Оглавление

Температура к вечеру начала понемногу снижаться, но неподвижный густой воздух оставался горячим и злым. Дышать было трудно и постоянно хотелось пить. Машины плыли над асфальтом на зыбких подушках раскаленного воздуха, а дома с трудом сохраняли форму в его колышущихся потоках. Местные утверждали, что такой изнурительной жары в Краснодаре ещё не было.

Войдя наконец в вестибюль новой гостиницы, я с облегчением вдохнул сказочно прохладный, чистый воздух. Сразу захотелось присесть, дав отдохнуть ногам. И закрыть глаза. Хотя нет, сначала пить!

Лифт поднял меня на пятый этаж и спустя минуту я уже открыл дверку холодильника, заполненного бутылками с водой, соком и ещё чем-то менее привлекательным.

Кондиционер в номере работал хорошо, и вскоре я полностью пришел в себя. Двадцатиминутная прогулка по городу, на которой я сам настоял, отказавшись сесть в машину, оказалась настоящим испытанием. Впрочем, эта мелкая неприятность не могла испортить прекрасного впечатления, которое произвела на меня команда, сложившаяся в этом благодатном краю, и приподнятого настроения, связанного с первым по-настоящему интересным и совершенно реальным проектом жизненного устройства.

* * *

Эта история началась давно, ещё в семидесятые годы прошлого века. Трудно сказать теперь, было ли это случайностью, но свежая архитектурная мысль, встретилась с мощной философской, и идея создания прекрасного механизма трансляции человеческой культуры в качестве основы принципиально нового образовательного комплекса начала последовательно осуществляться. Однако наступила «перестройка», растоптав уже крепкий, казалось, росток, впитавший в себя за годы коллективного труда идеи многих светлых голов. Недостроенные, непривычного вида сооружения, так и не дождавшись своих счастливых обитателей, превратились в мало кому понятный и никем не почитаемый символ победы западной демократии.

И вот теперь, много лет спустя, сквозь слой невежества, укрывающего всё более плотным ковром просторы Отечества, вновь начали пробиваться чистые и свежие ростки идей будущего устройства жизни. Причем, устройства совершенно фантастического, — без вездесущей торговли и спекуляций, без рыночных правил и современного ростовщичества. На фоне респектабельных банкиров, блестящих менеджеров, талантливых экономистов, дорогих адвокатов и звезд эстрады эти люди выглядели странно, а порой даже жалко. Но отсутствие капиталов и внешних признаков благополучия, кажется, совсем не смущало их.

— Добрый день! Меня зовут Алик, — представился, войдя в мастерскую, высокий худощавый мужчина в джинсах, бежевой футболке и жилетке, который давно мог бы претендовать на отчество и даже фамилию. — Я к вам, — добавил он решительно подойдя ко мне.

— Мы знакомы? — вежливо поинтересовался я, ответив на приветствие.

— Нет, пока. — Твёрдо и по-военному чётко сообщил Алик, глядя на меня в упор. Насмешливые, а может быть просто смеющиеся голубые глаза в сочетании с длинными соломенными пучками волос, подействовали обезоруживающе, и мне пришлось отказаться от намерения быстро проводить нежданного и, на первый взгляд, странного визитера.

Предложив гостю мягкий стул старинной работы, — главную достопримечательность нашей лаборатории, — я уселся в своё кожаное кресло, ожидая продолжения.

— В ваших концептуальных и проектных разработках отсутствуют механизмы взаимодействия различных культур. — Начал он без подготовки. — Почему?!

Смешинка в глазах гостя погасла, уступив место серьёзной сосредоточенности.

— А вы не желаете, прежде чем я начну оправдываться, сообщить кто вы, откуда и почему я должен отвечать на ваш вопрос?.. Интересный, кстати сказать, вопрос — не удержался я.

— Желаю, конечно, — неожиданно весело заявил, Алик.

— Алексей Олегович Кротов. Физик и историк. Отец троих детей. Последние годы живу с семьёй в Краснодаре, преподаю в школе. Ну, что ещё… Не верю, не согласен, больше не служу и не собираюсь. А к вам прибыл по просьбе нашей команды, которая хотела бы жить не богато, а по-человечески. Вот и всё, пожалуй. — отрапортовал гость.

— Ну что же, — отреагировал я, — кратко и убедительно, и главное, доступно. Спасибо. И, если вы не против, ещё один вопрос — Почему именно я, — архитектор-теоретик, проектировщик и преподаватель?

— Да потому, что вы много лет занимались проблемой организации жизни сообществ людей, желавших, как и мы, жить по-человечески! Правда, созданную давно концепцию так и не реализовали. Но ведь и время было не то и стимулов у людей таких как нынче не было, насколько я понимаю.

Хорошо, сд