Оглавление

Кристина Сальдивар Эриксон

Тринадцатый портрет

приключенческий роман

© 2021 Christina Zaldivar Erickson, Sweden 2021

1.

Жаркая южная ночь. Красавица жрица уже третью ночь дежурила около молодой женщины, готовящейся стать матерью. Царь изводился от нетерпения поскорей узнать: получит ли он наследника престола или родится еще одна дочь. Царица Метании, гордая арийка, как только могла, скрывала свой страх. Если опять будет дочь, её муж — правитель арий, вправе взять себе в жены другую женщину. Царица боялась за свою судьбу и за судьбу ребёнка. Служанки подносили будущей матери охлажденные напитки и легкие фрукты. Темнокожие молодые слуги обмахивали владыку Месопотамии и его супругу огромными веерами. Жара и сомнения мучили царских особ. Ребёнок всё не хотел покидать тело матери. Хитрил, оттягивал момент появления на свет. И вот царь не выдержал и еле заметным движением руки подозвал к себе жрицу. Она поднялась со своего ложа и медленно подошла к трону. Чуть заметный ветерок теребил её роскошные волосы, которые разметались по плечам и спускались со спины до самой талии. Жрица подняла на царя глаза. Она не боялась его. Она — сама властительница. Даже более значимая, чем он. Она — царица судеб и судьба царя подвластна её искусству, ее всесильному богу солнца. Царь сказал ей что-то одними губами. Жрица наклонила голову в знак понимания и медленно удалилась. Вскоре она вернулась, неся в руках золотую чашу с питьём. Это было зелье для царицы. Жрица дала ей выпить и увела царицу в ее покои. Будущий отец ждал недолго. Через некоторое время появилась жрица с ребёнком на руках. Она поднесла пришедшее в жизнь царской семьи чудо. Жрица сразу нарекла ребёнка именем Тадучепа. — Бог Солнца Атон послал тебе этого ребёнка, — отчеканила жрица, и царь отвел глаза в сторону.

2.

