Бекнур Кисиков

Я тебя… More

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Редактор Багиля Ахатова

Редактор Лариса Нода

Дизайнер обложки Татьяна Храмцова

Корректор Гульжан Наратаева

© Бекнур Кисиков, 2019

© Татьяна Храмцова, дизайн обложки, 2019

В центре повествования романа-экофантазии находится столичный журналист, получивший задание написать статью о людях, исчезнувших на далеком острове посередине моря (прототипом которого выступает Аральское море). Пытаясь найти следы этих 12 пропавших людей различных профессий, главный герой невольно окунается в атмосферу жизни рыбаков, моряков, охотников и других людей, поколениями живущих вокруг моря.

«Я тебя… More» — социальная любовная элегия, где любовь — источник и ключ к жизни.

12+

ISBN 978-5-4496-6530-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Я тебя… More
2. Пролог
3. Часть 1
   1. Глава 1. Вагон-ресторан
   2. Глава 2. Журналистское задание
   3. Глава 3. Майор
   4. Глава 4. Гостиница
   5. Глава 5. Театральная постановка
   6. Глава 6. Бар «День — Ночь»
   7. Глава 7. Киносеанс
   8. Глава 8. Дорога на Море
   9. Глава 9. Дом Хромого Капитана
   10. Глава 10. Мирия
   11. Глава 11. Рыбацкая артель
   12. Глава 12. Рыбацкий поселок
   13. Глава 13. Дом Рыбака
   14. Глава 14. Заволния
   15. Глава 15. Гараж
   16. Глава 16. Арбес
   17. Глава 17. Остров
4. Часть 2
   1. Глава 18. Колодец
   2. Глава 19. Исчезнувшие
   3. Глава 20. Ален
   4. Глава 21. Жанна
   5. Глава 22. Капитан
   6. Глава 23. Герман
   7. Глава 24. Жан
   8. Глава 25. Египтянка
   9. Глава 26. Ил и Или
   10. Глава 27. Сара
5. Часть 3
   1. Глава 28. Сумен
   2. Глава 29. Поселок соледобытчиков
   3. Глава 30. Дом Онеге
   4. Глава 31. Дочка Охотника
   5. Глава 32. Поездка в Охотничий Яр
   6. Глава 33. Дом Охотника
   7. Глава 34. Поездка на Море
   8. Глава 35. Кудук
6. Часть 4
   1. Глава 36. Брошенка Мира
   2. Глава 37. Мира ночью
   3. Глава 38. Ужин на берегу
   4. Глава 39. Марлен на съезде
   5. Глава 40. Встреча с Правителем
   6. Глава 41. Побег
   7. Глава 42. Роза
   8. Глава 43. Спасители Ил и Или
   9. Глава 44. Битва за Гин
   10. Глава 45. Зейн
   11. Глава 46. Город тысячи островов
   12. Глава 47. Кентавроиды
   13. Глава 48. Плот
   14. Глава 49. Возвращение
   15. Глава 50. Южный
   16. Глава 51. Психушка
7. Эпилог

Пролог

— Ты меня любишь?

— Может ли это слово передать все то, что я к тебе испытываю? Я тебя море!!!

Так, как может захватить тебя всего, не оставляя ни одной мысли о чем-либо другом, заполняя собой и наполняясь тобой, она растворяет мои множества. Я внутри себя.

Ты — как море! Я тебя …море!

— Дурачок, — рассмеялась она. — Надо же, придумал: «Я тебя море». Я тебя тоже …море.

Часть 1

Глава 1. Вагон-ресторан

— Вы думаете, так трудно написать роман, Арсен? Его труднее перечитывать. А написать, тьфу, раз плюнуть.

— Почему тогда вы сами не пишете, Шонби?

— Я не делаю то, что очень легко. А вот читать, я имею в виду серьезно читать, невероятно сложно в наше время. Читать, замечая буквы, впитывая знаки, расшифровывая контекст и нагружая его дополнительными смыслами, которые, может быть, автор и вкладывал в текст, — огромный труд и подвижничество. Это вселенная таинственных значений и cмыслов. Ведь столько уровней понимания написанного… Эх… Вот, к примеру, прочтите пару строк из того, что вы читаете.

— «Напротив, он только теряет — сначала исчезающую рыбу и море, потом жену и семью, наконец, жизнь. Он приговорен к этим потерям не только в силу своего „собачьего характера“ — неуживчивого и честного. Против него сама эпоха правления Большого Человека, с ее безмерным узаконенным лицемерием в глаза и за глаза…».

— Эхма, какой мрачный текст.

— Так о серьезных вещах пишет человек.

— Автор часто пишет о себе, о своем характере, боли, о том невысказанном. Если главный герой, в данном случае, потерял море, значит, автор пропустил эту боль через себя.

— А что вы думаете о фэнтези?

— Фэнтези — это вымышленный мир автора, пребывающего в детстве. Это его взрослые сказки, те, куда он хочет попасть. Эти игры с воображением — сплошной эскапизм. Считайте это бегством от реальности. Кстати, а почему вы выбрали именно эту книгу?

— Я еду на море, о котором повествует автор, — отложил в сторону том Арсен. — Хотел подробнее узнать быт, характер, особенности.

— О море невозможно прочесть, ведь оно полно сожалений и забытых дней.

— Забытых дней?

— Дней, которые остановились. Как в фильме «День Сурка», вечно повторяющийся один и тот же день. Вы смотрели его?

— Смотрел, тоскливая картина о скучном дне. Мне было искренне жаль главного героя, застрявшего в унылой провинции.

