автордың кітабын онлайн тегін оқу  Секс, любовь и одиночество

Людмила Волок

— Любовь — бо-о-о-ольшое заблуждение. Победа чувств над разумом, как говорится. Ложные надежды. Вот встречаешь вроде бы подходящего человека, у тебя бабочки в животе и все такое. И ты надеешься, что этот человек будет любить тебя всю жизнь. Но проходит несколько лет, наполненных бытом, детьми и прочими родственниками, и ты замечаешь, как этот же человек (да-да!) тебя ненавидит. Ну, или почти ненавидит. Но уж точно не любит. По крайней мере, не любит так, как тебе мечталось в самом начале вашего безмятежного (или крышесносного, тоже ничего) романа. Так что никакая любовь мне больше не нужна. Нет-нет. И даже не пытайтесь меня с кем-то там знакомить! — я отрицательно мотала головой, решительно и энергично, словно запутавшаяся в удилах лошадь.

 

Наверное, это именно так и выглядело со стороны. У нас с подругами был очередной девичник, и романтичная Василиса, по обыкновению, подняла тост «за любовь». А я начала спорить — тоже по обыкновению. Я в нашей компании — основной антагонист.

 

Девчонки слушают мои разглагольствования терпеливо и не перебивая. Словно я на смертном одре, и законы человеколюбия заставляют их внимать всей чуши, которую я несу.

 

В каком-то смысле так и есть. К счастью, на смертном одре не я, а всего лишь мой брак, но они все равно мне сочувствуют. И это хорошо: принимать от друзей сочувствие приятно. Это лечит, а не унижает.

 

Подруги — давние, верные, любимые, почти сестры. Мы дружим уже больше двадцати лет, и наша дружба — одна из тех вещей, которыми я особенно дорожу. Настоящие подруги — это еще лучше, чем настоящий муж. Тем более что мужа у меня теперь нет.

 

Правда, мужа нет уже несколько лет. Вернее, восемь. Я уже давно пришла в себя после его внезапного ухода, но девчонки (хотя какие девчонки — подруженции мои давно уже взрослые тетеньки) все еще жалеют меня, по-прежнему называя Лёлика «гадом», «подлецом» и «мерзавцем».

 

Лёлик (то есть Алексей), конечно, повел себя подло, уходя от меня. Точнее, от меня и двух наших детей.

 

Тогда он просто собрал вещи и ушел.

 

Еще накануне ничто, как говорится, не предвещало. И не только накануне, но и все десять лет нашей совместной жизни, вполне безоблачной и спокойной, а временами даже романтичной.

 

А в тот день я вернулась с работы, забрав по дороге Маньку с Ванькой из сада, и столкнулась в дверях с Лёликом. Он выглядел словно забравшийся в чужой дом вор, который внезапно узнал на портрете хозяина дома своего лучшего друга детства.

 

— Лёлик? Ты уже дома? — удивилась я. Обычно он не появлялся раньше восьми. — Или еще…? — я перевела взгляд на два чемодана и большой рюкзак, которые стояли в передней.

 

— Вика, я ухожу, — брякнул мой муж, не обращая внимания на детей.

 

— Куда? — даже тогда до меня все еще не дошло, что он уходит не «куда», а «откуда».

 

— Ухожу, Вика, ухожу, — бормотал он, опустив бегающий взгляд вниз.

 

Внезапно мне стало жарко, лоб покрылся испариной, и я провела по нему ладонью. Ладонь была влажной, и я вытерла ее о пальто.

 

— Мам, — потянула меня за рукав Маша. — Я есть хочу.

 

Ваня, который до этого с молчаливым интересом разглядывал папин рюкзак, внезапно оседлал его и принялся прыгать.

 

— Что ты делаешь? — завопил Лёлик. — Все вещи раздолбаешь!

 

Ванька тут же перестал прыгать:

 

— Как это? Что значит… разбалдоешь?

 

В другое время я бы рассмеялась. Но сейчас строго посмотрела на детей и сказала:

 

— Идите в свою комнату, я сейчас.

 

Они притихли и послушно начали снимать обувь. Неслыханное дело! Мои дети — и безропотно выполнили команду. С первого раза. Ох, не к добру… Видно, они почувствовали близость печальных перемен.

 

Я повернулась к Лёлику:

 

— Может, поговорим?

 

— Не о чем говорить, — трусливо возразил Лёлик. — Я просто устал, поэтому ухожу. Я позвоню.

 

И опрометью бросился вниз по лестнице, волоча за собой свои пожитки. Наверное, думал, что я начну его задерживать, падать на колени, заламывать руки, устрою безобразную сцену перед соседями… Чего-чего, а сцен на публике Лёлик боялся больше всего. Однако это хрестоматийное: «Я устал, я ухожу» повергло меня на несколько секунд в ступор, и момент был упущен.

