© ИДДК

* * *

Томасу Артуру Нельсону (Лотианский и Бордерский конный полк)

Мой дорогой Томми,

Ты и я давно питаем слабость к тому элементарному жанру рассказов, который американцы называют «дайм-новел» (дешевый роман), а мы – «ужастиком» или «шокером» – роману, где события бросают вызов вероятности и едва-едва не выходят за границы возможного. Во время болезни прошлой зимой я исчерпал весь запас таких жизнеутверждающих историй и был вынужден написать одну сам. Эта небольшая книжка – мой результат, и я хотел бы посвятить ее тебе в память о нашей давней дружбе, в те времена, когда самые дикие выдумки были куда менее невероятны, чем действительность.

Твой Дж. Б.

Глава 1. Человек, который умер

Я вернулся из центра города около трех часов дня в тот майский полдень, испытывая довольно сильное разочарование в жизни. Проведенные три месяца в Старом Свете оставили после себя только усталость и пресыщение. Еще год назад я бы ни за что не поверил, что смогу чувствовать нечто подобное – тогда мне это казалось невозможным. Погода угнетала меня до глубины души, болтовня типичных англичан вызывала отвращение, мне остро не хватало физической активности, а лондонские развлечения казались мне такими же пресными, как газировка, простоявшая весь день на солнце. «Ричард Хэнней, – твердил я себе, – ты явно не на своем месте, дружище. Пора уносить ноги, пока не стало хуже».

Меня злило вспоминать планы, которые я выстраивал в последние годы, будучи в Булавайо. Я сколотил себе состояние – не огромное, но вполне для меня приличное, – и представлял себе разные способы наслаждаться жизнью. Отец привез меня из Шотландии в возрасте шести лет, и я с тех пор ни разу не бывал на родине, так что Англия казалась мне сказочной страны, и я рассчитывал остаться здесь до конца своих дней.

Но с самого начала меня постигло разочарование. Примерно через неделю я устал от достопримечательностей, а меньше чем за месяц мне опротивели рестораны, театры и скачки. У меня не было настоящих друзей, с которыми можно было бы проводить время, возможно, в этом все и дело. Много кто приглашал меня в гости, но, похоже, я им был не особенно интересен. Они задавали мне пару вопросов про Южную Африку, а затем переключались на свои дела. Множество дам с империалистскими взглядами приглашали меня на чай, чтобы представить мне учителей из Новой Зеландии или редакторов из Ванкувера – это было невероятно скучно. А ведь мне было тридцать семь лет, я был здоров, крепок, и денег у меня хватало на веселую жизнь, и все же я скучал целыми днями. Я почти уже решился уехать обратно в страну вельдов, потому что был самым скучающим человеком во всем Соединенном Королевстве.

В тот день после обеда я донимал своих брокеров по поводу инвестиций – просто чтобы чем-то занять голову, – а по дороге домой зашел в свой клуб, скорее питейное заведение, куда принимали даже колониальных членов. Я крепко выпил и прочел вечерние газеты. Все они пестрели новостями о конфликте на Ближнем Востоке и статьей о Каролидесе, греческом премьер-министре. Это меня заинтересовало. Похоже, он был одной из ключевых фигур в этой истории и, в отличие от большинства, играл по правилам. Я понял, что в Берлине и Вене его люто ненавидят, но мы, судя по всему, собираемся его поддерживать. В одной статье утверждалось, что именно он – единственное, что отделяет Европу от Армагеддона. Я помню, как подумал: а не найти ли мне работу где-нибудь в тех краях? Мне показалось, что Албания – как раз то место, где не придется скучать.

Около шести часов я вернулся домой, переоделся, поужинал в кафе «Рояль» и заглянул в мюзик-холл. Зрелище оказалось довольно глупым – какие-то нелепые женщины и мужчины с лицами, больше смахивающими на гримасничающих обезьян. Я пробыл там недолго. Ночь выдалась ясной и приятной, когда я шел обратно в квартиру, которую снял недалеко от Портленд-Плейс. По тротуарам мимо меня струилась толпа, оживленная, болтающая, занятая чем-то, и я завидовал этим людям: у них хотя бы было дело. Эти продавщицы, клерки, франты, полицейские – у всех был какой-то интерес к жизни. Я дал нищему полкроны только потому, что он зевнул. Он был мне собратом по несчастью. На Оксфордской площади подняв глаза к весеннему небу дал себе обет: если старая добрая Англия не найдет для меня какое-нибудь дело; если ничего не произойдет – сяду на ближайший корабль до Капской земли.

