Оглавление

Утопия

========== Книга 1. Пролог ==========

Дождь барабанил по окнам и крышам, на улице мученически завывал ветер. Но внутри царили тепло и уют. Тихонько потрескивал камин, мерно тикали часы.

— Очень приятно с тобой познакомиться, — не понять лицо этого человека. Человека ли? — Но время идёт… Время идёт, а истории пора начаться…

***

Плавное движение руки — водная гладь превратилась в макет страны смертных. Строители с магическими орудиями трудились вокруг форм, вычерченных на земле. Подростки и дети гуляли, играли, где друзья, где влюблённые, кто по лесу, кто по городу. Растительный и животный мир в Террии небогатые, однако фермеры и пастухи работали не покладая рук. Аристократы занимались своим развитием, не замечая слуг, снующих вокруг них. Иные развлекали друг друга на балах, встречах. Самое весёлое место, конечно, море. Здесь любой лунный эльф чувствовал себя в безопасности: враги не обладают флотом, от гнева Посейдона охраняют русалки и тритоны. У воды больше счастливых лиц, чем во всей остальной стране. Не отдавал грустью детский смех, взрослые переговаривались легко и непринуждённо, успокаивались и ворчливый старик, и грозный армеец. Вода — поразительная сила.

Стоило слегка скосить глаза, как радостные морские пейзажи сменялись полуразрушенной столицей. Над ней мрачно возвышались своды Дворца. Война закончилась почти два века назад, однако лунные до сих пор восстанавливались. «Массовый геноцид», так диктатор назвал это. Оправданно. Что же стало причиной? Сущая мелочь — недоразвитый младенец!

«В любом случае им есть, где укрыться…» — Селена поглядела на острова, покрытые чёрной дымкой. Затем на раскинувшуюся вдали империю солнечных. Она тоже изрядно пострадала. Ангхолсус утёр врагам нос, да так, что едва ли от носа что-то осталось. Впрочем, солнечных ни капли не жаль. Сами виноваты: к чему проливать кровь? Селена ненавидела детей брата с первой ночи их появления. И смертный народ, и родных племянников. Каждое их действие лишь подкрепляло это чувство.

Размышления прервал топот и резко отодвинувшаяся занавесь. Водная иллюзия рассеялась вместе с меланхолией богини.

— Манер вам не занимать, господин Гелиос! — бросила она вбежавшему брату. — Для чего, спрашивается, мы всем сонмом думали над правилами приличия? Чтобы ты их нарушал? Прикрой занавесь и выйди! Подожди, пока я оденусь.

Хоть бы что. Он отдышался и расположился на берегу пруда.

Богиня поднялась и задвинула занавесь.

— Ну? В чём причина твоего безобразного визита? — Селена обрызгала брата водой, когда вернулась на место.

— Свидание… состоялось! — воскликнул Гелиос.

— Таков нынче Гелиос, главный дамский угодник Олимпа? Смотри, как бы тебя не уделал сынок.

— Ты ничего не понимаешь! — вскочил он явно в ярости. — Она особенная, она совершенно особенная! Таких особенных, как она, никогда не встречал! — ярость незаметно стала благоговением. — Она самая прекрасная женщина на свете! Сеночка, она будет жить с нами, она точно будет жить с нами!

— Гелечка, с нами живёт столько твоих жён и детей, что мне абсолютно всё равно.

— Я люблю её, я её люблю! Мы поженимся, и у нас будет тысяча детей! — блаженно угрожал Гелиос. — Я счастлив, сестрёнка, я так счастлив! И ты будешь счастлива, когда с ней познакомишься. Она невероятная, просто невероятная! Хочу написать поэму, я так люблю её, так люблю!

— Я здесь причём? Дай искупаться.

— Не-е-е-т, Сеночка, ты обязана мне помочь, мне подойдёт любое женское тело. Даже сморщенное от воды. Идём! — Гелиос схватил её за руку и потащил в свои покои. — Так, сиди здесь, будешь помогать, — брат выглядел как никогда занятым. Он указал Селене на табуретку.

