Оглавление

Эх, жизнь штилем не балует!

А мы сидим и просто курим,

Над океаном снег летит,

Мы сквозь такие плыли бури,

Которых вам не перейти,

Мы сквозь такие мчались беды,

Что отрывались от земли,

Мы не попали в домоседы,

Но и в пираты не пошли.

…………………………………

Быть может, утро нам поможет

Дороги наши выбирать,

Искать дорогу в бездорожье,

Неразрешимое решать,

Не утонуть бы нам сегодня,

Стакан грохочет о стакан,

И, как подвыпивший подводник,

Всю ночь рыдает океан…

Юрий Визбор

Мгновение — и на лодку обрушился шквал порывистого ветра. За ним накатила огромная разрушительная волна. Она подняла хрупкое суденышко на высоту трехэтажного дома и сбросила его в пучину моря. Лодка задрожала, завизжала железом, накренилась на бок и всех людей, сидящих на рюкзаках, словно горсть щепок, смыла в бушующую черную бездну. Они, сверкая оранжевыми спасательными жилетами, как поплавки, поплыли по волнам, уносимые северо-восточным течением в сторону распростертого бесконечного океана.

— Шамиль! Шамиль! Это ты?

— Держись, студент!

— Ну мы и влипли! Писец!

— Сдохнем! Здесь все в заливе Счастья!

Над грохочущим морем звучали отчаянные, испуганные крики людей, затерявшиеся в продуваемом насквозь заливе с издевательским названием «Счастье».

— Шеф! Шеф! Что будем делать? Вода — лед!

— Скидывайте сапоги!

— Гребите! Гребите! Работайте руками!

— Шеф. Где остальные?

— Все здесь? Боритесь! Боритесь за свою жизнь! Боритесь — всем смертям назло!

— Я ничего не вижу. Нас несет в океан. Течение — жуть! Я долго не выдержу! У меня ноги отнимаются от холода!

— Не отставай, студент! Глотайте сопли и гребите, гребите, гребите! Движение — это жизнь!

Их несло и несло, словно осколки айсберга, в смертельную, соленую, холодную пустоту. Их разбросали волны — шесть голов в оранжевых ошейниках, отрубленных неистовым исполином. Они плыли каждый сам по себе, каждый сам за себя. Говорящие головы на поверхности кипящей воды. Их истерические, наполненные ужасом голоса взмывали над морем и уносились ветром в поисках спасительной Земли. Иногда они попадали в завихрения течения и их прибивало друг к другу.

— Тимофеевич! Шеф! Ты живой?

— Пока держусь! Но надолго меня не хватит!

— Куда нас несет нечистая сила?

— Если повезет — выбросит на берег Сахалина. Если нет — будем собой кормить рыб в океане.

— Шеф, почему так случилось? Почему мы в момент превратились в корм для рыб?

— Простите меня, мальчики! Это я во всем виноват. Поддался на уговоры поехать на лодках через залив. Я очень виноват перед вами! Нет мне прощения! Никакой риск не стоит ваших жизней!

— Нас спасут?

— Рассчитывайте только на себя!

Порыв ветра снова разбросал живые оранжевые поплавки в разные стороны. Лишь хриплый голос Шефа звучал в ушах, как приговор: «Простите меня, мальчики!» Волны усилились. Начался прилив. Хмурая всезаполняющая пустота рвала на части их продрогшие опустошенные души.

Валька Дзыза усиленно работал руками. Рукава куртки превратились в мокрую тяжелую мотню и хлопали по воде, как колотушки. Течение несло его впереди всех. Надо плыть, плыть, сжав зубы, двигаться, интенсивно загребая воду руками и ногами. Плыть куда? Никто не знал. В нем не было страха. Холод был не страшен — он зимой нырял в прорубь. Страшна неизвестность. Волны перекатывались через его голову, обдавая его миллионами ледяных брызг. Хмурое небо хищно нависало над ним, как черная огромная пасть, готовая проглотить его со всеми потрохами. А он казался себе маленькой, тщедушной щепкой, шлепающей по волнам.

Это было его первое поле. Молодой специалист приехал в экспедицию после окончания Дальневосточного политехнического института. И все происходящее воспринималось им как захватывающее приключение. Он не думал о смерти. Он был молод, силен и не истерил. Валька знал, что выплывет. Сил у него было несметное количество. Но даже если погибнет, он решил, что сразу вольется добровольцем в небесную рать и будет на стороне православных ангелов бороться с западными сатанистами, которые наверняка уже проникли на небеса и ведут войну за свое господство.

