Оглавление

От автора

Дорогой читатель!

К тебе в руки попала интерактивная книга. «Фазеры» — это история о тебе. Не в том смысле, что ты найдешь в ней себя — она написана во втором лице. В ней ты не только герой. Здесь ты — вершитель судеб.

Как влиять на сюжет? Очень просто — читать и делать выборы в конце глав. Таких развилок всего восемь. Но их достаточно, чтобы проследить, как все меняется в зависимости от принятых решений.

Не только сюжет, но и количество прочитанных страниц остается на твое усмотрение — от 280 до всех 760.

«Фазеры» — это лес, полный загадок. Чтобы пересечь его, достаточно пройти по одной дороге (прочитать одну параллель). Но если ты хочешь понять лес лучше, открыть все его тайны, то придется исходить его взад и вперед (прочитать все возможные варианты развития сюжета).

Не беспокойся, книга подскажет, когда и какую страницу нужно открыть. Но, если вдруг ты запутаешься, под рукой всегда будет эта схема выборов.

Приятного путешествия!

И помни: судьба «Фазеров» в твоих руках!

Пролог

Любезный друг!

Все, что будет изложено мною, было прожито тобой и забыто, однако я запомнил каждый вздох, мысль и полуулыбку. Не спрашивай, как я выяснил о тебе столько. Однажды ты откроешь истину, но пока еще рано. Быть может, читая, ты вспомнишь и поверишь, что все это было содеяно тобою взаправду.

«Мы живем, чтобы спать, — с детства твердили мне взрослые. — Забудь об общении наяву. Нельзя привязываться к реальности, какой бы желанной она ни была». Но во мне всегда бушевал безграничный океан, который на непослушных волнах нес меня к нарушению правил. Так я причалил к мысли о том, что спать в два раза меньше отнюдь не дурно, как считали мои знакомые, а полезно — появляется много свободного времени.

Постепенно реальность в моей жизни оказалась выше снов. Ее, словно яркое масло, растворяли в воде, а она упорно всплывала на поверхность. Так я и понял, что сны хоть и переливаются радугой, но все равно остаются бесцветны. Однако взросление заставило меня сомневаться в своих убеждениях. А вскоре я и вовсе к ним охладел.

Но это не моя история. Она о девочке, изменившей мою жизнь. А началось все с того, что в квартире моего покойного брата поселился странный пожилой мужчина, господин Л. Странность его выражалась в том, что вечерами он прогуливался по тоннелю с двойной розовой коляской. Ну сама посуди — откуда у старика могло появиться двое новорожденных? Я, проживающий по соседству, часто спрашивал его об этом, но он лишь отмахивался, чем только подпитывал мой интерес. Младенцы за стенкой чрезмерно много кричали, и я тоже счел это подозрительным — у нас в городе всегда и все, кроме меня, молчали.

«Что-то здесь не так, — решил тогда я. — А что, если он их украл?» По сравнению со мной настоящим, на тот момент я был просто ребенком, глуповатым и легкомысленным. Сейчас я поступил бы иначе, проследив за ним при помощи снов. Но я не умел, поэтому делал это вживую.

В тот день дед, не предупредив никого, куда-то понес внучек. Я заметил это и решил проследовать за ним. Сначала господин Л непринужденно шел по безлюдной дороге. Но под конец зашагал слишком быстро даже для меня — что уж там для своего возраста. Возможно, он почувствовал мой взгляд на спине или услышал шаги — не знаю, что может заставить так торопиться. Пожилой человек проскользнул в здание больницы, и я, испугавшись, что потеряю его из виду, припустил следом.

Раньше один только взгляд на это помещение заставлял меня дрожать, поэтому сейчас я колебался перед тем, как войти. Отец часто шутил о моей неуверенности. Мне казалось, если не буду решать, то и не ошибусь никогда больше. Но внутрь я все же вошел: любопытство тоже приписывали к моим слабостям.

Эта заминка подсобила старику, и он скрылся в темном нутре больницы. На ощупь пробираясь вперед, я услышал голоса и последовал за ними. В конце коридора нашлась приоткрытая дверь, за которой горел свет. Звуки доносились оттуда.

— Ох, лишь бы все прошло хорошо, — бормотал первый голос, и я сразу узнал в нем преследуемого.

— Не волнуйтесь, господин Л, — успокаивал его второй заспанный голос, показавшийся мне знакомым. Но это нисколько не смутило меня: у нас в Сомнус-Сити почти все друг друга знают.

Из интереса я заглянул в щелку и ахнул. Во-первых, оказалось, что слежка привела меня к кабинету сканирования, который я всегда мечтал увидеть. А во-вторых, за столом возле ширмы сидел мой… Впрочем, неважно — иначе ты сразу обо всем догадаешься. Сделаем вид, что это обыкновенный врач.

Закончив заполнять бумаги, он встал, взял из рук седого господина вопящую малышку и понес ее на процедуру. Если ты когда-нибудь видела аппарат для МРТ, то представишь наш сканер — он выглядит именно так: громоздкое приспособление с круглым отверстием, в которое вкатывается кушетка с лежащим на ней человеком.

Устройство приступило к проверке, издавая лязг, заглушающий детский плач. Я знал, что сканирование совмещает в себе функции медосмотра и выдачи свидетельства о рождении. Но почему дедушка понес детей сегодня? Этот вопрос будоражил меня так же, как и другой — куда делась вторая малышка? Я размышлял обо всем этом, пока сканер работал.

Процедура заняла всего пару минут, но старик успел изрядно переволноваться: его взгляд метался, а пальцы нервно постукивали по столу.

Наконец режущий уши звук прекратился, и господин Л остановил встревоженный взгляд на экране компьютера. Доктор тоже повернул голову и скривился. О, как же хотел я увидеть, что вызвало у них такую реакцию, но, увы, щелка не позволяла мне этого сделать.

— Отлично, — еле слышно прохрипел дед. Похоже, новость его напугала.

— Что?! — В голосе служителя поликлиники не осталось сонливости. — Не могу поверить, это действительно правда? Какая девчонка по счету в семье?

Пожилой мужчина на секунду замялся, словно пытаясь сообразить — ответить или бежать, бросив порченое дитя. Но все-таки произнес:

— Первая она у нас, по счету первая.

Он улыбнулся, хотя уголки рта дрожали: значит, боялся — уже тогда я умело читал эмоции.

Врач понимающе кивнул:

— Думаю, нужно сообщить в сонат…

Старик вздрогнул, но размеренно произнес:

— Я слышал, ваш мальчик тоже отнюдь не обычный…

— Чего вы хотите, господин Л?

— Я хочу, чтобы моя необычная девочка могла спокойно жить, — заговорщически проговорил он. — Так же, как и ваш сын. Так же, как и десятки других детей, которых вам удалось спасти.

— Не понимаю, о чем вы…

— Еще как понимаете. Если вы смогли обеспечить защиту своему ребенку, то сможете сделать это еще раз, для моего.

— Но мой сын не такой, как она! — рявкнул доктор, не вытерпев. — Мы впервые столкнулись с этим. Эта девчонка может быть опасна…

— Вот уж нет, — перебил господин Л. — Я позабочусь…

— Вы не понимаете, с чем имеете дело! — Врач стукнул кулаком по столу. — Все что я могу для вас сделать — это не вживлять чип слежения.

— Чип слежения никогда не вживляют первым… — прохрипел старик. — Не хотите по-хорошему, придется по-плохому. Разве вы не знаете, кто я?

Он притронулся к электронному браслету на руке. И это подействовало. В следующую секунду врач выдохнул:

— Ладно, я понял вас. Буду нем, как спящий.

Дед огрел его строгим взглядом:

— Дорогой мой, и спящие тоже нередко выбалтывают секреты, даже не подозревая об этом… Лучше уж вам быть немым, как покой…

— Хорошо! — выдохнул побледневший доктор. — Я буду подделывать документы.

Наконец господин Л не спеша кивнул, а потом медленно, словно пробуя слова на остроту, прошептал:

— И что же нам, разрази меня бессонница, теперь делать?

— Ну, для начала отдайте ее в Школу Гимнастики, — посоветовал доктор. — Нет лучшего занятия для первенцев, чем танцы. А вот вторую…

Он задумчиво посмотрел в сторону ширмы и крикнул настолько громко, что от неожиданности я вздрогнул:

— НЗФ, брат, твоя вторая!

— Угу, понял, — донеслось оттуда.

«Так вот куда делась вторая девочка, — догадался я. — Ее унесли к другому аппарату».

— Так ваш коллега приходится вам братом? — неожиданно поинтересовался старик, наклонившись к доктору. — Замечательно. Надеюсь, у моих девочек тоже будут общие интересы.

— Мы с братом не так уж похожи, как кажется, — равнодушно ответил тот, печатая заключение на компьютере.

— О, я заметил… — с улыбкой протянул господин Л. — Например, ваш брат немногословен, почему?

Доктор удивленно повел бровью:

— Это не плохое качество.

— Но не для госслужащего. Я, например, наговорил с вами уже… — Господин Л наклонился к своему браслету, где высвечивалось количество произнесенных за день слов. — Ах да, я совсем забыл, что здесь пропадает связь, и счетчик встает: для сохранения безопасности тайн государственной важности. Хотя, как мне кажется, нужно провести ремонт в этой части больницы и установить пару аппаратов прослушивания — чтобы в сонате знали, сколько дефектных вы покрываете.

— Господин Л! Мы же с вами…

— Я шучу, — будничным тоном проговорил старик. — Я, конечно, сонатор, но сонатор заинтересованный в том, чтобы ваша контора не прекращала работу. Да и многие законы мне до сих пор непонятны… Например, о тех же словах. Большинство граждан даже и не мечтает вести такую оживленную беседу, как у нас с вами. Поэтому зря ваш брат не использует свой безграничный запас слов.

— Нам даны привилегии не для того, чтобы растрачивать слова на пустую болтовню, а для использования их на пользу общества, — возразил врач. — НЗФ осознает вред общения и старается не говорить, а я уважаю его за это. Если же вы там, наверху, не следуете законам, вами же установленным, мне искренне жаль наше общество, во главе которого стоят такие лицемерные люди, как вы!

— Но вы ведь тоже сонатор, — усмехнулся старик. — Хоть и ведете себя так, будто не имеете к сонату никакого отношения. Прошлый сонатор Е все время проводил на правительственном этаже, а вы появляетесь там раз в неделю, все часы проводя с пациентами. Но при этом не забываете пользоваться данными вам привилегиями. Как лицемерно…

— В общем, — наигранно равнодушно оборвал его врач, нажимая кнопку печати.

Принтер, тихо стуча, медленно выдал две копии свидетельства. Одну из них сотрудник медицинского заведения убрал в свою папку, а другую передал деду:

— Возьмите пока документы. И еще…

Он подошел к шкафу, вынул оттуда металлический значок и нацепил его на одеяло задыхающейся от криков малышки.

— Пусть сегодня свяжутся судьбы твоей нити,

Пусть имя нам явит твой истинный лик.

Будь отныне честна и верна Сомнус-Сити.

Будь добра ко всем людям от мал до велик.

То и дело поправляя воротник халата, мужчина отчеканил зазубренный за долгие годы работы текст и добавил, видимо, от себя:

— И поскорее дай знать нам, кто ты такая.

От этих слов любопытство во мне умножилось, и я просунулся в щелку, стараясь разглядеть надпись на экране. В этот момент дверь скрипнула, я упал, и господин Л, заметив меня, вскочил с места. До сих пор не понимаю, как мог так глупо попасться. Я с трудом поднялся на ноги и попятился к выходу, но дед оказался проворнее и успел схватить меня за шкирку.

— Так, — чуть ли не пропел он, заталкивая меня в кабинет. — Да это же настоящий шпион…

— Я не шпион, — возразил я, вырываясь.

— Ничего, станешь. Раз уж ты здесь оказался да еще и продемонстрировал нам свои способности, то будет глупо ими не воспользоваться.

Мне хотелось лопнуть от унижения — лишь бы не помнить, что я, взрослый человек, коим себя считал, так глупо попался. Да еще и «знакомый», на которого я равнялся всю жизнь, смотрел на меня с презрением. А потом я увидел изображение на экране, и сразу передумал взрываться — до тех пор, пока не пообщаюсь с этим ребенком. «Не может быть! Неужели, у фазеров теперь есть шанс на спасение?»

