Фридрих Антонов

Сказка про царя Сухмана, про жену его Милану, про Змеёвича (про Змея) и соседа их Кощея

Былины и сказки в стихах

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

© Фридрих Антонов, 2017

В этой книге предлагается несколько Русских народных былин в стихах, и одна сказка о былинном богатыре Сухмане, и его необычайных приключениях.

12+

ISBN 978-5-4485-0329-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Сказка про царя Сухмана, про жену его Милану, про Змеёвича (про Змея) и соседа их Кощея
2. Предисловие
3. Вольга и Микула
4. Святогор и Микула
5. Добрыня и Змей
6. Садко
7. Дюк Степанович
8. Вавило и скоморохи
9. Предисловие к последней сказке
10. Сказка про царя Сухмана

Предисловие

В этой книге собрано несколько былин написанных в стихотворной форме. Былина — это яркий образец фольклорного творчества, свойственный славянскому этносу. Само название былины говорит о том, что это то, что некогда было «былью». В настоящее время, былины можно рассматривать, как одну из форм законсервированной информации о прошлом. Это своеобразный репортаж из глубины веков к нашей современности. Разумеется, что всё это облечено в своеобразную поэтическую форму, с определённой дозой поэтического вымысла и определённых временных наслоений, но тем не менее, это не что иное, как посыл из глубокой древности в наши дни.

Именно это и побудило меня использовать некоторые былины, как подстрочники для создания современных поэтических произведений о древности. Разумеется, взяты были не все былины. В эту подборку попали только те былины, которые чем-то поразили меня ещё в детстве. Или наоборот, по какой-то причине они были пропущены в своё время, а теперь оказались чем-то вроде откровения, а может и недоумения, как например, былина — «Вавило и скоморохи».

Первая былина — это Вольга и Микула. Она была первой былиной в системе ещё советского школьного образования. Поэтому, наверное, она и запомнилась больше других. В ней меня поразила архаичность повествования и твёрдая уверенность в незыблемости и основательности всего того, что связано с землёй. Когда даже рафинированные в своей военной культуре богатыри, оказываются беспомощными в сравнении с обычным крестьянином. Такова и вторая былина Святогор и Микула, но она меня поразила ещё большей древностью, несмотря на повествование о том, что Святогор Илью Муромца в кармане носил. Скорее всего — это последнее замечание, есть одно из последующих наслоений на древний сюжет потому, что в действительности между этими героями лежит большой временной интервал, возможно и не одно тысячелетие.

Следующая былина — «Добрыня и Змей». Это одна из наиболее ярких страниц былинного эпоса. Это былина, в которой богатырь показан наиболее близко к обыденному, человеческому образу. Вот, например, Вольга и Святогор — это скорее богатыри-схемы, чем люди, а Добрыня — нет. Здесь он — более живой, более человекоподобен (если можно так выразиться). Этим данная былина выгодно отличается от других былин и тем же самым она и интересна.

Былина о «Садко» интересна тем, что она наверное одна из наиболее близких к нашему времени повестей, в которой чётко прослеживаются следы существования новгородской республики. Несмотря на сказочный сюжет в ней нет следов глубокой древности.

И в этом она больше похожа на жизнеописание реального человека, фантазией сочинителя ввергнутого в сказочные пертурбации.

Былина о Дюке Степановиче, одна из наиболее интересных былин. Она одна из немногих, что более всего и подходит под определение — былина. В ней нет практически сказочных явлений и действий. Исключение составляют разве что ловкое проскакивание Дюка через вражеские заставы на пути из Галича в Киев, да история со сбором меченных стрел с ярлычками, которые собирал орёл для Ильи Муромца. Во всём остальном — здесь описание вполне реальных событий. И вот тут интерес вызывают две темы. Одна из которых — это явное соперничество галицких и киевских земель, что само по себе не является новостью. А вот другая новость является действительно новостью, на которую учёным следовало бы обратить внимание. Во время беседы Дюка Степановича с каликами перехожими, последние заявили, что идут в Галич и уточнили, что идут они — в Индию богатую. Тут следует сказать, что именно из этих мест (пространство между Чёрным и Балтийским морями), по утверждению практически всех серьёзных учёных (кто занимался Синдикой), в III тысячелетии до нашей эры вышли индийские племена и направились страну Джамбу Двипа (современную Индию). То есть «инды» вышли отсюда и понесли с собой название «Индия». Которого в стране Джамбу Двипа не было. Вот и получается, что в былине о Дюке Степановиче запечатлена древняя память примерно 5000 летней давности. Сама былина конечно имеет не более чем 1000 летний возраст, но вот память, зафиксированная в ней, гораздо древнее.

Былина «Вавило и скоморохи» заинтересовала скорее всего, своей необычностью. Во-первых, она не имеет ничего общего с богатырским эпосом. Богатырей, как таковых, здесь вообще нет. По своей структуре и содержанию, это вообще, что-то среднее между скоморошьими, религиозно назидательными притчами, и морально-этическими сентенциями, с оттенками воинствующей религиозности. А ещё в ней есть какая-то невероятная смесь не просто древности, а вообще архаики (например, стада быков, выпивающие воды потопа вызванного колдовством), со сравнительно недавними временами (олицетворением которых являются христианские святые — Козьма и Демьян). В общем, это какая-то довольно странная и довольно необычная былина.

И наконец последняя полусказка, полубылина «Про царя Сухмана, про жену его Милану, про Змеёвича (про Змея) и соседа их Кощея». Сказка хорошая, весёлая, написанная вашим покорным слугой. Предисловие к ней приведено непосредственно перед самой сказкой.

