Аркадий Францевич Кошко

Современный Хлестаков

Как- то на одном из очередных докладов чиновник Михайлов заявил: 

      - Сегодня мной получены от агентуры довольно странные сведения. 

      Дело в том, что в темных кругах всевозможных аферистов царит какое-то ликование: передаются слухи, будто бы какому-то предприимчивому мошеннику удалось околпачить одного из приставов, разыграв перед ним роль великого князя Иоанна Константиновича. 

      - Что за чепуха! Какого великого князя? Да, наконец, Иоанн Константинович и не великий князь, а князь просто! 

      - Точного ничего не могу вам доложить, г. начальник. Однако слухи упорны, и я уже приказал разузнать все подробно. 

      - Да, пожалуйста! Выясните это и немедленно мне доложите. 

      - Слушаю! 

      Дня через три Михайлов мне докладывал: 

      - Мошенник, проделавший эту дерзкую штуку, задержан и оказался известным уже полиции аферистом Александровым, давно лишенным права въезда в столицы. По имеющимся сведениям прошлое его таково: из вольноопределяющихся, со средним образованием, ловкий, элегантный, с безукоризненными манерами. 

      - Позовите его ко мне. 

      К этому времени в Москве действовало обязательное постановление градоначальника, в силу которого прибывающие в нее, но не имеющие на то права подлежат трехмесячному тюремному заключению с заменой в некоторых случаях ареста штрафом в размере 3000 рублей. 

      В кабинет вошел высокий стройный малый, худощавый блондин, несколько напоминающий продолговатым овалом лица князя Иоанна Константиновича. 

      - Каким образом, Александров, вы опять в Москве? 

      - Ах, г. начальник, простите меня, ради Бога, совершенно случайно, проездом; но я, честное слово, сегодня же намеревался уехать! 

      - Ну, о трех месяцах мы поговорим позже. А что это за мошенничество с приставом? Что это за дерзкое превращение в великого князя. 

      - Да тут никакого мошенничества не было! Это просто глупая с моей стороны шутка. 

      - Что и говорить, шутка не из умных! Но извольте подробнейшим образом рассказать, как было дело. 

      Александров, несмотря на охватившую его тревогу, широко улыбнулся своим воспоминаниям и принялся рассказывать. 

      - Сижу я как-то на днях кое с кем из приятелей в ресторанчике. 

      Едим, пьем да жалуемся на судьбу: насчет денег - слабо, впереди никаких перспектив. И принялись мы вспоминать доброе старое время, чуть ли не детство. Вспомнил и я мою службу в конном полку, ученья, парады и пр. Заговорили и о высочайших особах, в нем служивших, об их простоте, обходительности и приветливости. 

      Слово за слово, то да се, и не знаю, как это произошло, но вдруг меня пронзила шальная мысль: "Эх, хорошо бы побывать в положении великого князя хоть день, хоть час!" Я на решения вообще прыток, так было и тут. Живо созрел план в голове, и я принялся приводить его в исполнение. Мне говорили, что пристав Петровско-Разумовской части К. - человек доверчивый, честолюбивый, трепещущий, перед начальством. Остановив свой выбор на нем, я позвонил в часть. 

      - Это говорит начальник дворцового управления, генерал Маслов, - сказал я, - позовите к телефону пристава К. 

      Вскоре подошел и пристав. 

      - Вот что, г. пристав. С вами говорит начальник дворцового управления. Я получил сведения, что великий князь Иоанн Константинович, приехав в Москву, намеревается завтра в 2 часа дня посетить парк и музей в Петровско-Разумовском. Имейте это в виду и организуйте охрану его высочества, но заметьте, что великий князь соблюдает строжайшее инкогнито, а потому никаких встреч, приветствий и т. д. Одет он будет в статском платье, в синем пиджаке, на голове канотье, тросточка с серебряной ручкой. 

      Его высочество высок, худ, строен. Для большей простоты и неузнаваемости он приедет на паровой конке и выйдет у Соломенной Сторожки, после чего изволит направиться пешком в парк. Для лучшего соблюдения тайны не сообщайте ничего вашему ближайшему начальству, а градоначальника я предупрежу лично. 