— Послушайте… — начал я, осмелев, но старик меня перебил:

— Я работу тебе предлагаю, парень! Нужно кое за кем последить, взамен на свободу.

— Я и так свободен.

— Уже нет, мой мальчик. Во-первых, ты попался за подслушиванием. А во-вторых, я знаю о твоих особенностях… Ты уже дважды мог оказаться в заморозке. Но благодаря мне…

— А за кем следить? — спросил я наигранно деловито, словно шпионаж был моей профессией. На самом деле, я уже знал: мне придется пойти на это. Господину Л стоило нажать на браслете несколько кнопок, чтобы отправить меня в заморозку.

— За моей внучкой, — старик кивнул на кричащую девочку.

И я понял: неплохо было бы за ней присмотреть — чтобы потом своевременно переманить на свою сторону. Если сканер не врал, ее помощь должна была мне пригодиться. И я согласился.

— Вот и отлично. — Не заподозрив подвоха, старик похлопал меня по плечу, затем взял на руки девочек и вышел из кабинета. Я выскользнул за ним — не хватало еще отчитываться перед «знакомым».

Господин Л превратился в обычного деда: шаркая ногами, он плелся по коридору и что-то бормотал. Я прислушался.

— Станешь гимнасткой, — прошептал он на ухо той самой девочке, — чемпионкой. А если нет… То запомни — проигравших ждет заморозка. Так что придется постараться, чтобы остаться в живых…

«Как можно говорить такое ребенку? Ну ничего, я прослежу, чтобы заморозка ей не грозила». Я решил сделать все, чтобы ты стала нашим спасителем, коим я сам так боялся быть. И пройдет еще много лет прежде, чем я вспомню о данном себе обещании.

Глава 1. Одна среди людей

Когда-то давно люди верили, будто в будущем человечество вернется к истокам развития, перестанет делать открытия, а в итоге и вовсе погибнет после апокалипсиса — например, эпидемии чумы или взрыва вулкана. По крайней мере, так говорили у нас, в городе под куполом.

Есть у местных привычка разбалтывать мысли, пришедшие к ним во сне. Особенно крепко приживаются в народе теории о прошлом. Согласно одной из них, раньше бо́льшую часть времени люди проводили бодрствуя, а спали лишь для того, чтобы отдохнуть. Но достоверной ли была эта информация? Я всегда искал верный ответ на этот вопрос.

О, сколько старых компьютеров я взломал, сколько пыльных книг перелистал — нигде не нашлось упоминаний о том, что было до, так называемой, Великой войны. Ученые предполагали, что это событие послужило переломным моментом в истории всей Земли, ведь именно с него начиналось наше летоисчисление. Окончание Великой войны считалось первым годом, а жили мы уже в шестом веке. И до сих пор так и не разобрались, что случилось с нашей планетой. Но зато мы с уверенностью могли заявить, что человечество не погибло, ведь мы, горожане Сомнус-Сити, жили и развивались изо дня в день!

Вот и ты, дорогая моя героиня, с детства бережно хранила в сердце маленькую, но важную, как тогда казалось, цель. Все, о чем ты думала — идеальное выступление. Гимнастика была для тебя всем: отдыхом и работой, призванием и принуждением одновременно.

Я слышал, будто раньше художественная гимнастика считалась спортом. Смешно! Гимнастика — это танец, единение души и тела. Это не просто набор движений, выполняемых под музыку, а целая история, которую рассказывает артистка. Гимнастика — не короткий номер, а образ жизни. Это то, чем жила ты до того, как все произошло.

Поэтому волнение перед выступлением окутывало тебя плотной вуалью. В зале собралось множество людей — их лица мелькали то тут, то там, сливаясь в одно сплошное пятно. Зрители кричали с трибун, и их голоса соединялись в один протяжный звук: настолько громкий, что кружилась голова.

Мастер убыстрения пульса под названием Тахикардия сделала свое, и сердце с бешеной скоростью забилось в груди. Твое худенькое тело трясло, как при судорогах. Постоянно вздрагивая то ли от холода, то ли все же от страха, ты пыталась сосредоточиться, но противные мурашки, бегающие по спине, не давали этого сделать. Ты закрыла глаза, стараясь унять дрожь и успокоить напуганные мысли, мечущиеся по голове, как запертые в клетке животные. Рядом не было никого, кто бы мог подбодрить.

«Только не бойся, главное: иметь цель», — ты повторяла заветные слова из детства, хотя верила в них с трудом. Наверное, поэтому не помогало. Всегда помогало, но не в этот самый момент. «Глупая первая», — напомнило подсознание, и ты окончательно перестала надеяться на успех.

— На ковре А Кэ один! — объявили по микрофону.

Ты обмерла: неподвижно стояла, словно кто-то связал ноги, и не слышала ничего вокруг. Только пульс неразборчиво стучал в ушах.

— Давай же! Иди!

Кто-то легонько толкнул тебя в спину. Обернувшись, ты увидела напряженное лицо тренера.

— Ну же, давай! — повторила она.

И ты послушалась: встала на носки, ну или, как это у вас, гимнасток, называется, на полупальцы, вышла на широкий ковер и невольно растянула рот в неудачном подобии улыбки, которой учили всех в Школе Гимнастики. И тут уголок верхней губы нервно задергался.

Все в этом зале было каким-то размытым и ненастоящим. Все здесь были чужими, и только родной алый обруч подбадривал, будто говоря: «Давай, ты сможешь! Что бы подумала НП, будь она здесь? А дедушка? Давай! Выступай! Ради них!»

Заиграла знакомая плавная музыка, и ты начала: неуверенно и неуклюже. Сперва движения поддавались нехотя, будто сердились на тебя. «Ну же! Соберись!» — ругала себя, но не могла совладать со страхом. «От первых нет никакого толку», — шептало подсознание, как бы ты ни старалась его заткнуть.

«Итак, шаги, поворот, беговая, прыжок, равновесие, переворот… — Ты повторяла заученные до автоматизма движения. — Стоп! Я сделала нормальный прыжок? Уже хорошо!» — эта мысль придала немного уверенности. И тут все пошло само собой, гладко, как по накатанной горке. Обруч, к твоему удивлению, слушался, и все выходило не так уж и плохо. Еще один прыжок. «Надо же — получилось! Снова поворот, бросаем обруч, бочка…»

Ты вспомнила о заключительном прыжке, во время которого должна была подбросить предмет, а потом поймать его. У тебя редко получались прыжки. А этот элемент давался особенно сложно.

«Так, соберись. — Сердце бешено билось в такт музыке. — Шаг, галоп… И прыжок…» Ты подкинула обруч чуть позже, чем нужно. Все замедлилось. Ты повисла в воздухе и думала, что уже сделала этот прокля́тый прыжок. Как вдруг вспомнила про обруч, который непослушно полетел в сторону. Ничего не понимая, ты потянулась за ним. Тут сердце екнуло, и тело парализовало. Ноги подкосились, несчастный обруч ускакал к столу судей, а ты с грохотом свалилась на ковер и…

«Кажись, старшилка потеряла сознание», — было последним, что ты услышала до того, как лишилась чувств.

Но твое сознание отчаянно пыталось бороться, вырываясь из коварных рук тьмы: «Нет, я должна вернуться! Я обязана доказать всем, что первенцы могут быть сильными!»

Ты проваливалась в безвременье все глубже. Параллельно стирались границы с реальностью. «Почему я упала? Потому что первая? Из-за этого дедушка не пришел посмотреть, оставив меня одну?.. Каждый сам за себя…» Ты всегда стыдилась своего порядка рождения в семье, поэтому и не надеялась, что все получится, и ты станешь…

В виски больно ударило. И мысль медленно ускользнула из головы. «Кем я стану?..» — удивилась ты. Неимоверная боль пронизывала тело, будто заставляя забыть, но ты отчаянно пыталась вспомнить: «Что я стану?..» Мысли пустились в пляс. И слова, которые совсем недавно четко вертелись в голове, принялись медленно осыпаться: отколупываться, словно штукатурка, отслоившаяся от старой стены. «Я стану?..» Тебе показалось, что на секунду ты впала в бессознательное состояние, но тут же вырвалась из него. «Я?.. Что я?..» Неуверенные вопросы молниями замелькали в голове — эти бессмысленные сочетания слов отчего-то казались такими важными. «Что?..» Судорожно пытаясь ухватиться за поспешно убегающие мысли, ты запутывалась лишь сильнее.

Но в одну секунду у тебя получилось. Несколько слов возникло в сознании из ниоткуда. Они старались сбежать, но ты твердо схватила непослушную мысль за хвост. И я обязательно стану… Я обязательно стану… Обязательно стану… Стану… Я стану…

«Гордостью близких», — это предложение, словно эхо, каким-то крохотным отголоском отразилось в сознании.

— А-а-ах!

Легкие мгновенно налились холодным воздухом. Тело резко подалось вперед, но сразу же вернулось в горизонтальное положение: что-то мешало ему приподняться. Часто дыша, ты открыла глаза, но яркий свет заставил закрыть их обратно.

Привыкнув к освещению, ты все-таки смогла осмотреться. На шее и ногах были затянуты тугие ремни из грубого материала, который натирал кожу. К рукам тянулись прозрачные трубки и провода с присосками неизвестного предназначения. Замкнутое пространство, в котором ты находилась, оказалось небольшим: твердая койка, а сверху стеклянная куполообразная крышка, за ней, по всей видимости, белый потолок. Ты поморгала несколько раз для уверенности и задумалась, что же делать теперь.

— Я одна, — вдруг случайно соскочило с губ. — Каждый сам за себя…

«Откуда это?» — удивилась ты и только тогда осознала, что совсем ничего о себе не помнила — подобно тому, как сейчас вновь забыла эту историю. Некое ощущение неполноценности заполнило вены пульсирующей пустотой, словно у тебя не доставало руки или ноги. Это была не вся ты. Только часть. Оболочка.

Ты понимала, что девочка, что тебе, наверное, в районе тринадцати лет. А вот имя…

Неожиданно послышался трубный вентиляционный шум, и на тебя накатило цунами усталости. Борясь с тем, чтобы не уснуть, ты заметила едва заметное движение за стеклом.

— Помогите, — обессилено прошептала и потянулась к крышке.

Ты полностью выставила руку вперед и уткнулась в холодную поверхность. Не сразу ты поняла, что стекло подрагивает, и лишь когда вибрация перешла на кисть, отвела руку в сторону. А на запотевшем стекле остался бледный след ладони.

«Выглядит как облако на небе. Оно бесподобно…» — подумала ты и удивилась, почему неожиданно вспомнила небо — не просто слово, а образ: что-то бескрайнее, голубое и покрытое белыми пятнами.

За стеклом вновь появился нечеткий силуэт, и ты потянулась рукой. Человек сразу отпрыгнул. Потом он вернулся, склонившись к стеклу почти вплотную так, что получилось разглядеть очертания его лица. Твоих познаний хватило, чтобы распознать в них подростка противоположного пола.

Парень приложил к стеклу лист с корявыми записями. На фоне белого потолка рядом с бумагой того же цвета отчетливо мелькнула красная линия. Что это, понять тебе не удалось.

— П-ри-вет, — неуверенно прочитала ты и добавила чуть громче: — Привет!

Он отошел от стекла и вернулся с новой запиской, но уже подлинней:

Башка не раскалывается? Норм ся чувствуешь?

Ты кивнула, удивившись стилю речи незнакомца. Следующая записка гласила:

Окей. Помнишь че нить о себе?

— Нет. — Покачала головой.

Новый лист бумаги, на этот раз желтый:

Сейчас я открою крышку.

Кивнула. Нетерпение и страх только росли.

Следующие предложения были написаны на газете — видно, бумага закончилась:

Свет будет ярким. И может стать больно. Не очкуй.

Послышался прежний пугающий звук. Заработал вентилятор, и в висках застучало. Ты и не предполагала, что будет настолько больно.

Спустя, как тебе показалось, вечность, шум и боль прекратились, и стеклянная крышка с легким свистящим звуком отъехала в сторону.