Комнаты Солнца пестрели роскошью — мраморные статуи, искусные гобелены, позолота из чистого золота, безумной красоты ковры… Этот список можно продолжать очень долго. Но работать бог искусств предпочитал на старом скрипящем столе, обгрызенным пером и обязательно на бумаге с жирными пятнами. Со стульями было крайне печально, трёхногая потрёпанная табуретка, на которой приказано было сидеть Селене, выглядела притягательно на общем фоне. Сам творец сидел в дырявом, устрашающе скрипящем кресле. Стены здесь давно ободрались, где-то проломились, все в разноцветных пятнах. Гелиос не гнушался писать и рисовать на них что-нибудь непристойное в порыве вдохновения. Паркет, видимо, был изуродован настолько, что даже хозяин постеснялся и прикрыл его ковром, тоже сомнительным. Где-то несчастный был обгрызен, где-то из него вырезали кружочки, где-то словно выжигали кислотой. За слоём грязи невозможно было разобрать узор уцелевших частей. К тому же, ослепительный солнечный свет не давал Селене видеть отчётливо.

Селена не сразу восприняла слова брата.

— Помогать? — переспросила она. — Прости, братец, я — кто угодно, но точно не поэтесса.

— Тебе и не нужно ничего сочинять, — донеслось из-под стола. Судя по летящим оттуда исписанным мятым бумажкам, он искал там относительно приличный черновик. — Просто красиво сиди. Уверен, это будет интереснее, чем пялиться на смертных. Нашёл!

Он закинул три оборванных грязных листа на стол. Выползая, Гелиос с сокрушительным стуком ударился о стол.

— Подери шёлк твои поганые уши, расстроенная струна! — завопил он и разломал стол напополам одним ударом. Селена подавила вздох. Интересно, как на это отреагирует Аполлон. Он тоже любил заглядывать сюда. В перерывах между гулянками и пастбищем.

Гелиос оценивающе оглядел сестру, удовлетворённо кивнул и принялся что-то усердно строчить.

— Готово! — слоны никогда не были так довольны, как он. — Я написал ей поэму, я написал ей поэму! Завтра же преподнесу.

Гелиос любовно погладил листки.

— Что ж, тогда я пойду, — отозвалась Селена.

— Дальше смотреть на своих любимых деток?

— Всяко лучше, чем сидеть… здесь, — Селена с трудом поборола приступ рвоты.

— Не знаю, не знаю, — он покачал головой. — Уже выдумала новый дар?

— Не лезь не в своё дело.

— Знаешь ли, не только я недоволен твоей щедростью. Уже трое смертных из числа лунных имеют статус божества. Я слышу невозможно много насмешек и опасений от других, настоящих богов. Мы должны поговорить. Хочешь, вместе с Эос.

— Ни один из них не является полноценным лунным эльфом, — возразила Селена. — Ангхолсус и Исида изначально околобожественные существа, а Гекату украл Аид без моего ведома. Ни один из них не стал богом благодаря моему попечительству. Первые двое добились этого сами, а Аид прельстился дарами, доставшимися Гекате от отца. Так что я не понимаю твои претензии. Может, ты просто завидуешь, что никто из твоего брошенного народца никогда не добьётся того же, что и мои подданные?

— Великий Хронос, да плевал я на этот народец! Меня волнуют подарки, которые ты даёшь смертным. С каждым поколением лунные маги становятся всё искуснее. Они хотят разрушить критову печать! Не пытайся скрыть это!

— Ну хорошо. Ты прав, — нехотя признала Селена. — И что дальше? Что мне делать?

— Не знаю, сестрёнка, не знаю. Сама расхлёбывай кашу, что заварила. Однако если ты не остановишь их… мы все в огромной опасности.

========== Глава 1 ==========

Штиль. Солнечно. Тишина и спокойствие, долгожданное блаженство. В громадных перьевых наушниках слышен лишь стук собственного сердца.

Судёнышко подплыло к группе сирен. Их пасти смешно открывались. Интересно, как они поют? Лучше, чем соловьи? Но как поют соловьи? Должно быть, иначе. Жаль, нельзя послушать ни тех, ни других.

