Оглавление

НЕЖЕНЮСЬНИКОГДАВЖИЗНИ!

— Ма, дай жвачку! Моя кончилась!

— Где-то у меня в сумке… В аптеке купила. «Смолка», на основе кедровой живицы. Природное очищение зубов, никакой химии.

— Смола?! Чтоб изо рта воняло серой, как у Люцифера?! Мам, ну ты даёшь! Я лучше в ларёк по дороге заскочу. За мятным «орбитом».

Фу-ты, как Татьяна сразу не сообразила. Сын же собирается на свидание. Будет целоваться. И не только целоваться. В последнее время Татьянин флакон с интим-мылом пустеет после каждого его уединения в ванной. Недавний грязнулька в последнее время каждый день принимает душ — и не по разу. Без напоминаний меняет нижнее бельё, носки…

Её мальчик — и секс… В голове не укладывается. Вообще-то мальчику двадцать один год. Всё равно странно. У Татьяны, помнится, пока до ЭТОГО дошло, миллионы лет тянулись слабо изученные, от архейских до палеозоя, эры и периоды взросления. Доверчиво цвёл пышный девственный триасовый период детства. Смертно стыли душа и тело в ледниковый период отрочества…

Сын совсем другое дело. Ещё недавно попробуй произнеси невинную фразу: «Вот женишься, будет у тебя свой ребёнок…» Его прямо подбрасывало, колбасило:

— Никогда! Ма, слышишь?! Никогда! Не смей! Этого! Мне!! Говорить!!! Неженюсьникогдавжизни!

Мы с подругами были невольными свидетельницами этого живого вулкана, который изрыгал изрыгал лавы женоненавистничества. Качали головами:

— Он и в подъезде с девочками не целовался? И в школе косички никому не дёргал? И портфель не носил? Плохо дело. Попомни наши слова: первая же опытная девица его окрутит и проглотит целиком.

***

Мы, подруги, были тоже мамами мальчиков. Будущие свекрови. Были среди нас и мамы-одиночки. Татьяна замужем, но всё равно, что мать-одиночка. Муж Михаил — банкир. Всю жизнь в работе, увлечённо делает деньги.

Каждый вечер одно и то же. На пороге, не снимая пальто, заговорщически суёт руку в карман: «А что я принёс сынише?» — «Ула (ура)! Сникелс (сникерс)!»

Сладкую импортную отраву — малышу?!

— Сынок, тебе нельзя! — протестовала Татьяна.

— У-у! Мама похая, папа хоёсый!

Вот и поговори. Как-то получилось, что Татьяна не имела права голоса. Может, потому что не работала и жила за счёт мужа. И очень хорошо жила, между прочим. Всё-таки жена банкира.

В гайдаровскую реформу, если что и потеряла, так разве бутылку из-под шампанского, набитую советскими гривенниками. В забитой под горлышко бутылке-копилке умещалось ровно 300 рублей. Татьяна не узнала, так ли это на самом деле: выбросила бутылку на помойку. Теперь жалела: выставила бы в гостиной на полке как сувенир.

Когда страна голодала и холодала в девяностые годы, Татьяна, под надёжным мужниным крылом, их даже не почувствовала. И до сих с недоумением пожимала плечами: «Бог с вами, какие лихие девяностые? О чём вы?»

Каждый день — живые деньги. Каждый месяц — коробки деликатесов, ящики мороженых индеек, обёрнутых в тонкую импортную бумагу. Пока мы ломали головы, как растянуть на месяц килограмм ячневой крупы и кусок серого мыла по талонам, Татьяна ломала голову: что делать с этими индейками — уже в рот не лезут. Ножки — в жарку, мясо — в фарш, кости — в бульон, остальное в тушёнку.

И что делать с новой шубой (выйти всё равно некуда, а с ребёнком гулять удобней в пуховике)? И какой выбрать гарнитур с заднего хода мебельного магазина, чтобы обставить очередную квартиру. Они их меняли как перчатки.

***

Быть женой такого мужа хорошо. А сыном такого папы — крайне вредно. Никакого мужского влияния, жаловалась Татьяна. Совершенно странное, неумное понимание отцовства. Сын для мужа — вроде живой игрушки, хомячка.