— А мне, знаете ли, нравится, — Шонби прикусил в задумчивости дужку очков. Так делал отец Арсена, когда хотел сказать что-то серьезное. — В этом фильме появляется город. Вернее, городок. Провинциальный городишко, в который, наверное, мало какой человек захочет поехать. Но для меня такие тихие городки — просто мечта.

— Город как город. Всего лишь пара улочек. Что в нем особенного? — удивленно спросил Арсен.

— А нет, — снисходительно улыбнулся собеседник. — Вот сразу видно, что вы выросли в большом городе.

— При чем тут это?

— При том, что вам и не понять очарования провинциального городка. А он, этот киношный Панксатони, просто шикарен.

— Если я не ошибаюсь, снимали фильм в другом городке.

— Да какая разница. Я говорю не о названии, а вообще о провинции, где свой маленький уютный мир и все друг друга знают. Там время течет медленно, а люди не торопятся и не теряют себя в ежедневной беготне. И самое главное: там воздух свеж, и люди чисты. Большой город похож на ад, а соседи даже не знают друг друга.

— Так это же прекрасно. Никто не лезет в твою жизнь.

— Сосед важней родственника! — многозначительно поднял палец вверх Шонби. — В большом же городе человек человеку враг. А в этом самом Панксатони — идеальная жизнь. Наверное, только из-за этого чудного городка я хочу пересматривать этот фильм снова и снова.

— Но в фильме главный герой страдает от того, что застрял в Панксатони надолго.

— Он такой же городской, как и вы. Я не хочу вас обидеть, но вы, жители большого города, не понимаете провинцию.

— Я бы не стал идеализировать провинцию, — возразил Арсен, с любопытством разглядывая собеседника. — Провинция — синоним отсталости, упадничества. Прогресс всегда был связан с урбанизацией.

— В городе намного больше деградации, нежели прогресса. Но что спорить, вас не переубедить. Вы же из этих, из поколения «неубеждаемых», — вздохнул Шонби. И продолжил:

— Гало эффект — так, кажется, называется в психологии суждение о человеке по первому впечатлению. В большом городе нет времени разглядывать внутренний мир человека. Там в день десятки гало эффектов на каждом перекрестке.

А здесь, в этом вагоне-ресторане, время течет медленно и есть возможность рассмотреть этого пожилого мужчину, скорее всего, пенсионера или дорабатывающего до пенсии в какой-либо большой организации и мечтающего вернуться в провинцию, где он, вероятно, и родился. Вернуться, чтобы разводить кур или коз, а вечерами сидеть на лавочке и неторопливо беседовать с соседями. Наверное, уже и внуки у него есть. Но никуда он не уедет, так как не осознаёт, насколько привык к городу. Да и вряд ли жена на старости захочет поехать куда-то в глушь. Только и остается мечтать этому бедному Шонби.

— А что любите читать вы?

— Это зависит от настроения. Я люблю одновременно читать, слушать музыку и …смотреть телевизор. Но если сложное произведение, его не почитаешь под включенный телевизор. Вот на днях я читал Ницше, так мне пришлось выключить все: для постижения Ницше нужна полная тишина, никакого фона.

— Ницше и есть тишина, и самое лучшее — его не читать. Он мне не нравится.

— А в восприятии Ницше нет таких земных, обыденных категорий, как симпатия или антипатия. В его текстах другое измерение, особая поэтика, и даже в ужасном моральном афоризме таится красота.

— Забавно. Вы, наверное, филолог?

— Я архитектор. Строю города, которые, чаще всего, возведены такими провинциалами, как я. Но большие проекты вытесняют большие мечты. А мне нужно от жизни совсем немного.

— Прожить повторяющийся день в маленьком городке? — съязвил Арсен.

— Провинция делает людей лучше, чище. Человек становится благороднее, добрее, спасает многих людей. Ведь в том самом фильме главный герой, в конце концов, по-настоящему влюбляется. А в большом городе он превратился в циника, в высокомерного выскочку, был несчастлив, потому что был эгоистом, как и все. Там и любовь романтичная снаружи, а изнутри — черствая и эгоистичная. Разве эгоисты могут быть счастливыми?

— Вообще-то, главный герой хотел оказаться на берегу солнечного океана, а не в зимнем сонном городке. Это был бы его идеальный повторяющийся день.

— Не важно, где, а важно кем. Не попади он в провинцию, он так бы и остался несчастным одиночкой. Большой город не создан для большой любви.

— Да вы настоящий ненавистник городов!

— Потому что города разрушают душу.

— Но вы сами стали тем, кем являетесь, благодаря городу.

— Молод был. Проживи я в том маленьком городке, где родился, возможно, был бы счастливее.

— Как знать, — усмехнулся Арсен. — Гримасы судьбы настолько непредсказуемы, не правда ли?

Шонби не ответил, уставившись в окно, словно прокручивая в голове вариант своей жизни в провинции. А Арсен про себя посмеивался над этим странным мечтателем. Жизнь в провинции — это блажь, глупая мечта горожанина. Провинциал, привыкший к теплой квартире в большом городе, сбежит из дома, который придется топить углем, при первых же холодах. Город не делает человека стойким, а тепло ценится при его отсутствии.

— Кем вы работаете? — вдруг спросил Шонби.

Арсен погладил стакан, нервно затарабанил пальцами по столу и нехотя ответил:

— Я журналист.

— Ого, — удивленно покачал Шонби головой. — Легкая профессия.

— Не легче остальных.

— Что же вы потеряли в этих «провинциальных» краях, господин журналист? — насмешливо спросил Шонби.

— Журналистское расследование.

