Анна Ларсдоттер

ЖЕНЩИНЫ В БОЮ

В этой книге я хотела показать, что женщины всегда участвовали в войнах. Они отправлялись на поля сражений по различным причинам и с разными ожиданиями. Сколько было таких женщин, в каких условиях они находились — зависело от страны и эпохи. Однако их многое объединяло — например, им часто приходилось бороться не только с врагом, но с мужскими предрассудками и отсутствием подходящего снаряжения. Есть и еще один общий знаменатель, пожалуй важнейший: чаще всего они отправлялись на войну по собственной воле. Их не призывали в армию, их, что еще важнее, не побуждало к этому распределение ролей, согласно которому мужчина — защитник с оружием в руках, а женщины — те, кого надлежит защищать.

Совершенно особое место в военной истории занимают русские и советские женщины. Их роль была уникальна, особенно в годы Великой Отечественной войны — ни одна другая держава не посылала женщин в бой как настоящих комбатантов. Убежденность этих женщин в том, что они имеют право носить оружие, поразила меня и напомнила выдающихся героинь Французской революции, которые утверждали, что защита родины — не только обязанность, но и право. В тогдашнем мире мало кто готов был принять эту точку зрения. Считалось важным изолировать женщин от того, что можно назвать квинтэссенцией войны — физического уничтожения противника.

Это прерогатива мужчин, суть мужского начала, и так было на протяжении бóльшей части известной нам истории. Почему? Надеюсь, у читателей этой книги не раз возникнет повод обдумать этот вопрос.

К историческим событиям можно подходить с разных позиций. Здесь я рассматриваю их через призму военной истории и социальных исследований. Объединение этих двух подходов, как мне кажется, плодотворно для каждого, кто хочет лучше понять прошлое во всей его многогранности, с нюансами и оттенками. Исторические изменения — это не только политические решения, революции или военно-стратегические расчеты, но и то, как мы воспринимаем такие базовые понятия, как женское и мужское, проступающие как никогда четко в ситуации военного конфликта.

Традиции и воспоминания прошлого можно анализировать или предавать забвению. Последнее ведет в никуда. Меня радует мысль, что благодаря моей книге российские читатели расширят свои представления об участии женщин в войнах в разные периоды истории. Узнают, какой была ситуация в прошлом и как она выглядит сегодня.

В заключение хочу поблагодарить Санкт-Петербургский семинар переводчиков шведской художественной литературы имени А. В. Савицкой, сделавший возможным издание этой книги на русском языке. Спасибо Екатерине Крестовской и остальным участникам за их бесценный вклад! Очень надеюсь, что мы когда-нибудь встретимся.

Анна Ларсдоттер

Шиллинге, Швеция

Апрель 2024

Предисловие

«Стала снайпером. А могла и связисткой быть, полезная профессия — и военная, и мирная. Женская. Но сказали, надо стрелять, — стреляла. Хорошо стре-ляла. Два ордена Славы имею, четыре медали. За три года войны» [1]. Клавдия С., рядовая Красной армии об участии во Второй мировой войне в интервью Светлане Алексиевич.

Лидер итальянской фашистской партии Бенито Муссолини утверждал, что «война для мужчин то же, что для женщины материнство» [2]. Впервые наткнувшись на это высказывание, я чуть было не рассмеялась. Как можно сказать такую глупость и бессмыслицу, даже если ты диктатор? В словах Муссолини заложено не больше смысла, чем в утверждении, что мужчины — с Марса, а женщины — с Венеры.

Однако опровергнуть его слова не так просто. Не потому, что в примитивных рассуждениях Муссолини о человеческом существовании есть толика правды, а потому, что они проливают свет на природу войны — как она организована и что ею движет. Именно подобные упрощенные представления о мужском и женском с незапамятных времен подпитывали войны. Мужчины убивают, женщины спасают. Женская роль — рожать детей, мужская — защищать.

К сожалению, этот поверхностный анализ определил наш взгляд на войну в прошлом, сделав историографию искаженной и неполной. Представления о мужской воинственности и женском миролюбии привели к тому, что мы в упор не замечали участвовавших в войне женщин, даже если они были прямо у нас перед глазами. До начала работы над книгой я, например, не задумывалась о том, что после открытия второго фронта — на берегах Нормандии находились и женщины. В учебниках истории почти ничего не говорится о медсестрах, ухаживавших за ранеными солдатами после высадки союзников в 1944 году.

Я убеждена, что и женщины, и мужчины ответственны за начало, ведение и окончание войн, хотя о распределении вины и славы можно было бы поспорить. Но когда подводят итоги вооруженных конфликтов, женщин часто изображают как массу безликих жертв. Они становятся частью гражданского ландшафта, на фоне которого разворачиваются сражения.

В этой книге вопрос вины не является центральным — хотя я затрону его в главе о немецкой летчице-испытателе Ханне Райч. Как следует из названия книги, я хочу показать женщин участницами войны. Действующими лицами. Хочу расширить представления об их реальных поступках и достижениях в ходе самых известных в истории войн, а также об отношении к ним общества.

Стоит взглянуть на них как на субъект, а не как на жертву, и прошлое заиграет новыми гранями. За время работы над книгой я познакомилась с судьбами многих женщин-офицеров, военных врачей, водителей санитарного транспорта, медсестер и фельдшеров — тех, кто в основном служил непосредственно на фронте, — а также с историями танкисток, летчиц, женщин-снайперов, шифровальщиц и разведчиц. Большинство из них так и не получили достойного места — ни в истории, ни в этой книге. А ведь их очень много. О тех, кто не стал центральными фигурами моего повествования, я рассказала в портретных зарисовках между основными главами.

Историки крайне редко отмечают в своих трудах военные подвиги женщин. Впрочем, порой в честь этих героинь создают памятники и мемориалы. Как и Жанну д’Арк, таких женщин причисляют к культовым фигурам национальной истории. Возглавив французские войска в конце Столетней войны (1337–1453), Жанна д’Арк сумела изгнать англичан из Орлеана, что способствовало возвращению короля Франции на престол. Ее образ, вобравший черты невинной девы, воительницы и великомученицы (д’Арк сожгли на костре в 1431 году), превратил девочку-подростка в эталон для других женщин-солдат. Но есть и еще примеры, в других частях света. Среди них Нзинга Мбанди Нгола Анна, правительница королевств Ндонго и Матамба (современная Ангола), которая в начале XVII века успешно провела свои государства сквозь войны и дипломатические интриги. В частности, она прославилась благодаря борьбе с португальскими захватчиками.