Капитан подал сигнал, и каждый взялся за арбалет.

Как же просто их убить. Один выстрел в горло — и готово. Один воробушек будет опасней. Не говоря уже о стае.

Чтобы правильно разделать монстров, тела погрузили на борт. Нужны только волосы и чешуя.

Розовые сверкающие локоны, пухлые губы, милый носик. И эти глаза. Такие человеческие. Пустые. Мёртвые. Но людские. Не похожа она на монстра, заживо съедающего моряков.

Охотница открыла пасть. Ряд плотно прилегающих друг к другу маленьких клыков с заострёнными концами. От одного прикосновения ничего не случится…

— Ай! — палец пронзила острая жгучая боль. Мгновенно вытекла тонкая струйка крови. Зуб и, наверное, весь рот, был в чём-то липком.

Обрезая волосы и срезая чешуйки, охотница не думала ни о чём. Разве только о деньгах, полученных с этого заказа, и об отдыхе дома. Но когда пришло время прощаться с трупом… Глядя в две полные предсмертной боли бездны, невольно возникала мысль:

«Кто из нас чудовище после этого — ты или я?»

***

Эста недовольно перевернулась на другой бок.

До Инициации чуть больше месяца, а дел, как ей казалось, навалом. В первую очередь, нужно со всеми попрощаться. Ещё тщательно проверить снаряжение, припасы.

Эста знала, что племя — это большое скопление людей, живущих по странным правилам. Основное — дело всей жизни передаётся от отца. Есть три главных дела: охотники, воины и лекари. Охотники добывают дичь и побеждают чудовищ. Воины защищают племя от врагов, и захватывают новые земли. Если верить рассказам Вуаха (в каких Эста сомневалась, так как зачастую они были пьяными) раньше воины дрались насмерть за место вождя. Но потом ввели закон про отца, и вождём становился старший ребёнок.

Лекари готовят вонючие отвары, завязывают и клеят странные штуки. Есть также жрецы и дела рабочие, но о них никто не говорил.

В детстве Эста мечтала стать вождицей. Но Вуах сказал, что вожди целыми днями сидят в душной хижине и думают. А потом добавил, что для этого очень важны такие науки как математика, природоведение, обществознание и военное дело. Эсту испугала такая судьба.

У неё была странная семья, как и у всех в Птичьем лесу. Мать и дядя в молодости покинули племя и переселились сюда. Эста до сих пор недоумевала. Кто в здравом уме захочет жить в обществе птиц и разбойников?

Неизвестно, чем они занимались в племени, но в Лесу вступили в дом охотников. Мать умерла так давно, что Эста ничего о ней не помнила.

Её отец был лекарем, присылаемым от племени. Лучше бы не присылался. Одни проблемы от него.

До восьми лет он строго настаивал на том, чтобы Эста вступила в племя лекаршей. Она к тому моменту твёрдо решила стать охотницей. После небольшой борьбы почти без крови он согласился представить Эсту как дочь дяди и замолвил за неё словечко в племени. Эста переехала к дяде и росла как настоящая охотница. В десять лет она вступила в Дом младшей помощницей.

Приятные воспоминания. Но на них нет времени. Эста выцарапала ещё одну чёрточку на деревянной стене и с большим удовольствием вычеркнула её.

В соседней комнате храпел Вуах. Эсту кольнула вина. Скоро они расстанутся навсегда. Но у неё так много дел… к тому же, друзьям тоже нужно внимание. Как можно уйти, не дав затрещину Оргифу?

***

— Душенька, тебе всё же надо остаться, — старушка Вирни покачала головой. Её лицо светилось беспокойством, хотя их отношения нельзя назвать близкими. В детстве она подкармливала Эсту, да она пару раз принесла мясо с охоты.

— Птичий лес стоит оставить птицам, — возразила Эста. Способный чувствовать мир за пределами человеческих рамок с ней бы согласился.