Моя квартира находилась на первом этаже нового дома за отелем «Лэнгхэм». Там была общая лестница, швейцар и лифтер на входе, но ресторана или чего-то такого не было, а каждая квартира была полностью изолирована. Мне не по душе иметь прислугу в доме, так что у меня был человек, который приходил по утрам к восьми и уходил в семь, потому что я никогда не ужинал дома.

Я как раз вставлял ключ в замок, когда заметил, что рядом со мной стоит мужчина. Он подошел незаметно, и его внезапное появление заставило меня вздрогнуть. Это был худощавый человек с короткой каштановой бородкой и маленькими, сверлящими голубыми глазами. Я узнал в нем жильца с верхнего этажа, с которым мы иногда обменивались парой слов на лестнице.

– Можно с вами поговорить? – спросил он. – Разрешите зайти на минутку?

Он с трудом контролировал голос, а его рука трясла мой рукав.

Открыв дверь, я жестом пригласил его войти. Он сразу же метнулся в заднюю комнату, где я обычно курил и писал письма, а затем бросился обратно.

– Дверь заперта? – спросил он взволновано и сам же защелкнул цепочку.

– Простите, – сказал он с мольбой в голосе. – Может-быть, это слишком смело с моей стороны, но вы показались мне человеком, который поймет. Я думал о вас всю эту неделю, когда все пошло наперекосяк. Послушайте, не окажете ли вы мне одну услугу?

– Я выслушаю вас, – сказал я. – Больше ничего обещать не могу.

Меня начинало беспокоить поведение этого нервного типа.

Рядом на столике стоял поднос с напитками, он налил себе крепкий виски с содовой, выпил в три глотка и разбил стакан, ставя его обратно.

– Извините, – сказал он. – Я немного взвинчен сегодня. Видите ли, в данный момент я – мертв.

Я сел в кресло и закурил трубку.

– Каково это быть мертвым? – спросил, будучи почти уверенным, что имею дело с сумасшедшим.

Улыбка промелькнула на его напряженном лице.

– Я еще не сошел с ума. Пока что. Послушайте, сэр, я за вами наблюдал и думаю, вы хладнокровный человек. Думаю также, что вы честный и не испугаетесь рискованного дела. Хочу открыть вам свою тайну. Мне нужна помощь – как никому другому. Могу ли я на вас рассчитывать?

– Рассказывайте, – сказал я. – А там посмотрим.

Незнакомец, казалось, собрался с духом для большого усилия, а потом рассказал самый странный вздор, какой я когда-либо слышал. Сначала было не совсем понятно, о чем он говорит, и мне пришлось останавливать его и задавать вопросы. Но суть была такова.

Этот человек был американцем из Кентукки и после колледжа, будучи довольно состоятельным, решил отправиться путешествовать по миру. Немного писал, работал военным корреспондентом для одной чикагской газеты и провел год или два в Юго-Восточной Европе. Мне показалось, что лингвистические способности у него были отличные, а также глубокое знание общества тех мест. Он свободно упоминал множество имен, которые я помнил по газетам.

Рассказчик пояснил, что сначала игрался с политикой ради интереса, а потом потому, что не мог иначе. Я воспринял его как проницательного, неугомонного человека, которому всегда нужно докопаться до сути. Но на этот раз он зашел немного дальше, чем планировал.

Я передаю его рассказ так, как смог его понять. Где-то за кулисами всех правительств и армий действовало большое подпольное движение, организованное крайне опасными людьми. Случайно наткнувшись на него, мой рассказчик так увлекся, что попал в ловушку. Я понял, что большинство участников были образованными анархистами – теми самыми, что устраивают революции, но наряду с ними в деле замешаны и финансисты, которые играли ради денег. Умный человек может хорошо заработать на падающем финансовом рынке, и обе эти стороны были заинтересованы в том, чтобы рассорить Европу.