Другая героиня — лидер албанского клана и партизанка Тринге Смайли Мартини Ивезай, которая сражалась против османов в Балканских войнах 1912–1913 годов. Еще в детстве Смайли приняла решение стать так называемой клятвенной девственницей — в то время это было единственной альтернативой для женщин, не желавших выходить замуж. Довольно интересно, что подобная традиция получила распространение в том числе на севере Албании, где правили кланы и царил патриархальный уклад. Клятвенные девственницы зарабатывали себе на хлеб, но при этом давали обет никогда не выходить замуж и хранить целомудрие. Последующие поколения прославляли Тринге Смайли и называли ее албанской Жанной д’Арк.

Но таких, как Смайли и д’Арк, не воспринимали как типичных представительниц женского пола. Их восхваляли как исключения, примеры, которые скорее подтверждают, чем опровергают представление о мирной роли женщины в войне. Одну Жанну д’Арк можно причислить к лику святых, но целый отряд вооруженных дев, пожалуй, до смерти напугал бы элиту того времени, состоявшую исключительно из мужчин. Не говоря уже о Бенито Муссолини.

Вот почему так важны и более рядовые истории. В этой книге я рассказываю об отдельных женщинах и группах женщин, которые трудились в непосредственной близости от сложно поддающейся определению территории, обычно называемой фронтом. Задачи врачей и медсестер, как и сам их опыт переживания войны, во многом похожи на солдатские. Они работали на пределе своих физических и психологических возможностей, нередко прямо там, где разворачивались боевые действия. «Лишь в лазарете видишь воочию, что такое война» [3], — отмечал писатель и солдат Эрих Мария Ремарк в своей книге о Первой мировой войне «На Западном фронте без перемен».

Потребовалось много времени, чтобы признать, что тысячи американских солдат во Вьетнаме страдали от посттравматического стрессового расстройства, а еще больше времени понадобилось, чтобы понять, что та же участь могла постигнуть и медиков. Линда ван Девантер, речь о которой пойдет в главе об Индокитайских войнах, первая среди ветеранов привлекла внимание к этой несправедливости.

Учитывая, что женщины составляют половину всего населения Земли, а военным конфликтам нет числа, среди рядовых солдат было на удивление мало женщин. Ханна Снелл, Надежда Дурова, Милунка Савич, Флора Сандс и Мария Бочкарева — их судьбы описаны в разных главах этой книги — заслуживают особого внимания уже потому, что решились на этот шаг. Их истории доказывают, что женщины могут добиться в армии не менее впечатляющих результатов, чем мужчины. Но их пример говорит и о другом: о стремлении к свободе, которое многие женщины, как ни парадоксально, смогли реализовать именно в условиях войны.

Появлению женщин-солдат, несомненно, во многом способствовали время и место. Вряд ли где-то, кроме погруженной в хаос предреволюционной России, могла бы появиться личность, подобная Марии Бочкаревой — основательницы женского ударного батальона. Эпоха раннего Нового времени в Европе похожим образом повлияла на становление Ханны Снелл, выросшей в условиях социальной напряженности и ощутимой веры в физическую и моральную силу женщин. В то время девушка могла выдать себя за мужчину, просто надев брюки и мужскую сорочку.

В книге «Женщины в бою» я обращаюсь к самым известным в истории войнам и вооруженным конфликтам: Тридцатилетней войне, революциям XVIII века, Гражданской войне в США, Первой и Второй мировым, а также Индокитайским войнам. Эти события предопределили мир, в котором мы живем, оказав огромное влияние на сегодняшнюю политику, географию и идеологию. В то же время мне, как человеку, посвятившему себя исторической журналистике, было относительно легко их изучать. О них немало написано, и, поскольку речь идет о широко известных конфликтах, я не сомневаюсь, что читатель с ними хоть сколько-нибудь знаком, поэтому я могу сосредоточить повествование на роли женщин и, надеюсь, представить эти войны в несколько ином ракурсе.

Тема рассмотрена в контексте истории стран Запада, включая Россию и СССР. Причина, повторюсь, в количестве источников, литературы и воспоминаний очевидцев. Одним словом, я облегчила себе задачу, но в то же время сознаю, что лишь слегка коснулась области, необъятной по географическому охвату, временным рамкам и разнообразию подходов к исследованию. Тема неисчерпаема.

Читатель, вероятно, уже догадался, что красной нитью через все повествование проходит тема гендера, которая, как мне представляется (и это мнение разделяют многие историки, антропологи и политологи, использующие феминистский подход), является одним из фундаментальных факторов вооруженного конфликта. С этим согласны даже некоторые военные историки, придерживающиеся традиционных подходов. Мартин ван Кревельд, к примеру, утверждает, что война — это в первую очередь борьба мужчин за женщин. «Women is what war is all about» [4], — считает ван Кревельд, предостерегая, что мужчины сложат оружие, если их заставят воевать с женщинами, а не за них. По его словам, армия, утратившая мотивацию, основанную на социальных ожиданиях от гендерных ролей, — побежденная армия. Если довести его мысль до конца, получится, как это ни парадоксально, что в случае насильного внедрения гендерно-нейтральной модели военной службы все армии мира обречены на распад. Однако я не уверена, что это осуществимо на практике.

Тем не менее я хочу привлечь внимание к важности гендера как мотива войны и основания для распределения и обозначения военных задач. Мужчины шли на войну за «своих» женщин и детей, а от женщин ожидалось, что они будут заботиться о доме и воспитывать будущее поколение. Когда британцы пытались объяснить, почему взялись за оружие в защиту Бельгии в Первой мировой войне, бельгийцев изобразили невинными жертвами насилия со стороны агрессивной шовинистской Германии.

Мы часто повторяем, что конфликт ведет к переменам, а война — крайнее и наиболее жестокое следствие конфликта. Она неоднократно меняла и продолжает менять наш мир. Философ Иммануил Кант писал, что состояние мира между людьми не есть естественное состояние; последнее, наоборот, есть состояние войны. Идея этой книги заключается в том, что война не является аномальным состоянием общества — она нередко надолго оказывалась нормой жизни для многих. Но это не значит, что война необходима или что мы не должны ей противостоять. Или что ничего нельзя изменить.

