Вечеринка была в разгаре. Гости — человек пятнадцать — громко шумели, перекрикивая друг друга. На правах хозяина Филипп пытался в меру возможностей регулировать и направлять дискуссию. Сложнее всего, как обычно, было утихомирить дядю Антуана.
— Насчёт Наполеона ты неправ, Теодор, — начал дядя свою излюбленную тему, обращаясь к своему брату. — Именно он и никто другой сделал нашу страну великой.
— Он сделал её великой на короткий по историческим меркам срок, и он же опозорил её, — парировал Теодор. — Безграничная власть ослепляет безгранично; окружающий мир перестаёт быть источником знаний и превращается в объект манипуляций; это верный путь к паранойе, за которой неизбежно следует шизофрения. Это уже не политика — это психология. Скорее даже психиатрия. История человечества наполнена подобными примерами, но каждому властолюбцу кажется, что он — особенный вождь и не наступит на грабли предшественников. Ан нет, хлобысь — и граблями по башке. Именно это происходит сейчас в современной Франции.
— Стоп-стоп-стоп, — вмешался Филипп, — никаких скользких тем про актуальную политику, а то все переругаемся.
— Правильно, сынок, — похвалил Теодор. — Ты здесь главный.
— Ты просто слишком трезв, дорогой племянник! — добродушно пошутил дядя. — Плесни себе ещё вина!
— Отличная идея, Антуан!
Бутылка Бордо стояла рядом, и Филипп машинально потянулся к ней. И тут же одёрнулся, вспомнив о докторе Марселе. Тот сидел рядом и всё контролировал — неприметно, но педантично.
— Это уже третий бокал? — поинтересовался он полушёпотом.
Филиппу захотелось послать медика с таким вопросом куда подальше, но он сдержался и отреагировал дружелюбной шуткой, также вполголоса:
— Да, но первые два были совсем по чуть-чуть, в сумме меньше одного…
Доктор Марсель многозначительно промолчал, вытянул вперёд нижнюю губу и пожал плечами. На медицинском наречии это могло означать лишь одно: «Решайте сами, но я Вас предупредил».
Филиппу удалось подавить в себе природную антипатию к докторам, и он наполнил свой бокал.
