Валерий Васильевич Осадчук

Чрез тернии к счастью

Шрифты предоставлены компанией «ПараТайп»

Дизайнер обложки Ольга Третьякова

© Валерий Васильевич Осадчук, 2017

© Ольга Третьякова, дизайн обложки, 2017

Не вполне сформированное сознание юной Девы в круговерти жизни в стремлении к так называемой взрослой свободе привело к ошибкам молодости. Осознание совершения морального предательства по отношению к своему ребёнку всколыхнуло природное материнское чувство. Долгий и тернистый путь исправления своих ошибок вознаградил Деву Великим Материнским Счастьем и любимым человеком.

16+

ISBN 978-5-4483-9626-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Оглавление

1. Чрез тернии к счастью
2. Глава 1
3. Глава 2
4. Глава 3
5. Глава 4
6. Глава 5
7. Глава 6
8. Глава 7
9. Глава 8
10. Глава 9
11. Глава 10
12. Глава 11
13. Глава 12
14. Глава 13
15. Глава 14
16. Глава 15
17. Глава 16
18. Глава 17
19. Глава 18
20. Глава 19
21. Глава 20
22. Глава 21
23. Глава 22
24. Глава 23
25. Глава 24
26. Послесловие

Что впереди: дорога иль тропа,

Или асфальт прекрасной магистрали?

Дать выбор в состоянии судьба,

Но трудно выбрать лучший путь вначале.

А. Болутенко

Глава 1

1

— Ты, что ли, милая, оставляешь ребёночка? — тихо спросила пожилая няня, меняя простыни на постели у молодой мамаши, родившей ночью и сейчас отходившей от родов, не столько физически, сколь морально. Она сидела на стуле у окна, широко расставив ноги и положив подбородок на сведённые ладони.

Молодой мамаше на вид было лет восемнадцать-девятнадцать, но по фигуре можно дать и больше. Тёмно-каштановые, крашеные волосы были растрёпаны по голове и шее, не заправлены, как у всех рожениц в палате, под косынку.

Как бы ни пытались в отделении сохранить тайну отказа, но не всегда это удавалось. Каким-то образом, а может чувством, об этом узнают нянечки и санитарки. И как тут утаишь, когда ночная роженица закатила такую истерику, кричала, что слышно было за плотно закрытыми дверями родовой палаты и, дежурная медсестра в испуге подскочила к двери и всё слышала.

— Не хочу его, — доносился крик из-за двери, — заберите…

— Ты посмотри на него, — уговаривал мужской голос доктора — заведующего родильным отделением, принимавшего роды у первородки. — Богатырь!

— Как бы в подтверждение слов врача, раздался громкий крик — первый голос только что появившегося на свет человека:

— Уа-а-а, уа-а-а!

— Не хочу! Мне больно. Уберите его! — доносился истеричный крик. Дежурная медленно, на цыпочках, удалилась на пост.

К утру, весть об отказнице, стала известна прибывшим на работу, пожилой нянечке и тоже, не молодой уже санитарке. Выполняя свою работу тихо, почти без шума, стараясь не беспокоить рожениц, обе исподтишка посматривали на замершую у подоконника героиню переполоха в отделении.

Не смотря на предупреждения завотделением, чтоб не распускали языки, разве сможет «нормальная» женщина, тем более пожилая, вырастившая в другое время своих троих детей, остаться равнодушной к такому опрометчивому, или даже преступному, решению молодой, впервые родившей девочки и не поделиться с кем-то.

Нянечка, очень душевная женщина, всегда утешала, мучающихся от родовых травм рожениц:

— Ничего, милая, ничего, потерпи. Больнее раны, дороже будет дитя. Такая наша, бабья доля, рожать, Богом данная. А Бог любит тех, кто страдает, а женщину особенно. Терпи, милая.

И от этих слов у стонущих, молодых рожениц, боль действительно прекращалась и они уже счастливо улыбались, глядя на бабульку.

Более грубоватая санитарка, протиравшая пыль тут же, на тумбочках и подоконниках, по-своему выражала своё сочувствие, стонущим молодым женщинам:

— Ни куда не денетесь, боль пройдёт быстро, и прибежите рожать ещё не раз. Не вы одни такие.

Сейчас тётя Маня, так звали нянечку, осторожно, чтоб не поднимать пыль, сворачивала испачканную кровью и зелёнкой пелёнку, на постели сидевшей у окна пациентки и тихонько, чтоб не мешать другим, пыталась достучаться до сердца молодой роженицы, принявшей такое отчаянное решение.

— А папашка у ребёночка, кто, ты знаешь?

— Да, откуда таким знать про папашку, — встряла в разговор санитарка, бурча под взмахи швабры, — ложатся под кого попало, для удовольствия, а потом дети, как цыплята инкубаторские, появляются.

— Хватит, Петровна, тебе бурчать, — одёрнула тётя Маня, водившую шваброй под соседней, пустой кроватью, санитарку. — Девке и так тяжело.

— Испугался папашка, как узнал, что беременна, сказал, не его, — донёсся тихий голос от подоконника.

— Во, во! Ещё не знают от кого, — опять встряла не сдержанная санитарка.

— Знаю. Он один только был, — тихо, как бы оправдывалась девушка.

— Надо было думать сразу, как понесла, — продолжала бурчать женщина.

— Я не поняла сначала, а потом, врач сказала… поздно, — девушка тяжело вздохнула, — прерывать, большой срок.

— Не городская, что ли? — опять шепча, спросила тётя Маня.

— Нет, — помотала головой девушка.

— У-у! Тогда понятно. Городские грамотные, предохраняются.

— Предохраняются, а всё равно залетают, — остановилась Петровна, опёршись о швабру. — По несколько раз прибегают чиститься. И о чём только думают? Останутся без детей, тогда задумаются.

— А ты,

...