Жалко только было маму. Он представил, как она будет плакать, выходить к морю и слезно просить вернуть ей единственного сына. Валька представил ее — маленькую, хрупкую, одинокую, несчастную на берегу черствого рычащего моря — и из него отчаянно вырвался перемешанный со слезами шепот: «Мамочка, родная моя, прости! Я выживу! Я доплыву до Земли! Вот увидишь!»

— Шеф, ты еще живой?

Валька увидел плывущего недалеко Тимофеевича и вспомнил, что не сказал ему самое главное.

— Подыхаю. Ноги уже ничего не чувствуют. Что ты хотел?

— Шеф, разведочную линию №5 ты зря отменил. И все силы бросил на линию №9.

— Какое это имеет сейчас значение?

— Да потому что на линии №5 четко фиксируются следы россыпи. Я ее изучал. Я фиксировал там золото. А ты все силы бросил на линию №9 и уперся в шурф 25. А там — ничего.

— Много ты понимаешь!

— Бестолковщина какая-то! Упертость и глупость.

— Я, сынок, на россыпях собаку съел. И не тебе меня судить. Плыви, пока плывется. Будь здоров!

Они еще пытались верить в свое спасение. Море, может, их выплюнет где-нибудь на берег. Шеф слабел. Его шея уже не держала головы. Ноги превратились в замерзшие мочалки. Но душа, как ни странно, рвалась жить.

Она царапалась и кусалась, изводя воспоминаниями мозг. Что он оставляет после себя? Правильно ли он жил? Что после него останется? Только многотомные отчеты о золоте в различных регионах России. Да — они свидетельствовали о его напряженной жизни на износ. Работа. Работа. Любовь, семья — были второстепенны. Он не щадил себя. И был счастлив, когда что-то удавалось. И этот злосчастный профиль №9. Он наперекор всем заставил копать шурфы там. Все тогда считали его сумасшедшим. Но он верил в то, что под аллювием простирается плотик и там залегает промышленная россыпь. Но вышла осечка. Интуиция подвела. Глухо и пусто. Теперь все указывают на него, как на неудачника. Противно так заканчивать свою жизнь. Смерть надо встречать во имя победы. Тогда умирать не стыдно.

Волны еще больше разбросали их. Они плыли в одиночестве в объятьях сильнейшего течения в заливе Счастья навстречу неотвратимому концу жизни, оставаясь со своими прощальными мыслями. Все остолбенело молчали, отдаваясь судьбе, которая преподнесла им такое испытание: плыть, плыть по течению, из которого нельзя вырваться и ничего нельзя изменить. Только утонуть или затеряться в океане.

Начальник Тихоокеанской морской геологоразведочной экспедиции Ревмир Иванов теребил в руках полученную радиограмму. Его руки тряслись от негодования: «Сегодня 09.08.1974 года в заливе Счастья перевернулась и затонула моторная лодка с экипажем 6 человек. В настоящее время люди находятся в море. Их сносит течением в сторону Сахалина. Примите меры по спасению людей. Портпункт Власьево».

— Час от часу не легче! Черт знает что!

— Федя! Свяжи меня с капитаном экспедиционного судна «Вестник».

— Вестник! Срочно позовите капитана.

— Капитан судна «Вестник» слушает.

— Что там у вас происходит? Почему люди в воде? Почему не организовали спасательные работы? Где Гаврющенко?

— Гаврющенко — также потерпевший. Мы не можем выйти в море из-за отлива и шторма. Как только уровень воды поднимется и шторм стихнет, выйдем на поиски.

— Приказываю! При первой возможности! Срочно начать поиски пропавших людей! Отвечаете головой! Докладывать через каждый час!

— Федя! Срочно соедините меня с вертолетным отрядом!

— Добрый день! Мне командира вертолетного отряда Анохина.

— Анохин слушает.

— Вася, привет! Это Иванов. У нас ЧП. Людей смыло в море в заливе Счастья. 6 человек. Надо выслать экипаж на поиски. Их несет течением в сторону Сахалина. Сможешь послать вертолет на поиски?

— Смогу. Только погода дрянь. Сильный ветер. Вертолеты н