Оглавление

ПРОЛОГ

Кольцо… Белое светящееся кольцо, обхватывающее серо-голубой шар, завораживало. Массивное небесное тело и кольцо — два объекта вращающиеся в одном направлении, вокруг общей оси. Словно одно из колец Юпитера, кольцо окружало всю планету. Но не Юпитер. Землю.

Светясь белым, кольцо разделяло свою голубую хозяйку на две части, как визуально — на Север и Юг, так и реально — на мир, утраченный и мир восстановленный.

Два основных цвета — голубой и белый. И оба светятся. Есть и другие цвета, — зелёный и оранжевый, которые горят маленькими кругляшками вдоль яркого белого, и красный, в виде коротких и бегающих по кругу линий, — но все они теряются в основных, которые будто сияют на фоне серой металлической стены вагона, несущегося со скоростью более тысячи километров в час.

Вагона? Можно ли его так назвать?

Прошло время, мир изменился, транспорт эволюционировал, но многие названия вещей и предметов остались прежними. Люди построили новую

железную дорогу, обхватив всю планету по кругу и замкнув её в единое кольцо транспортной системы. Пересекая континенты и океаны, железной дороге она соответствовала лишь названием и основным материалом. Существенно отличаясь от своих предшественников, сделанных из рельсов и шпал, новая дорога была туннелем, где на огромной скорости, никогда не останавливаясь и не снижая темпа движения, в электромагнитном поле неслись цельнометаллические конструкции пассажирских капсул — поездов.

Ротация пассажиров и грузов на поезда и с них происходила лишь при стыковке с локомотивами-спутниками, которые базировались на своих домашних вокзалах и станциях в ключевых городах для новой дороги. Начиная по малой дуге разгон от места своего базирования, локомотивы догоняли поезда, движимые в кольце без остановок, соединялись с ними через специальные шлюзы, производили обмен пассажирами и грузами, а затем, спустя строго отведённое время, разъединившись, опять уходили в сторону, возвращаясь к себе в города.

Размышления и вопросы самому себе — это хорошо. Но!

Поезд прошёл Токийско-японский сектор и уже шёл по территории России.

Скоро секторные ответвления на Китай и Монголию, а через пару минут закончится и ротация пассажиров с японским локомотивом.

На объёмной схеме Земли с кольцом, напротив меня, запустился счётчик обратного отсчёта до расстыковки. Две минуты.

Пора! Изменённый вот-вот появится.

Нажав кнопку перевода кресла из полулежащего состояния в сидячее, тройным сжатием ладони в кулак, я включил скрытый коммуникатор, — на внутренней стороне большого пальца левой руки вспыхнул подкожный синий огонёк.

Надо перепроверить предварительный расчёт и связь.

Десять вагонов. Из них три грузовых и один торговый. Стыковка поезда с локомотивом через последний. Я в пятом, а значит необходимое время для изменённого, чтобы пройти сюда — минут… Пятнадцать — двадцать. Да так и есть, при учёте того, что он не задержится в торговом, чтобы поесть или что-то купить.

Два коротких звуковых сигнала в ухе оповестили о подключении в группу второго и третьего коммуникатора. Прекрасно. Серёга и Малыш выходят на позиции. Всё идёт по плану.

Я встал и, бросив короткий взгляд на счётчик, — двадцать три секунды до расстыковки, — осмотрелся вокруг. Два широких прохода вдоль вагона и ряды, ряды и ещё раз ряды разнонаправленных кресел, столов и полок. Шкафы и вешалки для одежды по краям и несколько десятков объёмных схем и панелей привносят своими картинками и светом хоть какую-то оживлённость в этот муторный и скудный интерьер вагона. Пассажиры, а их и не так много после Токио, заняты своими делами: кто-то спит, читает, что-то смотрит в сети, а некоторые даже общаются между собой. Но смешнее всего выглядели те, кто был в сети — смотрящие в никуда, словно со стеклянными глазами. Точно, как зомби какие-то.