— Эх, чуднушка ты! — Вирни закрыла лицо руками. — Повторяешь одно и то же из года в год, да объяснить не можешь! И кто в тебя эту дурь вбил?

Эста не стала спорить. Все попытки разъяснить это другим выставляли её дурой.

— Куда ж встаёшь? Останься хоть на минутку! Ты ничего не съела!

Две сияющие тарелки и пустота на месте пирожков это отрицали.

— Дел много, бабушка, — отмахнулась Эста.

Старушка тяжело вздохнула, но тут прибежал один из её многочисленных внуков, весь грязный и помятый. Она вмиг позабыла обо всём прочем.

В дверном проёме Эста столкнулась телами и взглядами с юношей.

— Привет, Эмм, — она не пыталась скрыть раздражение.

— Приве… тик, — произнёс он, задыхаясь. Он нёс коромысло с полными водой двумя вёдрами. — Пропусти… меня, — Эмм поставил коромысло и плюхнулся на пол в прихожей. — Подожди! — воскликнул он, когда Эста пошла дальше. — Ты в Деревню? — Эста кивнула. Вирни громко отчитывала мальчика на кухне и не заметила его прихода. — Тогда… сейчас, найду… — Эмм тщательно порылся в карманах. Чего там только не нашлось: сосновая игла, порванный пакет, несколько бумажек, кусок ткани и даже деревянная шкатулка. Будто они с Оргифом поменялись местами! — О, вот! — вскрикнул он, когда из кармана выпало нечто, завёрнутое в плотную бумагу. На фоне остальных сокровищ оно казалось чистым и аккуратным — Передай Лине, — попросил он и протянул свёрток. — Только не открывай!

— Разумеется, — хитро ухмыльнулась Эста. — А теперь плату в десять медяков.

— Эй!

— Четыре за доставку и шесть за сохранность. Можно только за доставку.

— Эста, ты…

— Ладно, шучу. Доставлю бесплатно, и даже открывать не буду. Хотя… посмотрю по настроению.

Эмм что-то крикнул вслед, но хлопок закрывающейся двери заглушил его.

Деревня звалась Радужной, но некоторые жители находили это унизительным, поэтому зачастую она просто Деревня. Эсте нравились оба варианта.

Благо, от дома Вирни идти недалеко. Её семья работала в огородах на границе с дикой землёй. Там лучший урожай, пусть иногда и прилетают чудовища.

Деревня представляла собой широкую прямую улицу. Существовали где-то неведомые «парки» и «скверы», но, по словам Лины, так здесь называли подворотни. Можно подумать, на севере эти странные места существовали! Там и деревня не сказать что есть, ни радужная, ни чёрно-белая.

Был тихий денёк: ярмарка нескоро. Ошивались в большом количестве только беспризорные сироты, вперив свои печальные взгляды в редких прохожих. «Прохудить кошельки», — подсказывало что-то Эсте. — «Ничего, ребята, скоро начнётся охота. Наши дадут вам мяса».

«Укромный уголок», наконец-то. Единственная приличная таверна во всём Лесу. Сюда обещался прийти Оргиф и здесь работала Лина. Скорее всего, недолго. Работать намного сложнее, чем воровать или сидеть на шее у подруги. «Вернее сказать, у её отца», — мрачно добавила Эста. Ей никогда не нравилась эта парочка.

В таверне было весело. Деревенские бабы убирали дом охотников, так что их погнали оттуда тряпками. Товарищи развлекались здесь. Как назло, все кроме Оргифа.

— Ну, как жизнь? — отсалютовала Эста и заметила ещё одну пропажу. — Где Лилна?

— Опять влипла, — отрешённо пожал плечами старик Боел, пока что глава, но не при делах. Несколько лет жизни он провёл бок о бок с фениксом. Питомец на прощание лишил его ног. — Надеюсь, вернётся. Потерять сразу двоих не хотелось бы.

— Ясно, ну я думаю, вернётся, — усмехнулась Эста. Во всей Утопии не существует одновременно настолько неудачливого и везучего человека.

