Оттуда не возвращаются...

Мне кажется, наш папа – лучший на свете. Никому грубого слова не скажет, ни с кем не поссорится. Помогает нам с уроками. А летом мы вместе с ним пропадаем в лесу – собираем грибы, ведрами носим домой землянику, ежевику, другие лесные ягоды. А однажды папа показал нам оленей!

Мамы не стало четыре года назад. У папы на руках осталось семеро детей. «Сдай ребят в детский дом и женись. Не изводи себя, Гиззат, тебе еще жить и жить», – советовали ему. «Ты один детей не поднимешь, отправь их в детдом», – твердили доброжелатели. Отец же и слышать их не хотел. Ответ был один:

– Пока я жив, ни один волос не упадет с головы моих детей! Не для этого мы дарили им жизнь…

Так и живем с папой. Но в последнее время что-то он часто стал болеть. Конечно, старался виду не подавать, но ведь очевидного не скроешь – руки стали то-о-о-ненькими, как у меня. Уже почти год не выходит за ворота. Что с ним происходит – не понятно. После смерти мамы не спал ночами. Неподвижно стоял у окна, словно ждал кого-то. Как-то ночью я проснулся от духоты и увидел, что отец сидит с маминой фотографией в руках. О чем он думал – тогда мне было невдомек…

Два моих старших брата и сестра учились в городе – получали образование в училище. Еще две старшие сестры Алсу, Алия, я и младшенькая Зульфира живем с папой, ходим в школу. Папа в последнее время не в состоянии даже еду приготовить. Поэтому пятикласснице Алие пришлось научиться варить суп, ставить тесто и печь хлеб. Ее караваи получаются маленькими, а мы просим выпекать большие, как у мамы.

– Вот стану взрослой и буду печь большие, ладно? А пока мне не под силу месить столько теста, – оправдывается сестра.

Стоял погожий весенний день. Снег давно стаял. Зацвели первые цветы на лужайках. Так хорошо на улице! Только папа не может выйти из дома, он целый день в постели.

– Сынок, подойди ко мне, – позвал он меня.

– Да, папа…

– Вот лежу, вспоминаю прошлое. Почему-то все чаще стал в мыслях возвращаться в дни молодости. Я встретил вашу маму в такой же прекрасный день. Сколько же с той поры воды утекло, а помню эти минуты как сегодня. Тогда я подарил своей Гульнур первые подснежники.

Отец замолчал, отвернулся к стене, подумал и бодрым голосом продолжил:

– Сынок, сбегай на полянку, нарви подснежников. Этой весной я их еще не видел. Поставлю твой букетик у кровати и буду любоваться!

– Я мигом, папа! – кивнув, я тут же выбежал из дома и скоро принес букет из самых красивых цветов. По комнате поплыл нежный аромат. Дома словно стало светлее, повеселел и папа. Целый день я носился в приподнятом настроении от того, что смог порадовать отца.

Перед сном папа вновь подозвал меня к себе.

– Ты уже большой, сынок, все понимаешь. Я тоже не думал, что постарею так скоро. Мечтал всех вас поставить на ноги, дать образование, сыграть свадьбы. Видно, не суждено.

Мне стало не по себе от его слов. А отец продолжил:

– Никто не может знать, что его ждет впереди. Если вдруг меня положат в больницу, учитесь жить без меня. Не ссорьтесь по мелочам, живите дружно! В жизни будет немало трудностей, но ты не сдавайся. Не пропускай уроков, пока я буду в больнице. Заботься о сестрах. Ты уже умеешь управляться топором – следи за домом и хозяйством. Я неспроста завел этот разговор с тобой, есть одна дорогая для меня вещь, хочу передать ее тебе…

И тут папа сильно закашлялся. Такие приступы длятся очень долго. При этом отец постоянно выплевывает какую-то темную жидкость в стоящее рядом ведро. Затем без сил откидывается на подушку и лежит неподвижно, отдыхая. Вот и теперь, только собрался отдать мне что-то, как его настиг новый приступ.

– Ладно, сынок, завтра договорим, – сказал папа, передохнув, – что-то сильно закружилась голова.

