Облунение
Александр Ступников

© Александр Ступников, 2016

Художник Валентин Губарев

ISBN 978-5-4483-2162-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Мы выросли из городских дворов…»

 

Мы выросли из городских дворов.

И даже не успели удивиться,

Как быстро изменились наши лица.

И Родина. И Вера. И Любовь.

И то, что не случилось. Но творится.

   

Бессмысленно соженные мосты.

Ослепшие в прозрениях невежды.

И клочьями разбросанной одежды,

Возложенные к женщинам цветы,

Валяются на дальнем побережье.

   

И многие, как Спасы на крови,

Возвысились в построенных притонах,

Чтоб с бубнами толкаться под амвоном

Без Родины. Без Веры. Без Любви.

Зато с татуированной иконой.

   

И, ставшая бутылочной, вода

Повсюду освящает позолоту.

А наши дети, выйдя за ворота,

У отпрысков стареющих кидал

Уже стоят в надежде на работу.

   

Смешно и грустно видеть, как опять

Царями восхищаются плебеи.

И снова перед именем робеют

И тычутся, куда поцеловать

Хозяина карман и портупею.

   

Но мне плевать на выгодный расчет.

И злобную обиженность баранов.

Во мне всё так же, как это ни странно,

И Родина. И Вера. И еще

Любви благословенная осанна.

   

А время первобытное течет

С идиотизмом сломанного крана.

 

«Учителя учили нас тому…»

 

Учителя учили нас тому

Чему самих их, неучей, учили

Другие неучи.

Вот мы и получили

На каждого не столько по уму,

А сколько от ума недолечили.

 

«Один вагон. Один маршрут. Одна конечная…»

 

Один вагон. Один маршрут. Одна конечная.

А настоящим не живут.

Как-будто вечные.

 

«Закат похожий на рассвет…»

 

Закат похожий на рассвет.

Очарование Магриба.

За то, что не было и нет,

Чужая женщина, спасибо.

   

За обращенный силуэт

И безвопросие вопросов.

За горечь сладкой папиросы,

Которой не было и нет.

   

За одиночество пути

И многотичие за дверью.

За то, что я тебе не верю,

Чужая женщина, прости.

   

То запотевшее стекло

Произошло, но не случилось.

И ничего не получилось

И получится не могло.

   

Ночь, обращеннная вослед,

Проснется днем – какой бы ни был.

За то, что не было и нет,

Чужая женщина, спасибо,

   

Очарование Магриба.

Закат похожий на рассвет.

 

«Переболит… Переболеет…»

 

Переболит… Переболеет..

Счастливым некого винить:

Кому даровано любить,

Того Господь не пожалеет.

   

А пожалея, не простит.

И приревнует, чтоб размазать.

И хрупкость созданной им вазы

В слепых осколках заблестит.

   

Где обитала пустота,

Так и останутся пустоты.

Любовь же плещется, как ноты

По беломорию листа.

   

И возгараемой до тла,

Ей, разноликой, все подвластно:

Она и в женщине прекрасна.

И в одиночестве светла.

   

На каждый день есть свой порог.

Свое рождение и рея.

И вновь рассветами алеют

Бинты ниспосланных дорог.

   

Любви неведома корысть

Где плыть. Где быть. Где оставаться.

Она везде увидит высь,

И не ослепнет удивляться.

   

Счастливым некого винить.

Их берега не обмелеют.

Кому даровано любить,

Того Господь не пожалеет.

А, значит, так тому и быть…

 

«Глубины прячет море подо льдом…»

 

Глубины прячет море подо льдом.

Зато на лужах мусора навалом.

Всю спину исплевали.

Поделом.

Не прижимай к груди кого попало.

   

У тех, кто очернять других привык,

Чем мельче ум, тем пакостней язык.

 

«Куда-то. Перед кем-то…»

 

Куда-то. Перед кем-то.

С кем-то. Как-то.

Всё, что угодно – кроме тишины.

Как много, убоявшихся себя.

   

***

Вздохнула проседью дождя

На солнце мокнущая осень.

Всё гуще серость за окном.

 

«О чем-то каркают вороны…»

 

О чем-то каркают вороны.

И поезд из железных стен

Скрипит колесами колен.

И окон свальные иконы

Плывут, глазея монотонно,

На нас за стеклами арен.

   

А я на паперти перрона

Стою, как одинокий член

В толпе отвязанных сирен

И вспоминаю, поименно,

Кому сдавался ночью в плен.

Кто подавал с утра патроны.

А после кофе и лимоны.

И полагал, что насовсем.

   

А насовсем есть только тлен.

Часы, карманники, вороны.

И уже фыркают вагоны

Вдыхая тягу перемен.

 

«Когда впотьмах ни охнуть, ни вздохнуть…»

 

Когда впотьмах ни охнуть, ни вздохнуть

И не нащупать верную дорогу,

Подвешенный,

Воистину от Бога,

Фонарь под глазом осветит твой путь.

   

Нет опыта и ярче, и мудрей,

Чем отсвет персональных фонарей.

 

«Из темной бренности веков…»

 

Из темной бренности веков

Иной дороги не дается:

Работа любит дураков.

А тот, кто любит – тот ведется

   

На увлеченность, на кураж,

На бескорыстие и смелость.

На гениальную умелость

И проб возвышенную блажь.

   

У умных нет других забот,

Как только пользовать работу.

Их дни – расписанные ноты

Где всё скрипично наперед.

   

И ежедневно, «от и до»,

В почасовой своей расплате

Они мечтают о зарплате

Или о выигрыше в лото.

   

Так повелось, но далеко

Не все на этом свете плохо:

Работа любит дураков

А я люблю её, дуреху.