Название «Женщины в бою» я выбрала не случайно. С одной стороны, я хочу показать, что многие женщины не только были на войне, но и в бою. Сражались с оружием в руках за свою страну, за свой отряд, за своих сослуживцев. С другой стороны, я хочу расширить или, по крайней мере, переосмыслить понятия «бой» и «участник боевых действий», или «комбатант», ведь невозможно изучать военную историю сквозь призму гендерной оптики, не задаваясь вопросом, чтó эти термины означают.

Понятие «бой» достаточно расплывчато, оно не всегда поддается логическому объяснению. Что на самом деле значит «участвовать в бою»? Я рассуждаю на эту тему в главе, посвященной подразделениям британской противовоздушной обороны. Эти подразделения являются прекрасным примером того, какой тонкой и одновременно четкой может быть грань между «участниками боевых действий» и «гражданскими», а также о том, как представления о женских и мужских ролях могут определить границу между этими понятиями. Или, смотря шире, границу между теми, к кому на войне прислушиваются, и теми, кого считают не заслуживающими внимания.

Настало время включить в историю женщин.

Представьте себе европейскую армию первой половины XVII века. Почти весь континент вовлечен в запутанный конфликт, который позже обретет известность как Тридцатилетняя война. Когда сталкиваются великие державы, королевства и княжества, территориальные споры, религиозные конфликты и борьба за политическую власть сливаются воедино. Та эпоха совсем не похожа на современность: у военных нет единой формы, и каждый одевается кто во что горазд. У кого-то есть шлемы, но у большинства на головах простые шляпы или шапки. Те, кому повезло хорошо помародерствовать или удачно расквартироваться, экипированы лучше. Иногда к форме прикрепляют ленту или другой аксессуар, напоминая о том, что военные — это не какая-нибудь шпана. Однако брюки при этом чинены-перечинены, а обувь часто подвязана лозой. Иногда солдаты идут босиком.

Чтобы отличать своих от чужих, военные используют разные метки. Шведы, например, втыкают в шляпы маленькие зеленые веточки. Пехотинцы вооружены длинными пиками, мушкетами и алебардами. Кавалеристы, некоторые из которых облачены в кирасы или гамбезоны, — саблями и пистолетами. Лошади тянут за собой артиллерийские орудия — без тысяч верховых и тягловых животных вести войну невозможно.

В это передвижное сообщество вовлечено множество женщин. Те, кто немного читал про войны прошедших веков, об этом осведомлены. Вот как обычно пишут в книгах по истории: «Вслед за солдатами длинным хвостом тянулся обоз, и там было множество женщин и детей». Нередко это единственное, что нам удается узнать. Причина кроется в том, что женщин не включали ни в мобилизационные реестры, ни в учетные записи личного состава. Как правило, женщин не призывали на службу и не нанимали на работу за жалованье. В источниках крайне мало каких-либо упоминаний о женщинах. И почти всегда это лишь донесения командиров или отчеты чиновников с жалобами на то, что женщины деморализуют личный состав и плохо влияют на дисциплину, или на то, что они успели скупить всю провизию в какой-то деревне до прибытия туда офицеров. Отсутствие упоминаний о женщинах также свидетельствует о том ничтожном значении, которое им придавалось. Историография никогда их не жаловала, и особенно заметно это в описаниях войн. Представление о том, что женский пол миролюбив по натуре и что сама природа предопределила женщинам хранить домашний очаг, пока мужчины маршируют и стреляют, настолько укоренилось в сознании, что у историков не получается разглядеть женщин там, где они играют менее мирные роли.

На самом же деле в XVI, XVII и XVIII веках воевать без женщин было практически невозможно, они составляли неотъемлемую часть армии. Мы должны помнить, что армию того времени нельзя сравнивать с армией, какой мы ее знаем сегодня. В те времена армия больше походила на передвижной поселок или город. И так же как в поселке или городе, людям приходилось заниматься оказанием медицинской помощи друг другу, кустарным производством, стряпней, стиркой, обслуживанием других, уходом за лошадьми, уборкой, заготовкой фуража и прочими делами. Гражданские лица были не просто отрядом, обслуживающим военные нужды и прикрепленным к армии обозом. Они вместе с солдатами и офицерами составляли некую общность, которая вела войну по приказу князей или других правителей. Количество гражданских зачастую превышало количество солдат регулярной армии.

В XVII веке немецкий военный специалист Иоганн Якоби фон Вальхаузен писал: «Если вы сегодня набираете полк немецких солдат, то получаете не только три тысячи мужчин, но и как минимум четыре тысячи женщин и детей». «Собрали, — пишет Вальхаузен, — не менее трехсот возов, и каждый воз был переполнен женщинами, „мальчишками“, детьми, проститутками и трофеями». Согласно источникам, один из баварских полков 40-х годов XVII века состоял из 480 пехотинцев, 314 женщин и детей и 77 других гражданских лиц. В другом был 481 кавалерист, 236 слуг, 102 женщины и ребенка и девять гражданских лиц.

Армии Тридцатилетней войны кормились с тех территорий, по которым перемещались. Это были частные армии, набранные и экипированные офицерами и военными подрядчиками по приказу какого-нибудь князя или другого облеченного властью лица. Ни у командиров, ни у тех, кто их нанимал, не было административных ресурсов, чтобы поддерживать вооруженные силы со своей территории. Они не могли снабжать армию консервами и сухими пайками или эвакуировать раненых и больных в безопасные районы по воздуху. Кроме того, им хотелось заработать денег. Полевая кухня, медицинская помощь и прачечные в военных обозах были непозволительной роскошью для солдат. Те выживали самостоятельно, обычно за счет гражданских лиц.

Этих гражданских лиц можно разделить на три условные группы: солдатские женщины, слуги и мальчики-посыльные, а также обслуживающий персонал. Мальчики-посыльные выступали в качестве универсальной прислуги, выполняя самые разнообразные поручения обычных солдат. У офицеров были слуги, иногда полный штаб. Среди обслуживающего персонала встречались представители самых разных профессиональных групп: кузнецы, ободчики, кучера, фельдшеры и маркитанты. Среди последних могли быть как мужчины, так и женщины.

