Тем более что потом во время всех своих поездок я уже видела, как бедные матери сами ездили, искали своих без вести пропавших и плененных сыновей, сами вывозили их из плена, сами собирали косточки на местах их гибели, раскапывали места захоронений, укладывали останки в разные пакеты и своим ходом везли в 124-ю Судебно-медицинскую лабораторию на опознание.
Сначала матери вынуждены были прятаться от командиров. Морозов говорит мне: «Почему посторонние на территории части? Твой контингент, иди разберись». Но они нашли общий язык с младшими командирами. Мы запрещали, чтобы мать жила в роте, где служит сын, она селится только в соседней. Сын в пятой роте, она в шестой, прачкой. Кто-то поварихой пристроился, кто-то в медпункте. И встречи чтобы были — на нейтральной территории. Жили они долго. Их, конечно, кормили. Когда поняли, что с этим явлением бороться бесполезно, поставили палатку, накрыли столы, дали матрасы, натопили баню. Со всего полка матерей собрали в эту палатку, больше сорока человек. Морозов с ними поговорил. Так и узаконили то, что сложилось
После войны, как мне тогда рассказывал, он собирался поступить в мореходку у себя на Дальнем Востоке, увидеть мир. А мир не принял его. Или, правильнее, война? И раньше я не очень верил в приметы, а теперь и вовсе не верю