Ты сделала вдох, и холодный воздух обжигающе коснулся кожи. Парень оказался прав: все ощущения в этом мире были сильнее, чем там, за стеклом — свет ярче, воздух холоднее, а боль острее.

Ты очутилась в небольшом помещении с белыми стенами. Многочисленные лампы отлично освещали комнату, и это помогло отчетливо разглядеть все, что здесь находилось. К стенам теснились шкафы с баночками, наполненными пилюлями. Около аппарата, в который ты была погружена, стоял прибор с десятком кнопок и проводов, ведущих к твоему телу.

Лишь через несколько минут, свыкнувшись с новыми ощущениями, ты обратила внимание на коренастого парня, который терпеливо ждал, пока ты придешь в себя.

— Эм, ну типа еще раз дарова, — довольно низким, но дружелюбным голосом сказал он. — Я УР два, а тя как звать?

Ты, не стесняясь, разглядывала первого увиденного человека — он был одет во все черное: черные штаны, черную куртку и черную шапку, из-под которой виднелись, на удивление, не черные, а каштановые волосы. На груди у парня висел небольшой кругляш с надписью «УР-2». «И почему он в шапке? — поначалу удивилась ты, но потом сама ответила на свой вопрос: — Ну конечно, в такую-то холодрыгу!» Переведя взгляд на себя, ты осознала, что лежишь в одной лишь ночнушке. Но кругляша с обозначением твоего имени на ней не оказалось.

— Эй, ты в норме? — обеспокоенно спросил УР-2, заглядывая тебе в лицо.

— Кажется, да. — Ты попыталась улыбнуться.

— Хлебнуть хочешь? — Он повернулся к столу и, налив в стакан воды, протянул его тебе.

Ты попыталась приподняться, но ремни вновь тебя удержали.

— Видно, они не хотят меня отпускать, — заметила весело. Внутри все еще клубился темный ком тревоги, но его засвечивала яркая вспышка желания понравиться другому человеку, наладить контакт. Судя по всему, с УР-2 ты раньше была не знакома.

— Ах, дырявая башка! — УР-2 рассмеялся — добрый знак: у тебя получалось общаться.

Затем подошел ближе и аккуратно расцепил ремень на твоей шее.

И вот снова перед глазами проскочила красная линия. Ею оказался плетеный браслет с металлической бусиной-звездой, притаившийся на запястье твоего собеседника. В том, что накачанный здоровяк, носил такую хрупкую вещь, таилось нечто трогательное и сокровенное. Тебе сразу же захотелось узнать, чем она была ему дорога. Но сейчас были заботы и поважнее: ты наконец-то смогла подняться, интенсивно разминая суставы, которые успели затечь. УР-2 потянулся к ногам, но ты его остановила:

— Я хочу сама. — И добавила как можно доброжелательнее: — Чтобы пальцы размять.

— No problems, — равнодушно пробормотал он и уселся обратно.

Расцепляя ремни на ногах, ты обводила помещение изучающим взглядом.

— Скажи, пожалуйста, — начала аккуратно, отсоединяя резиновые присоски, которые отходили с трудом и оставляли следы на теле, — где это мы? Что тут делаем? И почему я ничего не помню? И…

— Эй, эй, полегче. — УР-2 улыбнулся, и на его щеках появились ямочки. — Давай-ка по порядку.

— Хорошо. — Развернувшись на койке, ты осторожно спустила ноги. — Можешь сказать, кто я такая?

— Эм… Ну, я тут почекал твои доки, тебя, вроде как, А Кэ один звать. — Сосредоточенно глядя на какие-то листы, парень почесал затылок.

— А почему я ничего не помню? Как тут оказалась? И вообще где мы? — Ты глядела на свои болтающиеся в воздухе ноги с детской радостью. Вот, знала ведь, что это ноги — уже хорошо! Значит, что-то все-таки помнила. Другое дело, если бы забыла названия окружающих тебя предметов.

Несмотря на отсутствие ответов, пустота внутри медленно наполнялась ощущением безопасности.

— Мы ща в кабинете заморозки. — УР-2 повторно протянул тебе стакан с водой, стеклянная поверхность которого обожгла ладони прохладой. — А кабинет заморозки находится в дурке, ну, то есть в больнице.

— А что за заморозка? Это какая-то методика лечения, да?

УР-2 смерил тебя удивленным взглядом:

— Рили не въезжаешь?

Ты рассеянно покачала головой. Выходит, не все об окружающем мире ты помнила. Как вообще работала твоя память?

— Ну-у-у. — Он снова почесал затылок, позволяя браслету выглянуть из-под куртки. — Заморозка — это тип крышка, ну то есть наказание для барыг всяких… Ну, это самое, для преступников, короче. Это типа погружение в анабиоз на какое-то время. Ну, разумеется, есть свои минусы. Один из побочных эффектов — это потеря памяти.

— Получается… Я что, преступница? — Тревога вернулась в сердце, заставляя его трепетать.

— Ну-у-у… что-то типа того. — УР-2 стыдливо опустил взгляд, словно сам совершил преступление.

Силы, которые только начали к тебе возвращаться, вновь отступили. Вены заполнила пульсирующая пустота. Казалось, ты больше никогда не сможешь поднять себя с места.

— А что я сделала? — Этот вопрос дался тебе нелегко.

— Слушай, я ваще хэзэ. — УР-2 пожал плечами и стянул с головы шапку. — В твоем деле это не указано. Балин, странно все это.

— Я даже не помню, что сделала… Надеюсь, это не было что-то ужасное…

— Да не парься! Это зафигачила не ты, а типа твоя старая копия, сечешь? Да и ваще у нас в городе по всяким пустякам упекают…

— Правда? — Эти слова подействовали на твою кровь лекарственным уколом. — Но смогу ли я выйти отсюда? Хотя бы на минутку, пожалуйста. — Ты соединила ладони в умоляющем жесте. — Мне бы просто посмотреть на небо. Знаешь, оно такое красивое и…

— На небо? — УР-2 нахмурился и тряхнул копной лохматых волос. — Ты че, и это не знаешь?

— В общем, с грибами кончились — взял сырные, — вдруг раздался другой, более высокий, но тоже мальчишеский голос. И через несколько секунд в дверном проеме появилась спина незнакомца. Он нес что-то объемное и не мог закрыть дверь руками, поэтому толкнул ее ногой, но немного не рассчитал и стукнулся головой о косяк. Многочисленные пакеты посыпались из его рук, покрывая парня крошками. Он наклонился, чтобы собрать то, что уцелело: — Да уж, Волк, хорошо, что этот позор никто, кроме тебя, не видел. Балин! Я еще и газировкой рубашку закапал. Вот лох. Все время забываю, что слишком высо…

Наконец собрав все пакеты, парень поднялся и обернулся. Сначала его веселое лицо показалось тебе приятным, но когда спустя мгновение его взгляд скользнул в твою сторону, оно ужасающе искривилось:

— Э-э-э…

— Воды? — Ты протянула ему стакан с жидкостью, к которой так и не притронулась: ему она, наверное, была нужнее.

— Прошу прощения, но что она тут делает? — обратился он к УР-2, игнорируя твой жест. — Ты что, ее разбудил?

— Ну-у-у, не совсем… Я сам хэзэ, как так вышло, — оправдывался тот.

— Да разрази меня бессонница, я доверил тебе кабинет, а ты-ы-ы, — новоприбывший парень принялся нервно шагать по помещению взад и вперед.

Ты же в это время с невероятной скоростью моргала, предполагая, что может случиться с тобой теперь.

— Гори все синим пламенем! Дядя и так считает меня бесполезным… А теперь к нам будет удвоено внимание, и мы не сможем спокойно планировать побег. Что ты наделал?.. Это дело всей моей жизни! Нужно срочно вызвать полицию.

— Полицию? — рассеянно выдохнула ты. — Прошу, не надо полиции…

— Извините, но вас никто не спрашивал, — сердито кинул парень, продолжавший мерить кабинет шагами.

— Э-э-э, рили, не надо нам мусоров, — заступился за тебя УР-2 и, расправив широкие плечи, подошел вплотную к другу. Он был гораздо ниже, но зато, в отличие от худощавого дружка, выделялся мускулистым телосложением. Сложно было догадаться, кто одержал бы победу в драке, если бы та состоялась. Но УР-2 всего лишь перешел на громкий шепот: — Слушай, брат. Не думаю, что эта милая девочка, — он указал пальцем на тебя, — преступник! Это ошибка! Или кто-то специально упек ее в крио-сон. У нее даже в деле ничего не указано.

— Да пусть хоть десять раз милой будет! Ты подвергаешь опасности весь город. Даже по внешнему виду она мне уже не нравится: посмотри на ее хитрые кошачьи глаза. — Агрессивный парень кивнул на тебя, и пристально приглядевшись к твоим глазам, добавил: — Смотри-ка, зеленые, точно, как у кошки!

Желание понравиться тут же сдуло. Кем бы ты ни была, терпеть такое отношение к себе не могла — с вызовом посмотрела в глаза противника, и вдруг осознала, что они тоже зеленые.

— Сам кошак… — проворчала еле слышно — парни тебя не услышали.

— Емеля, гоу поможем ей выбраться? — спокойно спросил УР-2, игнорируя все колкости, сказанные другом до этого. — Ее ведь типа завалят. И на твоей совести будет смерть уже второй девушки после Софьи… Неужели твоя цель стоит жизни другого человека?

— Да, — холодно ответил Емеля, поправляя галстук, небрежно завязанный поверх белой рубашки, и вздохнул: — Нет… Ладно, ты прав… Пусть уходит, а мы пойдем в архив и сделаем вид, будто ее не видели.

— Она нифига не помнит, куда ей топать? — не унимался УР-2.

— Вот именно, что выведем мы ее из больницы, а дальше что? Об этом ты подумал, Волк?

Прозвище УР-2 тебе определенно нравилось. Отличная компания собралась: кошак, волк… А кем была ты?

— Хэзэ. — Парень развел руками. — У тебя же есть связи. И если че, за тобой должок, так что пришло время отплатить мне.

— Только не сейчас, Волк. — Емеля стиснул зубы, зашевелив желваками. — Не трать эту возможность попусту. Потом пожалеешь. Когда мы выйдем, моя помощь понадобится тебе в более серьезных положениях.

— Сори, брат, но все эти напряги, о которых ты треплишься, так далеки. Ну, то есть я ваще хэзэ сможем ли мы когда-нибудь свалить из этого бункера. А запара АК-1… Она рили прямо здесь и сейчас. Так что погнали. — Закончив, Волк взглянул на друга.

Тот огрел его уничтожающим взглядом и неожиданно кивнул.

— Немедленно поднимайтесь. — Приказ Емели выдернул тебя из размышлений. — Как вас там? — Он тряхнул головой, пытаясь убрать с лица длинную светло-русую челку, и наконец медленным голосом произнес: — Милая девочка, милая Мила — неважно! — вставайте, или вы хотите снова быть замороженной?

— Не хочу, — честно ответила ты и стала опускать ноги, вновь поразившись своему спокойствию. Этот парень не вызывал симпатии, однако ссориться ты не хотела. — Но если это станет проблемой для вас, то я могу и сама…

— Нет, — возразил Волк.

— Отлично, — обрадовался Емеля. — Выбор за вами, Ми-ла: уйти самой, не подвергая опасности нас, или воспользоваться помощью чрезмерно доброго Волка.

Ты закрыла глаза, прислушиваясь к миру внутри. Парни не знали, но в этот момент в твоей голове решался еще один не менее важный вопрос: постараться подружиться с ними и быть приветливой или остаться одной, но в спокойствии. Сердце наращивало свою скорость так, что у тебя закружилась голова. Ты открыла глаза.

— Разрази меня бессонница, — пробубнил Емеля, оттирая рубашку от газировки. — Как теперь это отстирать?..

Твой затылок вдруг сжало в тиски, а потом ты кое-что поняла:

— Лимон…

Неужели, так к тебе возвращалась память?

— Че-го? — не понял Емеля.

— Нужно замочить в лимонной кислоте с водой, — объяснила ты, сама не понимая, откуда это узнала. Слова словно всегда были в твоем подсознании, а сейчас, в нужный момент, просто вышли на первый план.

— И как вы это поняли? — иронично спросил Емеля.

— Не знаю… Просто пришло в голову…

— Вот как…

Ты снова задумалась насчет выбора.