К солдатским женщинам — именно им мы уделим особое внимание — могли относиться как жены солдат и офицеров, так и проститутки или временные спутницы мужчин. В XVI и XVII веках существовали так называемые майские браки, означавшие, что мужчина и женщина заключают союз на сезон или на конкретный поход. В конце XVI века один автор написал следующее: «Как только прибывает полк, немецкие солдаты обзаводятся легкодоступными распутными женщинами, с которыми вступают в „майские браки“, и таскают их за собой, как мельники таскают мешки с мукой. Солдаты утверждают, что на войне им без женщин не обойтись. Они нужны, чтобы ухаживать за одеждой, амуницией и присматривать за ценными вещами. А в случае болезни, ранения или иной нужды женщины должны взять на себя заботу о солдатах».

В исторических документах прослеживается тенденция смешивать различные группы женщин: жен, проституток и подруг. За ними закрепилось общее название «женщины из обоза», в английском языке прижилось название «camp followers». Современники часто называли этих женщин просто шлюхами — этот термин, по-видимому, обозначал женщин низкого социального положения. Такая участь миновала лишь жен офицеров. Различие было настолько трудноуловимым, что в Германии командиров обозов именовали Hurenweibel, что буквально переводится как «командиры шлюх».

Чаще различие проводилось между законными женами и незамужними женщинами, причем первые получали привилегии в ущерб вторым. В шведском военном уставе (правилах ведения войны) 1621 года говорится: «Терпеть присутствие в лагере проституток нельзя, но брать с собой жену позволяется. А если кто впал в блуд и намерен сохранить женщину при себе, то должен жениться на ней как положено». Введение таких правил заставляло солдат и их подруг отправляться к ближайшему священнику или в ближайшую церковь.

Военный историк Джон Линн (один из немногих интересующихся жизнью женщин в армиях прежних времен наряду с Марией Шёберг) также делит незамужних женщин на две группы: к первой относятся обычные проститутки, взимающие плату за секс и обслуживающие множество клиентов, а ко второй — все незамужние женщины, сопровождающие мужчин в походных условиях (сюда входят и «майские браки»). С этими двумя категориями женщин командование боролось особенно активно. Так, французский король Людовик XIV в 1684 году повелел не подпускать проституток к Версалю ближе, чем на определенное расстояние, когда там стояла армия. Женщинам, нарушившим это повеление, могли в наказание отрезать нос и уши. Позже Людовик распространил это положение на все французские гарнизоны и казармы.

Похоже, что именно в XVI и в начале XVII века в армиях насчитывалось больше всего представительниц второй группы — незамужних женщин. Для них, как и для мужчин-солдат, война и армия становились способом выживания в мире, где у бедняков было мало других возможностей.

Двигающаяся по Европе армия из тысяч мужчин, женщин, детей, лошадей, оружия и знамен, должно быть, представляла собой завораживающее, но в то же время устрашающее зрелище. Будь у нас способ переместиться во времени, мы бы наверняка удивились, увидев не только большое количество женщин, но и тяжесть их поклажи. Женщины в основном шли пешком, нагруженные до предела. Как утверждает один из источников, женщины нередко несли на себе по двадцать пять килограммов груза, а то и больше. Кроме того, они тащили за собой детей, а иногда и домашний скот. По дороге женщины собирали дрова и хворост для очагов и добавляли их к вязанкам у себя на спине. Неудивительно, что иногда их сравнивали с «испанскими мулами»: женщины преодолевали маршрут похода, нагруженные мешками, одеждой, кастрюлями, сковородками, палатками, колышками для палаток, метлами и домашней птицей, «в задранных до колен юбках, выпачканные в глине выше щиколотки, многие из них, конечно, шли босиком».

Как и мужчины, женщины одевались как придется — в поношенную, потертую и залатанную одежду, но изредка в их гардеробе попадалось и нечто экстравагантное: юбка с двойными рюшами или чепец с кружевами и лентами. В одном источнике упоминается даже бальное платье, появившееся после удачного грабежа. Если было холодно, женщины кутались в шали или плащи. В описаниях очевидцев XVII века сквозят бедность и уязвимость, но также и физическая сила. Женщины принимали на себя роли, которые сегодня мы назвали бы типично мужскими. Чрезвычайно жестокая среда закаляла людей, и они не лезли за словом в карман, проявляли напористость, а при необходимости пускали в ход кулаки.

Армейская жизнь офицерских жен была во многом легче, чем у спутниц простых солдат. Они передвигались в повозках и обычно возили с собой слуг. Поскольку даже в военное время от командного состава требовалось поддерживать показательно высокий уровень жизни, женщины устраивали приемы и делали визиты. Однако походная жизнь была далека от комфорта. Дороги были плохими, в пути женщины рожали, то и дело заболевали и видели смерть собственных детей. Шведский пример — дочь офицера Агнета Горн, родившаяся в 1629 году во время похода Густава II Адольфа в Польшу. Мать Агнеты, Кристина Оксеншерна, умерла от чумы, когда Агнете было всего два года. В 1648 году, вскоре после свадьбы и уже будучи беременной сыном Густавом, Агнета и сама отправилась на войну, чтобы сопровождать своего мужа Ларса Крууса. Ее дневник иллюстрирует женскую силу и независимость и представляет собой любопытное чтение для тех, кто хочет больше узнать о жизни женщин в охваченном войной XVII веке. В годы Тридцатилетней войны регулярных сражений было немного, в среднем полтора в год. Так что в основном солдаты погибали не от пуль и клинков, а от какой-нибудь из многочисленных свирепствовавших тогда болезней. У солдата, имевшего в походе спутницу, шансы на выживание были выше, чем у одиночки. Английский генерал Роберт Венейблс после неудачной экспедиции в Вест-Индию в 50-х годах XVII века отмечал, насколько важно в армии присутствие женщин. По его словам, задачей женщин было «ухаживать за больными и ранеными и помогать им, а мужчины для этого не подходят». Будь в обозе больше жен-щин, то, вероятно, выжило бы больше солдат, предположил генерал.