Безмолвный сын Боела носил еду и напитки вместе с официантами. Ирин и Геля напряжённо рукоборствовали. Наклонял руку врага то один, то другой. Скорее всего, ничья, но Эста поставила два медяка на Гелю. Он ей больше нравился.

Анак был уже так пьян, что без движения распластался на столе. Вероятно, так и будет лежать, пока за ним не придёт мамаша. Малышка Маика радостно играла посудой. Вроде как ей было десять или двенадцать, да и на охоте она показывала себя неплохо. Но частенько вела себя на шесть.

— А где Оргиф? Он должен со мной попрощаться, — нахмурилась Эста.

— Слинял. Это ж Оргиф, что от него ждать?

«Вот разобью ему лицо при встрече», — разозлилась Эста. — «Будет знать. Пусть молится своим богам, чтобы мы не увиделись!»

— Эста! — к ней подбежала миниатюрная брюнетка. В форме и приличной причёске сложно было узнать Лину, но Эста смогла. — Ты моё спасение! Выйди и жди.

Эста не хотела, но пошла. Наверное, это важно.

Она бродила по скудному двору гостиницы, когда Лина, уже в привычном виде, выползла из окна.

— Всегда было интересно как изгибается твоё тело, — заметила Эста, когда они уже тихонько убегали в подворотню. — Туда же голова с трудом пролезает.

Лина что-то тихо буркнула.

— Прошу, забери меня отсюда! Я больше не могу! — со слезами на глазах умоляла она. — Это ужасное место! Меня там бьют и обижают!

Лина показала руки в красных ссадинах и фиолетовых синяках.

— Покажи, кто это сделал, и я сломаю его напополам, — обещала Эста.

— Не надо! Я лучше поживу немножечко с Ройсом, — мечтала она. — Он обработает мне раны и…м…я буду ему помогать. У него та-а-ак много работы!

— Да уж, понятно. Может, останешься там навсегда? Всё равно каждый раз возвращаешься.

— Перестань! Это просто такой период в жизни. Будешь ночевать со мной? — она оглянулась. Подворотня в полумраке не сулила ничего хорошего.

— Здесь? Конечно.

«Хотя лучше бы комнату с тараканами», — добавила про себя Эста.

— Я бы справилась и сама, — решительно заявила Лина. — Просто тогда ты меня не найдёшь.

— Не сомневаюсь, — съязвила Эста и кинула свёрток. — Эмм передал.

— О боги, опять какой-то глупый подарок, — скривилась она, разворачивая.

— Что там, что там? — Эста не вытерпела долгого молчания и прижалась к ней чуть не вплотную, пытаясь разглядеть. — Венок из перьев? Это то, что я думаю? Хотя на твою голову маловат…

— Да, это то, что ты думаешь! — зарычала Лина и разорвала подарок в клочья.

========== Глава 2 ==========

— Я этого не делал. Я даже не знал, что это произошло…

— Не ври! — вскричала Ами {?} [1. Великая мать (о богине Селене); 2. вежливое обращение к матери или мачехе]. — Это был ты! Я видела тебя. Кровь. И её. Не пудри нам мозги! Бхавеор, почему ты не веришь мне? Ни разу я тебя не обманывала, прошу…

Отец тяжело вздохнул. Он сидел спиной к жене и сыну и практически не говорил.

— Ами, пожалуйста, придите в себя! Как я мог это сделать? Я находился в другом конце Дворца! Если бы я правда туда ходил, меня бы увидели, хоть кто-нибудь да увидел бы! Зачем мне, наследнику престола двух империй, убивать какую-то служанку? Какие у меня могут быть мотивы?

— Понятия не имею! Ты убиваешь просто так! Ты чудовище, ещё в утробе ты был таким! — возопила она, вытирая слёзы на покрасневших глазах. — А может быть, жертвой должна была стать я. Ты всю жизнь только и хочешь, чтобы сжить меня со свету.

— Ами, прошу, успокойтесь. К тому же, тело не нашли. Может быть, она просто заблудилась или сбежала.

