Глава 2

Рэйчел

Достаю из холодильника мороженое и, взяв большую ложку, иду в гостиную. Устроившись на диване и пролистав несколько каналов, останавливаюсь на «Сплетнице». Этот голос в начале каждой серии настолько сладкий, что хочется с головой окунуться в сплетни о богатеньких детках. Не буду вам говорить, кто настоящая сплетница, но я была в шоке от развязки. И если уж любить моду, то и смотреть надо соответствующие сериалы. А Серена и Блэр – самый лучший дуэт. Конечно, после Кэрри Брэдшоу. Хотя, как посмотреть. Порой наряды Кэрри вызывают у меня сомнения.

Сказала девушка с пятном от соуса на футболке и в потертых легинсах. Уфф, ненавижу ожидания. Сегодня после кастинга мне не сказали «нет», но и не ответили согласием. Могу с уверенностью заявить, что я прочитала и прожила свою роль на все сто процентов и даже больше. Я жила Лили, ее чувствами, желанием показать Мэтью, насколько он жалок. Я словно сама стала Лили и отомстила всем своим бывшим парням.

Я видела в глазах кастинг-менеджера однозначное «да», он чуть со стула не выпрыгнул, когда я драматично пустила слезу и прижала руки к сердцу. Этого не было в сценарии, но я люблю импровизировать.

Собственно, я ждала заветное «да». А потом еще один кастинг-менеджер что-то прошептала другому, и все закончилось одной-единственной ненавистной мне фразой: «Мы свяжемся с вашим агентом».

Ха! Конечно, так они и перезвонят. Я слышала эти слова уже множество раз и знаю, что повторного прослушивания удостаиваются немногие.

Я не привыкла получать отказы. Не люблю ждать. Мне надо все и сразу.

Надеюсь, Кейси точно так же сидит сейчас в своей квартире, попивает жутко полезный смузи и дожидается звонка своего агента.

Зачерпнув ложкой мороженое, отправляю его в рот. Хоть какое-то утешение.

Возможно, мне и правда следует набраться терпения, ведь проект довольно-таки крупный, относительно моих прежних работ. Оглядываясь назад, я понимаю, что ни одной ролью я так не горела, как это случилось с Лили. Они были проходными и ничего не значащими в эмоциональном плане. Очередной попыткой привлечь к себе внимание. В Лили я чувствую ее силу, целостность, целеустремленность. Все то, чего мне так не хватает на данный момент.

Не представляю, как Алекс, столько раз слыша «нет», продолжала идти напролом. Ладно, расскажу вам об Алекс, моей упертой, целеустремленной и трудолюбивой сестре. Это сейчас она участница популярной рок-группы, но я прекрасно помню, когда она только начинала играть, и вместо барабанов у нее были кастрюли и банки от консервов.

Мы с ней очень разные. Она встает в несусветную рань и идет работать, а я люблю поспать. Работа никуда не денется, а синяки под глазами еще долго будут преследовать. Она не любит моду, я же частенько наведываюсь в ее гардеробную, чтобы забрать что-нибудь себе. Алекс верит в «раз и навсегда», я же, как выяснилось, не столь разборчива. Сейчас она счастлива с Красавчиком, то есть Кэмероном. И, по-моему, этот парень сделал из нее такую же ненормальную, как и он сам: сестра прыгает с парашютом, сёрфит и бог знает чем занимается, когда выдается свободное время.

Но я рада за нее. Алекс слишком долго была одна. После подписания контракта несколько лет назад я ее практически не видела. Она погрузилась в работу, стараясь сделать все, чтобы мы с родителями и братьями выбрались из Комптона. Могу ли я ее винить в том, что она в первую очередь подумала о моем предательстве, когда в интернете всплыли фотографии ее личной жизни? Пожалуй, нет. Она всегда стремилась к чему-то большему, я же плыла по течению, совершала ошибки и разочаровывала близких. И все же мне было больно.