Женщины обычно не участвовали в боях в качестве комбатантов. Но это не означает, что они не помогали воевать или не становились жертвами этих боев. Они зачастую находились в самом пекле, подвозя воду и боеприпасы или устанавливая орудия. Обозы часто становились объектом нападений и грабежей. В этом случае женщины как высокого, так и низкого социального положения подвергались риску стать военным трофеем. Англичанин Сиднам Пойнц рассказывал, как он и его однополчане после победы в битве при Нёрдлингене в 1634 году привезли командованию столько захваченных в плен «дам и жен», что не смогли их всех сосчитать. Примерно в то же время немецкий военный Петер Хагендорф [5] захватил в качестве трофея после штурма города «хорошенькую девушку». В своем дневнике он пишет, что ему как раз не хватает жены (его первая супруга умерла от болезни, а повторно он еще не женился). По меркам того времени этот поступок не считался ни странным, ни аморальным. Во время войн XVII века женщин и девушек обычно считали добычей, а не противником. Они были словно вещи, которые не зазорно украсть или отобрать. Многие командиры пытались обуздать такое поведение, но другие смотрели на происходящее сквозь пальцы. Нарушения дисциплины время от времени допускались и служили отдушиной для разочарованных солдат, которые в противном случае могли поднять бунт из-за невыплаты жалованья. Так тогда рассуждали.

Как женщины в войсках воспринимали жестокость по отношению к женщинам из числа гражданского населения? Вероятно, почти так же, как мужчины воспринимали жестокость, направленную на других мужчин. Враг есть враг — настоящие женщины при армии сильно отличались от светлого образа самоотверженной дамы, которая отправляется на фронт, чтобы облегчать страдания и спасать жизни солдат. Так описывали, например, медсестер времен Крымской или Первой мировой войн, но это описание далеко не всегда соответствовало действительности. Сохранились свидетельства об эпизоде, когда во время Английской революции середины XVII века жены республиканцев схватили женщину из ирландского полка, ограбили ее и затолкали в бочку с вбитыми в корпус гвоздями. Затем они столкнули бочку в море, и женщина утонула.

Участие в грабежах также входило в обязанности женщин. Мародерство составляло существенную часть военной экономики раннего Нового времени, хотя между запретным и допустимым существовала серая зона. Население города, отказавшегося сдаваться, истребляли без всякой пощады.

Разграбление вольного города Магдебурга в 1631 году описывается как одно из самых жестоких в истории: на людей, пытавшихся спастись, обрушивались горящие дома, мирных жителей убивали, в реку сбрасывали трупы вперемешку с живыми людьми. Адская способность человека наслаждаться страданиями других при определенных обстоятельствах полностью явила себя в разграблении домов, изнасилованиях женщин, избиении до смерти младенцев и издевательствах над животными. При всех зверствах, творившихся в Магдебурге, в таком обращении с гражданским населением не было ничего уникального.

Анна Штадлер из Баварии была одной из немногих, кто рискнул проникнуть в дымящиеся руины некогда богатого и процветающего города. Она была женой наемника Петера Хагендорфа, получившего ранение на заключительном этапе затяжной осады. Ему прострелили плечо и спину. И вот теперь Штадлер искала перевязочный материал для мужа, а также другие полезные вещи, которыми можно было разжиться. Маленькую дочку Элизабет она оставила с мужем в полевом госпитале.

Остается только гадать, каково это было — проникнуть в разрушенный, сгоревший Магдебург, где большинство жителей мертвы, а по улицам течет кровь, смешанная с пеплом. Где повсюду валяются трупы людей, животных и наверняка шляются опьяневшие от краденого вина сослуживцы Петера Хагендорфа из Католической лиги. Чувствовала ли Анна Штадлер, что попала в ад на земле? Или такие сцены были ей привычны? Некоторые исследователи полагают, что люди в XVII веке настолько привыкали к насилию и бесчеловечному поведению, что никак на них не реагировали. Другие же считают, что опыт постоянного пребывания в нестабильной, угрожающей и жестокой среде мог приводить к такому же посттравматическому стрессовому расстройству, каким страдали участники войн в более поздние исторические периоды. В любом случае усилия Анны Штадлер были вознаграждены. В запустении магдебургского ада ей удалось разжиться валиками для кровати, одеждой, а также кувшином с вином, которое наверняка пришлось весьма кстати после пережитого потрясения.

Анна Штадлер и Петер Хагендорф поженились в 1627 году, сразу после того, как Хагендорф записался в кавалерийский полк. Казалось само собой разумеющимся, что Штадлер последует за своим мужем в поход. Такова была судьба практически всех жен военных. Брак представлял собой трудовой альянс, и для многих семей это означало, что если мужчина отправится на войну, то женщина и дети, если таковые имеются, последуют за ним. Естественно, множество детей рождалось в пути: в палаточных лагерях или в частных домах, где добровольно или принудительно расквартировывались солдаты во время походов. Дети также могли появиться на свет на борту военных кораблей, а нередко это происходило в канавах или на лесных полянах. Анна Штадлер родила в походе четырех детей: мальчика и трех девочек, все они умерли в младенчестве. Детская смертность в XVII веке была очень высокой: не менее двадцати процентов новорожденных умирало на первом году жизни. Среди детей, родившихся в военных походах, этот процент, вероятно, был еще выше.

Однако погибали не только дети, но и их матери. После того как последняя дочь Анны Штадлер, Барбара, отошла в лучший мир, в Мюнхене от болезни скончалась и она сама. «Да дарует Господь ей и этому ребенку и всем детям ее радостное воскресение, аминь. Ведь мы желаем воссоединения в жизни вечной», — записал Хагендорф в дневнике.

К счастью для него, вскоре ему встретилась «добродетельная и благородная» женщина. В январе 1635 года Петер Хагендорф женился на Анне Марии Бюхлер, практически весь период взросления и воспитания которой пришелся на военный поход. Ее отец и мать находились в армии и следовали за тем же полком, что дочь и зять. Как пишет Хагендорф в своем дневнике, отец невесты заплатил десять гульденов из сорока пяти, в которые обошлась свадьба.

Повседневная жизнь Анны Марии Бюхлер и Петера Хагендорфа превратилась в прагматичный трудовой альянс. Жизнь в армии была борьбой за выживание, отмеченной постоянными заботами о добывании ресурсов. Ни один из участников войны не избежал сизифова труда по поиску подходящего жилья, еды и одежды. Периодически накатывающие эпидемии могли за пару дней выкосить целую семью. Приходилось терпеть бури, грозы, зимнюю стужу и летнюю жару — время от времени люди погибали даже от удара молнии. Приходилось постоянно приспосабливаться и искать решения, чтобы оставаться на плаву в мире, где каждый новый город, каждый новый регион принимал ту или иную сторону в малопонятной войне. Женщины и мужчины помогали друг другу выживать как физически, так и морально. Обратим внимание на последнее: мне думается, легко забыть, что солдатские браки, как и кратковременные отношения, были призваны служить важной эмоциональной поддержкой в жизни, полной неопределенности, болезней и насилия.

