Что знаем мы о времени том диком,

когда полетом стрел отмеривался путь,

и радостным до возбужденья криком

освобождалась Скифа грудь?

когда всю ночь в степи горел огонь.

Дым хаоомы опьянял до дури,

сознание рвалось за горизонт…

Так часто память нас быстрее пули

уносит в прошлое, как не послушный зонд.

10.9.97 г.

«Не прислоняться» плывет над Москвой,

тревожно стучат колеса.

«Не прислоняться» над тихой рекой,

над лесом, принявшим Осень.

Не прикасаться к горящим крестам,

взлетающим над куполами.

Не прикасаться к солнца лучам,

окрасившим вечер кистями.

Не трогать руками и не дышать

в мгновенье мелькнувшего чуда…

Вагоны в туннель стали вновь забегать, —

«Не прислоняться» к трубам.

Москва. Октябрь. 1987 г.

Я знаю, — город весь саваном заметет.

И холод выдует с души желанья.

Одно меня согреет и спасет —

то, что ко мне придет воспоминаньем

и шелест листьев, несжелавших пожелтеть,

и терпкий запах подопреть успевших,

и синь небес, и в них играющая медь

оркестра с дирижером безутешным.

Я до встречи с тобою не знал, что есть смыслы в надеждах.

Я не знал, как к себе подчиняет желанье,

как стесняют движенья тугие одежды

и как мысли о встрече с тобою сбивают дыханье.

Я до встречи с тобою не знал, что молчание страстно

и что Время с тобою неудержимо,

что слова о любви так бывают напрасны,

как бываешь порою ты непостижима.

Я до встречи с тобою не знал пустоты расставанья

и как сердце саднит по ночам тихой болью,

что бессмысленным может быть существованье…

Я не знал этой жизни до встречи с тобою.

6.5.97 г.

Я теряю тебя, теряю

каждый день, каждый божий час

и мы близко стоим у края,

за которым не будет нас.

Будешь ты, буду я но отдельно,

как планеты из разных миров.

Одиночество — беспредельно,

у двоих слишком много оков…

И меня, как раба по капле,

ты из памяти выжмешь прочь.

Журавля мы ловили, цаплю…

Нам уже ничем не помочь.

Но, ты знаешь, — за все мученья,

что несешь ты сейчас в себе,

Вот тогда мне и будет больно.

А пока, —

вот случился стих.

4 ч.34 м. 18.01.99 г. ХХ в.