Сейчас наши отношения наладились. Хотя Алекс продолжает утверждать, что я сведу с ума ее своей безответственностью. Наверное, именно поэтому я решила добиться чего-то сама. Без ее помощи.

Из прихожей доносится слабый звук телефона, но я остаюсь сидеть на месте, так как глубоко сомневаюсь, что это кастинг-менеджер решил осчастливить меня посреди ночи своим внезапным согласием. Перевожу взгляд на экран, где Чак признается Блэр, что ничего к ней не чувствует. Этот момент – один из моих самых любимых, и я в который раз как губка впитываю каждое слово и действие актеров. Я будто слышу, как разбивается сердце Блэр. Трель телефона все не прекращается.

Кто бы это ни был, ему лучше иметь веские причины для прерывания моего сеанса самобичевания.

Не выпуская ведерко с мороженым из рук, нехотя встаю и, шлепая босыми ногами по полу, направляюсь в коридор, больше напоминающий склад моих сумочек, которые я оставляю каждый вечер вдоль стены, возвращаясь с работы. Если бы Блэр Уолдорф увидела, как я поступаю с классикой от «Шанель», то уже сдала бы меня полиции моды.

Пошарив рукой в сумочке, наконец-то достаю телефон и отвечаю на звонок:

– Эй, я уже третий раз звоню тебе!

– Ага. И тебе привет.

Возвращаюсь в комнату и вновь поудобнее устраиваюсь на диване.

– Итак, как прошел кастинг? Ты получила роль?

– Нет, – бормочу с набитым ртом. – Им надо подумать! Нет, ты представляешь, им надо подумать, прежде чем взять меня на роль! Может, я слишком самоуверенна, но, проторчав в этой душной комнатушке три часа, я видела каждого претендента, так что поверь, я – лучшее, что у них за сегодня было! – гневно восклицаю.

Из динамика слышится смех, и могу поклясться, что даже любимый десерт не приносит мне столько умиротворения, как этот звук.

– Не смешно, Чемпион!

– Знаю, прости, – Крис наконец-то успокаивается. – Просто каждый раз я забываю, насколько ты эмоциональная.

– Ты хотел сказать «чертовски очаровательная»?

И снова слышу смех.

– Именно так, малышка Дэниелс.

Я улыбаюсь. Даже если в эту секунду мне скажут, что на нашу планету надвигается огромный метеорит, чтобы уничтожить ее, я не сдвинусь с места, пока не услышу еще раз этот чертовски очаровательный голос с хрипотцой и нотками сумасбродства.

Крис Уитакер – человек, который первым звонит мне после кастингов и поддерживает все мои безумные идеи. Даже если это означает вложить пару тысяч долларов в разваленную красную рухлядь, стоящую у меня под окнами, или ужин в довольно сомнительном ресторанчике.

Мы познакомились чуть меньше года назад. Он хотел затащить меня в постель, я же, не поддавшись обаянию, предложила дружбу. И по итогу не прогадала.

В тот момент мне казалось, что я тону в последствиях своих действий и что весь мир против меня. Я будто оказалась одна на необитаемом острове: без родных, друзей и хоть кого-то, кому было бы не наплевать на меня. Крис же оказался тем, кто протянул руку и спас. Без осуждений, косых взглядов и нравоучений. Он молча слушал мою слезливую историю, в то время как я сбросила маску беззаботности и стала самой собой. Когда я закончила, Крис окинул меня каким-то странным взглядом, а затем сказал, что я могу сколько угодно падать и подниматься, ведь это моя жизнь и никто не вправе судить меня за ошибки.

С тех пор прошел год. Каждый вечер мы разговариваем по телефону и обмениваемся идиотскими шуточками. Наше общение пропитано флиртом и юмором, но я знаю, что кроме Криса, парня, ворвавшегося в мою жизнь с растрепанными волосами, дьявольской улыбкой и настолько огромным сердцем, что порой я поражаюсь его силе, никто не сможет меня понять. Он всегда рядом, даже несмотря на то, что мы живем в разных штатах и виделись за все время от силы раз пять.