— Не неси ерунды! Это убийство, и его совершил ты! Бхавеор, сделай хоть что-нибудь! — взмолилась Ами. — Накажи его.

— Я верю тебе, Хе, но он прав: доказательств никаких нет. Что я могу сделать? — по голосу нельзя было определить настроение.

Ами в отчаянии закрыла лицо руками.

— Я требую запереть его в башне на год! — воскликнула она. Отец недовольно хмыкнул. — За недостойное поведение. Почему ты можешь это делать, а я нет?

— Бертхемелли уже взрослый, нужен серьёзный повод для такого наказания. Мы не можем делать с ним всё, что вздумается.

«Надо же?» — промелькнуло в голове Бертхемелли.

— Нет! Не буду! Посадить его, и сейчас же! По-хорошему на кол.

— Со следующей недели на месяц.

— За убийство — на месяц?! Простых эльфов на век сажают, а то и на два, и далеко не в просторную башню! Год и с завтрашнего дня.

— Полгода со следующей недели. Это моё последнее слово.

Ами была вынуждена согласиться. Она вышла, хлопнув дверью.

Некоторое время они сидели молча.

— Ара {?} [1. Великий Отец (к богу Гелиосу); вежливое обращение к отцу или отчиму], я правда не знаю, с чего эти странные обвинения… Может, сводить Ами к врачу? Я раньше никогда не видел её в таком гневе.

— Ей сейчас очень плохо. Думаю, потом она извинится.

— Вы на моей стороне, Ара?

— Нет. Но мне, в общем-то, всё равно. Хотя и правда следует тебя наказать, я попробую ещё уменьшить срок. Когда она успокоиться. Не хочется совсем дурной славы, хотя куда уж дурнее. Иди к себе.

Бертхемелли повиновался.

Ночь назад…

«Всякий, имеющий живую мать, должен просить её благословения», — Бертхемелли постучал в дверь серебряным молоточком. — «Постулат тридцать три, страница пятнадцать, строка двадцать восемь», — внутри кто-то засуетился. Открыла низкая пухлая девушка. Увидев его, она засияла. Тут же спохватилась и поклонилась. Бертхемелли изобразил кокетливое выражение, если только его лицо было способно на подобное. — «Как же хочется понюхать её сердце», — он встряхнулся и с трудом отбросил эти мысли. Отец сказал: никак развлечений пока гости не уедут. Как можно забыть выпить лекарство, что вызывает привыкание?

— Зеночка, кто там? — донесся голос из глубин покоев.

— Терри {?} [принц Террии, страны Луны], моя госпожа, — опомнилась служанка.

— Пусть заходит.

Зеночка взяла его под руку. С их разницей в росте скорее прижала к груди. Бертхемелли сделал вид, что ему очень приятно. Девушка раскраснелась, бросая ему таинственные взгляды. «Жаль, что она пользуется парфюмом», — он принюхался. Карамель, никак не женское тело. — «Сложно и предположить запах внутренностей».

Конечно, перед императрицей они разжали руки.

Комната была очень скромной, для покоев такой особы уж точно. Маленькая квадратная с отполированными стенами. Из мебели только шкаф и стол с двумя стульями. В тени шкафа притаилась старая дверь, в комнату Зеночки. Бертхемелли иногда заходил сюда днём, поэтому знал. Посреди положили ковёр, но он смотрелся жалко: старый, уродливый, не подходящий общему интерьеру, кому он нужен? Разве что совести императора, обязывающей его купить жене хоть что-то солидное.

Бедно выглядела люстра с двумя магическими лампами. Их ледяной белый свет идеально вписывался в эту мёртвую, безупречную красоту. Также идеально смотрелись очаровательные обитательницы этого места. Противоположные друг другу карикатурные образы, — злая старая императрица и юная красавица-служанка, выполняющая все прихоти своей госпожи. Неплохая вышла бы пьеса. А если заменить императрицу на мачеху, а служанку на падчерицу, то получится настоящая сказка. Чудно, чудно!

— Здравствуйте, Ами, — Бертхемелли склонил голову перед госпожой. Он уже не мог развидеть эти образы.