— Что же вы расследуете? — собеседник стал внимательно рассматривать его, словно прежде никогда не видел журналистов.

— Исчезновение людей, — Арсена вдруг стало раздражать любопытство этого человека. Он привык сам задавать вопросы, нежели отвечать на них. Журналистов никто не жалует, и порой им приходится скрывать свою профессию.

— И сколько же пропало?

— Двенадцать, — угрюмо буркнул Арсен.

— Хм, — недоверчиво протянул собеседник. — Однако.

И вдруг, потеряв интерес к разговору, уставился в монитор своего ноутбука, будто бы забыв о существовании собеседника. Странный тип…

Арсен неторопливо отпил чай из стакана.

За окном тянулся бесконечный пейзаж. Унылая, голая степь, где с трудом пробиваются робкие признаки растительности. Одиноко бредущий дромадер, редкие табуны лошадей, пасущиеся скудной растительностью. Временами попадались саманные домики, покосившиеся от старости и ветра. И всюду — неприветливая степь, то переходящая в пески, то в каменистую пустошь.

— Ну и как вам местный пейзаж? — опять поднял голову архитектор. Ему, видимо, нравилось выдирать Арсена из раздумий.

— Я не вижу особого пейзажа. Степь да пустыня. Пустота, смотреть не на что, — хмуро проронил Арсен.

— Какая же это пустота? Вы знаете, как много жизни в этих, как вы сказали, пустотах? Наслаждаться пустыней — это искусство. Вы, городские, не умеете любить пустоты, — завелся Шонби. — В каждой пустоте есть полость. Просто это нужно увидеть.

— Все любят леса и горы, — упрямо твердил Арсен, вызывая гнев у собеседника. Ему хотелось разозлить, вывести из себя, сломать менторский тон архитектора.

— Ха, — снисходительно скривился Шонби. — Все экологи только и умеют защищать леса и горы. А кто защитит степь?

— А что ее защищать? Там есть что оберегать?

— Вот-вот, — возбудился архитектор. — Да в степи столько жизни! Жизни, которую нужно защищать. И столько красоты. Легко любить леса и горы. А ты попробуй полюбить степь и пустыню?

— Так вы сами же говорите, что легко любить леса и горы. Вот я и люблю леса и горы, — усмехнулся Арсен.

— Популистская экология, вот что я вам скажу, молодой человек, — вскричал архитектор и, немного успокоившись, уже миролюбивым тоном добавил. — Это как классика и попса. В пустыне много внутренней сдержанной философии. Именно в пустыню уходят святые, чтобы очиститься. Сам Иисус ушел в пустыню на сорок дней. В пустыне человек перерождается, на него находит озарение. Для кого-то это просто пустыня, а для «посвященного» это тожество духа. И как жаль, что общество несправедливо к пустыне, которая для него почему-то стала символом пустоты.

— Вы, наверное, философ, а не архитектор?

— Я математик по образованию. И немного философ. Но это, скорее, хобби. Чем ближе пенсия и старость, тем больше ты становишься философом. А философией пронизаны все науки, та же математика. Вот, вы говорите, пустоты. А пустоты полны полости, как говорил Перельман. Кстати, вы слышали про Перельмана?

— Это тот сумасшедший, который отказался от миллиона долларов?

— Ага, значит, слышали. Но и как все обыватели, слышали про миллион. А что такое миллион, если он реально может управлять Вселенной? Если он все пустоты заполняет величинами. И благодаря его формуле Вселенная предстает как бумага, которую можно смять и растянуть.

— Вы знаете, я не философ и не математик. Я трогаю то, что вижу. А вижу то, что трогаю. В нашей работе факты — это основная база и философия, на которой строится вся жизнь. А верить разным мечтателям не наше дело

— Весь мир построен на мечтателях, — усмехнулся Шонби. — Так что вы расследуете, молодой человек?

— Достаточно необычное дело. Я бы сказал — таинственное. В городе N пропадают люди. Пропадают странно. Бесследно. И никто не может их найти. Вы слышали об этом?

— Слышал ли я об этом? — невозмутимо сказал Шонби, закрыв ноутбук. — В мире каждый день пропадает куча людей. Ведь в том городе, о котором вы говорите, пропало когда-то море? Так почему бы не пропасть и людям? Что тут удивительного?

— Здесь другой случай. Почему именно в этом городе и почему в таком количестве?

— А сколько их пропало? Двенадцать, говорите?

— Двенадцать. Хмм, — задумчиво сказал Шонби. — Магическая какая-то цифра. Они, поди, сектанты, прячутся теперь в какой-то пещере и молятся своим богам. Сейчас немерено их развелось. Надеюсь, что вы найдете их.

— Моя задача написать репортаж, а не найти их.

Звонок на телефон отвлек Шонби, и он взял свой старый, допотопный телефон.

— Сейчас. Иду, — ответил он в трубку и спешно засобирался. — Супруга ждет. Не может без меня, — виновато улыбнулся он. И, собрав вещи, попрощался:

— Ну, спасибо вам за компанию, молодой человек. Желаю удачно провести журналистское расследование. И да, находите красоту там, где ее нет. Мир очень красив. И красив всеми формами. Это я вам как архитектор говорю. И мы обязательно встретимся, Арсен.

Глава 2. Журналистское задание

Когда он решил стать журналистом, над этой профессией витал элитарный флер. Журналисты казались небожителями, для которых открыты все двери, доступны все звезды, да и сами они были частью богемы, куда простым смертным было не попасть. То, что писали в традиционных, сильно цензурированных газетах, чаще всего, читало взрослое поколение. Они перечитывали каждое предложение, пытаясь найти скрытый подтекст в передовицах — ведь сухой, официальный текст нес несколько пластов понимания.