С тех пор, как отец заболел, я спал с ним на большой кровати – ночью подавал ему таблетки и воду. Но сегодня что-то было не так.

– Сынок, я сегодня посплю один, – сказал папа.

Я пытался уговорить его, но он был непреклонен.

Мы со старшей сестрой Алией ходим в школу с утра, поэтому встаем очень рано. Правда, я иногда хитрю – просыпаюсь, но не хочу вылезать из-под теплого одеяла. Вот и лежу, пока Алия разогреет еду, приготовит чай. Лишь когда по дому поплывут приятные запахи, вскакиваю с постели. Вот и сегодня решил полежать подольше. Сестра встала, умылась. Вскоре закипел и чайник. Доносится перестук чашек, ложек. А я все притворяюсь спящим. Обычно и папа пьет чай вместе с нами. Поэтому Алия сначала позвала его к столу:

– Папа, пап, я уже налила тебе чай.

Ответа не последовало.

– Чай стынет, папа… – позвала сестра, а он все не поднимается.

Тогда Алия подошла к его постели.

– Па-а-ап… Папочка! – душераздирающий крик выбросил меня из кровати. Алия стала белее простыни. В глазах застыл ужас, а сама машет руками, как бы отгоняя что-то страшное от себя.

От шума проснулись и две другие сестры. А она все повторяла:

– Наш папа у-у-умер! По-мо-ги-те! У-мер!

Меня словно пронзило током. Как это умер?! Эти слова не доходили до моего детского разума. Меня бил озноб, стало трудно дышать. Я просто остолбенел – не мог ни заплакать, ни сказать что-либо.

Самая младшая из детей, первоклассница Зульфира заплакала тоненьким голосом. У меня до сих пор в ушах этот надрывный звук, напоминающий жалобное поскуливание щенка, впервые оторванного от матери. За младшей горько заплакала и старшая сестра Алсу.

Дом наполнился безутешным плачем, пронзительными стенаниями. Казалось, в мире не было сил, чтобы остановить неудержимый поток наших слез… Все вокруг стало вдруг черным, безрадостным. Долго мы вчетвером заливались слезами у постели отца. Может быть, надеялись, что он нас пожалеет и встанет на ноги.

– Родненький, проснись, не заставляй нас плакать! – тянула его за руку младшенькая. А он оставался без движения. При этом глаза были открыты. А у покойников глаза всегда закрыты! Наверное, папа решил разыграть нас? Мы стали трясти его за плечи, Зульфира даже попробовала потянуть за волосы. Тут мы заметили, что отец крепко сжимает что-то в руке. Это была наша семейная фотография. Еще и мама среди нас. Где эти счастливые дни?!

Не помню, как я оказался в лесу. Видимо, пытался найти утешение среди высоких сосен. Ближе к обеду вернулся домой. Ворота широко раскрыты, во дворе полно людей, у всех заплаканные глаза. С разных сторон доносятся обрывки разговоров:

– Ох, бедняжки. Ведь совсем еще маленькие.

– И ни одной родной души, чтобы пригреть.

– Не говори – ни тебе дедушек, ни бабушек…

Сестры опухли от слез. Отца, завернутого во все белое, положили посреди комнаты. Пожилые люди по-своему пытались утешить нас:

– Да-а-а, никто не вечен на земле…

– Тяжело, но даст бог, встанете на ноги.

– Нельзя так много плакать. Слезы зальют могилку отца, и будет он лежать в сырости.

К вечеру из города приехали старшие – два брата и сестра. Видно, кто-то сообщил по месту их учебы.

Оказывается, покойного полагается одну ночь продержать дома. К вечеру около него собрались соседи из тех, кто постарше. А нас решили увести в дом напротив, так как детям не положено спать в одном доме с покойником. Я отказался идти к соседям, потому что все еще не верил в смерть папы. Мне хотелось быть рядом с ним.

– Хорошо, сыну можно, – разрешили старики.

Всю ночь просидел я у тела отца, боясь моргнуть глазом. И вдруг он глубоко вздохнул!

