Оглавление

От Автора

Не уверен, что заголовок «Сказки» наиболее точно определяет те тексты, что следуют за заголовком. Но что прикажете делать, когда сюжеты аккуратно укладываются в межжанровые лакуны, а оба жанра отрекаются от них, как Исав от первородства? Поэтому, пусть будут «Сказки».

Эти небольшие вещицы было написаны в разное время и по самым разным поводам. «Принцессу», открывающую этот сборник, я написал много лет назад. «Кассандре» тоже несколько лет от роду и написана она в качестве прозаического варианта одноименной пьесы. А вот «Сказка про портного и мышиного короля» первоначально появилась в качестве вложенной истории из повести «За полчаса до Конца Света». Все остальные сказки совершенно самостоятельны и, за исключением «Эпохи для кабанов», написаны специально для этого сборника.

Принцесса

В этот вечер, я опять возвращалась домой через парк. Вообще-то бабуля называет это место садом — как он наверное назывался во времена ее молодости. Но в наше время акценты сместились: двухэтажный особняк называют дворцом, хорошую одежду — прикидом, а большой сад — парком. А я дитя своего поколения, как говорит дядя Вадик, и для меня это именно парк. Про акценты, кстати, я тоже узнала от дяди Вадика, друга моей мамы. И вы знаете, мама очень волнуется, когда я иду домой через парк. Она считает, что все бандиты и гопники города только и мечтают о том, чтобы напасть на меня, и нетерпеливо ожидают меня на самой темной аллее парка. Если честно, то я и сама боюсь и бандитов и гопников, только в нашем парке их испокон веку не было. Наверное, мама не знает, да ей и простительно не знать, что рядом с парком находится военно-морское училище, которое одним из своих фасадов выходит прямо на главную дорожку. Курсанты давно, может еще со времен моей устаревшей бабули, облюбовали наш парк как место для интимных встреч. Наверное, это очень удобно: и не надо далеко ездить и можно успешно использовать даже очень короткое увольнение. Говорят, что гопники несколько раз пытались обосноваться в нашем парке, но курсанты их быстро и довольно жестоко отучили. Думаю, что и с бандитами произошло что-то похожее, а может им наш парк по барабану, они предпочитают сидеть в своих бандитских ресторанах, как в том сериале… ну вы знаете. Так что если что и встречается в нашем парке в темное время так это только многочисленные парочки, которые шарахаются от меня в темноту. Может, какой-нибудь кадет и не отказался бы заехать по шее малолетке, поломавшей ему классный засос, но при своей спутнице он никогда на это не пойдет. Поэтому-то я не боюсь возвращаться через парк даже очень поздно вечером, но попробуй объясни это маме. Тогда придется рассказывать про курсантов, про жаркий шепот из кустов, про многое другое, что моей мамочке может показаться поопаснее гопников. Поэтому для нее существует подробное и изобилующее деталями объяснение, как я тащусь каждый раз вокруг ограды, стараясь избегать неосвещенных мест. Этот рассказ развивается мною и совершенствуется, каждая следующая версия становится подробнее предыдущей и порой приобретает ну просто фантастический характер. Как сказал бы Тошка, прямо как виндоус! Например однажды, понарошку конечно, а не на самом деле, я помогла женщине, потерявшей сознание прямо на улице… Ты представляешь, мама, люди идут мимо и никто даже не остановился, чтобы помочь… Были там и потерявшиеся малыши и старушки, которых я беспрекословно переводила через дорогу. И только свойственное мне благоразумие, а вовсе не несвойственное мне правдолюбие, останавливало меня от желания перейти к поимке иностранных шпионов и перестрелке с грабителями соседнего банка. Дядя Вадик, как-то раз, когда я описывала свой очередной подвиг, ехидно заметил, что маленькую ложь очень удобно прятать среди нагромождения такого же мелкого вранья. И посмотрел на меня так, что я даже немного испугалась, а он лишь подмигнул и не стал развивать опасную тему. Дядя Вадик, смотрит на меня совсем не так, как смотрели, в свое время, дядя Саша и дядя Олег. Те смотрели так, как будто они в чем-то виноваты передо мной, а еще они смущались, глядя на меня, уж сама не знаю почему. Эти взгляды смущали и меня, и я обрадовалась, когда они ушли, один за другим и больше мы с мамой их не видели. Дядя Вадик смотрит на меня совсем по другому, но он и на маму смотрит иначе, совсем не так, как смотрели на нее другие «дяди». Каждый раз, когда он смотрит на нее, мне кажется, он проверяет, что она еще здесь, никуда не делась. И с облегчением убеждается — да, здесь, да, никуда не делась. Так как же он все же смотрит на меня? Даже и не знаю толком как сказать, но иногда после этого мне хочется назвать его «папа». Только я никогда, никогда в жизни этого не сделаю, и уж точно — не в этом году.