История, которую он поведал, содержала странные вещи, которые многое объясняли. То, что раньше казалось мне загадкой: события Балканской войны, как одно государство внезапно оказалось на вершине, почему заключались и разрушались союзы, почему исчезали определенные люди, откуда берутся деньги на войну. Цель всего заговора была – натравить Россию и Германию друг на друга.

Когда я спросил зачем, мой собеседник ответил, что анархисты считали, что это даст им заветный шанс. Все перемешается, и на обломках появится новый мир. Капиталисты же будут загребать деньги лопатой, скупая обломки. Капитал, говорил он, не знает ни совести, ни отечества. К тому же, за всем этим стояли евреи, а евреи, по его словам, ненавидели Россию пуще ада.

– Вы удивляетесь? – воскликнул незнакомец. – Триста лет их преследовали, и это ответ на погромы. Евреи повсюду, но, чтобы их найти, надо пробраться далеко в закулисье. Возьмите любую крупную тевтонскую компанию. Если у вас с ней дела, первый человек, кого вы встретите – принц фон унд цу кто-то там, элегантный молодой человек, говорящий на английском, как в Итон и Харроу. Но он ничего не решает. Если у вас большой бизнес, вы пройдете дальше и найдете выступающего вперед западнофалийца с выступающим лбом и манерами свиньи. Это немецкий бизнесмен, из-за которого ваши английские газеты нервничают. Но если у вас самый крупный контракт, и вы дойдете до настоящего босса, десять к одному, что вам придется столкнуться с маленьким белолицым евреем в инвалидном кресле с взглядом, как у гремучей змеи. Да, сэр, именно он сейчас правит миром, и у него нож в империи царя, потому что его тетку оскорбили, а отца выгнали из какого-то захолустного местечка на Волге.

Я не мог не сказать, что его еврейские анархисты, кажется, немного опоздали.

– И да, и нет, – ответил он. – Они выиграли кое-что, но наткнулись на нечто большее, чем деньги, на нечто, что не купишь – старые элементарные боевые инстинкты человека. Если тебя собираются убить, ты придумываешь себе какой-то флаг и страну, за которые будешь сражаться, а если выживешь, то начинаешь это любить. Эти дурацкие солдаты нашли то, что для них важно, и это разрушило прекрасный план, составленный в Берлине и Вене. Но мои друзья еще держали козыри в рукаве. У них в рукаве есть туз, и, если я не смогу прожить еще месяц, они его сыграют и победят.

– Но я думал, вы мертвы, – вставил я.

– Mors janua vitae, – усмехнулся мой собеседник.

(Я узнал эту цитату – это было почти все, что я знал из латыни: «Смерть – дверь в жизнь».)

– Я сейчас к этому подойду, – продолжил он, – но сначала должен просветить вас о многих вещах. Если вы читаете газеты, то, полагаю, вам знакомо имя Константина Каролидеса?

Я сразу встрепенулся – я как раз читал о нем этим самым днем.

– Это человек, который разрушил все их планы. Он единственный великий ум во всей этой игре, да еще и честный человек. Поэтому его и искали последние двенадцать месяцев. Я это выяснил, что было не так трудно, ведь любой дурак мог догадаться. Но я узнал, как они собираются его поймать, и эти знания были смертельно опасны. Вот почему я должен был «уйти».

Он сделал еще один глоток, а я сам смешал ему напиток, потому что меня начал интересовать этот бедолага.

– Добраться до него у себя на родине они не могут – у него телохранители из Эпира, которые и родную бабку заживо освежуют. Но пятнадцатого июня он приедет в этот город. Британский Форин-офис теперь устраивает международные чаепития, и самое крупное намечено как раз на этот день. Каролидес считается главным гостем, и, если мои приятели добьются своего, он уже не вернется к своим восторженным соотечественникам.

– Тогда все просто, – сказал я. – Можно предупредить его и оставить дома.

– И сыграть на руку им? – резко спросил он. – Если Каролидес не приедет, то они одержат верх, потому что он единственный человек, способный распутать этот клубок. А если правительство предупредит его, то он не приедет, потому что не знает, насколько велики ставки пятнадцатого июня.

– А как насчет британского правительства? – спросил я. – Они же не позволят убить своего гостя. Предупредите их – и они примут дополнительные меры.