Благодаря своей изобретательности, Хагендорф и Бюхлер могли жить достаточно хорошо, по крайней мере в те моменты, когда армия перемещалась по богатым землям. Они открыли примитивную пекарню и продавали солдатам хлеб — такими подработками обычно занимались и рядовые, и офицеры. Помимо этого, они поддерживали свое существование постоянным мародерством, кражами и грабежами. Священник и хронист Томас Маллингер описывал, как во время Тридцатилетней войны «презренные солдатские жены» нападали на сады и огороды оккупированного Фрайбурга, чтобы надергать овощей, «едва появится первый зеленый лист». Упоминавшийся ранее фон Вальхаузен рассказывает, как люди из обоза совершали набеги на хозяйства, выламывали двери, уводили скот, похищали продовольствие, лошадей и повозки, в которые складывали награбленное добро. «Десять-двенадцать женщин, столько же солдат и шестеро мальчишек сидели сверху на награбленном добре, как гусеницы на кочане капусты», — пишет он.

Бюхлер и Хагендорф не чурались участия даже в самых настоящих актах террора. В конце лета 1635 года они «резали, выкашивали, затаптывали и сжигали», тем самым полностью уничтожив урожай жителей города Кольмара. А когда супруги вместе с войском дошли до Льежа, то без колебаний приняли участие в «разграблении и разорении» церквей и деревень Льежского епископства. Как отмечают некоторые ученые, Тридцатилетняя война велась не только между землями и княжествами, но и между мирными крестьянами и военными. Разорение земель противника не только становилось способом обогащения, но и выполняло чисто военную функцию.

Представляется, что в армиях Тридцатилетней войны и женщины, и мужчины были мастерами выживания в самом базовом или прозаическом смысле этого слова. Они присваивали все, что могло помочь им сохранить жизнь и облегчить страдания, физические и эмоциональные, даже если это делалось за чужой счет. Им довелось немало пережить. По словам Хагендорфа, были периоды, когда они голодали, и все, что у них было — это «вода из Дуная». Когда Бюхлер в какой-то момент проиграла все имущество, супруги погрузились в нищету. При любой возможности люди на войне с радостью предавались мимолетным удовольствиям — азартным играм, алкоголю и сексу, и это рассматривалось как одно из преимуществ военной службы. Общественный контроль в армиях был менее жестким, чем в поселениях. О том, что секс служил важным источником радости для мужчин, свидетельствует большое количество проституток, следовавших за армией. На словах проституток ненавидели, но на деле мирились с их присутствием. Конечно, и женщины использовали секс, чтобы бежать от реальности и получать удовольствие, но для них это, естественно, имело совсем другие последствия. Анна Мария Бюхлер, подобно Анне Штадлер, родила в походах нескольких детей. К концу войны в 1648 году в живых осталось двое из них: Мельхерт Кристофф и Анна Мария.

Как и другие женщины в армиях XVII века, Штадлер и Бюхлер прожили жизнь, полную таких невзгод, которые сегодня трудно вообразить. Они сполна испытали на себе все трудности повседневной жизни воинского коллектива, полной неопределенности и насилия, сталкивались с конфликтами и перепалками, любовью и драками, пьянством и изнасилованиями, болезнями и родами, браками и похоронами, военными столкновениями на поле боя и при штурмах, грабежами и разрухой. Они не служили «придатком» этого бурлящего сообщества, а были его неотъемлемой частью. Очевидно, что женщинам не приходилось сражаться на передовой с пиками и мушкетами в руках наравне с мужчинами, но они все равно сталкивались с самыми жестокими сторонами войны. Женщины обладали силой, но одновременно зависели от мужчин — смерть солдата вела к тому, что его жене нужно было поторопиться вновь выйти замуж, чтобы не оказаться вовлеченной в проституцию. Женщины постоянно подвергались риску стать военным трофеем, умереть от болезней, несчастного случая или даже от голода. Кроме того, женщин подстерегали дополнительные опасности, например смерть в родах или изнасилование. Некоторым женщинам приходила в голову мысль, что их жизнь могла быть проще, безопаснее и богаче, если бы они могли прожить ее в мужском обличье.

В конце зимы 1713 года двадцатичетырехлетняя шведская дворянка Ульрика Элеонора Стольхаммар покинула отчий дом в местечке Свенарум в провинции Смоланд. Ее уже давно ничто там не держало: родители умерли, имение пребывало в упадке, а пять ее сестер неудачно выдали замуж. Следовать их примеру Ульрика Элеонора не собиралась. Ей всегда нравилось ездить верхом и стрелять — девушке не раз говорили, что все сложилось бы не в пример лучше, родись она мужчиной, ведь тогда она бы точно преуспела в жизни. У Ульрики Элеоноры были свои планы: она намеревалась пойти в армию.

Из старого мундира юная Стольхаммар втайне сшила штаны и кафтан и, не доходя до постоялого двора, переоделась. Так, под покровом густых смоландских лесов, дворянка Ульрика Элеонора Стольхаммар превратилась в поденщика по имени Вильхельм Эдстедт.

Это был крайне рискованный шаг — в то время женщинам запрещалось не только идти в солдаты, но и переодеваться в мужскую одежду. Закон основывался на тексте Ветхого Завета, Пятой книги Моисеевой: «На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом, Богом твоим, всякий, делающий сие» [6].