Но Арсен пропускал официоз и искал светские новости. Он тщательно изучал каждую заметку о той или иной звезде, а самые яркие репортажи вырезал и собирал в папку. Читать о звездах ему доставляло эстетическое наслаждение. Они были далеко, эти звезды, и он мало понимал те области искусства, где они блистали. Но возле них был притягательный ореол таинственности, отмеченный высшими силами, и это сияние чувствовалось даже через печатные буквы.

Ему не удалось поступить на факультет журналистики. Он не смог устроиться даже помощником или посыльным в редакции и продолжал мечтать о профессии, работая чернорабочим на стройке. Он, как Георг Кроль[1], продолжал заниматься нелюбимой работой, не пропуская ни одну светскую хронику в журналах и газетах.

Он прочитал о журналистике все, что нашел. Даже рассказ Марка Твена «Журналистика в Теннесси». Несколько раз перечитывал «лучший журнальный очерк всех времен и народов» Гэема Таллезе[2] «Фрэнк Синатра простудился», подпитывая свою мечту.

И каждый шаг приближал его к мечте.

…

Свой первый день в редакции он помнит смутно, настолько был взволнован. Но в память врезалось первое задание: взять интервью у писателя — живого классика литературы. Долго договаривался с писателем, появился в его квартире, где около часа ждал в гостиной, пока мэтр не соизволил выйти к нему. И, наконец, увидев перед собой знаменитость так близко, совсем оробел. Писатель, привыкший к постоянному пиетету, вальяжно развалился в кресле и надменно посмотрел на юного смущенного репортера.

— Они не могли прислать кого постарше? — проворчал он. — Совсем не уважают.

Арсен покраснел и совершенно потерял дар речи.

— Ты хоть книги-то мои читал, мальчик?

— Я прочитал все ваши книги, — запинаясь, с трудом выговорил он.

Арсен действительно обожал произведения этого классика, на которых, фактически, вырос. А перед интервью перечитал некоторые из них, особенно роман «Гроза в лунный четверг».

— О, — снисходительно улыбнулся писатель. — И что ты понял в нем?

— Это произведение о любви юноши и девушки из двух враждующих старинных родов. Их семьи против этой любви. Тогда юноша и девушка тайно венчаются, а потом из-за непредвиденных обстоятельств они выпивают яд и умирают. Трагичный финал, — добавляет репортер с видом знатока.

— Вообще-то они прыгнули со скалы.

— Ой, извините, — сконфузился репортер. — Я перепутал с сюжетом «Ромео и Джульетта».

— Ты на что намекаешь? — побагровел вдруг писатель. — Вон! — закричал он, показав на дверь.– И пусть ваша газета больше не приближается ко мне. Вы как были прислугой литературы, ею же и остались.

…

— Прислуга литературы? Ха-ха-ха, — засмеялся шеф-редактор, услышав сбивчивый рассказ Арсена. — Кому он нужен, этот мэтр. Тоже мне, возомнил. Все свои сюжеты он отовсюду переписал, как старательный школьник. Да и вообще, настоящая литература сегодня — это журналистика, а то, что пишут эти зануды — никому не нужная графомания. Тоже мне, рассмешил.

….

Потом Арсен научился не робеть перед звездами и, тоже став частью богемы, потерял былое восхищение, увидев за яркими софитами обыкновенных людей. И уже не он бегал за ними, а они искали с ним знакомства, чтобы дать интервью. Так их звездность вмиг исчезла.

Журналистика между тем менялась, подстраиваясь к аудитории, все больше предпочитавшей скандалы и криминал. Журналистика уже не влияла на общественное мнение, а, скорее, обслуживала низменные интересы своей аудитории. Да и цепи цензуры, сдерживающие общественные нормы, разорвались. Репортажи перестали отображать действительность, прекратив развивать сознательность читателей. Реальность стала поставщиком слухов, которые перепечатывали газеты и журналы. Желтая пресса стала самым раскупаемым товаром. Героями таблоидов порой становились странные персонажи, далекие от норм морали, вместо традиционных представителей искусства и науки. А элитная журналистика, которую пестовал в себе Арсен, стала невостребованной, превратив его в нищего корреспондента. И он озлобился, разочаровавшись в своей профессии. Стал циником, как и читатели, которые перестали верить манипуляциям прессы. Ведь в конечном итоге всегда выигрывает читатель.

Мечта, к которой он стремился, оказалась неинтересной и порой — омерзительной. Арсен стал переходить на криминальную хронику, где платили выше. Он больше ничего не умел делать — и стал выполнять самую грязную работу, как когда-то на стройке. Но эта грязь была грязнее той, физической. Он достиг совершенства в информационных заказах и даже стал своего рода «киллером». Только убивал тем оружием, которым владел в совершенстве — словом.

А с появлением интернета большая часть журналистики ушла во всемирную сеть, потребность в его услугах возросла. Ведь не нужна типография, долгая писанина, глубокий анализ темы, дотошное изучение фактов — аудитория интернет стала огромной, всеядной и проглатывала все, чем ее кормили.

Журналистское расследование стало его фишкой. Хотя оно уже отличалось от старой формы расследований: сегодня нужна интерактивность, мгновенность и сиюминутность. Информация, которая опоздала на час, уже бесполезна, как соус после еды. И пусть Хантер[3] ворчит, главное, чтобы деньги текли рекой.