Кто-то скажет, что глупо доверять парню, которого совершенно не знаешь, но, как мы уже выяснили, когда речь заходит о Крисе Уитакере, мне плевать на весь остальной мир.

Небольшая заметка: Крис – лучший друг Кэмерона, парня моей сестры. И эти двое почему-то думают, что мы уже давным-давно переспали. Интересный эксперимент был бы, но я уже говорила, что ищу постоянного парня, а не просто отношения на ночь.

К тому же Крис, это… Крис. Он мой друг. Пусть и чертовски красивый.

– Надеюсь, твой день прошел лучше. Хотя нет, подожди, если это так, то мне нужна еще одна баночка мороженого.

– Ну, я в очередной раз пытался помочь на ранчо, и отец выставил меня через полчаса. Так что, думаю, это мне нужна порция удовольствия.

– Упертый старик, – с возмущением замечаю я. – Надеюсь, твоя красивая задница осталась без разряда соли?

Он громко смеется. Не знаю, что не так с его отцом, он постоянно выгоняет Криса с ранчо и грозится пристрелить. Я, конечно, понимаю, что это своего рода шутка, пусть и довольно странная, но все же они живут в Техасе, а этот штат никогда не славился благоразумием.

– Она в порядке. Но ты всегда можешь убедиться в этом лично.

Так и вижу его наглую и самоуверенную улыбку.

– Заманчивое предложение, но ты же помнишь, что мы не переступаем эту грань.

– Поверь, если бы я захотел, ты бы уже давным-давно оказалась в Техасе.

– А ты все не сдаешься, – с улыбкой замечаю я.

– Это не в моей натуре.

Поставив ведерко на стол, ложусь и задираю ноги на спинку дивана. Плохое настроение отступает на пару шагов, и я чувствую облегчение, слыша голос друга в динамике.

– Не думай о кастинге, Рэйч. Ты знаешь, что была хороша. И если у этих ребят на самом деле есть мозги, они возьмут тебя.

– Или того, у кого есть связи, – бормочу я.

Голливуд устроен именно так: если у тебя есть «хорошие друзья», на которых ты можешь сослаться, роль будет твоя. А если нет, то хоть каким талантом ты будешь обладать – ничего не получится. Удача в этом мире сопутствует крайне редко. А все байки про то, как будущую звезду нашли на улице, – просто хорошо продуманный ход менеджера и пиар-агента.

Я смотрю на часы: восемь вечера. Значит, в Техасе уже десять. Но у Криса в динамике стоит тишина.

– Ты что, еще в магазине?

– Да. Осталось доделать пару мелочей, – устало отзывается он.

– Чемпион, это не круто. Вперед, в бар, закажи себе пива и проведи вечер в компании красотки. Возможно, даже Мэгги.

Крис рассказывал, что стоило ему обосноваться в Техасе, как бывшая одноклассница, некогда питавшая к нему чувства, стала устраивать ему «случайные встречи», сопровождающиеся заманчивыми приглашениями на ужин. Он же всячески избегал ее. Хотелось бы мне посмотреть на это со стороны. Я бы, конечно, никогда не пожелала ему такой участи, но мне доставляет истинное удовольствие подшучивать над Уитакером.

– Боже, Рэйч, я лучше проведу его за шлифовкой дерева, – со смешком отвечает он.

– Звучит слишком скучно. Будь ты в Лос-Анджелесе, я бы даже на секунду не оставила тебя в покое.

– Звучит как вызов.

Я улыбаюсь и представляю, как круто мы могли бы провести время. Когда Крис в прошлый раз был в городе, мы не вылезали из океана, ходили на вечеринки и пытались переплюнуть друг друга в количестве выпитого пива. Я даже покорила волну, когда мы в очередной раз сёрфили.