Ульрике Элеоноре эти слова, без сомнения, были известны, однако она все же решила рискнуть, зная, что многие поступали так и до нее. В XVI, XVII и XVIII веках сотни женщин одевались в мужское платье, брали соответствующие имена и поступали на службу в армию и на флот. О таких женщинах в ту эпоху шла молва, особенно в Англии, Германии и Голландии. Их воспевали в популярных балладах и народных песнях, иногда они становились знаменитостями, писали мемуары и выступали на сцене. То, что они нарушали закон, казалось, лишь подогревало общественный интерес. Женщины, которых удавалось разоблачить, пытались добиться смягчения приговора, ссылаясь на распространенность подобного явления. Большинство описаний войн, в том числе XIX века, содержат свидетельства о женщинах-солдатах, которых находили среди раненых или погибших на поле боя. В 1762 году один англичанин даже пошутил, что «в армии сейчас служит так много переодетых женщин, что для них пора создать отдельный полк». Нидерландские исследователи выяснили, что между 1550 и 1839 годом в стране проживало более сотни женщин, выдававших себя за мужчин, — большинство из них служило в армии или на флоте. Вероятно, их было значительно больше. Часто женщин разоблачали полученные ранения. Не так-то просто скрыть свой пол, когда тебе делают перевязку или достают из груди пулю. Если верить народным песням того времени, тайное могло стать явным, когда у солдата начинались роды. Таков сюжет популярного романа «Бравая женщина-солдат» (1655 г.), повествующего о смелой англичанке по имени Том Кларк. Желание служить в армии имело романтическую подоплеку — героиня последовала туда за супругом, однако тайна раскрылась при родах.

В действительности же многие женщины, подобно мужчинам, погибали не на поле боя, а от свирепствовавших в те времена болезней. Или выходили в отставку, сохранив свой секрет.

Однако желание сменить пышную юбку на пару грубых штанов часто имело отнюдь не романтический подтекст, поэтому история Тома Кларка едва ли отражала действительность. Женщины, как и мужчины, нуждались в деньгах — многие шли в солдаты из-за бедности, а порой и нищеты. В этом плане Ульрика Элеонора — исключение из правил. В эпоху, когда одна война в Европе сменялась другой (как мы увидели в предыдущей главе), служба в армии становилась доступным и абсолютно обыденным источником существования для обоих полов. С той разницей, что мужчинам платили. Чтобы избежать самых тяжелых и отвратительных занятий, сопряженных с военным бытом, некоторые женщины скрывали свой пол и становились солдатами.

XVII век неразрывно связан с насилием и разбоями. Чтобы обезопасить себя, женщины нередко путешествовали в мужской одежде, поскольку представители противоположного пола, в отличие от них, чувствовали себя несколько спокойнее. С мужчинами иначе обращались, их слова имели больший вес, их уважали.

Некоторым женщинам, безусловно, была свойственна тяга к приключениям, что неудивительно, поскольку именно она в различные эпохи подталкивала людей к службе в армии. Представительницы женского пола стремились сбежать от привычной, лишенной всякого риска повседневности, ими двигало желание открыть для себя мир за пределами деревни или города, стать частью чего-то большего, ускользнуть от семейных дрязг. Иногда армия помогала им избежать наказания за преступление или нежеланного замужества. Доступность таких банальных развлечений, как курение и выпивка, особенно в последующие эпохи, также могла способствовать желанию выдать себя за мужчину, ведь для порядочных женщин такие занятия считались неподобающими.

Решение надеть на себя мужскую одежду и пойти в армию, вне всяких сомнений, большой шаг, однако не настолько, как может показаться сегодня. Об этом говорят, например, свидетельства хрониста Иоганна Якоби фон Вальхаузена, приведенные в предыдущей главе: следовавшие за армией женщины тащили на себе всё, начиная от посуды и палаток и заканчивая детьми и домашней живностью, миля за милей, по разоренной войнами Европе. В XVII веке физическая и психическая выносливость требовалась от обоих полов во всех слоях общества. Образ хрупкой женщины, смиренно ждущей супруга у семейного очага, появится только в XIX веке. В эпоху раннего Нового времени женщин считали умелыми, а также сильными телом и духом. Поэтому в те годы желание Ульрики Элеоноры пойти в армию не могло никого удивить, даже учитывая ее дворянское происхождение.

Любопытно было бы порассуждать о том, как идеи о сильных и слабых сторонах женского пола того времени влияли на восприятие своих умений самими женщинами. Мысли и представления о том, на что способен человек, обусловлены историческими и политическими предпосылками. Ожидая увидеть проявление силы, — а от женщин XVII века именно это и требовалось, — общество часто получало соответствующий результат. А два века спустя уже ни одна дама, особенно из высших слоев общества, не выйдет из дома без нюхательной соли на случай непредвиденной ситуации. Барышням полагалось, чуть ли не в приказном порядке, падать в обморок при виде капли крови, драки или услышав скабрезность. Военная история содержит массу примеров того, как женщин не воспринимали всерьез или оберегали, а потом при необходимости выпускали вперед, давая тем самым возможность продемонстрировать силы и способности.

Большинство женщин, облачившихся в мужское платье, смогли сохранить свою тайну во многом благодаря тому, что соответствовали всем требованиям, предъявляемым к солдатам. Ульрика Элеонора Стольхаммар, например, заряжала пушки ядрами или так называемыми geschwinda skott [7] — нововведение времен Карла XII, благодаря которому легкая артиллерия стала значительно быстрее и эффективнее. В дуло пушки закладывали картуз с порохом и ядром, в результате чего она могла дать восемь залпов за то время, пока пехотинец перезаряжал мушкет.

Сегодня нам может показаться странным, что Ульрике Элеоноре и другим женщинам было достаточно переодеться, чтобы сойти за мужчин. Однако вплоть до XIX века одежда играла иную, гораздо более ощутимую и значимую роль и строго регламентировалась законом. Невозможно было даже помыслить о том, чтобы примерить на себя другую идентичность, переодевшись в соответствующее платье.

Одежда отражала пол, социальный статус и место проживания. В каждом уезде и приходе был свой костюм, а за каждым сословием закреплялся определенный перечень дозволенных тканей и узоров. Крестьянам полагалось носить грубое домотканое сукно, бюргерам — сукно высокого качества, дворянам — шелк и бархат. Женщинам запрещалось носить брюки или иметь короткую стрижку, замужние дамы убирали волосы и покрывали голову. Едва завидев вдалеке другого человека, каждый мог определить его положение в обществе и понять, как к нему следует обращаться. Попытки одеваться «выше своего сословия» считались греховными и всячески пресекались государством.

Ни одно заседание шведского риксдага или какого-либо комитета второй половины XVII века не обходилось без обсуждения того, что можно или нельзя носить. Когда новоиспеченные бюргеры начали подражать стилю дворян, это привело к беспорядку в общественной иерархии, которая, как считалось, дана Богом. Надевать маску или наряжаться люди могли только в определенных ситуациях, например на увеселительных мероприятиях или представлениях, где все понимали, что происходящее не стоит воспринимать всерьез. Из-за подобных общеизвестных правил вероятность разоблачения человека, переодевшегося в повседневной жизни кем-то другим, оказывалась крайне мала.