Арсен совершенствовал навыки информационного киллера, освоив социальные сети, не брезговал и блогингом. Прелесть интернет эпохи была в том, что ты сам мог печатать свой виртуальный тираж, и никто тебе не цензор.

В основном, заказы ему давал шеф. А если клиенты выходили напрямую, то ему приходилось делиться с шефом. В какой-то момент денег стало так много, что он начал ими разбрасываться. Устав от бурных вечеринок и ночных клубов, он переместился в казино. Но игра чуть не стоила ему финансового благополучия и профессии. Он старался управлять своими страстями, но эта слабость оказалась ему не под силу. Это проклятое заведение, ворочаемое лукавым, чуть не высосало все его соки.

И …забрало удачу.

Фортуна внезапно изменила ему. Нельзя быть удачливым везде. Иначе как объяснить поведение шефа, который вдруг запретил ему печатать горячий скандальный материал, за который готовы были заплатить круглую сумму? Это же не просто материал, а сенсация! И, конечно же — фанфары, аплодисменты, панегирики в его адрес. Да, будут колкие и язвительные комментарии, а может, и критикующие публикации конкурентов.

Ну и что? Это часть публичности и известности, обязательный атрибут признания. Про неинтересного человека ничего и не пишут.

Но в этот раз все пошло не так. Шеф, такой же авантюрист, как и он сам, сначала было загорелся и даже дал добро на публикацию. Да, фактов было мало, скорее, материал представлял набор слухов. Но порой именно слухи, а не факты больше всего и интересуют читателей.

…

В день выхода материала он с предвкушением славы открыл первую полосу и …ничего не нашел. Никакого намека на его материал. Он перелистал страницы, хотя удивительно, ведь его статьи всегда были на первой, самой важной полосе. Заказные материалы, коммерческие пиар-статьи и прочий хлам. Словно газета вдруг стала немой и глухой. Кто же будет читать этот мусор?

Он в бешенстве скомкал газету и выкинул в помойный ящик.

…

Шеф сначала долго прятался от него в кабинете, окружив себя сотрудниками: изображал занятость. Наконец, он поймал его наедине.

— Шеф, в чем дело? — спросил он возмущенно. — Где мой материал?

— Арсен, присядь, — показал шеф на стул. — Материал пришлось снять.

— Что?

— Хочешь покурить? — главный предложил ему гаванскую сигару, которую курил, когда нервничал.

— Что за издевательство, шеф? — Арсен стал закипать от бешенства. Непривычное поведение редактора выводило его из себя.

— Арсен, я хочу, чтобы ты спокойно меня выслушал

— Хорошо, я слушаю, — еле сдерживая себя, в холодной ярости прошипел Арсен.

— Ты перешел дорогу влиятельным людям, — шеф невозмутимо отрезал кончик сигары и подкурил от зажженной спички. Он считал, что зажигалки портят вкус закуриваемого табака и пользовался только спичками.

— Разве это впервой, шеф? На том газета и стоит.

— Ну, газет много.

— Правильно, газет много. Но мы — одни. Мы единственные. Поэтому нас читают. Поэтому нас любят. Разве это не показатель нашей работы?

— Да, — согласился он, пытаясь не смотреть ему в глаза. — Но есть одно «но».

— Что за «но»? — настороженно спросил Арсен. — Ты ведь понимаешь, шеф, что без моих материалов цена твоей газеты — пять копеек.

— Арсен, ты слишком много возомнил о себе. Не задирай нос, ты всего лишь рядовой репортер.

— Хорошо, шеф. Тогда объясни мне, глупому, причину того, почему мы скатываемся в рядовую серую газетенку.

— Арсен, — сказал шеф примирительным тоном. — Мы с тобой много прошли. Я тебя очень ценю. Но в этот раз я не могу подписать материал в номер.

— Но почему?

— Потому что у нас нет фактов. Нет доказательств. Нашу газету могут закрыть.

— Почему-то раньше ты об этом не думал.

— Раньше мы трогали рыб поменьше. Сейчас же задели крупную рыбу.

— Я не боюсь крупной рыбы.

— Зато я боюсь. Мне важно держать газету на плаву. Платить зарплату сотрудникам. Из-за одной оплошности мы можем потерять все.

— Так вот как это все называется, — разочарованно протянул Арсен. — Ну что же. Мне тогда скучно будет находиться в таком болоте.

— Я прошу тебя, не горячись. Возьми другую тему, — стал успокаивать его шеф. — Давай отдохнешь? А?

— Что за торг, шеф, — презрительно фыркнул Арсен. — Меня с руками ногами заберут в другие издания.

— Да, ты ценный кадр, — восхищенно промолвил шеф. — Но неужели ты бросишь меня?

— Не знаю, шеф, — задумчиво ответил Арсен, подперев подбородок руками.

— Арсен, вот смотри, — протянул шеф газету. — Здесь написано о массовом исчезновении людей. Представляешь, это может быть наш Бермудский треугольник. Если ты раскопаешь это дело — я тебя озолочу.

Арсен нехотя взял газету и рассеянно пробежался по заметке.

— Ты давно не отдыхал. Тебе нужно развеяться, подлечить нервы, отвлечься. А как вернешься, поговорим о других темах. Мы же партнеры, Арсен, — он дружески хлопнул его по плечу. — И да, там море, пляж, девушки. — Он мечтательно закатил глаза. — Эх, да я бы сам поехал туда вместо тебя.

— Море?

— Море, Арсен. Море!

— Тут написано, что исчезло двенадцать человек. Это правда?

— Одиннадцать.

— Нет, двенадцать.

— Вот и съезди. Проверь на месте, — вкрадчиво увещевал шеф. — Ты из всего сделаешь сенсацию. Ты же гений.