– Папа жив, посмотрите! Он дышит! Папа не умер! – закричал я, вскочив с места. Погладил его по лицу. Когда-то я слышал, что одного человека посчитали мертвым, а у него была временная остановка сердца. Он пришел в себя, чем сильно поразил собравшихся. Возможно, и наш папа не умер!

Взрослые вздрогнули.

– Ребенок устал, уложите его спать, – сказал кто-то. Утром я проснулся у соседей.

* * *

В деревне папу все звали «апа», как обычно обращаются только к мужчинам старше своего отца. Даже аксакалы села обращались к нему не «кустым», как положено, а «апа». На это были свои причины. Папа очень хорошо разбирался в технике. За день мог до винтика разобрать трактор, а на другой день – собрать его. Никогда не отказывал в помощи тем, кто к нему обращался. По звуку двигателя определял неисправность техники. За один день мог обуздать «железного коня», который неделями не давался в руки иному трактористу.

Однажды отца назначили главным механиком колхоза. В белой рубашке он отправился на работу. Смотрит – молодой механизатор ремонтирует свой трактор. Папа показал ему, как разобрать нужный узел, что и как подтянуть. После обеда вновь подошел к парню, тот все еще возится. Отец не удержался, взялся сам и быстро все наладил. Пришел с работы весь в мазуте. На другой же день он отправился к председателю колхоза и заявил:

– Верните мне мой трактор. Легче работать самому, чем учить других.

Вот за эту простоту и отзывчивость односельчане с уважением обращались к нему «апа». А я для всех был «дядькиным сыном»…

… Папу вынесли из дома. Улица была полна провожающих. Только тогда до меня стало доходить, что отец больше не вернется домой. Мы никогда не услышим его родного голоса. Никто не будет будить меня по утрам: «Пора вставать, сынок». Не доведется хвастать перед одноклассниками обновами, что папа купил. А кто нас будет водить в лес по ягоды?

Когда начали выносить тело, заверещала тоненьким голосочком Зульфира:

– Не забирайте папу! Оставьте его дома!

Алия тоже не могла сдержать слез:

– Я не хочу жить! Как же мы без отца?

Ей вторила Алсу:

– Он же говорил, что не оставит нас, пока мы не вырастем!

Перед входом на кладбище мулла произнес молитву. Затем поднесли тело к глубокой яме.

– Посмотрите последний раз на отца, – подозвал нас мулла, – будьте такими же добрыми и приветливыми. Живым жить дальше. Не надо много плакать, иначе душа отца не найдет покоя.

Я в последний раз взглянул на лицо папы. В последний раз… Его тело медленно опустили в могилу.

– Папа, папочка! – невольно вырвалось из груди, словно не я сам, а мое сердце издало отчаянный крик. Нам велели бросить по три горсти земли в могилку.

– Не закапывайте папу! – подбежала Зульфира к мужчинам, пытаясь отнять у них лопаты. – Пожалуйста, не надо. Уходите, вы плохие люди. И маму вы зарыли в землю. Я знаю – оттуда не возвращаются.

Тоненькими ручками она хватала лопаты то одного, то другого из мужчин. Ее пытались оттащить от ямы, она вырывалась, брыкалась и чуть было не свалилась в яму. Взрослые с трудом удержали ее. Вскоре на месте ямы вырос холмик. Его обнесли тремя венцами бревен.

– Каким был при жизни этот человек? – спросил мулла у собравшихся согласно ритуалу.

– Хорошим! – ответили ему в один голос.

– Апа был очень чутким, отзывчивым.

– Да упокоит Всевышний его душу.

– Земля ему пухом…

– Царствия ему небесного!

– Пусть душа покойного найдет приют в раю. А теперь, уважаемые, пора по домам. На кладбище не положено долго задерживаться, – заключил в конце мулла.

Только нас семерых было трудно оторвать от маленького холмика. Мы застыли вокруг него не в силах остановить поток слез, рыданий. Особенно невыносимо было видеть отчаяние маленькой Зульфиры:

– Как мы оставим тут папу? – разревелась она. – Ему здесь одиноко и страшно. Кто ему поднесет лекарства? Я не оставлю папочку. Давайте, заберем его домой. Как нам жить без него?!

