Герои этих рассказов существуют в пузыре собственной реальности. Снаружи случаются большие катастрофы и мелкие расставания, гремят конфликты, исчезают редкие виды птиц и стираются из памяти знаменитые достопримечательности. Персонажи подмечают изменения и, цепляясь за символы прошлого, одновременно остаются собой и становятся чужеродными элементами не враждебной, но и не дружественной среды. Просто все они сами по себе — герои в жизни и жизнь в героях. Это не о поисках себя, а о том, насколько ты слился с окружением, да и так ли необходимо это слияние.
А Васьвась продолжала сопротивляться. Ей казалось, она стоит в одиночном пикете с самодельным плакатом «Нет смерти», пока все вокруг, смирившись, отбрасывают коньки.
Их нежелание говорить на чужом языке я прекрасно понимал, на нем наши мысли, увесистые и острые, как ветрогранники, обточенные многолетними песчаными бурями, превращались в плоские камешки, которыми хорошо пускать «блинчики» по воде, но прижать ими можно разве что стопку папиросной бумаги. Что уж говорить про наш немецкий из трех фраз — эти окатыши не сгодились бы и на папье-маше: "Einmal Döner, bitte" [5], "Genau" [6], "Danke sсhon" [7].
Знали бы они, как я чертовски умен на родном языке!