Поправив ремень на джинсах с закреплённым на нём справа тройкой пауков, прикрытых коротким до колен осенним плащом, я сделал шаг в проход, ближе к схеме. Повернулся и пошёл в сторону шестого вагона, оценивая количество пассажиров.

Триста посадочных мест в этом вагоне, в шестом столько же, так же как и в двух последующих к началу поезда, за ними — вагоны бизнес и первого класса, а это уже по сто пятьдесят и по сто человек на вагон. Сейчас, по моей оценке, учитывая тех, кто вышел и то, что я знал о продаже билетов в этих секторах, — поезд пуст на тридцать процентов.

Новых пассажиров, как я и ожидал, пока, ещё нет. Осталась пара десятков шагов, и я войду в тамбур, а там и шестой вагон.

Тихий шелест. Впереди, на расстоянии уже каких-то семи шагов, открылись тамбурные двери.

Немного неожиданно. Видно кто-то из пассажиров спешит занять свои места.

Но нет, я ошибся. Или почти.

Навстречу мне, паря в воздухе, двигалась роботизированная тележка, нагруженная багажом. За ней, враскорячку, прихрамывая на левую ногу, держа в руках, словно сокровище, пару чемоданов известного и восстановленного, спустя столетия, бренда, медленно пыхтя как паровоз, и опасаясь что-либо задеть и повредить свою ношу, пробирался носильщик. А следом за ним, будто надзиратель, одетый во всё чёрное шёл охранник — китаец. Из свиты? Возможно. Но чьей?

Пассажиры первого класса! Азиаты. Богатые азиаты из Поднебесной. Только эти любят такие вещи, в таком количестве и такую свиту, — чёрные костюмы, чёрные рубахи и чёрные туфли. М-да… А может японцы? Те тоже любили такую свиту лет двести назад. Но чаще, ещё в котелках и всё-таки белых рубашках. Ах да, сорочках!

Встретившись взглядом с носильщиком — индийцем, я понимающе и участливо улыбнулся, подвинувшись и прижавшись к стоящему ко мне спиной пустому креслу, уступая дорогу. Оценив мой жест белого человека, тот кивнул в знак благодарности и попытался изобразить полупоклон, всё ещё держа в руках сокровище. Но лёгким толчком руки надзирателя в спину он сдвинулся вперёд и чуть не упал. Я резко посторонился, вжавшись в спинку стоящего рядом кресла.

Тупая боль отозвалась в переломанном ранее ребре, — рукоятка скорпиона в наплечной кобуре упёрлась в него. Признак боли отразился на моём лице.

Индиец что-то пролепетал. Наверное, извинения.

— Всё нормально. Бывает. — Ответил я ему успокаивающе, так будто он знает русский.

Столько веков прошло, а они всё такие же, — слуги по крови. Жаль. А может и не стоит жалеть? Может их всё устраивает?

Колючий, быстрый и оценивающий взгляд пробежал по мне. С района ребра под плащом, где возможно торчит рукоять скорпиона, он на миг застыл на моём лице. Китаец! Профессионал. Как же я про него забыл?

Встречный взгляд, но парочка прошла дальше: индиец первый и следом китаец. А может всё-таки японец?

Китаец или японец — без разницы. Сею минуту важен лишь изменённый! Оправив плащ на груди, где скрывалось снабжённое двумя типами зарядов — парализующими и разрывными — смертоносное оружие, я убедился, что его рукоять случайно не вылезла наружу и, ускорившись прошёл во вновь открывшиеся тамбурные двери.

Тамбур — одно название. Название из прошлого, как поезда, локомотивы и железная дорога. Помещение площадью не более одной четверти обычного вагона, несущее в себе функцию соединителя частей состава, и предоставляющее для ремонтников и обслуживающего персонала доступ к техническим узлам. Удобно.

В ухе прозвучало ещё два коротких сигнала — все в сборе, на связь вышли Том и Илья. Они уже приближаются, догоняя нас на китайском локомотиве, а значит, совсем скоро, после стыковки перейдут в поезд, а наша ловушка захлопнется.