Пришёл с работы, пощекотал, потормошил, погладил по шёрстке, потискал. И — «не мешай, папа устал» — до ночи зависал в телефоне. Величаво, как лев, расхаживал по квартире с длинным волочащимся проводом. Громогласно ругался, жизнерадостно гоготал. Утрясал за границами квартиры свои нескончаемые дела. Дня ему мало.

А «сыниша» рос. На смену сладостям пришли игрушки. Любой «Детский мир» мерк в сравнении с их детской. Потом пошли приставки с Марио, потом компьютер и модные шмотки. Ну и, наконец, карманные деньги.

Татьяна язвила: «Миш, ты готов сворачивать купюры в трубочку и совать сыну в попу». Муж откупался от сына всем, чего его душенька пожелает — лишь бы не мешал увлечённо делать деньги. Для кого делать деньги? Да для сынка же, для единственного!

Татьяна вздыхала: если у сына из кармана джинсов падала купюра меньше сотенной — тот и не наклонялся: «Это не деньги». Сколько она разговаривала с мужем, убеждала, скандалила. Михаил отмахивался: «У меня детства не было — пускай хоть у сына будет».

Вместо мужского воспитания — мечтательные разговоры, развалившись на тахте: «Вот стукнет тебе пятнадцать лет, купим крутую тачку. Одноклассники в осадок выпадут!»

— Что будет с мальчиком, — вопрошала меня (скорее, себя) Татьяна, — когда он выйдет в жизнь? Когда не будет мужа и деньги с неба перестанут падать? Как «сыниша» станет их раздобывать? Как выживет в жизненных джунглях? Беспомощный щенок, вышвырнутый в середину пруда… А вокруг — зубастые, локастые, выросшие в голоде сверстники. Глаза завидущие, руки загребущие…

Именно тогда на двери сыновней комнаты она пришпилила первый листок с цитатой: «ДАЙ ГОЛОДНОМУ НЕ РЫБУ, А УДОЧКУ».

Затем последовали: «ЛУЧШИЙ УЧИТЕЛЬ — НУЖДА».

И ещё: «КОПЕЙКА РУБЛЬ БЕРЕЖЁТ, А РУБЛЬ — ГОЛОВУ». Цитаты адресовались, в первую очередь, мужу.

***

В день рождения гости принесли дорогую красочную «Энциклопедию для мальчиков». Автор — женщина, известный западный сексопатолог. Вместо того чтобы писать как гвозди забивать или лампочку ввинчивать — энциклопедия, пардон, учила вбиванию и ввинчиванию совершенно иного рода.

Уделяла явно повышенное, нездоровое внимание половому созреванию мальчиков. Подробно, с яркими рисунками, описывались эрогенные зоны у партнёрш, позы, приёмы… Ужас!

Особо настырно авторша подчёркивали, что «придавать значение кровотечению при разрыве девственной плевы у партнёрши» — это есть дремучее невежество и пережиток прошлого. Татьяна с отвращением захлопнула книгу.

Для себя решила, что её писала глубоко озабоченная редколлегия под руководством старой эротоманки. А может, эта энциклопедия была очередной пункт коварного плана западников по разложению русского подрастающего поколения. Забросила книгу подальше, на антресоль.

Сверстники сына вовсю — как-то само собой у них получалось — уверенно жили с женщинами. У сына первая дата — восемнадцать лет. А он всё один. Начал грубить, потявкивать, огрызается, молодой щенок. Воюет перед зеркалом с прыщами.

Однажды Татьяна заглянула в его компьютер. А там в невинной папке «История средних веков» — тако-ое! Она, замужняя женщина, дожив до своих 35 лет, не знала, что можно так… И эдак… Чуть тогда не рухнула в обморок у компьютера. Нашла телефон детского психолога, договорилась о встрече. В лоб спросила:

— Что делать, если за стенкой сын смотрит… м-м… жёсткую эротику?

Знаете, что психолог ответил?

— Ни в коем случае не врываться в этот момент в комнату сына! Вы же не хотите, чтобы он у вас стал невроти