      - Слушаю, ваше превосходительство, все будет исполнено! - послышался ответ пристава, и я отошел от телефона. После этого разговора меня охватила робость: уж не плюнуть ли на это дело? 

      Но любопытство и озорство взяли верх, и на следующий день ровно в два часа я подъезжал в конке к Соломенной Сторожке. Окинув местность беглым взглядом, я заметил в стороне застывшего на месте пристава в мундире и белых перчатках. Придав себе равнодушно фривольный вид, я, посвистывая и покручивая тросточкой, направился к парку. На каждом перекрестке, чуть ли не на каждом шагу торчали околоточные и городовые. Они пожирали меня глазами, но, получив, видимо, соответствующий приказ, не козыряли. 

      Впрочем, был случай, что один из городовых козырнул было, но, спохватившись, быстро отдернул руку и глупо затоптался на месте. 

      Пристав, словно тень Гамлета, преследовал меня по пятам: я слы шал за своей спиной почтительное сопение, я останавливался - и шаги за мной замирали, когда же я оборачивался, то пара бессмысленных глаз в меня впивалась, и пристав, замерев на месте, вытягивался в струнку. Таким образом, мы прошествовали до парка. 

      Здесь, подойдя к пруду и увидя несколько привязанных лодок, мне страшно захотелось покататься. Денег же у меня, г. начальник, ровно на конку. Поколебавшись, я обернулся и поманил к себе пальчиком пристава. Саженными шагами подбежал он ко мне и вытянулся. 

      - Ах, Бога ради, г. пристав, опустите руку, не надо парадов, - сказал я. - Сегодня я для вас частный человек. Скажите, как быть? Я хотел бы покататься в лодке? 

      - Господи, ваше императорское высочество! Да только прикажите, - я сочту за величайшую честь лично покатать вас! - засуетился он. 

      - Ну, что же, пожалуйста! Благодарю вас. 

      И вот мой пристав, сдернув перчатки, уселся за весла. Ну, тут уж я над ним поизмывался, господин начальник! Солнце печет, весла тяжелые, пристав в мундире. Эдак я проманежил его часа два и прекратил катание, серьезно опасаясь апоплексического для него удара. В конце прогулки я выразил свою "высочайшую" волю: 

      - Скажите, г. пристав, не имеется ли здесь поблизости порядочного ресторана? Я проголодался и хотелось бы поесть? 

      - Нет, ваше императорское высочество, ресторанов приличных здесь нет, но... но... Нет, впрочем, я не смею! Это была бы для меня чересчур большая честь!... 

      - Ничего, ничего, не стесняйтесь, говорите, в чем дело? - поощрял я его. 

      - Ваше императорское высочество! Если бы вы соблаговолили осчастливить меня и мою семью своим высоким посещением и не побрезговали бы у меня откушать - это было бы для меня таким, таким счастьем!! 

      - Ну, что же, вы очень любезны, благодарю вас, я охотно принимаю ваше предложение. 

 Лицо пристава расплылось в счастливую улыбку. 

      - Премного-премного благодарен вашему императорскому высочеству! 

      - и, причалив к берегу, он почтительно высадил меня из лодки. Он как-то свистнул, и из-под земли, вернее, - из-за ближайших деревьев, высыпало несколько полицейских чинов. Он шепнул им что-то на ухо, и городовые и околоточные пустились как ошалелые в разные стороны. 

      - Ваше императорское высочество, - сказал мне пристав, - извольте осмотреть местный музей, а через полчасика завтрак будет готов. 

