Под зарослями медвежьего бамбука шла широкая дорога, и вдоль нее журчала вода в канаве. И от этой сцены – нет, только от вида мэйдзина – слезы выступили на глазах. Ведь мэйдзин, который только что покинул зал для игры и теперь брел впереди меня, был окутан совершенно неземной тихой печалью. Как будто он был последним человеком эпохи Мэйдзи.
Мэйдзин позже рассказал о своем доме в Сэтагая. Тот располагался на большом участке в 260 цубо[15], из которых только дом занимал 80[16], поэтому сад был скученный. Мэйдзин хотел переехать в место с более просторным садом. В его семье остались только он и супруга. Учеников он больше не брал.
Чтобы писать о го, в котором я и сам не очень разбирался, как о чем-то важном и почетном, мне ничего не оставалось, кроме как преклоняться перед участниками. И благодаря тому, что я забыл о себе и восхищался мэйдзином, я видел в го искусство, а не просто интересную партию.
Я слышал, седьмой дан Отакэ и шестой дан Го Сэйгэн как-то ходили к гадателю с вопросом, что нужно сделать, чтобы победить в го. Ответ получили такой: надо забыть о себе, пока ждешь ход противника.
– Го или сёги не раскрывают нам характер противника. Совершенно не в духе го пытаться понять другого в ходе партии. – Похоже, его раздражали дилетанты-любители. – Вместо этого я проникаюсь игрой сам, а противник делается мне безразличен.
Я вспомнил о писателе Наоки Сандзюго[57], из-под пера которого незадолго до смерти вышла повесть «Я» в нетипичном для него жанре «повести о себе». Он писал: «Я завидую игрокам в го». Или: «Если считать го безделкой, так и будет; если видеть в нем ценность, то оно бесценно». Однажды Наоки играл с совой и спросил: «Тебе не одиноко?» Сова на столе принялась рвать газету, где был помещен репортаж о партии между мэйдзином Хонъимбо и Го Сэйгэном. Из-за болезни мэйдзина партию прервали. Наоки пытался переосмыслить ценность своей беллетристики в свете подлинного искусства и незамутненной загадочности го. Он писал: «Недавно я стал терять ко всему интерес. Мне следует написать до девяти вечера тридцать страниц рукописи, а уже пятый час, но мне уже все равно. Я могу потратить день на игры с совой. Всю жизнь я проработал ради журналистики и других обязательств, а не ради себя. И как холодно они обошлись со мной!» Наоки умер, работая над рукописью. Благодаря ему я впервые познакомился с мэйдзином и Го Сэйгэном.