– На самом деле я так вымотался за день, что хочется завалиться в кровать и проспать часов пятнадцать.

– В магазине дела идут хорошо?

– Можно сказать и так. Недавно нанял помощника. Поступило пару крупных заказов, – его голос пропитан усталостью, и мне хочется оказаться рядом, чтобы обнять и поддержать.

После того как отцу Криса понадобилась дорогостоящая операция и помощь, он решил остаться дома и отказаться от привычного образа жизни безбашенного сёрфера. Адреналин сменился чувством ответственности и долга. Он открыл свой магазин, расширяет бизнес и постоянно что-то придумывает. Несмотря на трудности и противоречия с отцом, он все равно пробивается вперед и добивается своей цели.

– Я рада за тебя, Чемпион, – зевнув, потираю глаза.

Мы молчим некоторое время. Это стало нашим своеобразным ритуалом. Когда можно просто помолчать, но при этом ощущать кого-то рядом.

– Спокойной ночи, Рэйч, – с улыбкой произносит Крис. – Ты обязательно получишь эту роль.

– Спокойной ночи, – шепчу я и завершаю вызов.

Хорошо, когда есть тот, кто в тебя верит.

Глава 3

Рэйчел

Проспала! Просто поверить не могу!

Распахнув сумку, закидываю туда косметичку, форму и блокнот с заданием для клуба по актерскому мастерству. Забегаю в ванную и пока одной рукой чищу зубы, второй пытаюсь расчесать спутанные ото сна волосы, что удается с большим трудом, но когда времени в обрез, приходится искать варианты. Сплевываю пасту и, прополоскав рот, быстро заканчиваю с прической, чтобы хоть немного подкрасить ресницы и выделить голубые глаза.

Вернувшись в комнату, хватаю первые попавшиеся джинсы и футболку. В любой другой день я бы тщательно продумала образ, но сегодня у меня есть час на то, чтобы добраться из одного конца города в другой в самый час пик. В который раз ругаю себя, что решила сэкономить и снять квартиру подальше от центра: сейчас бы не пришлось собираться со скоростью света и пытаться не свернуть шею.

Несколько раз подпрыгиваю, надевая джинсы, а затем завязываю волосы в тугой высокий хвост. Взгляд задерживается на кофейнике, и желудок издает требовательный звук, но у меня нет времени даже на глоток кофе, поэтому вылетаю из квартиры, громко хлопнув дверью.

Я так быстро бегу по лестнице, что чуть не сбиваю милую соседку с нижнего этажа. Она отскакивает к стене, а я на ходу кричу извинения и перепрыгиваю последние ступеньки. Оказавшись около машины, открываю дверь и, закинув вещи на пассажирское сиденье, вставляю ключ в замок зажигания, молясь, чтобы моя малышка завелась с первого раза. Она издает жалобный стон, и когда я уже думаю, что придется вызвать такси и потратить баснословную сумму, двигатель все же заводится. Выжимаю сцепление и, осмотревшись по сторонам, отъезжаю от тротуара.

Как я могла проспать? Я ведь поставила несколько будильников, чтобы наверняка успеть. Если я перешагну порог зала хоть на минуту позже, в миллионный раз придется слушать лекцию о том, что мне необходимо перестать попусту тратить чужое время, чтобы стать востребованной актрисой.

Включаю радио и, стараясь немного отвлечься, подпеваю песне. Машины наперебой сигналят друг другу, а каждый второй водитель посылает другому ругательство. Как прекрасен Лос-Анджелес в час пик.

Я даже не заметила, как вчера заснула. После разговора с Крисом мне стало легче. Я ведь никак не могу повлиять на ситуацию. Если мне суждено получить эту роль и кастинг-менеджеры действительно оценят мой талант по достоинству, то она будет моей. Аманда отдала эти пробы мне, а не другим куда более перспективным подопечным. А все, что надо знать об Аманде Стивенс – она никогда ничего не делает просто так.