В тамбуре никого нет и я почти готов к переходу в шестой вагон, где Серёга контролирует правый проход и держит под наблюдением левый. Все пассажиры с токийского уже на борту, и, вот-вот большая часть из них пройдёт к нему, а потом и ко мне.

Я продолжал идти.

Двери из шестого вагона открылись, как по команде. Группы разношёрстных пассажиров из левого и правого проходов, устремились мне навстречу.

Пожилые, молодые и дети.

Опаздываю! Сжав и разжав пальцы левой руки в заданном порядке, я деактивировал предохранители скорпиона и пауков переведя их в рабочее состояние. Кобура магнитная, застёжки на ней нет. Я включил сканер, соединив большой и указательный пальцы правой руки. Я готов! Лица и тела, идущих мне навстречу пассажиров, стали мгновенно подписываться и окрашиваться: их данные, состояние здоровья и соответствие генотипам по запахам и виду. Люди.

Пропустив основную массу первой волны токийских пассажиров, я вошёл в шестой вагон. Не останавливаясь, продолжая продвигаться вперёд и оценивая идущих мне навстречу людей, — пока людей, — я заметил движение справа, — Серёга встал, поднявшись со своего кресла, и направился параллельным мне курсом к выходу из вагона. Впереди — торговый. Изменённого пока нет. Всё чисто.

— Рич, я во втором грузовом. Иду к вам.

— Малыш обратился ко мне по внутренней связи.

— Хорошо, — коротко ответил я, прикрывая рот левой рукой будто зевая.

И подойдя вплотную к открывшимся тамбурным дверям, я обратилсяуже ко всей группе: — Входим в торговый. Малыш, страхуй. Илюха, Том, готовьте клетку.

По окончанию охоты, сходить будем дома.

— Так точно, — по-армейски подтвердил Илья.

— Принято, Рич, выполняю, — отозвался Малыш.

Почти одновременно, мы вошли в ведущий в торговый вагон тамбур: Серёга через правый вход, я через левый. Встречный поток пассажиров достаточно уменьшился и превратился в ручей. Сканер молчал. Мимо меня шли всё ещё люди — здоровые и не очень, но люди. Изменённого всё не было.

Осведомитель сказал дату, время и место, но никаких данных о том, кто это будет, у него не было. Вот тебе и информаторы из преступного мира, -оружием, наркотиками торгуют; лекарства для прохождения контроля разрабатывают, документы подделывают; знают почти всё, что нам нужно и делятся с нами информацией в обмен на деньги; но почти всегда что-то умалчивают.

Ничего! Поищем. Не первый раз.

Тамбур мы проскочили почти сразу, меньше чем за минуту, но даже этого времени было достаточно для того, чтобы заметить его принадлежность к торговому вагону. Кроме, привычных взгляду административных закутков, дверей и люков, большая часть помещения была заполнена рекламой и аппаратами, продающими лёгкие закуски, напитки и сувениры. Между прочим, ассортимент сувениров на витринах постоянно менялся: токийский сектор — японские сувениры; китайский — китайские; европейский — сувениры почти всех стран восточной и западной Европы из восстановленного мира. Но новую дорогу построила Россия, конечно же не одна, но всё же, да и проходила она по большому счёту через всю территорию этой страны, а значит через одну пятую всего восстановленного мира. Поэтому, вне зависимости от сектора, проходимого поездами, товары и сувениры из России продавались постоянно и вперемешку с секторным ассортиментом.

Шагнув в проём открывшихся дверей, я остановился. Будто я плохо здесь ориентируюсь и толком не знаю, что мне нужно, я посмотрел сначала направо. Серёга, следуя выбранному и заранее оговоренному между нами сценарию, уже двигался по своей стороне вдоль вагона. Своей развалистой походкой и средней, неравномерно распределённой полнотой, он походил на мультяшного медведя, который совсем недавно проснулся и выбрался из берлоги. Но внешность — обманчива. И я это знал, как знал и то, что за столь мягкими очертаниями тела и шеи у Серёги скрывается мышечный каркас, сопоставимый по прочности разве что со сталью. Не мультяшный, а настоящий медведь!