— Ну не надо мне тут льстить, шеф, — ухмыльнулся Арсен, но похвала ему была приятна, и он немного оттаял.

Шеф столько раз его выручал, научил многому — он как отец. Хотя отец ему не сделал столько добра, как тот же шеф. Действительно, ему нужно на море. Отдохнуть. Переварить все это. Прошедшие месяцы были очень напряженными. Но он еще вернется к этим материалам, сделает это хитро. А пока пусть редактор думает, что обманул его:

— Хорошо, шеф. Дай мне подумать.

— Подумай, Арсен. Подумай, — засуетился шеф и, приобняв его за плечи, проникновенно зашептал. — Ты мне как родной. И я ни за что не отдам тебя кому-либо.

…

Как только Арсен вышел из кабинета, шеф подбежал к телефону и набрал номер:

— Алло, — ответил властный голос на том конце.

— Я с ним поговорил, — угодливым тоном проговорил шеф.

— И что?

— Я его убедил.

— Хорошо, — голос стал довольным. — Я передам вам то, что обещал. — И не прощаясь, неизвестный положил трубку

Глава 3. Майор

— Горячие пирожки! Жареные пирожки с картошкой! — встретил Арсена перрон вокзала.

— Мужчина, не хотите пирожков? — подбежала к нему бойкая торговка.

— Спасибо. Нет, — инстинктивно зажал нос Арсен.

Запах жареных пирожков с картошкой преследовал всю поездку: почти на каждой станции, в вагоне-ресторане и почти у всех соседей по купе. К этому запаху примешивался запах вареных яиц.

Жареные пирожки хорошо готовило его мама, которая в тесто добавляла кефир. А начинку делала из вареной картошки, перемешивая ее со сливочным маслом и сметаной. Он помнил эти пышные, воздушные, обжаренные до приятного золотистого цвета на любимой маминой чугунной сковородке пирожочки. Казалось бы, это должны быть приятные воспоминания о детстве, как у Пруста[4], который ел бисквит.

Но приятным воспоминаниям мешала интерференция[5], как назвал его психолог эту навязчивую ассоциацию. Отец любил эти пирожки и заставлял маму готовить их каждый раз, когда был пьян. А пьян он был почти всегда. Наевшись пирожков, он устраивал обязательный скандал. А иногда…

Арсен с содроганием вспоминал эти моменты, пытаясь стереть их из памяти. Но чем больше он пытался забыть, тем чаще перед его глазами возникала эта ужасная картина: молящая о пощаде мама и нависший над ней отец.

Боже, как же он хотел уничтожить его. Сколько раз он представлял себя богатырем, останавливающим отца. Но ему было страшно. Ему всегда было страшно. И этот страх стал частью его жизни, именно пирожками с картошкой была пропитана атмосфера страха и отчаяния в их доме.

— Мужчина, не хотите пирожки? — не отставала назойливая торговка.

— Отстань, — бесцеремонно отодвинул ее коренастый крепыш в полицейской форме и протянул руку Арсену. — Добро пожаловать, Арсен. Позвольте представиться — лейтенант Макс. По указанию шефа полиции прибыл встретить вас.

— Здравствуйте, Макс, — пожал его широкую, словно лопата, ладонь Арсен. — Куда поедем?

— Сначала к шефу, — Макс взял его чемодан. — Вы хотели познакомиться с материалами.

— Хорошо.

Отец часто рассказывал о своем сельском детстве, считая, что проведенное на природе время намного полезнее для ребенка.

Арсен и не хотел бывать в провинции. Он выезжал-то пару раз и то по заданию редакции. Он чаще бывал в других странах, чем ездил по своей стране. Город был его основным катализатором, а провинция — параллельным миром.

Говорят, что в провинции есть свой тихий, привычный уют, который непонятен человеку городскому. Обособленность от большого мира делает жителей спокойнее, добрее, безмятежнее — словно в глубинке меньше проблем, чем в городе. Люди в провинции, словно в ашрамах, медитативны и созерцательны. Но Арсен не доверял внешнему благодушию ашрамов, как и самой периферии. Он предпочитал честную категоричность города притворной учтивости и обособленности.

Он не любил провинцию, как и провинциалов. И этот городок Арсену тоже не понравился. Он, в общем-то, и не ожидал чего-либо особенного. И дело даже не в жареных пирожках. Ведь помимо пирожков, тонкий нюх Арсена ощутил целый коктейль запахов: прокисшего молока, сушеной рыбы и дурманящего аромата весенней полыни.

Здесь было унылое однообразие — за это Арсен и не любил мелкие городки. Унылый типичный вокзал, унылая разбитая дорога, унылые облезлые дома и …унылые мрачные жители, словно зомби, бредущие по пыльным от ветра и песка, дворам.

И соль.

Она была везде — на домах, на одежде, на улицах и в воздухе. Соль проникала в глаза, уши, рот и нос, и через некоторое время ты сам становился частью соленого мира. Вместе с ветром в кабину залетела соленая пыль, и Арсен закашлял.

— Да, здесь много соли.

— Вместо моря у нас теперь везде соль, — извиняюще улыбнулся Макс, закрывая окно. — Говорят, что ветер доносит эту соль даже до другой части земли. Так что наша соль — товар на экспорт.

— А где же море? — недоуменно спросил Арсен, надевая солнцезащитные очки и прикрывая рот платком.

— Ушло море. Еще до того, как я родился, — жизнерадостно ответил Макс. — Вы разве не знали?