— Не парься, — подал голос Волк. — Нам несложно, отвечаю. Мне будет по кайфу тебе подсобить.

И ты согласилась. Решение было принято, и принято твердо: дружба. Я ликовал: хоть ненамного, но мы приближались к моему идеальному виденью тебя. Прежняя АК-1 если бы и стала выбирать, то остановилась бы на одиночестве.

Стопы коснулись ледяного пола, и ты вздрогнула. Опираясь рукой о койку, поднялась на одну ногу, затем на другую, отпустила руку и упала.

— Вы серьезно? — усмехнулся Емеля. — Она что, даже ходить не умеет?

— Ну эт тип побочный эффект после заморозки, обычно он длится недолго, — заверил его Волк.

Ты попыталась подняться, но снова упала и, отчаявшись, прислонилась спиной к стене:

— Я думаю, улица никуда от меня не убежит. Главное, что я скоро увижу небо…

На твои слова опять никто не обратил внимания.

— Это ничего не меняет, друг мой, — с наигранным трагизмом начал Емеля. — К сожалению, наша подруга так и не сможет сделать шаги в сторону своей новой жизни, кхм… кхм… — Он фальшиво закашлялся. — И к свободе тоже.

— Ну че, закончил свою театральную постановку? Актеришка, блин! — УР-2 закатил глаза от раздражения. — Ты типа можешь опереться на меня и идти сама, — предложил он тебе.

Ты поспешно кивнула, не желая оставаться в этом холодном месте.

Пока парень заботливо помогал тебе подняться, Емеля, все еще презрительно поглядывая на вас исподлобья, достал телефон и зашептал что-то в трубку.

Вы вышли в темный коридор, еле освещаемый светом единственной лампы. Ты взглянула на нее и заметила, что вокруг на потрескавшемся потолке висели какие-то перья. Пригляделась и ахнула: они слегка шевелились.

— Что это такое на потолке? — поинтересовалась ты у Волка.

Парень сначала не понял и удивленно взглянул наверх, а потом воскликнул, разведя руками:

— Да это ж просто, как формула Эйнштейна!

— Кто сказал, что формула Эйнштейна — это просто?! — Ты наигранно поджала губы, строя из себя обиженную.

Волк по-приятельски похлопал тебя по плечу:

— Да лан, расслабься! Это ж братья мои меньшие. Мы с ними рили во многом похожи. Вот, например…

— Это сонтики, — скучающе перебил его Емеля, убирая телефон и глядя куда-то в стену.

Вы остановились, чтобы перевести дыхание, и уселись на приземистую деревянную скамейку — такие стояли с обеих сторон коридора. Стараясь понять, о чем говорит парень, ты проследила за его взглядом. На стене, покрытой неровным слоем краски, висел небольшой стенд — на нем несколько листов бумаги. Емеля сосредоточенно рассматривал один из них: «Как оградить себя от болезней?»

— О чем ты? Какие сонтики?

Не отрывая взгляда от плаката, парень поправил тебя:

— Не о чем, а о ком. Сонтики — мелкие насекомые, внешне напоминающие пушинки одуванчика: большая пушистая голова белого цвета и тонкое тело-тростинка с четырьмя лапками. Передвигаются сонтики прыжками…

— Ну-ну, — перебил его Волк, — харе, батан, задрал уже грузить инфой из своего мед словаря!

«Как сонтики относятся к медицине?» — ты задумчиво посмотрела вдаль. Вы отошли достаточно далеко от лампы, и теперь нельзя было увидеть насекомых, сидящих возле источника света.

Ты перевела взгляд на стенд и, щурясь, стала читать еле различимые в темноте правила, которые необходимо соблюдать, чтобы быть здоровым:

1) Здоровый сон — здоровый дух. Нужно спать 36 часов в день, но при этом нельзя забывать о бодрствовании. Многие относятся к нему пренебрежительно, но для нашего здоровья просто необходимо не спать как минимум шесть часов в сутки.

Емеля хмыкнул. «Видимо, прочитал что-то смешное», — решила ты и продолжила изучать стенд:

2) Никогда не путайте сон с явью. Сон — это реальность, это ваша жизнь. А бодрствование просто необходимо для восстановления сил. Не привязывайтесь к нему, не общайтесь не по делу, не произносите больше 250 слов в день — именно это максимально безопасное для здоровья количество слов установили медики…

Дочитать ты не успела, потому что Емеля воскликнул:

— Ну так вы идете? Я не подписывался на чтение этих абсурдных текстов! — Он встал и зашагал дальше по коридору, в конце которого виднелась высокая стойка приема.

Передвигаясь медленно, словно сутки не спавшие старики, вы с Волком побрели за ним.

— А почему вы общаетесь? — поинтересовалась ты.

— Не понял?.. — промямлил Волк, как-то воровато озираясь по сторонам.

— Там написано, что произносить больше двухсот с чем-то слов в день нельзя.

— А-а-а. Ну, короче, на детей эти правила, вроде, не распространяются. А еще — как бы тебе сказать? — я верю в легенду, а Емеля ваще…

Договорить он не успел — вы наконец дошли до стойки, из-за которой на вас строго смотрел Емеля. «Что за легенда?» — подумала ты и повернулась влево. Там, совсем рядом, переливаясь, горела неоновая табличка с надписью «Выход».

Отпустив руку Волка, ты сделала два шага на пути к свободе. И у тебя получилось. Ты сделала эти шаги. Сама. Обрадованная успехом, ты обернулась и одарила Волка улыбкой. Он улыбнулся в ответ, на его щеках заплясали ямочки.

Ты шагнула к двери, коснулась ручки, и тут тебя окликнул Емеля:

— Мила, стойте, если хотите увидеть небо!

Ты обернулась:

— Разве небо не за этой дверью?

Вдруг послышался пронзительный звук сирены. В ту же секунду включился свет. Заняв твое внимание пустым разговором, Емеля нажал красную кнопку, установленную на стойке. Дверь не поддалась. Ты заметила, как к только что включенной на потолке лампе молниеносно стали слетаться глупые белые насекомые, сонтики.

— Ты че, настучал? Вызвал сонат? Вот балин, нам каюк, — безнадежно пробормотал Волк.

Его искаженное лицо говорило все: парень испугался не меньше, чем ты. Вот тебе и принятое решение. Похоже, следовало выбирать одиночество. Ты все равно была одна. Одна среди людей.

Глава 2. Монолог памяти

Память — это то, благодаря чему любой человек остается собой. Своеобразный жесткий диск в голове, на котором откладываются воспоминания, делающие нас непохожими на окружающих.

Если вдруг этот жесткий диск полетит, мы утратим свою индивидуальность. Придется заново закачивать все книги и программы, писать тексты. И вряд ли внутреннее наполнение восстановится целиком, ведь теперь нам попадутся новые статьи и страницы в социальных сетях.

После заморозки твой поврежденный жесткий диск слегка барахлил, поэтому события того дня помнились смутно.

Ты помнила, как на все твои расспросы УР-2 тяжело молчал. До этого ты и не думала, что молчать можно тяжело или легко, но безмолвие парня, казалось, давило на него грузной глыбой.

Однако более отчетливо ты запомнила момент, когда осознала предательство Емели — и тебе тоже стало тяжело молчать: обида сдавила безнадежностью.

Входные двери открылись, и в них вошел мужчина. Ты ожидала увидеть охранника в спецодежде или солидного человека в деловом костюме. Но он оказался гораздо моложе, да и одет был неофициально: расстегнутая клетчатая рубашка красного цвета открывала часть белой футболки. Наверное, поэтому ты не сразу обратила внимание на незнакомца: мало ли кто заглянул в больницу.

— Сон вам, ребята, — дружелюбно кинул он, задержавшись в дверном проеме. — Не будете возражать, если я украду у вас эту милую леди?

Ты вонзила испуганный взгляд в мужчину и неосознанно вытянулась в столб, забывая даже моргать.

— Прошу прощения, но она никуда не пойдет, — отозвался Емеля. — По крайней мере, до прихода соната. А вы, — он изучающе сузил глаза и быстро пробежался взглядом по мужчине, — точно не из соната, так что, извольте покинуть это помещение. У вас вообще есть разрешение здесь находиться?

Казалось, тон и уверенность парня могли напугать кого угодно, но незваный гость не растерялся:

— Так, молодой человек, вижу, вы рассудительны, но также и вспыльчивы в меру для своего возраста. Не торопитесь делать поспешных выводов. У меня есть разрешение одного из сонаторов. — Он расстегнул нагрудный карман рубашки — на нем ты успела разглядеть значок с именем «‎РК» — и вытащил оттуда сложенный документ. — Вот, вы можете ознакомиться.

Емеля несколько минут внимательно вглядывался в буквы, вероятно, надеясь отыскать хоть малейшую несостыковку, и разочарованно вернул лист хозяину:

— Никаких проблем нет.

— Вот и отлично. Милая леди, поторопитесь, нам нужно идти.

Сердце, как напуганный зверек, зажалось в самый дальний уголок тела, то и дело завывая от страха. Ты перевела взволнованный взгляд на Волка. Сидя на скамье и сцепив руки в замок, он внимательно следил за происходящим. Вдруг его глаза цвета светлого дерева встретились с твоим изучающим взглядом. Но ты так и не смогла прочесть в них ни единого чувства. Одеревенев, они стали пустыми, пусть и не холодными, как металл. Парень отвел взгляд.

Странный мужчина был твоим единственным шансом спастись, хоть и приходилось рисковать. «Не стоит никому доверять…» — с этой мыслью ты шагнула навстречу незнакомцу, который сначала вежливо подал руку, а после осторожно ввел иглу шприца в твою шею. И все померкло. Ты долго падала в темноту…

Очнувшись, ты сразу же уловила стойкий пряный запах, отчего-то показавшийся до боли знакомым и вместе с тем уютным, как в самом душевном сне. Воздух стоял настолько пыльный, что ты почувствовала себя с головой закопанной в песок. Ты лежала на чем-то мягком. Сверху руки покалывал шерстяной плед, которым кто-то тебя укрыл; и зря. В помещении было тепло, и ты вспотела. Отбросив одеяло, ты с облегчением обнаружила на себе все ту же сорочку.

В комнате стоял уютный полумрак. Но окна по непонятной причине отсутствовали, так что определить время суток тебе не удалось. Согнутая буквой «г» лампа отбрасывала тусклую линию света на пол возле стола. С помощью нее можно было разглядеть комнату. Не видевшая ничего, кроме голых стен больницы, ты восхищенно переводила взгляд с одной вещицы на другую. Удивительно, как столько всего могло поместиться в маленькой комнатушке, которая при всем обилии предметов не выглядела захламленной?

Ты опустила ноги, и круглый пушистый ковер тут же поглотил их, приятно щекоча розовыми ворсинками. Пересилив себя, ты встала. Голова, словно напичканная гвоздями, нестерпимо болела, утягивая тело обратно в кровать.

«Где я? Что произошло?» Вдруг воспоминания о неудачном побеге обрушились на тебя, словно ведро с водой.

Ты приготовилась бежать, но ноги все еще плохо слушались. Сделав несколько шагов по направлению к двери, ты вдруг замерла. Сначала тебе показалось, что совсем рядом кто-то пошевелился, но ты тут же облегченно выдохнула: на стене поверх бежево-сиреневых обоев висело зеркало с резной рамой из дерева.

Сквозь треснувшее стекло ты разглядела опухшее девичье лицо. Первое, что заметила — большие мешки под зелеными глазами. Губы потрескались. Нос, и без того показавшийся тебе большим, опух, напоминая картошку. А может он и всегда был такой формы? Спутанные каштановые волосы сосульками свисали вокруг лица.

На туалетном столике возле зеркала ты обнаружила расческу и пару толстых резинок. Решив привести себя в порядок, расчесала волосы и заплела их в хвост. Несколько передних прядей сразу же выбились из прически. Волосы были слишком короткими. Через несколько секунд на макушке появились два маленьких хвостика.

Побродив еще немного по комнате, ты выяснила, что единственный выход из нее — закрытая дверь без ручки. Был и второй проход, но вел он, как оказалось, в еще одно крохотное помещение.

