Оглавление

1. Предсказание звездочёта
2. Часть 1. Охотник
3. Часть 2. Герцогиня
4. Эпилог

Часть 1. Охотник

— Эй, путник, доброго здоровья тебе! Откуда и куда путь держишь?

— Доброго здоровья и тебе. Иду оттуда, где меня уже нет, туда, где я еще буду.

— Что ж, коли тайна, так и не говори. Скажи хотя бы, где дорога к Доброграду? Правильно ли я еду?

— Дорога к Доброграду — вот она. Но едешь ты вряд ли правильно…

— Чудной ты человек! — засмеялся молодой рыцарь. — Если дорога верная, отчего ж я неправильно еду?

— От того, что хотя город и называется Доброград, добрых людей ты там вряд ли встретишь…

— Ах вот оно что! Видно, обидели тебя там, — весело заметил юноша. — Так мне дела нет, добры ли там люди. Я еду увидеть тамошнюю красавицу Шейлу. Слух о ее красоте достиг даже моего замка, а я — из Западных земель, что за Большими лесами. Хочу увезти ее к себе, если, конечно, она так красива, как о ней говорят. Видел ли ты ее, путник?

— Опоздал ты, рыцарь… Нет ее уже там.

Странник повернулся и тихо пошел прочь, продолжая свой путь

— Вот досада! — рыцарь в задумчивости почесал затылок. — Но кто увез ее? Может, я еще смогу побороться? А если нет, то хотя бы взглянуть на нее, уж больно красива, говорят… Погоди! Не знаешь ли ты, где искать ее теперь, добрый человек? Эй, стой, подожди, остановись!..

Рыцарь развернул коня и догнал путника, преградив ему дорогу. Тот вынужден был остановиться.

— Или я невежливо спрашиваю тебя? Или ты нежданно оглох? — возмутился юноша.

— Я не понял, что ты обращаешься ко мне.

— Так к кому же еще? Разве тут есть кто-нибудь, кроме нас?

— Ты назвал меня «добрый человек». Можно ли назвать так того, кто носит это клеймо? — странник резко поднял вверх руку. От этого неожиданного движения конь рыцаря шарахнулся в сторону и заржал; юноша натянул поводья, удерживая лошадь, но увидел, как широкий рукав плаща путника съехал вниз, обнажив кожу, на которой красовался рубец в форме черепа.

— Презренный убийца! — воскликнул рыцарь, вытаскивая из ножен меч. — Ты ушел от правосудия, но от меня, Рыцаря Меча, ты не уйдешь!

— Ты готов казнить меня прямо здесь, не узнав моей вины? — спокойно спросил обладатель клейма, вновь спрятанного под одеждой. — Даже у «добрых» людей из Доброграда, наградивших меня этим знаком, не поднялись руки это сделать.

— Так ты не сбежал? — чуть охладил свой пыл рыцарь, но меч не убрал, держа его острие у горла пешего собеседника. — Или ты такой хитрец, что вину твою не смогли доказать? Впрочем, мне нет дела до судебных делишек. Я знаю, что такие клейма не ставят просто так! Так что ж ты сделал? Отвечай правдиво, или я, не задумавшись, отрублю тебе голову!

— Стало быть, Доброград, все-таки, не зря так называется, если в прочем мире все — такие, как ты…

— Не морочь мне голову! Отвечай! — закричал пылающий гневом юноша, и меч его дрогнул, чуть прикоснувшись к слегка выступающему из-под капюшона подбородку странника.

— Я посмеялся над девушкой, — не отступив ни шага, отвечал заклейменный. — Она не выдержала этого, заболела и умерла.

— Что ты несешь, презренный убийца? Как можно умереть от шутки? Или ты принимаешь меня за дурака?! — грозно нахмурившись, воскликнул юноша. Он готов был уже занести свой меч и снести наглецу голову, как тот вздернул руки, как бы предупреждая его, и сказал:

— Я тоже думал, что это невозможно… Но оказалось, я слишком сильно задел ее чувства. Я не хотел этого!

В последней фразе «шутника» рыцарю послышалось столько раскаяния, что, он невольно опустил свой меч, убрав его от лица путника, и попросил:

— Расскажи же, как это случилось?

— Я уже много времени потерял, разговаривая с тобой, а мне еще следует найти себе на ночь пищу и прибежище.

— Здесь недалеко есть постоялый двор, я видел его по дороге сюда, ты еще сможешь дойти до него до захода солнца.

— Мне следует избегать общества людей. Кто-нибудь может увидеть клеймо… Я не хочу новых бед. Я переночую в пещерах у Могучей реки, а туда путь неблизкий, мне нужно спешить.

Странник обошел коня и двинулся дальше по дороге.

— Но скоро река станет полноводной и затопит пещеры, — сказал вослед ему юноша.

— Я не вчера родился, рыцарь: это будет лишь временное пристанище, — не останавливаясь, ответил ему отшельник.

Юноша подумал и направил коня следом за странником.