– Нет, бесполезно. Могут набить город агентами в штатском, удвоить количество полицейских – и все равно Константин будет обречен. Мои друзья играют не в детские игры. Им нужна громкая акция, чтобы на нее смотрела вся Европа. Его убьет австриец, и найдется много доказательств, что за этим стоят большие люди в Вене и Берлине. Все это, конечно, будет дьявольской ложью, но миру это покажется правдой. Я не болтаю пустое, друг мой. Я знаю каждую деталь этого дьявольского заговора и могу сказать, что это будет самый искусный акт подлости со времен Борджиа. Но все сорвется, если в Лондоне пятнадцатого июня будет жив человек, который знает все механизмы этой игры. И этот человек – ваш слуга, Франклин П. Скуддер.

Мне начинал нравиться этот парень. Его челюсть была сомкнута, как капкан, и в его острых голубых глазах горел боевой огонь. Если он и врал мне, то мастерски.

– Где вы узнали эту историю? – спросил я.

– Первую зацепку я получил в трактире на Ахензе, в Тироле. Это заставило меня начать расследование, и я собрал остальные улики в меховом магазине в Галицийском квартале Будапешта, в клубе для иностранцев в Вене и в маленьком книжном магазине на Ракницштрассе в Лейпциге. Завершил сбор доказательств я окончательно десять дней назад в Париже. Подробности сейчас рассказать не могу – это уже целая история. Когда я убедился в своей правоте, то решил, что должен исчезнуть, и добрался до этого города по весьма странному маршруту. Я покинул Париж щеголеватым молодым франко-американцем, а отплыл из Гамбурга как еврей-торговец алмазов. В Норвегии я был английским студентом Ибсена, собирающим материалы для лекций, но, когда покидал Берген – кинооператором с особой серией фильмов о лыжниках. В Лондон я прибыл из Лита с пачкой предложений по поставке древесной массы для газет. И до вчерашнего дня чувствовал себя вполне уверенно, так как думал, что мне удалось хорошо замести следы. А потом…

Воспоминание, кажется, расстроило его, и он проглотил еще виски.

– Потом я увидел мужчину, стоявшего на улице у этого дома. Я почти весь день сидел в комнате и наблюдал за ним из окна, надеясь, что узнаю… Он заходил и говорил с портье… Я выбирался на улицу после темноты на час или два. Когда вернулся с прогулки прошлой ночью, нашел в почтовом ящике визитку. На ней было имя человека, которого я меньше всего хотел встретить на этом свете.

Думаю, что взгляд моего собеседника и его испуганное лицо окончательно убедили меня в его честности. Мой голос стал строже, когда я спросил, что он сделал дальше.

– Понятно, что я попался накрепко, как селедка в бочке, – и что выход только один: мне нужно было умереть. Если мои преследователи решат, что я мертв, они успокоятся.

– И как вы это провернули?

– Я сказал своему слуге, что чувствую себя плохо, и изобразил из себя умирающего. Это оказалось несложно, ведь мне хорошо удается маскироваться. Потом я раздобыл труп – в Лондоне всегда можно найти тело, если знаешь, куда обращаться. Я привез его обратно домой в сундуке на четырехколесной телеге, и мне даже помогли затащить его наверх – по причине моей мнимой болезни. Понимаете, нужно было подготовить все для следствия. Я лег в постель, велел своему человеку приготовить мне снотворное и отпустил его. Он хотел позвать врача, но я выругался и сказал, что терпеть не могу пиявок. Когда остался один, то занялся фальсификацией тела. Мертвец был моего роста, и, как я понял, умер от переизбытка алкоголя, так что пришлось разбросать вокруг спиртное. Слабым местом было лицо, поэтому я прострелил ему челюсть из револьвера. Наверное, завтра кто-нибудь поклянется, что слышал выстрел, но на моем этаже соседей нет, так что риск был оправдан. Тело оставил в кровати, одетым в мою пижаму, с револьвером на простынях и с намеренно созданным беспорядком вокруг. Потом переоделся в костюм, который держал для чрезвычайных случаев. Боялся бриться, чтобы не оставлять следов, да и смысла пытаться выйти на улицу не было. Весь день у меня были мысли о вас и, похоже, ничего другого н