«Но почему здесь нет окон? Чтобы я не смогла убежать? Они специально не дают мне посмотреть на небо!» Ты легла на кровать, потом села и снова легла. С одной стороны, тебе не хотелось встречаться с похитителем, с другой — предстать перед ним было бы лучше, чем ждать своей участи.

Не вытерпев, ты наигранно закашляла как можно громче. И вскоре в комнату въехал человек с бледной кожей.

— Добрый день, милая леди, — звенящим голосом проговорил он. — Nightlife K1556 к вашим услугам.

Ты не ответила, увлеченная его осмотром. Новоприбывший выглядел почти как человек: шевелил ногами и руками, облаченными в людскую одежду. И только стеклянная кожа да тусклые глаза напоминали о том, что перед тобой стоял робот — это слово возникло в сознании сразу, будто раньше ты уже видела сотни роботов.

В голову резко ударило невидимым ломом. Ты прижала пальцы к вискам, пытаясь унять нахлынувшую боль. Она все нарастала, и, изможденная, ты рухнула на пол, прижав лоб к коленям. Собственные мысли вдруг сменились словами, взявшимися неизвестно откуда, как тогда в больнице. Ты словно знала их всю жизнь, но просто забыла, и сейчас они вспыхнули в подсознании. «„Night“ — с английского „ночь“, — вспомнила ты, хотя раньше ничего такого не знала, — а „life“ — это „жизнь“. Ко мне возвращается память?»

— С вами все хорошо, милая леди? — осведомился робот, подъезжая ближе.

— Nightlife — это ночная жизнь?

Он кивнул.

— А почему у тебя такое название? — Голос слегка дрожал.

— Я создан для того, чтобы выполнять поручения, пока хозяева спят, — ответил робот. Кажется, была у него еще одна отличительная черта: он не моргал и стоял смирно, словно являлся деталью интерьера — люди так не умеют.

— А какие дела могут быть ночью? — Ты поднялась с пола, потирая мгновение назад болевшую голову.

— У каждого свои дела по ночам.

— Нет, я говорю, зачем ты нужен, если ночью все равно нет важных дел?

— Я создан для того, чтобы выполнять поручения, пока хозяева спят.

— А днем ты что, ничего не делаешь?

— Прошу прощения, если не оправдал ваши ожидания, я буду стараться.

— Нет же! — взревела ты, рухнув в объятия воздушной постели.

«Он понимает только односложные предложения и команды!»

— Милая леди, вы голодны?

— Сразу видно, чей робот, — усмехнулась ты. — Говоришь так же, как и хозяин. Кстати, о нем… Где я? И кто твой хозяин? Его зовут РК? Зачем я ему?

— Имя хозяина — конфиденциальная информация. Извините, я не могу ответить на ваш вопрос.

— Как выйти из этого помещения? — Ты глядела в потолок.

— Милая леди, вы голодны? — равнодушно спросил робот.

— Бессмысленно! — Ты стукнула кулаком по подушке и замолчала.

«Бессмысленно пытаться заговорить с куском металла — он все равно ничего не скажет!»

Nightlife долго стоял в стороне, но потом, видно, закончился лимит его ожидания, он подъехал к тебе на ногах-колесиках и спросил:

— Милая леди, вы голодны?

Ты сорвалась:

— Да, черт возьми, голодна!

В голове мелькнула мысль: «Что такое „черт“?»

Nightlife кивнул и со словами «ожидайте, милая леди» покинул комнату. По затылку опять прокатилась волна боли. «Черт — это бес, сатана или демон, — предложения неожиданно стали вырисовываться в сознании. — Является олицетворением нечистой силы в сказаниях многих народов. Как правило…»

— Стоп! Стоп! Хватит! — закричала ты, затыкая уши руками, но слова затапливали тебя с головой.

Наконец поток информации отступил. И ты перевернулась на спину, постаралась расслабиться. Грудь, подгоняемая учащенным дыханием, дрожала. Все из-за пульса, который отзывался то в области груди, то в ушах, то на кончиках пальцев. Тебе хотелось кричать и бить кулаками в стену, но однажды излишняя эмоциональность уже подвела тебя. Отныне нужно было сдерживать чувства. И больше никакой дружелюбности! Ведь именно эта доброжелательность по отношению к парням заточила тебя в тюрьму. Ты сделала неправильный выбор, и больше не имела права на ошибку.

Сознание потянулось к Емеле и Волку. Хотелось верить, что с последним все хорошо и что ему не попало за помощь преступнику. Но ты тут же прогнала эти чувства: предатели не были достойны твоего беспокойства.

Вскоре послышался механический звук открывающегося замка, и внутрь въехал Nightlife с подносом в руках. Ты проследила за дверью, которая моментально задвинулась обратно, и поняла: выбежать из комнаты было почти невозможно. Робот поставил поднос на журнальный столик. Ты и не помнила, когда ела в последний раз.

«Что, если это отрава? Зачем ему кормить меня просто так?» — теперь ты не собиралась никому доверять. Робот поднял чайник, и темная струя чая полилась в чашку. Ты вдохнула одуряющий запах, и всякие сомнения мгновенно отлетели на второй план. «Даже если в этой еде есть яд, моя смерть будет слаще, чем если я умру от голода» — ты отпила и чуть не обожгла язык, стараясь распробовать вкус: напиток оказался крепким и горьковатым, приятно согревающим все внутри.

Далее ты приступила к яичнице, которая показалась солоноватой. Хорошо, что получилось заесть ее хлебом. Розовый кругляш со скрученными полосками по бокам, который робот назвал «зефиром» — странно, что этого названия ты не помнила, — оказался воздушным, как мягкая кровать. Ты невольно задумалась о том, что вся комната словно состояла сплошь из зефира разных цветов: белого, розового и сиреневого. Когда и от десерта осталась только пустая тарелка, ты закрыла глаза, наслаждаясь сладким послевкусием обеда.

Только ты подумала, что все хорошо, как робот сообщил — теперь ты будешь жить в этом месте. Он показал душевую, которой оказалась та маленькая комнатка за второй дверью, после чего удалился. Через какое-то время он вернулся со стопкой книг, к которой ты поначалу не собиралась притрагиваться.

Прошло несколько дней — ты бессмысленно шаталась по комнате в поисках интересного занятия, чтобы отвлечься от обострившегося страха. Временами голова начинала болеть, и в ней появлялись знания, которые совершенно тебя не интересовали.

Например, однажды во время ожидания обещанной роботом жареной горбуши на обед, голодная, ты узнала, что она относится к классу Рыб.

В следующий раз у тебя появилось неконтролируемое желание расставить книги на полке по алфавиту. Вскоре вместе с болью в голове возникли мысли о том, что тексты бывают художественными, научными, публицистическими и официально-деловыми.

«Наверное, художественная литература бесполезна, — решила ты. — Научная сложная, а вот публицистическая интересна». С этими мыслями ты взяла с полки толстый «Новостной сонник». Все его страницы были усыпаны повторением одного и того же символа «24/7». На обложке курсивом была выведена короткая фраза «Жизнь — это сон». На первой странице располагалась памятка о том, как сохранить здоровье — примерно такая же, что висела на стене в больнице. После следовали главные новости месяца: эксперимент ученых и интервью с начальником биофермы. Оставшиеся же страницы журналисты заполнили толкованиями различных снов по типу: «Если вам приснился космос, то это отличный знак. Вас ждет спокойствие и благополучие, так как ночное небо является символом сна».

«А если мне приснилось падение, это значит, что я в яме? Ну уж нет!» Больше листать журналы ты не стала.

Зато тебе попалась энциклопедия растений. Твой мозг поглощал информацию с таким рвением, что вскоре ты перечитала все научные книги, которые только оказались в комнате. И после недолгих сомнений все-таки приступила к художественной литературе, которая захватила тебя настолько, что заточение уже не казалось тягостным.

Действия многих произведений разворачивались в одном и том же городе, Сомнус-Сити. Читая многотомную «Историю сонного царства», ты наткнулась на главу с легендой о возникновении города, но кто-то безжалостно вырвал именно эти страницы. Герои всех историй носили имена, состоящие из нескольких букв и цифр. А преступников в городе погружали в анабиоз — об этом как раз говорил Волк.

Либо ты находилась в этом городе, либо какой-то фанат книг свихнулся и решил поиграть в выдумку. Почему он использовал робота? Возможно, этот чокнутый был еще и ученым. «Чокнутый ученый вдвойне опасен, чем просто чокнутый или просто ученый, ведь он одержим своим изобретением и готов пойти на что угодно ради него. Может, он просто тестирует робота на мне?» — однажды предположила ты и решила разговаривать с Nightlife почаще, чтобы эксперимент поскорее закончился.

— Nightlife, — обратилась ты к нему как-то раз, когда тот принес ужин, — у тебя такое сложное имя, можно я буду звать тебя как-нибудь сокращенно?

— Конечно, милая леди, вы можете запрограммировать меня отзываться на любое имя, какое вы выберете. Просто скажите: «Nightlife K1556, отныне я буду звать тебя — сюда вставьте новое имя — отзывайся на это имя, как на свое родное. Пуск».

— Хорошо. — Ты сосредоточилась. — Nightlife K1556, отныне я буду звать тебя… Эмм… Найтик.

«Сокращенно от Найт», — добавила про себя.

— Отзывайся на это имя, как на свое родное. Пуск. — Закончив, ты облегченно выдохнула.

— Перепрограммирование. — Какое-то время робот стоял неподвижно, лишь глаза крутились вокруг оси, но вскоре они остановились, и стеклянный человек заговорил: — Эмнайтик, к вашим услугам, милая леди.

— Эмнайтик? Ну ничего, мне и так нравится, — усмехнулась ты. — Расскажи о возникновении города.

Робот слегка наклонил голову, и из его рта полилась сказочная мелодия. Когда музыка стала тише, Эмнайтик начал рассказ:

— Давным-давно люди бодрствовали бо́льшую часть жизни: они общались друг с другом, работали вместе, любили. А когда уставали — ложились спать. Способ восстановления сил после сложного дня — вот чем были сны. Но потом все изменилось.

Робот опустил голову, будто загрустил, и на несколько секунд замолчал.

— А что было дальше? — поинтересовалась ты.

— Несмотря на то что люди жили в процветании, им всего было мало. Однажды они возжелали жить вечно. И тогда великий ученый Сонариус изобрел лекарство от всех смертей.

— Даже имя смешное, — хмыкнула ты. С каждым днем тебя все сильнее окутывал страх неизвестности, и ты старалась скрыть его за ехидными замечаниями.

Эмнайтик продолжал:

— Но от смерти нельзя убежать, и Сонариус это знал. Однако брат ученого, Амброзиус, возжелал завладеть эликсиром молодости навечно и убил изобретателя. После этого каждый богач и бедняк захотели забрать эликсир себе и ни с кем не делиться. Так началась Великая война за лекарство, после которой Земля перестала быть пригодной для жизни. Поэтому все население страны укрылось в построенном наспех куполе, который защитил людей от внешней радиации.

— Это и есть тот самый Сомнус-Сити?

Робот не ответил на вопрос, рассказывая историю, которая по-прежнему сопровождалась музыкой:

— Но и в куполе люди не жили в мире. Они стали алчными и эгоистичными, разучились взаимодействовать друг с другом без ссор. А злой Амброзиус только ссорил горожан, желая натравить их друг на друга. Они бы разрушили купол и уничтожили все человечество. Тогда появился герой, который всех спас. Его звали Гений, и он был сыном Сонариуса. Гений-множество-умений, так его называли, победил Амброзиуса и его роботов.

А потом Гений сказал жителям Сомнус-Сити: «Вы алчны, злы и жестоки. А поэтому не имеете права жить на Земле! Но однажды среди вас появится даровитый ребенок, который сможет найти мою подсказку и отыскать то, что поможет спасти род человеческий. Способности ребенка будут дремать, и разбудят их лишь сильные чувства. А пока ребенок еще не рожден, вы будете спать, так как не умеете жить. Ребенок-дар вырвет вас из снов и вернет к жизни, когда вы научитесь общаться. На тренировку этого умения у вас будет немного времени. И однажды человечество обретет второй шанс».

Задумавшись об услышанном, ты и не заметила, как робот уехал. Больше о легенде вы не говорили.

