Ещё ты — влажное пятно

в глуби родного организма,

но в нашей речи ты давно

уже растёшь неологизмом.

Сказать, что ждал? Увы, не то, —

скорее, жаждал встречи странной;

пришла пора: ты из Ничто

явился звёздочкою ранней.

Всё изменилось лет на сто

вперёд: движение Вселенной

впитало влажное пятно

под звуки песни колыбельной.

Себя как в зеркале я вижу,

но это зеркало мне льстит.

Когда сажусь к нему я ближе,

оно со мною говорит,

руками тоненькими машет,

очами матери глядит —

для мира будет приукрашен

мой неуклюжий внешний вид.

Два слова: «бадямба» и «гэга»

прижились в его словаре —

два хрупких весенних побега,

что радуют глаз в январе.

И что это? Предок далёкий

кивает из вечности нам?

Иль, может, наш мир кособокий

уж манит любовью к словам?

Не ведаю. Тайные тропы

порою ведут к языку.

Как много у судеб работы,

чтоб первую дать нам строку!..

Вчера я сыну объяснял

значенье слова «Бог»,

в глубины тёмные нырял,

но объяснить не мог.

Рассудок мне бы посильней

(иль мал ещё сынок?),

ведь ускользало, как Протей,

значенье слова «Бог».

Вселенский Разум, Добрый Свет,

чудесный старичок…

Искал я правильный ответ,

но отыскать не мог.

И вот явилось, наконец,

решенье: слову «Бог»

синонимично лишь «Отец»!

Согласен был сынок.