И все же превратиться в солдата женщине было не так-то просто. Как ей удавалось влиться в группу, скрыв свою половую принадлежность? В отличие от наших дней, в то время в армиях Европы служили мужчины самых разных возрастов, из-за чего женщин при вербовке просто-напросто принимали за юношей. Трюк срабатывал в первую очередь благодаря коротким волосам, но и парик с головным убором тоже был весьма кстати. Кит Кавана, поступившая в XVII веке на службу в английскую армию под именем Кристофер Уэлш, писала в мемуарах о том, как обрезала волосы, надела парик и облачилась в одежду пропавшего мужа. Чтобы смягчить неприятные ощущения в груди, Кит подложила под камзол куски ткани, хотя, по ее признанию, грудь у нее была не настолько большая, чтобы вызвать подозрение. О женщинах-солдатах с накладными усами и бакенбардами продолжали говорить даже в шестидесятых годах XIX века.

Некоторые женщины поступали так же, как Ульрика Элеонора Стольхаммар, — втайне шили в своих комнатах мужскую одежду и переодевались в лесу. Другие продавали старьевщикам всё, что имели (у многих небогатых женщин было лишь несколько платьев), и покупали что-то новое. Голландка Маритген Янс «однажды вечером зашла за церковь в Утрехте, сняла с себя женское платье, надела мужское, остригла волосы, надела на голову шляпу, собрала старую одежду и назвалась Давидом Янсом».

Другая голландка писала о том, как остановилась на постоялом дворе, где ночью украла у мужчин одежду, а на рассвете отправилась рекрутом в армию.

Тайна Маритген раскрылась во время тяжелой болезни — сослуживцы хотели помочь ей переодеть рубаху. К тому времени она уже несколько лет провела в армии, в том числе в Западной Африке. Несмотря на жару, она никогда не купалась с другими солдатами в реке и заходила в воду лишь по щиколотку, оставаясь в длинной рубахе.

Немка Катарина Линк, под разными именами воевавшая в Северной войне в начале XVIII века, желая сойти за настоящего мужчину, пошла еще дальше. Из набитого кожаного мешочка она изготовила пенис, а «из мочевого пузыря свиньи и набитых яичек» — мошонку и закрепила их на талии при помощи ремня. Кроме того, она не раз переходила из одной армии в другую, меняла вероисповедание, а также будто бы дезертировала из разных воинских частей.

Решившись на смену идентичности, женщины были вынуждены действовать быстро и уверенно, ведь многие повседневные занятия представали теперь в совершенно ином свете. Приходилось отучать себя от некоторых движений, свойственных, как считалось, женщинам. Например, уже нельзя было пытаться поймать яблоко в перед-ник, поскольку мужчины его не носили. Гигиена (а мылись люди в то время значительно реже, чем сегодня) превращалась в целую проблему, как, впрочем, и справление нужды. Основная загвоздка заключалась в том, как сделать все это без посторонних глаз. Чтобы помочиться, некоторые женщины, например Кит Кавана, пользовались рожком, имитировавшим пенис. Об этом поется в одной из народных песен: «Она мочилась через рог / Совсем как парень молодой». Шведка Лисбета Ульсдоттер, которая сначала пошла в поденщицы, а затем — в солдаты, предположительно тоже «справляла нужду через рожок», чтобы сойти за мужчину.

А как же месячные? Ответа на этот вопрос у нас нет. Возможно, они попросту прекращались из-за ужасных условий, плохой еды и стресса. Так произошло, например, с северовьетнамскими женщинами во время войны во Вьетнаме. Может, Стольхаммар, Кавана и другие скручивали себе тампоны из мягкой шерсти или других материалов, как это якобы делали римлянки. Либо им приходилось втайне менять тряпки и надеяться, что никто не заметит пятен крови. Хотя они, вероятно, не делали даже этого — от XVII и XVIII веков несло испражнениями и грязью, а к воде в то время относились с большим подозрением.

Мы, безусловно, не знаем имен большинства женщин, служивших в армии. Взяв в руки оружие, они становились частью огромной массы солдат, которые теряли здоровье и погибали. Однако иногда те, чью тайну раскрыли, становились настоящими знаменитостями — как англичанка Ханна Снелл. О ее истории начали говорить еще в XVIII веке и продолжают обсуждать до сих пор. Один из современников Снелл написал ее биографию, «The Female Soldier, or the surprising life and adventures of Hannah Snell» [8], сделавшую Ханну известной не только в Европе, но и в Северной Америке. Снелл даже выступала на лондонской театральной сцене: во время представлений она рассказывала о своей жизни, пела песни и демонстрировала экзерсисы с оружием, одетая в военно-морскую форму. Вскоре миф и реальность слились воедино, и Ханна Снелл, вместе со своим «вторым я» «Джеймсом Греем», превратилась в звезду.

Ханна Снелл родилась в 1723 году в Вустере в семье рабочих, в которой, помимо нее, было еще восемь детей. Все ее братья стали солдатами или моряками, а сестры вышли замуж за военных. Она же связала себя узами брака с голландским моряком по имени Джеймс Саммс, который бросил Ханну, когда та была уже беременна. Ребенок умер в младенчестве, и Снелл приняла решение последовать за неверным супругом на поле боя. Чтобы обезопасить себя и получить средства к существованию, Ханна переоделась в мужскую одежду и взяла имя деверя.

Поздней осенью 1745 года, когда Снелл исполнилось 22 года, она поступила на службу в армию в Ковентри, а в 1747 году покинула Портсмут на борту судна «Своллоу» в составе Ост-Индской компании. Они отправились в Южную Индию, где десяти английским кораблям предстояло помешать французам занять Мадрас, а затем взять под контроль остров Маврикий и портовый город Пондишери, которым заправляла Французская Ост-Индская компания.

Командующий Ханны Снелл, лейтенант Ричард Ваггет, быстро разглядел в девушке кулинарный талант и определил ее на кухню. Поскольку на борту не существовало четкого разделения обязанностей, Ханна также отвечала за малую корабельную артиллерию. В последний момент командование получило приказ не нападать на Маврикий, и судно отправилось дальше, в Пондишери. Там, стоя по пояс в глине под постоянными обстрелами, Ханна Снелл рыла окопы. Она получила ранения обеих ног и паха и попал