Сопроводив его взглядом ещё пару секунд, медленно зашагав вперёд, я продолжил осматривать пространство торгового вагона, превышающего площадь четырёх обычных. Окружающая обстановка являлась отражением части повседневной жизни людей в восстановленном мире: торговые точки быстрого питания со своими зонами столов; кафе с низкими ширмами; отдельные помещения ресторанов; магазины различных товаров от аксессуаров и повседневной одежды до элитных вещей для богачей. Ощущался какой-то дисбаланс — вот тебе бутики, а вот тебе рыночные лавки. Однако, почти каждый пассажир из совершенно любого общественного слоя мог найти себе здесь что- то и потратить деньги. А что ещё нужно для всех торговцев? Доход. А он был!

Вместе с тем, продолжая идти вперёд и анализируя пассажиров в поисках изменённого, в моей голове, в очередной раз утверждалось возникшее ранее противоречивое суждение: с одной стороны, своей простотой серого металла, перемешанного с шиком, лоском и аляповатыми вывесками, неоновой рекламы и названиями заведений, вагон чем-то напоминал мне океанский круизный лайнер, а с другой — восточный базар. Но нет! Всё же, это что-то своё и неповторимое — торговый вагон.

Семьи — родители и дети — делают покупки, едят что-то из фастфуда. Ничего подозрительного. Идём дальше. Вот парочки европейских пассажиров — пенсионеры, которые присматриваются к ценам на витрине повседневной одежды. Пытаются сэкономить, ведь это зона беспошлинной торговли. Похоже немцы. Никаких следов изменённого. Опять семья — молодые родители и двое детишек, из которых один капризничает и просит что-то ему купить. Второй тянет отца за руку в игровую зону. Мать разрывается, успокаивая и разубеждая первого и слушая, что говорит муж. Похоже русские. Всё не то. Другие пассажиры вообще не привлекают к себе внимание — едят, общаются, шутят между собой, смеются. Малыми группами заходят в магазины. Сканер молчит. Люди, пока только люди. Не единого следа.

— Рич, я вхожу в торговый вагон.– голос Малыша отвлёк от размышлений.

Я прикрываю рот, почёсывая нос, и отвечаю: — Принято. Режим безмолвия до встречи с объектом.

— Хорошо. Следую к тебе.

Малыш молод и недостаточно опытен. У него это лишь вторая охота. Не Серёга! Тот-то, вон, вообще не проронил ни слова. Знает своё дело и делает его хорошо, молча. Да и выходит в эфир, когда действительно это требуется. Ловля, так мы её называем, требует концентрации внимания и тишины.

Тонкий, короткий писк в голове. Сканер что-то уловил.

Картинка в глазах подкрасилась большой и красной рамкой слева. Хорошо! Сейчас посмотрим. Мгновенно перевожу взгляд на рамку слева, — китайский ресторан в тридцати шагах. Сканер уловил запаховый след возле заведения, где и так огромное разнообразие запахов еды. Странно. Сенсор сканера — это мой нос, а я даже запаха еды сию минуту не чувствую. Наверное, поэтому-то и не чувствую — процессор сканера делает за меня эту работу.

Приближаюсь. Но не к ресторану, а к киоску с журналами и книгами напротив него.

Рамка в глазах исчезает. На её месте, сканер рисует след — стрелку, указывающую на вход в ресторан «Китайский городок». Эх, свой «ЧАЙНА ТАУН» они даже в поезде организовали. Я сдерживаю улыбку и, замедляя шаг, подхожу к киоску. На открытой стойке свежие газеты и журналы на любой вкус и на любом языке — впечатляет. Поглядывая на вход в ресторан, я беру газету побольше и толще. На английском? Нормально, почитаю и её, если де