Итак, я шла по главной аллее, стараясь, как всегда, не слишком пялиться на парочки, теснившиеся на скамейках. Именно теснившиеся, так как двое занимают на скамейке не так много места, если они действительно вместе. Ну, вы понимаете… В субботу вечером, в день массовых увольнений, скамеек на боковых, более темных аллеях не хватает, и многим приходится довольствоваться более освещенной главной аллеей, подставляясь под нахально-любопытные взгляды таких же, как я, случайных прохожих. Но сегодня аллея была почти пуста. В конце аллеи, однако, на одной из самых последних скамеек сидел кто-то. Лишь подойдя поближе я поняла, что это не пара, а одинокая девушка. Она меня совсем не заинтересовало, меня значительно больше привлекают прижимающиеся друг к другу парочки. Обычно, проходя мимо таких, я незаметно кошу левым глазом через челку. Этому меня научила Ленка, та самая, про которую рассказывали, что она с Никитой Деминым… Но все это слухи и дрязги, как говорит дядя Вадик, и об этом я не буду. Зато на парочки я всегда посматриваю с интересом и уже много нового узнала для себя, однажды даже удивив Антона. Правда Тошка совсем растерялся, не ожидая от меня такой прыти, и у нас тогда ничего не получилось. Ну и пусть — какие наши годы (так тоже любит говорить дядя Вадик).

С девушкой на скамейке все было понятно еще издали. Из довольно складного силуэта (насколько можно судить о формах сидящего) выпирал солидный животик. Девушка была глубоко и основательно беременна, насколько я, в силу своей неопытности, способна была понять. Все ясно, подумала я, поматросил и бросил, как любит говорить все та-же многоопытная Ленка. Но в данном случае, слово «поматросил» приобретало более конкретный характер, судя по тому, куда именно привел сегодня незнакомку ее животик. Проходя мимо скамейки, я привычно скосила глаз — вовсе не из интереса, а потому что сработал условный рефлекс, как объясняли нам на биологии. И тут я невольно задержала шаг — что-то с ней было не так, что-то было необычно. Вы знаете, как это бывает: сначала зрение фиксирует нечто, где-то на уровне подсознания ты это анализируешь и, подсознание посылает сигнал, и лишь потом, иногда значительно позже, до тебя наконец доходит. Я успела сделать еще шаг или два, почти что поравнявшись со скамейкой, когда до меня дошло. Нет, в незнакомке не было, казалось бы, ничего необычного. Она не красила волосы в цвет летнего заката, и не держала в руках ни боевой бластер, ни чью-то отрезанную голову (это я утрирую — еще одно словечко дяди Вадика). Одета она была более чем скромно: в неприметную юбку неопределенно-коричневого цвета и какую-то цветастую кофту. Видавшая виды джинсовая курточка была расстегнута, наверное чтобы дать свободу животику. Картину завершали разношенные кеды. Все это великолепие, похоже, было получено на благотворительной акции. Да, незнакомка не производила впечатления ни богатой наследницы, ни молодой жены пожилого, но преуспевающего бизнесмена. Картину несколько скрашивала грива волнистых темно-каштановых волос и тонкие, я бы сказала аристократические, черты лица. Да, все это я успела рассмотреть, медленно проходя мимо скамейки — не зря меня хвалили (дядя Вадик) за наблюдательность. Но поразил меня не ее дикий прикид и не ее изящный облик. Нет, меня остановили ее руки. Казалось бы, руки как руки, с ссадинами, синяками, даже с цыпками. Другой мог бы подумать, что ее бьют дома, кажется это называется бытовым насилием. Но я-то сразу поняла, что это такое. Такие руки были у мамы после того, как ее уволили из института и она не нашла ничего лучше, чем пойти на завод подсобницей. Вот тогда она и наработала себе и ссадины и синяки и много другое. Хорошо, что моя взбаламошенная тетка нашла ей эту ее теперешнюю должность. И, хотя мама ее ненавидит всей душой (должность, а не тетку), она, по выражению той-же тетки, «снова стала женщиной». Так вот, руки беременной незнакомки ясно выдавали ее социальное положение, но при этом обладали необычайно тонкими пальцами, я бы даже сказала — пальчиками. Было совершенно очевидно, что она не родилась подсобницей. Вот это-то меня и остановило, остановило в буквальном смысле слова. Я просто-напросто застыла как дура, не в силах оторвать взгляд от этих тонких пальцев. Не знаю, долго ли я пялилась на девушку, может пару секунд, а может час, но, в конце концов, она сама заговорила со мной. Сейчас я уже не смогу вспомнить, что именно она сказала и что я ответила и что было нами сказано потом. Наверное ее история так меня поразила, что в памяти остались не отдельные слова или фразы, а лишь общий смысл ее рассказа. И смысл этот был удивителен и неправдоподобен — моя новая знакомая, бывшая незнакомка, была принцессой!

