В «Плане полного собрания сочинений», составленного В.В. Розановым в 1917 г. есть такой пункт: «Серия VIII.Листва. т. 39—41. Уединенное, Опавшие листья. Смертное, Сахарна, Новые опавшие листья и проч.» Т. е. эта часть Полного собрания сочинений Розанова должна была объединить работы Розанова в жанре «Листьев» (вообще говоря, если пойти на некоторое культурологическое насилие, жанр листьев можно определить как дзуйхицу – «вслед за кистью» – жанр японской литературы).
В этой книге мы попытались осуществить задумку философа. Сюда вошли: две части «Эмбрионов», «Уединенное», два короба «Опавших листьев», «Смертное», все части «Сахарны», обе книги «Мимолетного», «Последние листья» (включая записи 1917 г.), «Апокалипсис нашего времени» (весь корпус, а не только «классическая» версия).
В этой книге мы попытались осуществить задумку философа. Сюда вошли: две части «Эмбрионов», «Уединенное», два короба «Опавших листьев», «Смертное», все части «Сахарны», обе книги «Мимолетного», «Последние листья» (включая записи 1917 г.), «Апокалипсис нашего времени» (весь корпус, а не только «классическая» версия).
Жас шектеулері: 12+
Қағаз беттер: 2839
Пікірлер2
Дәйексөздер53
После древних религий, ясных, понятных, — после древнего закона, как «отрубавшего правило жизни», «требование поведения» — человек вошел в что–то колеблющееся, неясное, в какой–то туман бытия, где плавание сделалось невероятно трудно.
Вот почему так хороши раскольники с «Исусом». Может быть, еще они спасут мир, с сокровищем веры в них затаенной; и тем лучше, что они — «неотесаны»: остальные так усердно тесали себя в истории, что уже ничего не осталось, стесали самую сердцевину себя.
Народ не очень любит проповедь: церковь, при первых словах проповедника, разделяется надвое — передняя половина придвигается к алтарю, задняя идет к выходу; во множестве из передних рядов стараются незаметно пробраться к выходу.
Но вот чтó всю церковь сбивает в кучу: это — акафист. Акафист — только молитва, и никакая часть литургии не вызывает такого умиления, жара, у многих — слез, как акафист Иисусу или Божией Матери. Вот это — народно и православно. «Щеки же ее пылали, и первосвященник, видя это, подумал: не пьяна ли она?» — вот это зоркий взгляд всегда заметит у одного, двух, трех молящихся во время акафиста. Тут все становятся на колени — о, это православно! Многие наизусть знают акафисты и вперед священника шепчут слова — слова, всегда к себе прилагаемые... Тут столько личных, семейных тайн вы видите в горящих глазах, в духе то сокрушенном, то веселящемся. Можно сказать — акафисты воспитали Русь.
Но вот чтó всю церковь сбивает в кучу: это — акафист. Акафист — только молитва, и никакая часть литургии не вызывает такого умиления, жара, у многих — слез, как акафист Иисусу или Божией Матери. Вот это — народно и православно. «Щеки же ее пылали, и первосвященник, видя это, подумал: не пьяна ли она?» — вот это зоркий взгляд всегда заметит у одного, двух, трех молящихся во время акафиста. Тут все становятся на колени — о, это православно! Многие наизусть знают акафисты и вперед священника шепчут слова — слова, всегда к себе прилагаемые... Тут столько личных, семейных тайн вы видите в горящих глазах, в духе то сокрушенном, то веселящемся. Можно сказать — акафисты воспитали Русь.