 

Меня весь вечер лихорадило, пока я кормила детей, мыла их и укладывала спать. Лишь после этого начала звонить Лёлику, но он отключил телефон. Потом я набрала номер свекрови:

 

— Таисия Николаевна, Лёлик у вас?

 

— Нет… С ним что-то случилось? — встревоженно спросила она. Почему сразу — с ним? Почему не со мной или с детьми? Или вообще приближается катастрофа планетарного масштаба — например, в Землю скоро врежется метеорит? А у Таисии Николаевны всегда лишь одна тревога: как бы чего не случилось с ее драгоценным Лёликом. Между прочим, это она дала ему такое имечко. Мужику уже тридцать семь, а все вокруг: «Лёлик, Лёлик». Ну да ладно. Мне было не до поисков истоков Лёликовых инфантильности и эгоизма.

 

— Все с ним в порядке. Просто он ушёл от нас. Без объяснения причин. Вдруг вы что-нибудь об этом знаете.

 

— Ушёл?! — свекровь удивленно взвизгнула, но дальше произнесла странное: — Говорила я ему: не делай этого, не делай, двое детей…

 

— Вы знали?! — меня словно громом поразило. — И ничего мне не сказали? Вы знали, что он собирается уйти? У него другая женщина?!

 

Я заплакала — помимо своей воли. Мне не хотелось плакать перед свекровью, демонстрируя слабость и уязвимость. Но я ничего не могла с собой поделать. Наконец стало ясно, что я теперь одна буду справляться с парочкой шестилетних близнецов. Оставалась надежда, что Лёлик сможет выплачивать хоть какие-то алименты со своей жалкой зарплаты. Но алименты и реальный отец, муж со всей зарплатой — не одно и то же.

 

— Викуся, прости меня, — свекровь внезапно тоже заплакала.

 

Мои слезы моментально высохли — от удивления. Свекровь в кои-то веки на моей стороне?! А она, всхлипывая время от времени, продолжала:

 

— Я пыталась его остановить. Уговаривала. Там какая-то девица на работе завелась…

 

— Давно? — бесцеремонно перебила я ее и уточнила: — Девица завелась давно? Полгода где-то?

 

— Да, — подтвердила Таисия Николаевна. — Как ты поняла?

 

Это вычислить было легко: просто сложить два и два. Как раз месяцев шесть назад у нас начались проблемы с сексом. То есть, с его отсутствием. Дети как раз подросли настолько, что начали давать мне высыпаться ночами, и я, наконец, снова могла наслаждаться близостью с мужем не от случая к случаю, а регулярно. Но не тут-то было: у Лёлика все никак не складывалось с этой самой близостью. То у него голова болела, то поздние совещания, то просто уставал — его как раз назначили заведующим отделом, и было очень много дел на работе.

 

Короче, последние полгода у нас секса не было.

 

Но не говорить же об этом свекрови!

 

— Жена всегда понимает, — мудро изрекла я.

 

Таисия Николаевна с уважением помолчала. Потом снова начала причитать:

 

— Викуся, я все сделаю, чтобы он вернулся! Я же своих внучков дорогих обожаю. Как же я без них? Как?

 

— Таисия Николаевна, никто ваших внучков не отбирает, — устало объяснила я. — Они все равно останутся вашими родными. Хоть с Лёликом, хоть без него.

 

— А ты будешь отдавать их мне на дачу? И на выходные дважды в месяц? — тут же деловито поинтересовалась, торгуясь, Таисия Николаевна. Вот она, крепкая закалка заведующей советской овощной базой!

 

— Конечно, буду, — успокоила я свекровь. — Но Лёлика, пожалуйста, не прессуйте. Если он не хочет жить с нами — то никакая сила не заставит. Да и зачем мне такая любовь — из-под палки. Пусть наслаждается новой жизнью, — горько подытожила я.

 

Лёлик не вернулся. Я страдала, потому что за десять лет привыкла к нему. Мы были нормальной семьей — может, не идеальной, но все же неплохо ладили друг с другом. Если бы не призрак постоянно маячившей на заднем семейном плане Таисии Николаевны, всё вообще было бы замечательно… Теперь же мне было очень жалко детей — они не понимали, в чем провинились, ходили притихшие и какие-то сразу повзрослевшие. И хотя я миллион раз повторяла, что нет никакой их вины в том, что папа ушел жить отдельно, — они все равно не верили. Но нет худа без добра: дети стали гораздо послушнее, чем раньше.