— Я, пожалуй, доеду туда вместе с тобой, — сказал он, догнав человека с клеймом. — Уж очень хочется услышать мне твою историю. В конце концов, надо же мне убедиться, что ты не врешь. А смысла ехать в Доброград теперь нет.

— Да, смысла нет, — угрюмо буркнул тот и прибавил шагу.

***

Отверженный людьми шел очень быстро, легко взбираясь на холмы, спускаясь в овраги, срезая путь по бездорожью, так что рыцарь, бывший в седле еще с рассвета и прежде сильно торопившийся в Доброград, совершенно вымотался, хотя и ехал верхом. И только спустившись в долину реки, юноша возобновил разговор.

— Ты ходишь очень быстро, — обратился он к спутнику. — Ты раньше не служил ли скороходом?

— Нет, я всегда был охотником.

Странник остановился и скинул с себя плащ, широкими складками полностью скрывавший его фигуру. Теперь перед рыцарем стоял статный красавец в полном охотничьем облачении, только рукава его костюма были кем-то небрежно оторваны, и красный шрам, оставленный раскаленным металлом, отчетливо выделялся на загорелом предплечье. На поясе охотника с правого бока висел длинный кинжал, а слева небольшой арбалет и колчан со стрелами. Юношу несколько обескуражил мужественный облик его спутника: охотник выглядел старше, чем он, но, тем не менее, был еще молод, и, по всей видимости, мог сразить не одно женское сердце своей яркой внешностью. В сердце юноши мелькнула зависть, но тут же прошла, ибо странник пошевелил рукой, снимая с пояса арбалет, и рубец вновь попал в поле зрения всадника. Вдруг рыцарь увидел, как арбалет в одно мгновение был вскинут вверх, а стрела устремлена прямо в его юный лоб. В испуге рыцарь пригнулся, сильно пришпорил коня, направив его прямо на противника, и быстро вытащил из ножен меч. Но охотник тут же ловко отпрыгнул в сторону, и всадник промчался мимо. Когда рыцарь в ошеломлении и ярости развернул коня, чтобы снова броситься в бой, его спутник уже опустил оружие и громко смеялся.

— У тебя хорошая реакция, — прервав свой смех, сказал охотник. — Успокойся и вложи свой меч в ножны. Просто я хотел показать тебе, до чего может довести любопытство неопытного рыцаря. И с чего ты решил, что я буду что-то рассказывать тебе? Зачем ты поплелся за мной? За одну эту минуту я дважды успел бы всадить в тебя стрелу, и никто не помог бы тебе в столь нелюдимом месте.

Он отвернулся, поднял плащ и пошел к реке. Всадник отдышался, успокоил коня, погладив его по холке, и ответил так, что слова его словно отчеканились в воздухе:

— А ты, действительно, — шутник. И шутки у тебя — дурацкие!

Отшельник остановился, обернулся, и юноша увидел, что ни следа веселости не осталось на лице охотника: оно побледнело, глаза злобно сверкнули. Мужчина опустил взгляд и мрачно проговорил:

— Ты прав, рыцарь.

Он вновь повернулся и зашагал дальше. Всадник тихо поехал за ним следом.

***

Солнце заходило. Пока рыцарь поил у реки коня, охотник подстрелил дикую утку и, разведя в одной из прибрежных пещер огонь, изжарил птицу на костре.

Ароматный дым достиг ноздрей проголодавшегося юноши, но проситься на ужин ему не позволяла гордость и его представление о чести и достоинстве благородного воина.

— Эгей, рыцарь! — донесся до него голос охотника. — Иди к костру, холодает. И коли уж разделил со мной сегодня путь, так раздели и пищу.

Юноша обрадовался, но виду, конечно, старался не подавать. Привязал коня к корневищу дерева, возвышавшемуся над пещерой, и вошел внутрь.

— Спасибо, — поблагодарил он, взяв из протянувшей ему руки кусок в половину утки, и глаза его помимо воли, все-таки, блеснули радостью.

— Как тебя зовут, рыцарь? — спросил усевшегося у огня и уже жующего юношу охотник.

— Рик, — ответил тот, но тут же поправился. — Родерик, Рыцарь Белого Меча из Зеленого Замка. А тебя, охотник?

— А меня — просто Генри.

— Ну… Меня тоже можно звать просто Рик, — чуть подумав, сказал юноша. — В конце концов, я же сижу у твоего костра.

— Спасибо за оказанную честь, — усмехнулся охотник.

— Пожалуйста, — не заметил насмешки увлекшийся ужином рыцарь.

— Я решил все же поведать тебе свою историю, Рик…

Юноша сразу же навострил уши, даже забыв доглодать последнюю косточку.

— Во-первых, — продолжил охотник, растянувшись на земле у костра и положив свой свернутый плащ себе под голову. — После этого ты, я надеюсь, отвяжешься от меня, и мне не придется тебя кормить, а во-вторых, это поможет тебе избежать в дальнейшем возможных ошибок.