Ф. Антонов

Вольга и Микула

Святослав-богатырь долго жил на земле—

Девяносто с лихвой, но преставился.

Жизнь свою он провёл в богатырском седле,

Срок пришел и он к богу отправился.

Сын его малолетний остался один,

В колыбели беспечно забавился.

Мамки-няньки растили младенца-Вольгу,

Чтобы вырос и громко прославился.

Стал Вольга подрастать, в игры ловко играть,

Рос весёлым, не ведая хмурости,

Молодецкую стать стал уже набирать,

Захотелось ему много мудрости —

Рыбой-щукой ходить, серым волком бродить,

Рыскать всюду, не ведая трудности.

А потом стал Вольга и дружину сбирать —

Тридцать молодцев, но без единого.

Двадцать девять бойцов, удалых храбрецов,

Сам Вольга был, для счету былинного,

Три-десятым бойцом да таким молодцом —

Боевого борения славного,

Что ему в этом не было равного!

Так и стал он, средь равных, таким удальцом,

Что его все признали за главного!

Был еще у Вольги дядя — киевский князь.

Подарил ему как-то три города —

Первый Гуровец был,

Был Орехов второй.

В третьем тоже, от пят и до ворота,

Все крестьянами были. Пахали поля.

Так и звался тот город — Крестьяновцем,

И дарила им хлеб золотая земля.

В общем, все они были — крестьяновцы.

Вот поехал Вольга дань свою собирать,

Со своей богатырской дружиною.

В поле выехал, видит в том поле мужик

Пашет землю сохою старинною.

Понукает кобылку, кобылка идет,

Борозду методично проводит,

Пашет будто бы песню какую поет,

Землю к севу в порядок приводит.

Захотелось Вольге оратая догнать,

Он коня в след ратаю пускает,

Два дня гонится! Тщетно! Не может догнать,

Наконец-то его догоняет:

«Бог те в помощь, ратаюшко! Поле вспахать!

И крестьянствовать дальше на поле».

«Ну, спасибо, Вольга! А куда ж ты идёшь?

Со своею дружиною вольной?»

Отвечает Вольга: «За получкой иду!

За урочной положенной платой

К городам Гурчевцу и Ореховцу,

После пойду и к Крестьяновцу…»

«Я на кудлатой,

На соловой кобылке вот этой своей,

Был намедне в том Гурче. Скупался!

Много соли привёз — два по сорок пудов.

Ну, скажу тебе, страху набрался!

Ведь живут там разбойники! Деньги берут.

За проезд — подорожные просят!

Я им всем заплатил, крепкой палкой своей,

До сих пор там отметины носят!

Тот, кто стоя стоял, — после сидя сидел,

Потому, что стоять нету мочи.

А кто сидя сидел, — нынче лежа лежит.

Больше брать подорожных не хочет!

«Слушай, пахарь умелый! Поедем со мной!

Ты поможешь с моею заботой!

Ты, я вижу, — напарник надёжный такой.

И не будет отказа в работе.

И с оплатой не будет! Что скажешь ты мне?

Что тебе эти — труд и забота…?

Тот бросает соху в борозде, средь полей.

И — к Вольге, на шальную работу!

Но отъехав от места с версту, с небольшим,

Невзначай, как-то так, вспоминает,

Что оставил соху средь степи, в борозде

И к Вольге свою речь обращает:

«Ты послал бы Вольга трёх своих удальцов,

Пусть они наконечники снимут.

Омеши-наконечники — ценность у нас!

А соху осторожно поднимут,

От земли отряхнут (не сочтя за труды!)

Да в ракитовый куст и закинут».

Посылает Вольга трёх могучих ребят.

Но они и подвинуть не могут.

Он десяток туда. Но одна суета.

Эти тоже ничем не помогут!

Вся дружина собралась и к сошке идет —

Крутят, вертят, но сошка — ни с места!

Пахарь сошку одною рукою берет,

От земли кое-как отряхает,

А другою омеши из сошки берёт,

В общем просто из гнёзд вынимает.

А потом, размахнувшись, в пол-силы, с плеча,

Как игрушкою, будто играя,

Без натуги, свободно (и не сгоряча) —

В куст ракитовый молча бросает.

«Дармоеды, однако, они у тебя», —

Земледелец Вольге замечает.

Снова сели они на рысистых коней,

Дальше, только лишь в сказке бывает —

У крестьянина рысью кобылка идет,

Остальные же, не поспевают.

Стал Вольга колпаком, то есть шлемом хлестать,

Стал покрикивать — не догоняют,

Ты постой-ка, постой!

Он кричит мужику:

«Придержи! Наши не поспевают!

Если б эта кобылка была бы конём,

За неё бы пять сотенок дали».

«Я её сосунком, за пять сотенок брал.

За пять сотен её и отдали!

А теперь, коль была бы кобылка конём,

Ей цены бы наверно не склали!

И пытает Вольга, восхищенно дивясь,

«Как зовут тебя, мирный селянин?»

Отвечает ему этот пахарь-мужик:

«Да я весь, по натуре, — крестьянин!

Я вот ржи напашу да в скирды намечу,

С поля выволочу, дома вымолочу!

Потом пива наварю — мужиков всех угощу.

Загуляют мужики — запоют на ужинки![1]

Тут и станут плясать, и меня величать,

Разговаривать и приговаривать,

Под осенние звоны малиновы.

И Микулой зовут Селяниновам.