      И действительно, когда я, побродив по музею, явился к нему минут через сорок, то застал стол, уставленный яствами. Ну, и закатил же мне пристав пир! Давно я, г. начальник, так не едал и не пивал! Встречу мне закатили просто фу-ты ну-ты: приставша в бальном декольтированном платье, он в мундире при орденах, детишки вымыты и расчесаны. Не успел я перешагнуть порог прихожей, как граммофон заиграл "Боже, царя храни". Я шел по комнатам и милостиво кивал наспех набранной прислуге. Наконец, мы уселись за стол. Пристав долго не соглашался сесть, но в конце концов подчинялся моим настояниям. Сначала я чувствовал себя преглупо: мне смотрели в рот, стремясь предугадать мое малейшее желание, но несколько рюмок водки сделали свое дело, и атмосфера стала менее напряженной. 

      Приставша, кстати сказать, - препикантная брюнетка, вначале робевшая, выпив несколько бокалов шампанского, вспомнила, видимо, о своих женских чарах и не без жеманства принялась беседовать. 

      Темой своего разговора она выбрала стихи августейшего поэта К. Р. - моего "царственного родителя", по ее выражению. 

      Я почувствовал себя отвратительно, так как в поэзии вообще ничего не смыслю, а стихов К. Р. не знаю вовсе. К счастью, выручил пристав. Ему пришла в голову мысль провозгласить тост. Ну, и загнул же он, г. начальник, нечто исторически витиеватое! Начал с призвания Романовых, скользнул по Петру Великому, вспомнил и Отечественную войну, и крамольное восстание декабристов в царствование моего "державного венценосного прадеда", и о заслугах на Кавказе "моего деда, блаженной памяти великого князя Константина Николаевича" и пр., и пр., и пр. Я поразился было глубине его познаний, впрочем, университетский значок на его мундире объяснял несколько обширность этих исторических сведений. 

      По мере того как опустошались бутылки, я все более и более входил в свою роль и к концу завтрака я и на самом деле чуть не вообразил себя императорской особой. Изредка я ронял фразы вроде: "Мой прадед император Николай Павлович придавал большое значение полиции" или "императрица-мать с большим вниманием следит за деятельностью учреждений ее ведомства". 

      Благодаря хозяев за отличный завтрак, я сказал: "Мне бы хотелось оставить вам память о своем сегодняшнем пребывании, а посему я прикажу заведующему моим двором прислать вам, сударыня, бриллиантовую брошь, ну, а вам, г. пристав, золотые часы с гербом и соответствующей надписью". 

      Услышав это, приставша просияла и сделала мне, как ей казалось, придворный реверанс; а пристав, обалдев от душившего его восторга, кинулся вдруг и прильнул губами к моей "ручке". Ну тут, г. начальник, и я даже растерялся. Однако, оправившись, я стал соображать: 

      "Все это прекрасно, завтрак был, конечно, на славу, но хорошо бы перехватить и деньжат". Вынув новенький бумажник и раскрыв его, я деланно изумился: "Ах, какая досада! Эта вечная привычка платить за все не лично, а через контору, - в результате когда требуются деньги, то под рукой их не оказывается". 

      - Помилуйте, ваше императорское высочество, не извольте беспокоиться! - воскликнул пристав, хватаясь за бумажник. - 

      Сколько прикажете? 

      - Ну, что же! Буду вашим должником, - сказал я, снисходительно улыбнувшись. - Я беру у вас 100 руб. и прикажу прислать их с часами. 

      И свалял же я дурака, г. начальник! Мог бы и тысячу выудить, да как-то язык сболтнул не ту цифру. 

      - Эти деньги я хочу, уходя, раздать вашей прислуге, - сказал я приставу и спрятал сторублевку в карман. 

      Между тем слух о моем пребывании распространился, и когда я выходил от пристава, то застал у подъезда целый наряд полиции; тут же был приготовлен и автомобиль. 

      Вдруг откуда-то вынырнула женщина с ребенком на руках, и не успели городовые опомниться, как она бросилась к моим ногам. 

      - Тебе что, голубушка? - сказал я ей ласково. 

      - Ваше величество, явите Божескую милость, не оставьте сирот, - взмолилась она, - не дайте погибнуть! 

      - Да что тебе нужно? Кто ты такая? 

      - Да я жена стражника Михаилы Ворошилова. Он, изверг, бросил и меня и ребенка. Деваться некуда, хоть помирай с голоду. 