Долго мы стояли у родной могилки. Мне хотелось обнять свежий холмик и кричать на весь мир: «Папочка, я безмерно люблю тебя! Нет на свете никого дороже и роднее тебя!» Но он уже никогда не услышит моих запоздалых признаний.

Наш дом, где с утра царило оживление, вмиг опустел и затих. Ни телевизор, ни красивая посуда в шкафу не могли скрасить обстановку. Завял и мой букетик подснежников…

В день похорон состоялись поминки. Женщины приготовили стол и всех пригласили на поминальный обед. Не успели люди сесть за стол, как в дом вошли милиционер и две незнакомые женщины. Милиционер подозвал к себе старшую из сестер и что-то прошептал ей на ухо. Не знаю, что он ей сказал, но лицо сестры побелело, как полотно.

Хочется домой...

Раньше к нам никогда не приходили милицио-неры. Поэтому мы испугались при его виде. А кто эти светловолосые женщины? Все настороженно ждали, что они скажут. После слов милиционера сестра растерялась, но затем отрицательно покачала головой. Соседка тетя Гульнара, занятая на кухне, видимо, поняла, о чем речь, и решила вмешаться:

– Что же это такое, имейте совесть! Дети только что похоронили отца, а вы с таким вопросом! Не время, совсем не время!

– Давайте, не будем ругаться, – сказал милиционер, стараясь всех успокоить. – Мы выполняем свою работу. Хотели, чтобы старшая сестра помогла собрать вещи младших.

– Вот это новость! – продолжала соседка. – Куда их собирать? Они, чай, у себя дома. И, насколько я знаю, никто не собирается просить у вас ночлега.

Одна из городских женщин поспешила объяснить ситуацию, пытаясь остановить разгорающийся спор:

– Я специалист по детям-сиротам. Дети, оставшиеся без родителей, передаются под опеку государства. Поэтому их дальнейшей судьбой будем заниматься мы.

– Да, не будем тянуть время, – милиционер глазами пробежал по нашим лицам. – Давайте собирайте одежду.

От этих слов меня словно пронзило током. Нас хотят забрать из дома! Смотрю на потерянное лицо старшей сестры Алии. Еле сдерживает слезы и младшая. Но тут за нас вступились односельчане:

– Ни стыда, ни совести! У детей и без того такое горе…

– Неужели нельзя попозже решить такие вопросы!

– Куда уж им понять детскую душу…

Наконец старшая сестра высказала свое мнение:

– Я никому не отдам братьев и сестер. Если понадобится, оставлю учебу и сама буду за ними ухаживать.

– Это не выход, сестренка, – настаивает специалист, – во-первых, ты еще сама едва стоишь на ногах. Во-вторых, у тебя должны быть постоянное место работы и стабильный доход. А ты, красавица, еще даже не замужем. Государство не доверит четверых несовершеннолетних тебе одной. Это невозможно. Так что не тяните время, собирайте одежду детей.

– Никуда мы не пойдем! – Алия вскочила со своего места.

– Мы не уйдем из своего дома, – поддержал ее и я.

– Вы нас не бойтесь, – милиционер с поддельной улыбкой подошел ко мне и пожал мне руку, – давайте, всего на часик съездим в город. Там врач осмотрит вас, и мы привезем вас обратно. Будете жить с сестрой.

Каким добрым оказался этот дяденька в форме! Не то, что эта тетенька: так нельзя, сяк не полагается.

– Но сегодня поминки. И стол готов. Завтра повезете детей на осмотр, – тетя Гульнара пыталась как-нибудь оттянуть время разлуки.

– Нет, нет, именно сегодня, – милиционер стоял на своем. – Дети перенесли такой стресс, нужна психологическая помощь. Нельзя их оставлять без внимания. Ты же хочешь в город, малыш? – он погладил меня по голове.

Дяденька милиционер показался мне добрым и милым. Хотя старшие братья и сестры не хотели отпускать, приезжим удалось-таки нас уговорить. Ведь обещали