Жизнь текла в прежнем направлении. Ты сблизилась с Эмнайтиком, уповая на то, что робот не может предать, и полюбила чтение. Однако в доме случались неполадки с электричеством, поэтому свет то отключался на весь день, то работал всю ночь — это мешало спать и читать.

Однажды робот, как обычно, въехал в комнату с подносом.

— Эмнайтик, — радостно встретила его ты. — Кажется, будто мы знакомы вечность! Я так радуюсь твоему приходу. А как давно мы знакомы?

— Ваш дедушка приставил меня к вам в три года, милая леди, сейчас вам пятнадцать, — машинально ответил робот.

— Мой дедушка? — удивилась ты. — Сейчас я живу в доме родственников?

— Вам послышалось. — Бросив поднос на стол, Эмнайтик быстро выехал из помещения.

До этого момента ты и не задумывалась, что кто-то мог беспокоиться из-за твоей пропажи. Но теперь переживать об этом было поздно. Тебя похитил родной дедушка? Тот мужчина — РК? Нет, слишком молод. И как робот мог проболтаться? Либо кто-то запрограммировал его «случайно проговориться», либо же, на самом деле, он был разумнее, чем казался. Ты почувствовала, как сонтики закопошились за воротом — ты уже знала, что это мурашки, но название ничего не меняло: все равно было страшно.

Ты колебалась. После предательства Емели каждый выбор казался тебе опасным. И как же я тебя понимаю: порой легче не выбирать вообще. Однако сидеть в комнате ты больше не могла: тебе нужно было знать правду. Поэтому после недолгих размышлений ты стала стучать по двери.

Та разъехалась почти сразу, а за ней появилась темноволосая девочка примерно твоего возраста.

— Ты что вопишь, чудовище? — поморщилась она.

Страх наполнил тебя от пят до ушей, и чтобы не выдать своих чувств, ты выбрала тактику нападения.

— Я не хочу ругаться. Но что вы себе позволяете? Чудовище… Да ведь мы даже незнакомы, а вы сразу бросаетесь, — произнесла ты, стараясь выглядеть как можно спокойнее, хотя внутри бушевал ураган.

— Во-первых, если ты меня не помнишь, это еще не значит, что мы незнакомы! Я прекрасно знаю тебя и презираю всем сердцем! — тут же возмутилась девчонка, сморщив аккуратный носик от отвращения. — А во-вторых, ты старше меня! Какое право имеешь говорить со мной так?

— Да… — начала ты, но договорить не успела: девчонка тебя толкнула.

— Мерзавка! Дедуля тебя содержит, а ты… Неблагодарная! Да ты же ничего не стоишь! Первая… Фу! Глядеть противно!

— Да я ничего не помню, — огорченно пробормотала ты, потирая плечо. — Кто ты такая?

— Я? Да я вторая внучка сонатора Л. Я АК-2 — гордость Сомнус-Сити.

Ты впилась взглядом в значок на ее груди, подтверждающий имя. В мыслях всплыл фрагмент из главы «Истории сонного царства» про имена: «Братья и сестры получают одинаковую комбинацию букв, состоящую из букв родителей, но цифры их отличаются. Зависят они от порядка рождения. Один — первый ребенок. Два — второй. И так далее».

Тем временем наблюдающая за тобой девчонка снова затараторила:

— Что, не помнишь? — Она церемонно поправила воротник голубого пиджака. — Ну ничего, я тебе сейчас все припомню!

— Подожди-подожди. — Ты примирительно подняла руки. — Объясни мне, пожалуйста, если я ваша родственница, то почему тогда за все это время вы ни разу ко мне не зашли?

— Ммм, ты слышала такую пословицу… — Новообретенная сестра деловито прошла в комнату и схватила со стола принесенный Эмнайтиком оладушек, надкусила его и жуя продолжила: — «Первый блин комом»? И речь вовше не о блинах, а о людях. Первые чашто бывают подгорелыми. Они не шпособны на разумные ражмышления. Гимнаштика — вот их удел. — Она улыбнулась и выплюнула оладушек обратно в тарелку, демонстрируя, какими невкусными бывают первые блины.

— Это что значит? — переспросила ты, с отвращением косясь на тарелку.

— Так уж заведено, чудовище.

Ты поежилась от этого слова, но промолчала.

Смахнув с лица черные волосы, подходящие по цвету ее поведению, сестра продолжила:

— Почти в каждом союзе двух партнеров рождаются дети, но старшие не воспринимаются всерьез. Они черновой вариант, проверка, могут ли у этой пары вообще быть дети. Научно доказано, что любой первенец, рожденный в конкретном союзе двух людей, неполноценен, так как родители еще только привыкают друг к другу. Первые редко доживают до совершеннолетия: либо их замораживают, либо они сами умирают. Они все больные и глупые, неспособные ни на что. Поэтому с ними никто не общается. Во-об-ще. — Девочка широко улыбнулась и развела руками. Когда она поднесла ладонь к лицу, чтобы заправить за ухо выбившуюся прядь, ты заметила, что рукав ее пиджака удивительно сочетается с глазами — такими же тусклыми, почти бесцветными, но, как показалось тебе, голубыми.

— Ты лжешь! — прошипела ты, отказываясь верить, что причиной твоего одиночества был порядок рождения.

— Заткнись! — Сестрица шагнула к тебе, блеснув посеревшими глазами. И ты попятилась.

Но АК-2 не собиралась отступать и вновь ударила. Наконец ты поняла, что вряд ли получится наладить отношения с сумасшедшей, чьи глаза блестели, точно отполированный металл, и толкнула ее в ответ, случайно повалив противницу на пол.

Вдруг послышался звук открывающейся двери. А через несколько секунд сзади донесся скрипучий голос:

— Лапулечка, милая моя! Что происходит?

Ты обернулась. Поглощенная беседой с сестрой, ты и не заметила, что вы переместились за дверь. Это было небольшое помещение пятиугольной формы. В каждой стене красовалась отдвижная дверь, кроме одной — там был коридор, в котором сейчас стоял пожилой мужчина с тростью в руках. Его статная фигура и руки в черных перчатках могли бы принадлежать и двадцатилетнему парню. О том, что этот человек немолод, говорило лишь суровое морщинистое лицо, которое не сулило тебе ничего хорошего.

— Девочки, что вы тут устроили? — сдержанно спросил он.

АК-2 вскочила, обеспокоенно поправила ожерелье на своей шее и подбежала к нему рыдая:

— Дедуля, это все она! Она напала на меня и избила! Она бешеная! Дикарка.

Дед ласково приобнял ее за плечи:

— Я верю тебе, моя дорогая.

А ты стояла посреди помещения, испуганная и смущенная, не понимающая, что же делать теперь: то ли бежать в комнату и прятаться под одеяло, то ли объяснять еще одному недружелюбному родственнику, что это его обожаемая АК-2 напала первая.

— Хм, дорогая, не могла бы ты оставить нас наедине с моей неугомонной внучкой на пару минут? — ласково обратился к АК-2 дед.

— Да пожалуйста! — Сестрица демонстративно развернулась и, нажав кнопку на одной из дверей, прошла внутрь.

Над головами оставшихся разлилась тягостная тишина. И лишь твое сердцебиение, казалось, эхом отражалось от каждой из стен. Наконец мужчина устало пробормотал:

— Ну и где этот проклятый робот? На что он мне, если в самые нужные моменты его нет на месте?

Причем не было понятно, с кем он говорил: с тобой или сам с собою. Скорее, второе, так как смотрел старик сквозь толстые линзы очков на свой электронный браслет, нажимая на нем какие-то кнопки. Не прошло и минуты, как из коридора в холл въехал родной Эмнайтик.

— Сонный день, господин Л, — отчеканил он привычным звенящим голосом.

— Если бы сонный, — раздраженно пробормотал хозяин. — Сколько сил потратил на эти разговоры… Где тебя носило?

— Зарядка села, мне пришлось подзарядиться.

— Ладно, с тобой позже разберусь, а сейчас, отведи эту девчонку в комнату бессонницы. Она провинилась и будет наказана, — строго проговорил дед, при этом ни разу даже не взглянув на тебя. Видимо, ему было легче говорить с роботом, чем с собственной внучкой.

— Как надолго? — спросил Эмнайтик, и тебе показалось, что это прозвучало сочувственно. Но, скорее всего, показалось — это же просто робот.

— Так-с. — Дед посмотрел на браслет. — Сейчас пять, значит, проснулась она не так давно. Хорошо, поставь на двадцать четыре часа. Думаю, будет достаточно.

С этими словами он удалился. А ты осталась со стеклянным человеком, ставшим твоим единственным другом в этом неизведанном мире.

— Доигрались вы, милая леди, — расстроенно пробормотал тот, и эти слова были такими человеческими, что теперь ты не сомневалась: робот притворялся, он был гораздо умнее, чем казался, и умел чувствовать.

— Ну а теперь-то ты будешь говорить со мной нормально?

— Пойдемте, милая леди, — равнодушно отчеканил Эмнайтик, схватил тебя за руку и потащил куда-то по коридору.

Ты восторженно оглядывалась: на стенах красовались картины, с потолка свисали хрустальные люстры. Но долго по «художественной галерее» идти не пришлось, в конце коридора был поворот направо, за которым начинался еще один коридор. Пройдя по нему, вы уперлись в маленькую железную дверь.

— Вот и пришли, милая леди. — Легким нажатием кнопки Эмнайтик открыл проход, но ты не посмела войти.

— Не бойтесь, милая леди, — человеческим голосом заговорил робот. — Это комната бессонницы. Я поставлю таймер на двадцать четыре часа. Вы просто посидите там все это время и не сможете спать.

«Просто не буду спать. Для робота это легко. Но справлюсь ли я?» — с этой мыслью ты шагнула в темное помещение. За спиной захлопнулась дверь. Вот куда тебя привело еще одно неверное решение. «Без сна человек становится рассеянным и теряет связь с реальностью», — возобновила свой монолог память.

Глава 3. Ночь без сна

Будучи маленькими детьми, мы до слез отказываемся ложиться в шесть вечера. Однако, вырастая, мечтаем поскорее вернуться в постель. Ведь истинный смысл события возможно познать, лишь проведя параллели с другим.

Как только дверь за тобой захлопнулась, на потолке, потрескивая, загорелось множество лампочек. Заполонивший всю комнатку ослепляющий свет показался тебе неестественным после полумрака, стоя́щего в коридоре. «Это лучше, чем сидеть в темноте, — заметила ты, внимательно оглядывая помещение. — Мало ли какую лазейку тут можно найти».

Это была удушающе узкая камера. Пол, потолок и стены, вымощенные белой плиткой, давили на тебя со всех сторон, словно намеревались превратить в лепешку. Кроме лампочек и приборов неизвестного предназначения на потолке, в помещении ничего не оказалось: только голая пустота.

Ты прислонилась к стене от усталости и резко отпрянула: плитка оттолкнула тебя колючим морозцем. Пришлось встать посреди комнаты и обнять себя за плечи. Ты, как назло, не успела надеть обувь и что-нибудь теплое поверх легкой футболки. Вскоре ноги затекли, и ты начала подпрыгивать, чтобы размять их и согреться.

В голову лезли самые непредсказуемые мысли: «Сколько раз я бывала в этой комнате раньше? А АК-2?»

Кажется, не прошло и часа, а ноги стали подгибаться, и ты оперлась о стену, которая моментально оставила на коже морозные поцелуи. А еще через пять минут ты сползла по ней на пол.

Замогильный холод монстром подступался к тебе осторожно, и не получив сопротивления, стал нагло атаковать, забираясь в нос и рот вместе с дыханием. Он обнимал руки и ноги, щекотал волосы, облизывал щеки и вскоре оказался внутри. Он завладел твоим телом и управлял им, заставляя плечи дрожать, а зубы стучать. Еще через какое-то время ледяной монстр взялся за внутренние органы: начал сворачивать желудок в тугие узлы, и тот сразу завыл от голода. «Какое жуткое наказание. И чего он хочет добиться? Моей ненависти к нему?» Когда живот промычал еще раз, ты заскучала по Эмнайтику. Ты бы и станцевала сейчас перед ним, лишь бы он въехал сюда на ногах-колесиках и привез свою пересоленную яичницу.

