— Стой! Стой! А ну отдай, гаденыш! — орала женщина из-за прилавка с хот-догами.
Куда стремительно неслась Милка. За Милкой — Теодор. За Теодором — Рада. А за Радой — свободный предподростковый дух первой вылазки без родителей.
Рождественская ярмарка, как гусь, только-только помещённый в духовой шкаф, пропитывалась праздничным ажиотажем, ароматом специй и настроением: бездельно слоняющихся от лотка к лотку зевак.
— Милка, хот-доги после! У нас есть тридцать минут и накопленные за год деньги! — объявила симпатичная девочка лет семи и скинула косички с закутанных в серое пальто плеч.
— Новогодние подарки подождут! — одурманенная ароматом мясных деликатесов, Милка напрочь забыла о плане.
Разговоры о котором велись с июня. Каждый вечер четверга в импровизированном штабе под дедушкиной кроватью.
Не считая нескольких опасных путешествий во времени. Парочки походов в соседние от дома леса и болота, схватки с монстрами, нежитью, призраками, пришельцами и ветеринарами. Это был первый самостоятельный поход Рады в город без мамы. Без папы. И даже без оптического дрона, который собрал Дедушка, присматривать за внучкой, пока сам он наслаждается послеобеденным сном в саду.
Не узнали бы родители, чем занимается их дочь, пока они с утра до ночи зарабатывают Милке на сосиски, и в это раз.
Если бы не розовый аксессуар, механическими оковами скрепивший маленькую ручку. И совершенно не вписывающийся в меланхолично готический образ девочки. Благодаря часам, надетым под предлогом рождественского подарка, теперь взрослые легко могли отследить, в какое приключение на этот раз угодило их любимое чадо. Ну и два ее соучастника.
— А может, мы их на кролика наденем? — развернувшись, крикнул Тедик, уносимый в даль ошалевшей при виде сосисок Милкой.
Рада не сразу уловила о чем речь, а когда поняла, было уже поздно. Со всей дури компашка из голодного мопса и контролируемой искусственным интеллектом девочки влетела прямо в лоток, за которым пряталась длинная повелительница глютена.
Деревяный стол покачнулся, скрипнул и небезопасно накренился.
— Да что же это делается! — закричала продавщица.
Да так громко, что от напряжения ее розовая шапка, подпрыгнув на бровях, поползла куда-то вверх. Все больше и больше делая женщину похожей на сосиску.
— Извините, — шепнула Рада.
— Семь хот-догов и тринадцать сосисонов, — отдала приказ Милка и посмотрела продавщице прямо в глаза. — Деньги! — не поворачиваясь, протянула лапу к Раде.
— То воришки безобразничают, то мопсы! В этом году не ярмарка! А один большой беспредел! — замахала головой окончательно превратившаяся в сосиску продавщица и отошла от прилавка, указывая рукой куда-то вдаль.
В знак солидарности прилавок грустно скрипнул и повалился на бок. Орошая мясными деликатесами, словно первым снегом, все в радиусе метра.
— Наконец-то! Наконец-то этот день настал! — завизжала от удовольствия Милка и подставила морду, не веря своему счастью.
— Мама нас прибьет! — стряхнув прилетевшую сосиску с плеч, успела вымолвить Рада.
— Бежим! — скомандовал пришедший в себя Теодор. И потащила всех от лотка, по совпадению именно туда, куда жестами указывала продавщица. — Если поймают, лишат Новогоднего салюта, как в том году! А так отделаемся легким наказанием.
— Ух, все родителям расскажу! — размешала застывшие снежинки кулаком сосископодобная женщина.
Снег сыпал весь день. Покрывая невзрачный город белым пухом, словно мама, посыпавшая подгоревшие куски пирога сахарной пудрой. Это был редкий день в году, когда погода дополняла хоть и монохромных, но красок в унылую серость бытия.
Вдогонку женщина крикнула еще пару проклятий и остановилась. Быстро переключившись на упитанного мужчину, жадно рассматривающего остатки хот-догов на сломанном столе.
— Еле ноги унесли! — завилял хвостом Теодор, перебив тяжелые вздохи запыхавшихся друзей.
– Мама нас прибьет! — вновь, но уже более мягко, заочно смирившись, вымолвила Рада и огляделась вокруг.