Если бы мне сказали слово «принцесса» несколько лет назад, когда я была совсем сопливой девчонкой и играла в куклы, я представила бы себе нечто вроде диснеевской куколки в длинном голубом платье и непременно блондинку. Теперь я подросла, но мне все еще кажется, что принцессы, это существа не из нашего мира и к каждой принцессе прилагается принц на белом коне. Все это, конечно, ерунда на постном масле и девичьи грезы, по выражений все того-же дяди Вадика. По ящику много раз показывали разных европейских принцесс и меня не удивишь наследницей престола в джинсах или в деловом костюме. Но беременная принцесса в благотворительной курточке это уже слишком. Примерно так я ей и сказала, хотя мама всегда меня ругает за то что я не выбираю выражения. Принцесса не возмутилась, только улыбнулась, но это была такая улыбка что я ей даже немного поверила. Не могу сказать, что это была улыбка превосходства, нет, скорее это была улыбка бесконечно уверенного в себе существа, высокие достоинства которого не в силах принизить ни поношенные кеды ни нелепая кофта. Наверное именно так улыбнулась бы какая-нибудь из европейских принцесс, если бы дворецкий сообщил ей, что на ее любимом сиреневом платье окотилась ее любимая кошка. Думаю, что если бы мама смогла так улыбнуться, то дядя Вадик на ней бы немедленно женился. Разумеется, я поинтересовалась, где ее королевство, и вот тут то и началось самое интересное. Ума не приложу как бы поточнее охарактеризовать ее рассказ. Наверное, если считать его фантастическим. то это будет «недоувеличением». Назову его, пожалуй, «супер-фантастическим», хотя дядя Вадик не любит, когда я злоупотребяю словом «супер». Итак, вот что рассказала мне Принцесса.

По утверждению Принцессы, она пришла из «другого места». Я так и не поняла, что это за место. Вы не поверите, но больше всего оно было похоже на книжку, на рассказ или роман или повесть, или что там еще бывает. И наша Принцесса жила в этом своем книжном мире, то есть она была написанной принцессой. Какой он, ее мир? Я этого так и не поняла, а Принцесса не смогла мне это толком объяснить, да похоже не очень и старалась. Наверное, ее жизнь была похоже на существование на листе бумаги — где все плоское, где есть длина и ширина, но нет высоты. Я неточно объясняю, наверное? На самом деле есть у них высота или что-то в этом роде, вот только почувствовать ее они не могут. Они, похоже вообще ничего не могут там почувствовать. Я до сих пор это не понимаю, вот не могу понять и все. Например, я спрашиваю Принцессу: «Вам там бывает весело?» «Да.» «А почему?» «Просто весело — нипочему.» «Тебе сегодня было весело?» «Было.» «Почему?» «Увидела сегодня у метро негра в каком-то смешном прикиде — наверное они в Африке так ходят. Он идет, такой важный, а все стараются на него не смотреть, чтобы не расхохотаться. Цирк да и только.» И Принцесса хихикает. «А там?» «А там просто весело.» «Но ведь должен быть причина?» «Не знаю. Там бывает весело, потому что должно быть весело.» И про что не спросишь — ответ один: «Просто так бывает и все.» Так же обстояли дела с грустью, теплом, холодом и всем остальным. А вот про любовь я все же спросила и еще про то как дети рождаются, Нет, не думайте, я прекрасно все знаю, правда пока больше теоретически, но ведь в принцессином мире все могло быть иначе. И вы знаете, я не ошиблась. Правда, я сначала спросила Принцессу была ли у нее мама. Мама у нее была, наверное Королева, был и папа, наверное Король, хотя я и не стала уточнять. Тоже мне монархия недоделанная! Вместо этого я ее спросила, любила ли она свою маму. «Я ее сейчас люблю», сказала Принцесса и посмотрела на меня с таким удивленным видом, как будто бы только сейчас это поняла. Похоже, что про любовь к матери, автор ее книжки забыл прописать. Наверное Принцесса жила в неудачной книжке, я, по крайней мере, не стала бы такую читать. И вообще, мне не очень понравилось это ее «другое место». А потом мы еще немного поговорили про другую любовь, ну вы понимаете, про секс и прочее. С сексом как раз все было просто. Возможно, Принцесса жила в детской книжке, а может и какая другая причина, только секса у них не было. Это я еще могу как-то понять, а моя бабуля даже не отказалась бы навеки поселить меня в такой «безсексовой» стране. Сложнее обстояло дело с любовью. Любовь-то у них была, вот только Принцесса так и не смогла объяснить мне, а может и самой себе, с чем у них эту любовь едят. Я вам скажу про нас с Тошкой. Может это даже и не любовь, а так — «гормональные всплески» по меткому, но не совсем понятному выражению дяди Вадика. Пусть даже и всплески, вот только иногда вспомнишь, как мы… но пожалуй лучше без подробностей. Только скажу, что бывает и нестерпимо жарко и холодно и замирает все внутри и по-всякому, сразу даже и слов не подберешь. И это мы всего-лишь целуемся, ну и еще немного… разного. Но я ведь знаю очень хорошо, правда, главным образом от Ленки, что можно делать и другие очень интересные вещи, на которые мы с Тошкой пока не решаемся. А у Принцессы это называлось одним словом — «любовь». И все! Ни тебе жарко, ни тебе холодно и не похоже, что у них что-нибудь, где-нибудь замирает. Мне опять подумалось, что это именно то, что желает мне моя бабуля: чистенько, аккуратненько, приличнен