«А это еще только… Кстати, сколько уже прошло?» — ты потеряла нить времени. И ожидание стало еще тягостнее, ведь гораздо легче, когда ты знаешь, сколько еще остается терпеть.

«Интересно, что стало с парнями? — в очередной раз задумалась ты. — Выходит, РК не из совета. А значит, им, наверно, попало за то, что не удержали меня». Ты вздрогнула. Все твои размышления вели лишь к одной неприятной мысли: «За что меня заморозили?»

— Что со мной будет, а?! — вскочив, ты закричала в надежде, что кто-нибудь услышит, но слова лишь отразились о металлическую дверь и вернулись, громко зазвучав на всю комнату.

И ты уже не понимала, эхо это или голос в твоей голове. Отчаявшись, ты со всей силы, что осталась, плюхнулась на пол.

Так и сидела, прижавшись спиной к холодной плитке, и смотрела в стену напротив. Глаза стали слипаться без твоей воли, но ты держалась — спать было нельзя, ты замерзла бы до смерти. Как вдруг слух уловил скрежещущий звук. Обездвиженная холодом, ты еле поднялась и подошла к двери. В душе зажегся огонек надежды. Ты прижалась ухом к двери и прислушалась: звук доносился не из-за нее. Но откуда?

В ответ на твой вопрос большая плитка выехала из стены, образуя ящик. Едва передвигая одеревеневшие ноги, ты подошла ближе и осторожно посмотрела внутрь: там был поднос, полный еды, и лист бумаги. Заглянув в отверстие, ты не увидела ничего, кроме пугающей тьмы, что смотрела на тебя из глубины. «Да уж, вылезти через это окошечко я вряд ли сумею. Ну спасибо хоть за еду». Ты взяла поднос, осторожно поставила его на пол, почти целиком заглотила хрустящую корочку хлеба, которая обжигала руки своим теплом, и только тогда вспомнила о записке. Развернуть ее получилось не с первого раза: онемевшие пальцы не слушались. Но когда послание наконец было раскрыто, ты погрузилась в мир каллиграфических букв:

Милая моя девочка!

Возможно, я показался тебе тираном, но голодом морить тебя не собираюсь: это против любых воспитательных мер. Ты провинилась, но, все обдумав, я понял твое негодование: ты ничего не помнишь, и тебе страшно в этом неизведанном мире. Моя вина в том, что я не смог ничего объяснить. Но учти, кидаться на всех подряд, а тем более, на сестер, в нашем доме не принято. За это ты и наказана. Хорошенько отужинай, ибо впереди тебя ждет все самое страшное.

С любовью, твой дедушка Л.

Ты дернулась, словно ударенная током, при фразе «с любовью», сказанной человеком, что запер тебя в холодном помещении. «А может, это Эмнайтик пожалел меня и от имени деда прислал еду?» — предположила ты, но больше размышлять не стала, решив последовать совету из письма и поужинать.

То ли это еда так согрела тело, то ли в комнате кто-то включил отопление, но тебе стало теплее. И к тебе, сытой и согревшейся, подобрался новый зверь — сон: веки потяжелели и стали смыкаться. «Интересно… Как он поймет, что я сплю?» — с этой мыслью ты поддалась манящему желанию прикрыть глаза. Но прошло полминуты, и из прибора на потолке послышался звук повышенной громкости.

Ты очнулась, и звук почти прекратился. Но сразу же появился красный луч, светящий прямо в лицо из датчика на потолке. Видимо, он должен был помочь звуку пробудить тебя, но вышло наоборот: не выдержав света, глаза сами закрылись обратно. Послышался пронзительный звук. Ты открыла глаза. И снова лазер. Звук. Свет. Звук. Свет. Желание спать. Головная боль. И путаные мысли о том, как выжить. Все смешалось в один протяжный вой. И ты точно не помнила, сколько времени провела в таком состоянии.

Когда же дверь с жалобным скрипом наконец отъехала в сторону и в комнате оказался Эмнайтик, он нашел изможденную девочку, свернувшуюся калачиком на полу. Тебе так и не удалось заснуть. Лишившись сна на столькие часы, ты поняла, что он необходим тебе невыносимо.

Ты ощутила прикосновение стеклянных рук робота.

— Сон вам, милая леди.

— Да, сон бы мне сейчас не помешал, — пробормотала ты и вспомнила о своих вечерних предположениях: — Это ты прислал ужин?

— Не понимаю, о чем вы, милая леди, — отозвался Эмнайтик. — Ваш дедушка велел вам отоспаться и привести себя в порядок. К утру он ждет вас на завтрак в свой кабинет.

Всю дорогу к комнате вы шли в тишине. Только под конец ты пробормотала:

— Почему так темно?

— Милая леди, говорите тише: все спят, — полушепотом попросил Эмнайтик. — Поэтому свет и не горит.

— А мне показалось, вчера примерно в это же время здесь были дед и моя сестрица…

— Это было сегодня утром, милая леди. А сейчас ночь.

Переспрашивать ты не стала: хотелось скорее лечь спать.

Робот привез поднос с, как обычно, пересоленной яичницей — ты проглотила ее и рухнула в объятия сна.

Ты летела вниз по узкому чернильному туннелю. Со всех сторон проносились полупрозрачные образы, но удержать на них внимание не получалось.

Чтобы остановить головокружительное падение, ты цеплялась за все подряд, но образы выскальзывали из пальцев. Тогда ты решила взяться за что-нибудь обеими руками и повисла в воздухе, держась за чью-то штанину. Это была маленькая девочка с длинными черными волосами. Она подала тебе крохотную ладошку, и ты ухватилась за нее. А потом вы обе сорвались вниз.

Полет был недолгим, и через мгновение ты очутилась в своей комнате, с немного изменившимся интерьером. На полу играла та самая девочка лет пяти, а рядом, на кровати, сидела и сосредоточенно рассматривала книгу другая малышка примерно того же возраста.

«Надо же, как любит чтение, — умилилась ты. — Ну прямо как я». В голову закралось осознание: «А что, если это и есть я?» Ведь у девочки были такие же каштановые волосы, зеленые глазки и носик картошкой. Казалось бы, забавно увидеть саму себя в детстве, но следующая мысль поглотила первую: «А это что, АК-2?»

Тем временем сидящая на полу малышка нашла себе новое развлечение: она тыкала пальцем сестру в бок и звонко смеялась. Серьезная девочка оторвала строгий взгляд от книги. А когда АК-2 запустила в нее подушку-солнышко, улыбнулась и сама швырнула снаряд в обидчицу.

Тебе так нравилось смотреть, как малышки играли, что ты была готова остаться в этом сне навсегда.

— Эх, сестренка, — улыбаясь, проговорила маленькая АК-2, и у тебя не осталось сомнений: перед тобой были две сестры.

Серьезная девочка деловито поправила значок на своем платьице. Ты пригляделась и различила на нем надпись: «АК-1».

Тем временем АК-2 неожиданно обняла сестру:

— Ты самая лучшая старшая сестренка! Эти дурацкие правила никогда не разлучат нас, верно?

Ее стальные глаза наполнились влагой, и по щеке побежала слеза.

— Не беспокойся. — Маленькая АК-1 потянулось за книгой: похоже, она была неразговорчива.

— Да оставь ты ее! Все равно читать не умеешь! — воскликнула АК-2, отбирая книгу.

Малышка АК-1 промолчала, закусив губу.

— Таковы правила: мы не должны общаться. Но я так не хочу потерять тебя, — повторяла девочка, часто моргая влажными серыми глазками и не выпуская сестру из объятий. Теперь по щекам уже катился целый водопад слез.

Ты невзлюбила девчонку в реальности, но сейчас будто увидела обратную сторону обложки и почувствовала любовь, излучаемую сестрой. Тебе захотелось подбежать к малышке, обнять ее крепко, прошептать на ухо:

— Не плачь, сестренка!

И вытереть ее слезы.

Ты очнулась в кровати. Подавленная и одинокая. Как же хотелось оказаться в детстве: там, где тебя любили. Там, где любила ты. «Возможно, тогда у нас была мама. Но где же она сейчас?» — вспыхнула обжигающая мысль, но ты постаралась ее потушить и встала.

В комнате все еще было темно. Хотя ты чувствовала себя выспавшейся настолько, насколько это было возможно после долгих часов без сна.

«Выходит, мы с сестрой не всегда ненавидели друг друга. Возможно, у нас есть шанс», — все размышляла ты.

Вскоре в комнату въехал Эмнайтик.

— Сонное утро, милая леди.

— Эмнайтик, скажи, пожалуйста, а почему сонное утро? Почему ты так говоришь?

— «Сонное утро» — это устоявшееся в Сомнус-Сити выражение, использующееся при приветствии утром и означающее пожелание всего хорошего, — отчеканил робот и поставил завтрак на стол.

На подносе был кусок пирога, от которого исходил манящий аромат. Но ты решила, что ни одно наивкуснейшее блюдо не собьет тебя с мысли, и настояла на своем:

— И все же. Почему ты говоришь не хорошее утро или доброе утро, а именно сонное. Разве это хорошо: ходить целый день сонным и вялым?

— Милая леди, разве вы не знаете? Сон — это самое лучшее, что происходит с человеком в жизни. Он символизирует спокойствие и доброту. Именно поэтому люди вкладывают в эту фразу огромнейший смысл: желают спокойного утра и дня, — объяснил стеклянный человек, наливая при этом густой чай, и добавил чуть тише: — А я вот никогда не видел снов.

Это прозвучало так подавленно, что, сразу забывшей о «сонном утре», тебе захотелось во что бы то ни стало его подбодрить.

— Не вижу ничего крутого во снах. Они скучные и неинтересные. — Ты вспомнила о сегодняшнем видении и добавила: — Почти всегда. И вообще, я завидую тебе: ты не нуждаешься во сне. А я чуть не умерла без него в той комнате…

— Вы не могли умереть, милая леди, — возразил робот. — Господин Л продумал все испытания: и холод, который вгонял вас в сон, и свет со звуком, которые, наоборот, из него вырывали. Все это, чтобы вы поняли, как провинились. Господин Л, наверное, сам вам все объяснит.

— А когда я пойду к нему на завтрак, Эмнайтик?

На самом деле, этот вопрос крутился в голове все утро, но ты не решалась его огласить, потому что страшилась ответа.

— Еще ночь. Подъем через час. Пока приведите себя в порядок, милая леди. Господин Л будет ждать вас у себя в ноль часов пятнадцать минут. Он велел накормить вас грушевым пирогом, который приготовил сам. А плотно позавтракать вы сможете у него. И еще он передал вам платье. — Робот положил на кровать сверток. — Наденьте его на завтрак.

И он исчез так же быстро, как и появился.

— Ну что ж, — вслух произнесла ты. — Посмотрим, что он тут приготовил. Будем надеяться, что не отраву.

Ты отломила кусочек пирога и засунула его в рот. Первые секунды пережевывала его, а затем последовали удивительные ощущения. Уплетая пирог, ты вспомнила о подарке. Подошла к кровати, развернула сверток и ахнула: внутри лежало пышное розовое платье, расшитое кружевами.

«Пусть сколько угодно кормит завтраками и подарками! К тому же я совсем не люблю платья». Остановившись на этой мысли, ты отправилась собираться. Открыв шкаф, из которого повеяло душистым ароматом засушенных цветов, ты вытащила очередные джинсы и розовый свитшот — основу своего гардероба.

Переодевшись, взялась дочитывать «Войну и мир», пестрящую завораживающими описаниями природы: того, что ты никогда не видела. Через несколько минут дверь открылась, а на пороге появился Эмнайтик. Он оглядел тебя и пробубнил:

— Господин Л не будет рад вашему наряду, милая леди. Но это ваше с ним дело. Пойдемте.

Ты вскочила с кровати, осмотрела свою зефирную комнату, словно прощаясь с ней навсегда, и сделала глубокий вдох перед тем, как ступила за порог своего скромного жилища. Эмнайтик повел тебя по «‎художественной галерее». И вот почти дойдя до комнаты бессонницы, робот повернул налево к белой двери:

— Входите, милая леди. Он ждет вас.

Сердце отбивало нарастающий ритм. Ты прошла в кабинет и уперлась в широкий письменный стол.