— А как же пляж? — Арсен ошарашено посмотрел в окно, пытаясь найти море. — Мне сказали, что здесь бурлит курортная жизнь.

— Да это, видимо, было давно, — довольно хохотнул Макс. Ему часто приходилось разочаровывать прибывавших, которые почему-то представляют, что здесь есть море. И смущенный вид важных гостей компенсировал их высокомерие. — Конечно, остался кусочек моря, где-то в ста километрах отсюда. Но там нет пляжей, там рыбацкий промысел, не более того.

— Ну и дела, — растерянно промолвил Арсен. Вот ведь негодяй шеф, мало того, что отправил его в ссылку в глушь, так еще без моря. Он же прекрасно знает, что Арсен не любит провинцию.

— Но и без моря у нас прекрасный город, — сказал Макс, посмотрев в зеркало на удрученный вид гостя, разглядывающего город через окно.

Одноэтажный мир сюрреалистичного городка. Дома, наглухо закрытые ставнями, дворы, плотно огороженные тяжелыми досками, ворота с тяжелыми засовами — жители словно пребывали в осадном положении.

— Как у вас криминальная обстановка, Макс?

— Все спокойно! Мы контролируем ситуацию! — бодро отрапортовал жизнерадостный лейтенант. — Только вот этот случай портит всю статистику.

— Да, случай у вас действительно экстраординарный. Столько людей исчезло за один день.

— Да нам бы поменьше таких сенсаций, — он со злостью надавил на газ, проехав через озерцо, которое белело между домами.

«Настоящая дыра, Прости Господи. И как люди живут здесь», — подумал было Арсен, но его мысли прервал Макс:

— Прибыли, шеф.

Они подъехали к двухэтажному серому зданию. Арсен вышел из машины. Колючий ветер, словно охотясь за ним, резко ударил его в спину всей свой силой. А неприветливое здание уныло серело, сливаясь с бело-желтым фоном окрестностей. Они прошли мимо постового, который почему-то вытянулся и отдал им честь, хотя по званию был капитан. Поднявшись на второй этаж, они прошли в конец длинного коридора и вошли в маленькую прихожую, где сидела миловидная девушка.

— К шефу, — бросил Макс и раскрыл перед Арсеном тяжелую дубовую дверь.

Арсен вошел в просторный кабинет, почти всю стену которого занимал величественный портрет. За таким же массивным, как дверь, столом, восседал кряжистый мужчина средних лет в форме. Майор печатал на компьютере, одновременно разговаривая по телефону.

— Здравствуйте, — негромко поприветствовал его Арсен.

— О, господин журналист! — обрадовался он, живо вскочив с места. — Как я рад вас видеть. — Подбежал он к нему, двумя руками пожимая его руку: — Как доехали?

— Жаль, что к вам не летают самолеты. Сэкономил бы время. Поезд высасывает все силы.

— Почему не летают? Летают! Но маленькие, санитарной авиации. Но, правда, только по особым случаям. А вот регулярных рейсов нет. Только поезд или автобус, — огорченно проговорил шеф. — Может, пообедаем, Арсен? Вы же с дороги.

— Только кофе, если можно. Я не голоден.

— Лейтенант, попроси два кофе, — приказал он и предложил Арсену стул. — Вечером я приглашаю вас на ужин.

— Вы так любезны, майор, но я не хочу вас беспокоить.

— Какие беспокойства, позвольте. Для меня честь принимать столь дорогого гостя.

— Все же, майор, я здесь по делу, — сухо отказался Арсен, присев на стул. — Я хотел бы познакомиться с материалами.

— Они все здесь. Как положено, аккуратно подшиты, страница к странице, — вытащил из сейфа папку и передал Арсену.

Вошла секретарша, изящно держа поднос с кофе, бутылкой водки и закуской: мясо, зелень и жареные пирожки с картошкой.

Арсен поморщился:

— Мне только кофе.

— А может, сто грамм за знакомство?

— Нет, я не могу с утра. Мне, пожалуйста, кофе и пять минут тишины, — недовольно попросил Арсен, рассматривая документы.

Майор махнул рукой и девушка, оставив кофе, бесшумно покинула кабинет.

…

Прошло много времени, а Арсен все еще тщательно изучал документы и долго рассматривал фотографии. Шеф полиции не решался сесть за свой стол и присел на диван, словно гость он, а не Арсен, занявший его кресло.

— А эти люди, они не были знакомы до этого? — наконец заговорил Арсен.

— У нас мало информации, но мы не выявили каких-либо связей, — торопливо ответил майор, устав от затянувшегося молчания.

Арсену часто приходилось работать с полицейскими: он знал их работу, тяжести службы. Журналист старался наладить ровные, партнерские отношения — ему часто давали полезную информацию, а он их сильно не критиковал. И, пожалуй, этот шеф тоже не самый плохой человек, но ему, почему-то, захотелось повредничать.

— Здесь я вижу информацию только о десяти пропавших, но ведь исчезло больше?

— Мы так и не нашли информацию об одной из них, женщине лет шестидесяти.

— Странно, — протянул Арсен. — Я думал, вы лучше работаете.

Майор растерянно развел руки. Арсен опять уткнулся в бумаги, что-то недовольно пробурчав. Что же объединяло этих абсолютно разных людей? Может, они все члены секты, поклонники некоего культа?

В глазах зарябило, буквы задрожали перед глазами, Арсен почувствовал усталость.

— Я, пожалуй, поеду, отдохну с дороги, если позволите, — поднялся из-за стола Арсен. — Можно забрать материалы в гостиницу?

— Конечно! — вскочил с готовностью шеф. — Что насчет вечерней программы, Арсен?