Хотя вступление не слишком понравилось Родерику, он не стал перебивать собеседника.

— Итак… У нас в городе раз в четыре года проходит большая ярмарка. Съезжается много народа из окрестных деревень, устраиваются большой праздник и соревнования. На сей раз, задание для состязающихся мужчин было очень сложным: нужно было забраться почти по отвесной стене и пройти по тонкому канату на большой высоте, а потом — по крыше самой высокой в городе башни и снять почерневший от времени флюгер с ее шпиля. Задание придумал городской глава, не упустивший случая таким образом привести башню в надлежащий вид. Все, кто пытался это сделать до меня, сорвались уже с небольшой высоты, но я сумел добраться до самого каната, и в тот момент из толпы, собравшейся внизу, вдруг раздался голос. Это закричала та самая девушка: «Генри, не лезь дальше! Ты можешь разбить себе голову!» «Конечно, — крикнул я в ответ. — Но что тебе до моей головы?» И я ступил на канат и пошел по нему. Все замерло, но когда я дошел до крыши и ухватился за ее кромку, снизу закричали: «Молодец!», некоторые захлопали в ладоши, но прежний голос крикнул, что было силы: «Генри, не ходи дальше! Я люблю тебя! Я хочу выйти за тебя замуж!» От этих слов я, на самом деле, чуть было не сорвался. Я еще никогда не слышал столь откровенного признания от девушки да еще при таком скоплении народа. Я не делал ей предложения, даже не ухаживал за ней, и такое ее поведение показалось мне вызывающим. Многие услышали ее крик, и затихли в ожидании моего ответа. «Ты можешь желать и дальше. Но и мне позволь делать, что я хочу! — крикнул я. — Я никогда не женюсь на тебе!» Внизу некоторые засмеялись, потом кто-то заохал, но я полез дальше и уже не обращал внимания на то, что там творится. Я достал до флюгера и снял его, а когда спустился, мне сказали, что после моих слов девушка от стыда закрыла лицо руками и упала в обморок, и ее отнесли домой. Я подумал: «Так ей и надо: не будет в следующий раз соваться, куда ее не просили, и делать при людях подобные заявления». Я принял поздравления с победой и получил приз, и пошел веселиться дальше, и лишь немногие посмотрели на меня с неодобрением. Время шло, и с каждым днем я стал замечать все больше осуждающих взглядов. Наконец, через несколько дней, ко мне в дом вошли несколько человек. Они сказали, что девушка, проплакавшая все это время, не снеся унижения, которым я одарил ее, умерла. Они обвиняли меня в ее смерти и требовали ответа. Я не поверил им и выбежал на улицу, чтобы пойти к ее дому, но в этот момент подошла городская охрана. Меня отвели на площадь, где посередине стояла повозка, на которой я увидел усыпанный цветами труп. Большая часть города пришла проститься с ней. Завидя меня, многие закричали: «Возмездия!». Но городская охрана сдержала толпу, а старейшина, который подошел в то время к повозке, призвал к тишине и спросил меня: «Ты слышал, в чем обвиняют тебя. Что ты можешь сказать в свою защиту?» «Я не виноват, — ответил я. — Я всего лишь сказал, что не женюсь на ней, но я не хотел ее смерти». Толпа снова возмутилась. «Бессердечный!» — кричали люди. Тогда я сказал: «Пусть тот, кто считает, что я виноват, выйдет и поборется со мной. Нас рассудят боги!» И несколько человек вышли вперед, хотя и знали, что я — самый сильный и ловкий, среди живущих в Доброграде. Но старейшина поднял руку. «Я принял решение», — заговорил он. «Вы, — обратился он к вставшим передо мной храбрецам. — Забудьте про бой. Хватит нам на сегодня и одной смерти». «А ты, — обратился он ко мне. — Хотя и не убивал, но — убийца. По закону я не могу предать тебя казни, но я изгоняю тебя из города. И прежде, чем ты уйдешь, тебя заклеймят, чтобы люди знали, с кем имеют дело, и ты не смог больше никому причинить вреда своей жестокостью. Уходи к диким зверям, там твое место!» Охранники схватили меня, оборвали рукава, и палач тут же прижег мне кожу. Меня вытолкнули за городские ворота в том, в чем я был, и лишь какая-то старушка, сжалившись, бросила в последний момент мне этот плащ.

Охотник привстал, поплотнее свернул свою импровизированную подушку, оперся об нее одной рукой, а второй подбросил в тлеющий огонь сухих веток.

— Издалека я смог наблюдать, как из других ворот города вывезли к Голубой реке труп той, что любила меня, чтобы отправить ее в последний путь… Говорили, что она происходила из рыбацкой семьи, хотя никто никогда не видел ни ее матери, ни отца. Она пришла к нам в город из какой-то деревушки, что у берега моря. Видимо, кто-то вспомнил об этом, и похоронили ее, как принято среди рыбаков — положили в лодку и отправили по течению, чтобы труп унесло волнами. Когда все разошлись, я п