых районов. Горизонт заполняют огромные поместья, и при каждом главные ворота обрамлены бронзовыми скульптурами животных, которые должны приносить дому разные блага: львы — защиту, журавли — удачу, черепахи — долголетие.
В торговом районе дорога расширяется и разветвляется на оживленные аллеи с идеальными рядами деревьев и изящными зданиями. Магазины под красными и фиолетовыми крышами, мерцающими на солнце, идут один за другим, а между ними помещаются стойла и загончики. Из труб гостиниц и таверн тянутся струи дыма, похожие на серые перья, а из комнат, где смеются и пьют мужчины, льются музыка и смех.
Здесь встречаются и чиновники, и торговцы, обычный народ. Одежды разных цветов и тканей. Лошади, быки, овцы. На выступление уличных акробатов и жонглеров собралась шумная толпа, но еще громче кричат продавцы, расхваливая свои товары. От лотков с едой плывет аромат жареного чеснока, лука и перца, пробуждая аппетит.
Раньше меня восхищала как сама процветающая столица, так и прекрасные аристократы на ее улицах.
За два года жизни в Цзиньси я осознала, сколько всего скрывается за глянцем. Чем больше