— Сонное утро. — Дедушка с раздражением оглядел твой внешний вид. Сам он, как и в прошлую вашу встречу, был одет официально: темно-зеленая рубашка, черные брюки и жилет. Зализанные волосы хоть и были седыми, но не казались признаком старости — может, они с рождения у него были белого цвета?

— Сонное, — пробормотала ты.

Дед встал из-за стола и подошел к книжному шкафу, занимающему всю левую стену. Двигался он так бодро, что ты невольно задумалась: сколько же ему лет.

— Присаживайся, дорогая. — Дед указал ладонью на кресло, стоящее перед шкафом, сам же уселся во второе напротив.

Еле держась на негнущихся ногах, ты подошла к свободному креслу и плюхнулась в него со всей силы. Дед в это время хлопнул в ладоши, и в комнате оказался незнакомый робот. Выслушав наказ хозяина, он кивнул и уехал.

А ты, чтобы отвлечься от страха, разглядывала кабинет, оформленный в темных цветах: деревянная мебель, каменные стены и пол. На столе хозяин расставил десятки маленьких предметов. В коробке-наборе для рисования не хватало одного карандаша. Ты заметила, что красный лежал на полу под столом. Тебе послышался шепот, доносящийся от него: «‎Я в нее верю, я верю…» Может, ты его вообразила? Реальность вокруг карандаша словно бы искрилась, плыла.

Чтобы отогнать иллюзию, ты сконцентрировалась на ящике, установленном в стене позади карандаша. «Сейф? — подумала ты и вдруг догадалась: — Да это же полка, с помощью которой мне доставили еду в жуткую комнату». Это значило, что именно дед отправил тебе то послание.

— Дорогая, ты будешь завтракать? — хрипло спросил дедушка, нажимая кнопки на планшете.

Тебя передернуло от слова «дорогая», но ты стерпела это, закусив губу от раздражения.

— Да, — коротко ответила, размышляя о том, что самое важное нужно было спросить в этот день.

— Мне так жаль, что тебе пришлось пережить бессонную ночь, — ласково пробормотал дед, отложил планшет на журнальный столик меж кресел и сосредоточенно посмотрел на старшую внучку. — Ты провела долгое время дома и многого не знаешь о мире. Возможно, тебе кажется, что там тебя ждет солнце, лес и…

— И дождь, и небо, — мечтательно пробормотала ты.

О, сколько раз за эти дни ты грезила выйти из душного помещения и оказаться на свежем воздухе, ощутить дуновение ветра, ласкающие кожу и почувствовать капли дождя, скатывающиеся по лицу. Все, как в твоих лучших снах. Но некая внутренняя сила подсказывала, что этого не произойдет.

— И дождь, и небо. — Дед с грустью вздохнул. — Но к сожалению, той старой Земли, что визуализировало твое подсознание, больше нет. Давным-давно люди совершили большую ошибку, после которой на планете нельзя находиться: она разрушена и загрязнена. Оставшееся население страны укрылось под куполом. Здесь мы сейчас и находимся. Только под землей, на нулевом этаже.

Твое внимание привлек пожелтевший снимок на верхней полке книжного стеллажа. С фотографии на тебя смотрела взрослая копия АК-2: улыбающаяся женщина с длинными черными волосами и серыми глазами. Какой-то из замков в твоем сердце щелкнул, и ты кое-что вспомнила.

— А что стало с мамой?

Дед иронично изогнул бровь и, прочитав недовольство на твоем лице, виновато произнес:

— Я не привык с тобой разговаривать. Раньше ты была… Такой тихой, застенчивой, неразговорчивой. Постоянно сидела в комнате, поэтому с тобой никогда не возникало подобных проблем…

— Вы хотите сказать, что сейчас я для вас проблема? — вспылила ты, а сама вспомнила угрюмую малышку из сна, которая не желала общаться даже с веселой сестрой.

— Нет, я не это имел в виду…

Сгустилась неловкая тишина. Как раз в это время робот привез две тарелки с супом, и ты принялась за еду, размышляя о маме. Ты начинала вспоминать ее урывками. Словно кто-то вырвал из памяти бо́льшую часть воспоминаний, но что-то все же осталось. Слово «мама» в твоем подсознании ассоциировалось с чем-то теплым и уютным. Ты услышала в памяти мамин смех. Твой лоб вспомнил нежный материнский поцелуй. А большего и не нужно было, чтобы не сомневаться: мама тебя любила.

Дед разорвал затянувшееся молчание:

— Твоя мать, Джулия, была заморожена за тунеядство, когда вы были детьми. Нет нужды держать в памяти таких ничтожных людей.

Он сказал это с таким отвращением, что ты невольно задумалась:

— Она тоже была первенцем? — спросила поникшим голосом, просто оглашая свои мысли вслух. — Поэтому ты не скучаешь по ней?

Ты и сама не заметила, как перешла на «ты».

— Что? — Дед нахмурился. — Дело совсем не в этом, бедное мое дитя. Нет ничего плохого в том, чтобы быть первенцем…

— Почему тогда вы меня игнорируете? Почему я живу отдельно? Почему не хожу в школу?

Дед ответил не сразу. Просто сидел, задумчиво поглаживая себя по шее — он водил пальцем под ухом с самого начала разговора, и этот жест начал тебя раздражать. Наконец дед заговорил:

— Насчет школы… Ты не можешь ходить туда. Помни, мир за пределами дома опасен. Ты поняла меня? Не выходи за дверь ни за что!

«И так всю жизнь проведу в этом холодном подвале!» — Спорить с дедом ты не решилась: все-таки еще побаивалась.

— А теперь вот что еще. АК-1, ты же знаешь, почему тебя так называют? — Коротким жестом дед поправил очки и сощурил глаза, словно ему было любопытно, до чего смогла додуматься внучка без чьей-либо помощи.

— Да, у каждого совершеннолетнего гражданина есть своя комбинация букв. Чем ниже его статус в обществе, тем больше букв. Например, вы — господин Л. А комбинация несовершеннолетнего складывается из первой буквы матери, последней буквы отца и цифры, обозначающей, какой он по счету в семье. Я первая, поэтому меня зовут АК-1, а сестра вторая, поэтому АК-2, — довольно отчеканила ты, словно сдавая деду экзамен.

— А ты смышленая. — Он подмигнул тебе. — Но не знаешь кое-чего еще. Новорожденных детей сканирует специальный сканер, который дает людям еще одно имя. Комбинация — это звание для общества. А имя, данное сканером, настоящее, как у людей в прошлом. Состоит оно из фамилии, имени и отчества. Отчество составляется из прозвища отца. Сканер же дает фамилию и имя, с которыми ты будешь счастлива. А теперь слушай меня внимательно. Фамилия — это твое прозвище. Им тебя будут называть помимо комбинации, друзья и близкие. А вот имя нельзя говорить никому. Лишь называй им себя в голове. Тебе ясно?

Дед цокнул языком, словно понимая, что такой объем информации невозможно переварить мозгом глупенького первенца.

— Уф, так все запутанно, — пробормотала ты, но встретив неодобрительный взгляд деда, неуверенно добавила: — Но я почти все поняла. Вот только… Как мне узнать это имя?

Ты утопала в потоке новой информации и резко нахлынувшего любопытства. И почему тебе раньше всего этого не говорили? Дед словно ответил на твои мысли:

— Я не называл тебе твоего имени, потому что ты должна прочесть его сама и сознательно.

Дед подошел к письменному столу и вынул стопку бумаг.

— Держи, это твое свидетельство о сканировании. Видишь этот скретч-слой? — Он указал на выпуклый прямоугольник внизу страницы. — Нужно потереть его, слой сойдет, и ты прочтешь там свое имя.

Ты прикоснулась к шершавому прямоугольнику и принялась тереть его ногтем. Вскоре весь стол был в серебристых крошках, а на месте, где недавно красовался прямоугольник, показались три слова:

Данилович Анна Романовна.

Дед долгое время следил за меняющимися выражениями на твоем лице, но вскоре не выдержал и спросил:

— Ну что там? Ваш отец был Романов, поэтому ты Романовна, как и сестра, это я знаю. Но что насчет фамилии? Можешь сказать ее мне.

— Да-ни-ло-вич, — прошептала ты, словно боясь разглашать самое сокровенное.

— Интересно. — Дед засмеялся. — Значится. — Он завил длинный ус на палец. — Ты у нас Даня?

— Даня?

Дед нехотя принялся объяснять непонятливому ребенку:

— Ну я же говорил, прозвище составляется из фамилии. Данилович от мужского имени Данил. А сокращенно — Даня. Фамилию можешь говорить всем. А вот имя — никому. Даже мне. Но хорошо запомни его. И называй им себя мысленно. Тебе ведь нравится твое имя?

— Очень. — Ты не могла налюбоваться документом.

Человеку, который провел всю свою сознательную жизнь с комбинацией АК-1, любое имя показалось бы прекрасным.

— А где мой значок?

— Если он тебе так нужен, — дед почесал затылок, — то подожди пару секунд.

— Разве носить его не обязательно?

Он достал из стола уже знакомый значок «АК-1», который ты нацепила на кофточку.

— Вообще-то обязательно, ведь именно по нему человек может понять, кто перед ним стоит.

«Первенец или нет», — добавила ты про себя.

— Но ты-то все равно не будешь выходить, — закончил дед.

— А что насчет дома? Я могу хотя бы бывать за пределами комнаты? — поинтересовалась ты, осмелев.

Дед нахмурился:

— Давай договоримся так: дверь я запирать не буду, но старайся не высовываться. Не пересекайся с сестрой. Сиди у себя и читай книжки. Я даже подготовил тебе подарок. — Он передал планшет, который настраивал в начале встречи. — Бумага — редкость для Сомнус-Сити, поэтому все современные книги можно читать только с электронных носителей.

Необузданная ярость вдруг ударила в голову:

— Вы что стыдитесь меня даже перед родными?

— Успокойся, милая. — Дедушка, успевший встать, ласково положил руку тебе на плечо.

Но это лишь прибавило раздражения.

— Не трогайте!

Перед глазами поплыло, и ты положила голову на колени. «Злость — важная эмоция, позволяющая выживать в этом мире, — как обычно, научные знания стали появляться в голове неожиданно. — Есть множество проявлений злости. Благодаря ей… Хватит! Заткнись!»

— Эй, дорогая, что с тобой? — забеспокоился дедушка. — Болит голова?

Ты кивнула. Странные мысли не покидали тебя: «…человек может отстаивать свои интересы и быть активным. Злость помогает заявить о себе и своих желаниях…»

— Слышишь что-нибудь? Может, к тебе возвращаются воспоминания? Что это: события или, может… Скажи мне. Это важно! — потребовал дед и добавил чуть мягче: — Для твоего здоровья. Я не хочу, чтобы ты…

«…напомнить о том, что я все еще существую, я хочу вот… Хватит… Этого, я буду делать вот это… Ну пожалуйста… и вот это, а вот это я делать не собираюсь…» Ты пыталась заткнуть мысли, но ничего не получалось.

— Все будет хорошо. Я с тобой, — заботливо произнес дед, положив ладонь тебе на плечо. — Хочешь, я приготовлю твой любимый пирог?

И постепенно ты успокоилась. Как ему удалось?

— Грушевый?

— Конечно, грушевый, он же твой любимый. Испечь?

— Испеки, — мечтательно пробормотала ты, но поняв, что сказала совсем не то, что хотела, упрямо произнесла: — Я хочу общаться с сестрой. Ты… Вы похитили меня, наказал. И думаешь, все это закроют подарки? Конечно же, нет.

Ты встала, уверенно выскользнула в коридор и обессилено скатилась по стене на пол. Вся та уверенность, что была в комнате, улетучилась. И ты начала сомневаться в правильности своего поступка.

Сердце стучало от обиды. «Почему он не воспринимает меня как человека? Не пересекаться с АК-2? Я же ее сестра». И только тогда ты заметила белый планшет, который все еще держала в руках. Сперва ты хотела демонстративно его вернуть, но мысль, что он может пригодиться, остановила. В голове уже строился план побега.

Знай ты тогда, что ждало тебя впереди, наверное, не стала бы его разрабатывать. А ты нагрубила деду и поспешно скрылась в комнате для свершения великих, как тебе казалось, дел. Лишь бы и это решение не привело тебя к плохим последствиям…