Арсен не мог объяснить, почему ему не хочется встречаться вечером. Возможно, это было бы полезно для журналистского расследования о пропавших людей. А хорошая программа всегда сближает с людьми. Но он не собирался долго задерживаться здесь и послезавтра уже будет в городе. Так зачем ему «вечерние программы»?

— Это лишнее, майор. Спасибо вам, — и, увидев удрученное лицо шефа, попытался его подбодрить. — Мы можем пообедать завтра. А потом я куплю билет на вечерний поезд. Я не задержусь долго.

— А разве вы не поедете в рыбацкий поселок? Мы уже приготовили для вас машину.

— А зачем?

— Так там, на острове, исчезли эти люди. И там находится местный рыбак по кличке Капитан, который их отвозил на остров.

— Он живет на острове?

— Нет, он живет в рыбацком поселке, это недалеко от острова.

— Хм, — задумался на миг Арсен. — Впрочем, что мне расскажет этот Капитан?

— По правде говоря, ничего особенного. Мы его допрашивали. И все, что он сказал, записано в протоколе: он только отвез их на остров и больше не видел.

— А почему именно он отвозил?

— Видимо, договорились, местные иногда так подрабатывают, если приезжают археологи, маркшейдеры, геологи, туристы — там ведь много кто бывает.

— Вы знаете, майор, мне кажется, что вы проделали хорошую работу. И я могу написать свой материал, основываясь на ваших данных. У меня нет времени задерживаться здесь.

— Вы так быстро уезжаете? — попытался изобразить огорчение майор, но ему не удалось скрыть явного облегчения, которое отобразилось на его лице. Известный журналист, да еще специализирующий на скандалах — это как заноза в пальце. И чем быстрей он уедет, тем легче им будет жить в своем привычном, провинциальном ритме.

— Не унывайте, майор, — усмехнулся Арсен. — У вас и так много работы, зачем возиться со мной?

Пожав на прощание его руку, изобразив на лице дружелюбие, Арсен покинул кабинет. В отличие от майора, он умел скрывать то, что у него внутри.

— Напыщенный павлин! — неприязненно процедил майор, как только Арсен вышел.

— Деревенщина, — презрительно пробормотал Арсен, выйдя в коридор.

Глава 4. Гостиница

Это было покатое одноэтажное здание, огороженное кованым металлическим забором. Гостиница стояла на окраине, а дальше простиралась степь с бесчисленными сопками и дюнами. В этой стороне городка ветер был особенно сильным и временами так вздымал песок, что часть его оставалась на волосах, одежде. Все жители ощущали: песок постоянно скрипел на зубах.

Арсен вошел во двор гостиницы. И тут же на крыльце появилась плотная женщина лет пятидесяти в накинутом на голову белом платке.

— Добро пожаловать! — приветливо улыбаясь, засеменила она к нему. — Давайте я вам помогу.

Она потянулась к его чемодану.

— Не нужно, я сам, — отстранил ее руку Арсен и выжидающе встал. Ему не понравилась гостиница: он представлял ее другой.

— А здесь нет других гостиниц? — спросил он, обернувшись к Максу.

— Это единственная работающая гостиница, — ответил Макс.

— И все приезжие останавливаются здесь?

— Не все, большинство снимают комнаты у частных домовладельцев, но там не так комфортно. А мы вам выбрали более или менее приличную гостиницу с удобствами.

— Вам понравится у нас, — засуетилась женщина.– Лучше у нас, чем у них. У нас и еда лучше.

— Благодарю, — попытался было улыбнуться Арсен, но получилась искривленная гримаса. И он, поставив чемодан на землю, прошел в дом.

В полутемной веранде, поверх наспех сколоченных досок, были разложены циновки. Хозяйка сняла обувь и прошла внутрь. Арсен, замешкавшись в прихожей, не стал разуваться и вошел в дом.

Из большой гостиной двери вели в комнаты. Женщина ключом открыла одну из них и пригласила гостя внутрь. Арсен, скептично оглядев гостиную, недоверчиво спросил:

— У вас хоть чистое белье есть?

— Обижаете! — оскорбилась хозяйка. — У нас ежедневная смена белья.

В комнате стояли кровать, стол, стул, небольшой шкаф, а в углу — телевизор.

— Хм, а телевизор работает?

— Конечно, у нас кабельные каналы. Местные и зарубежные! — гордо ответила хозяйка.

— Я вообще-то не смотрю телевизор, — сухо заметил Арсен, не зная, к чему придраться.

— Совсем не смотрите?

— У меня нет времени на эту глупость.

Он подошел к окну, которое выходило на песчаные дюны, где урчал бульдозер, вгрызаясь в песок. А чуть поодаль от него торчал остов сгнившего корабля.

— Когда-то здесь начинался пляж. И там, где стоит корабль, плескалось большое море.

— Вы застали море?

— Я была совсем маленькой. Поэтому и ощущения смутные. Помню порт, куда заплывали корабли. Помню шумные компании, которые устраивали пикники. Пляж был живым, многолюдным и… красивым.

— Море ушло внезапно?

— Одно лето мы купались в море, а на следующее — моря уже не было. Мы, малые дети, прибежали с игрушками на пустынный, ставший безжизненным пляж, потерявший привычную для нас с детства синеву. Это было очень тяжелое зрелище, и при каждом воспоминании в душе свербит, — вздохнула она. — Простите. Я не хотела бы говорить о море. Это всегда больно.

В комнату ворвался Макс с чемоданом.

— Я могу еще чем-то быть полезным, Арсен?

— На сегодня все, можете быть свободны.