— Привет, Берти, — кивнула злая мачеха. — Садись. Принеси нам булочек и чая, — бросила она красавице-принцессе.

— Сейчас же, моя госпожа! — девушка поклонилась и убежала.

— Что-то случилось, Ами? Вы чрезвычайно бледны, — спросил Бертхемелли. Как всякая уважающая себя злодейка, она всегда была «чрезвычайно бледна», и речь не только про цвет кожи. Но этой ночью её вид был особенно прискорбным. Если не знать кто она такая и что происходит в её жизни, можно подумать, она в трауре: нахмуренные брови, отяжелённый печалью взгляд, рука, непрестанно подпирающая щёку, и, что уже непозволительно, ссутулившиеся плечи. Императрице, кроме как в трауре, никак нельзя сутулиться! За плечо, склонённое на градус неправильно, спина Бертхемелли покрывалась рубцами плети.

Ами притворялась благожелательной и гостеприимной, но он чувствовал страх и недоверие.

— Как обычно, — она судорожно сглотнула. — Кошмары.

— Как ужасно.

— Всё в порядке, — женщина вздохнула и на ходу привела себя в порядок. От былого образа скорбящей вдовы остались только хмурый взгляд. — Будущее предстаёт передо мной в самых мрачных своих обличиях. Нельзя поддаваться панике. Вещие сны — один из миллиардов вариантов грядущего.

— Но мы же должны знать, что может случится? Чтобы не допустить худшего исхода.

— Наоборот. Если делать всё, лишь бы чего-то не допустить, в итоге это и получится. Уж поверь мне, сынок, я посвятила этому жизнь, — Ами замолчала. Заметив, что он собирается заговорить, она поспешно добавила: — Но ты, верно, не за этим пришёл? Ты так редко бываешь здесь, ужасающе редко!

— Действительно, я должен чаще вас навещать, Ами. Нет, я пришёл не за этим, я хотел…

Раздался стук.

— Зена? — уточнила императрица, как будто забыв о беседе.

— Да, моя госпожа!

— Принесла?

— Да, моя госпожа!

— Заходи.

Зеночка с серебряным подносом в руках оказалась в комнате.

— Приятного аппетита, — низко поклонилась она. Поднос стоял перед господами. Бертхемелли ощутил на себе двусмысленный взгляд и ответил служанке тем же. Он предполагал, что она имела в виду, но не понял, что хотел сказать он.

— Благодарю, — произнёс Бертхемелли. Ами что-то невнятно пробурчала. Оба взяли по кружке и по булочке.

Через некоторое время, посчитав, что имеет право, Бертхемелли продолжил:

— …я хотел получить ваше благословение, Ами.

— Благословение?.. — она недоумевала. — Разве не зав… — Ами осеклась и виновато опустила глаза. — Как я могла перепутать! Ах, прости! — она погладила его руку, почти не касаясь. — Поздравляю! И… даю тебе своё благословение. Наверняка зал уже готов к церемонии. Всё должно начаться… ближе к полуночи.

— За час до полуночи, — кивнул Берти.

Они сидели не больше пяти минут, обмениваясь светскими фразами. Ами старалась выглядеть беззаботной и счастливой, но её руки дрожали и мяли салфетки.

— Что же, Ами, чудесно поболтали, — Бертхемелли встал, решив, что имеет право. — Но, боюсь, мне придётся идти: Ара ждёт меня.

— Наверняка. Тогда увидимся на церемонии.

Он направился к выходу. Чай остался нетронутым, как и булочка.

— Терри? — шепнула служанка, провожая его. — С Ночью Лунного Рассвета.

— Спасибо, Зеночка, — Бертхемелли одарил её прощальной улыбкой. Её щёки зарумянились.

***

— Чудесный закат, правда, Ара?

— Определённо.

Бертхемелли с отцом сидели на балконе в покоях императора. Они молчали, а время шло.

— Бертхемелли?

— Да, Ара?

— Как ты себя чувствуешь?

Он замешкался, не ожидав такой заботы.