      Заставьте век за вас Бога молить! 

      - Послушайте, г. пристав, запишите ее имя. Я по приезде в Петербург поговорю с его высочеством принцем Александром Петровичем и, надо думать, устрою ее ребенка в один из приютов. Да, кстати, составьте, пожалуйста, список полицейских чинов сегодняшнего наряда! 

      Я желаю пожаловать околоточным надзирателям серебряные часы, ну, а городовым - хотя бы медали "за усердие". 

      Желая соблюдать инкогнито, я отказался от автомобиля и, благословляемый всеми, пешком направился к Соломенной Сторожке, где, усевшись в конку, отбыл в город. 

      Вот и все, г. начальник, какое же тут мошенничество? 

      - Самое настоящее, и я даже сказал бы, квалифицированное, так как для выполнения вашей преступной проделки вы воспользовались именем высочайшей особы. Ну, вот что. Суд разберется в этом деле; что же касается вашего незаконного пребывания в Москве, то обещаю вам сократить трехмесячный срок заключения до одного месяца, но при условии, что вы в точности повторите ваш рассказ в присутствии пристава К. 

      - Ох, г. начальник, избавьте меня от этой тягостной сцены! 

      - Как вам угодно, я сказал вам мои условия, а там ваше дело. 

      Александров поколебался немного, но заявил: 

      - Что ж, раз это необходимо, - я согласен. 

      На следующий день я вызвал к себе пристава К. Явился он в мундире и, не без некоторой тревоги, вошел ко мне в кабинет. 

      - Садитесь, пожалуйста. Скажите, правда ли, что князь Иоанн Константинович на днях посетил Петровско-Разумовское? 

      - Как же-с, г. начальник, я был удостоен высочайшего посещения, - сказал не без самодовольной улыбки пристав. 

      - Ах, вот как?! Какая, право, досада, что я вовремя не узнал о приезде его высочества. 

      - Да, конечно, но великий князь соблюдал строжайшее инкогнито. 

      - Скажите, всем ли он остался доволен, не было ли замечаний. 

      - О, нет! Все прекрасно обошлось, и даже его высочество изволил у меня откушать. 

      - Да что вы говорите?! 

      - Так точно, г. начальник, и более того: великий князь обещал пожаловать мне золотые часы, а жене бриллиантовую брошь. 

      - Вот как?! А не обещал ли великий князь пожаловать вас гофмейстером? 

      - То есть как это - гофмейстером? 

      - Эх вы, доверчивый человек! - и я, позвонив, приказал ввести Александрова. 

      При его появлении К. сначала подпрыгнул, а затем, упав в кресло и раскрыв рот, бессмысленно на него уставился. 

      - Расскажите, Александров, как было дело. 

      И Александров подробно принялся за рассказ. Пристав, то краснея, то бледнея, внимательно слушал его, не шевелясь, точно в столбняке. Но когда рассказчик добрался до "ручки", то он не выдержал: 

      - Ну, уж нет! Вот это он врет! Ничего подобного не было, не верьте ему, г. начальник!... 

      Александров в административном порядке был выслан в Пермскую губернию. 

      Но коварная судьба решительно преследовала несчастного К. 

      Надо же было случиться, что вскоре после истории с "великим князем" главноуправляющий земледелия А. В. Кривошеин пожелал посетить Петровско-Разумовское. И каково было удивление градоначальника Андрианова, когда на его телефонное распоряжение приставу он услышал от последнего в ответ: 

      - Иди ты к черту со своим главноуправляющим! Раз поймали - и будет! Стара шутка! 

      Конечно, история разъяснилась, и К. отделался лишь понижением по службе. 

      Много позднее, уже в Крыму, во времена Врангеля, я встретил бедствующего К. и устроил его помощником начальника охраны одного из крымских городов. Я спросил его: 

      - Скажите по совести, теперь - дело прошлое, - целовали вы "ручку" или нет. 

      К. и тут принялся отнекиваться, но я, грешный человек, склонен думать, что не обошлось тогда без "лобзания длани".