Кайся проснулась и с недоверием обвела глазами спальню. Сон был таким четким, что всё, происходящее в нём казалось реальностью. Кайся села на кровати и погладила подбежавшего к ней пса по голове. Тот от счастья лизнул её в нос и активно завилял пушистым хвостиком. Его хозяйка сунула ноги в меховые домашние тапочки и потащилась на кухню заваривать утренний кофе. Заливая воду в кофейник и засыпая мерной ложечкой кофе, она подробно пересказывала собаке свой неожиданный сон о людях, живших в древнем Египте, о сказочной красоте жрицы, о царе арий. Собака понимающе склоняла голову то налево, то направо и преданно смотрела девушке в глаза. Кайся насыпала пёсику в миску корма, налила немного молока и сказала — А вот я знаю, ты мне не веришь. Нарисую всё, что видела, тогда поверишь. Кайся открыла для себя мир Нефертити заново. Перечитала и изучила взрослыми глазами весь доступный в книгах и интернете материал, рассмотрела картины и реконструкции художников о древнем Египте. Она всё больше и больше увлекалась этой темой. Потом ей в книжной лавке случайно попалась необычная книга- дневник английского профессора-египтолога Мак Листера и Кайся почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она схватила в руки увесистую, полную иллюстраций и вкладышей книгу с красным глазом из камня по центру обложки, пролистала несколько страниц и прижала книгу к груди. Направляясь к кассе для оплаты, она подумала: «Куплю, сколько бы ни стоила». Дома, она внимательно просмотрела книгу, но читать не стала. «Буду читать каждый день по странице, чтобы растянуть удовольствие подольше». Она погладила с нежностью обложку. Но не вытерпев, прочитала страницу. Потом ещё одну, другую, ещё… и так всю книгу до конца в один вечер. Она так увлеклась, что чувствовала себя участницей экспедиции и в глубине души даже размечталась о встречи с этим профессором. Наконец, Кайся решила создать свою художественную галерею образов Нефертити и показать её Мак Листеру. Прочитанное в его книге приходило во сне красочными картинами неизвестной древности, таинственными и загадочными действиями, в которых Кайся чувствовала себя не то зрителем, не то действующим лицом.
Кайся, не торопясь, пила кофе из керамической чашки, мечтая о том, как проведет начавшийся свободный день. Было решено начать с рисования. Заварив и выпив ещё одну чашечку, она действительно решила зарисовать свой красочный сон. Для того, чтобы изобразить египтянку более правдоподобно, Кайся достала из застекленного шкафа бюст Нефертити и пошла с ним в студию. Не переодевая пижамы, не расчесываясь и не умываясь, она приложила к мольберту новый холст. Сначала небольшой, чтобы попробовать сюжет. Поводив в воздухе кисточкой, мысленно располагая фигуру, Кайся начала делать эскиз. Набросок получился большой и невыразительный. Изображая Нефертити, Кайся поленилась поделить на холсте лицо модели горизонтальными и вертикальными ориентационными линиями. Поэтому в сторону уезжали то глаза, то уши, то нос и постоянно приходилось переносить их к центру, размывать, рисовать и снова подтирать, и выводить новые и новые осторожные линии, чтобы потом аккуратно превратить набросок в яркую солнечную картину, наложив акриловые краски. Наконец, глаза встали на своё место, нос — тоже, вырисовывались губы с чуть заметной улыбкой. Оказалось, сложным нарисовать уши. У современных женщин они чаще прикрыты волосами, поэтому изображать их не приходится. После неудачной попытки она разозлилась и уставилась на себя в зеркало. Закрепила на затылке волосы так, чтобы были видны уши, и кое-как закончила набросок элемента. Разглядывая новый образ Нефертити, Кайся установила, что восточная красавица выглядит неживой из-за своей крайней, какой-то ненатуральной молодости. Однако, Кайся не захотела обозначать на холсте морщинки. «Ну, хорошо, — подумала она, — сделаем это потом акрилом. Может быть. Быть может». Перейдя к оформлению деталей, она посмотрела на бронзовый бюст Нефертити, с которого делала эскиз. Оказывается, у древневосточной красавицы была короткая шея! Тогда Кайся сделала квадратный вырез на платье своей египетской модели. Вот это моментально состарило изображение женщины. Иногда Кайсе Олофсдоттер было непросто изображать сложные многоплановые сюжеты. Она хоть и профессиональный художник, но до рисования дело доходило не часто. Зарабатывала она преподаванием математики и на подготовку лекций уходила уйма времени. А вот её любимая бабушка Ада была профессиональным художником без компромиссов. Во времена юности Ады желание стать художницей для девушки с исландского севера было большой редкостью. Почти скандалом. Реализация такого желания была связана с массой проблем и сложностей. Однако её семья была очень состоятельной, и Ада, рано потерявшая своих родителей, принимала решения самостоятельно. Она могла позволить себе многое. Поэтому начинающая художница отправилась в Париж. Через несколько лет она вернулась в Рейкьявик с багажом, полным собственных работ и великолепным дипломом Парижской Академии Искусств. Она писала морские пейзажи Фландрии, зимние пейзажи Швеции, Норвегии, Исландии, портреты парижанок, Йоркские замки. Потом открыла в родном городе галерею, завела семью и двоих детей. Как ни странно, ее окружение не проявляло особого интереса к живописи и поэтому получилось так, что свои знания она хранила до появления внуков, которые рисованию учились охотно. Им обоим, Кайс и ее двоюродному брату Нильсу, художественные способности достались, что называется, по наследству. Выросши, они стали художниками. Хотя первоначально Нильс поступил в университет на факультет теологии и по окончании стал пастором, живопись он никогда не оставлял. Дистанционно обучался в Риге иконописи и реставрации картин. Его жизнь складывалась ясно и просто. Нильс служил в кирхе, был всегда чуть-чуть меланхолически грустен, многозначительно снисходителен, как и подобало человеку его ранга. Ко всем, как того требовал сан, он обращался дочь моя или сын мой. Даже свою единственную и любимую сестру он называл всё чаще не по имени, а дочерью. Кайс было и смешно, и грустн