Одна песня сменяется другой, моя спина покрывается потом от того, как беспощадно солнечные лучи прожигают кожу сквозь лобовое стекло. Будь я умнее, купила бы машину с кондиционером, а не довольствовалась редкими потоками разгоряченного воздуха, залетающими в открытое окно. У меня есть подозрение, что, когда выйду из машины, определенно получу ожог высшей степени.

Успешно маневрирую в пробке, перестраиваясь из ряда в ряд, и моя паника по поводу опоздания заметно утихает. Когда из-за очередного затора мы останавливаемся, я пользуюсь случаем и проверяю телефон на наличие сообщения от Аманды, но мессенджер пуст.

Им просто нужно немного больше времени.

Когда блестящий «Мустанг» впереди меня перестраивается в другой ряд, я прибавляю газу, чтобы сократить расстояние, но двигатель издает какой-то странный звук, а следом из-под капота валит пар и машина, дернувшись несколько раз, глохнет.

– Ну давай же! – поворачиваю ключ зажигания, но моя малышка стоит на месте.

Этого просто не может быть.

Одна за другой мне начинают сигналить машины, а пробка становится все больше. Обессиленно опустив голову на руль, испускаю тяжелый вдох. Кажется, я все же не попаду на курсы. Ну почему именно сегодня?

Вперед, Рэйчел, не смей вешать нос. Ты разобралась с кофемашиной Альфи, так что старая рухлядь тебе тоже по плечу. Бодро вскинув голову, выхожу из машины, не обращая внимания на проклятья, сыплющиеся со всех сторон. Один мерзавец даже показывает средний палец, но я не остаюсь в стороне и отвечаю тем же.

Откинув за спину волосы, берусь за край капота, но стоит мне открыть его, как весь скопившийся жар ударяет в лицо и за мгновение на моей коже скапливаются капельки пота. Помахав несколько раз рукой над двигателем, пытаюсь понять, что могло пойти не так. Было бы проще, если бы я хоть что-то в этом понимала. Просто гора железа, соединенная между собой бог знает чем.

Протягиваю руку вперед, но резко подскакиваю от голоса, раздающегося позади:

– Если не хочешь получить ожог, я бы рекомендовал ничего не трогать.

Парень становится рядом и с видом знатока осматривает детали. Он наклоняется к капоту и бормочет под нос что-то неразборчивое.

– Скорее всего, лопнул патрубок [1], и по-хорошему тебе надо в мастерскую, – незнакомец закатывает рукава белоснежной рубашки, обнажая мускулистые предплечья.

– Пат… что? – нахмурившись, переспрашиваю я.

И он понял это, всего лишь заглянув под капот? Я бросаю на него скептический взгляд и уже собираюсь открыть рот и сказать, чтобы он проваливал, как в подтверждение его слов из-под машины начинает литься какая-то жидкость.

– А это потек антифриз [2]. Судя по тому, в каком состоянии машина, ты ни разу его не меняла.

Он продолжает давить меня непонятными терминами и своей самоуверенностью и посылает мне насмешливый взгляд, будто говоря: «Что может понимать в этом женщина?»

Незнакомец вытаскивает из моего двигателя металлический штырь, надеюсь, я не ошиблась, что это именно он, а затем качает головой и убирает обратно.

– А ты такой умник, что разобрался с первого раза? – раздраженно бросаю я, скрестив руки на груди.

Он ухмыляется:

– Нет, просто я удивлен, что такое старье все еще может передвигаться.

Я гневно смотрю на него, а затем перевожу взгляд на машину, стоящую позади моей старушки, – серебристый «БМВ» последней модели. Конечно же, моя малышка для него старье.

– Я могу подбросить тебя до мастерской или помочь вызвать эвакуатор.

– Как любезно с твоей стороны.

Парень нагло ухмыляется.

Игнорирую его и, открыв машину, беру с сиденья телефон, чтобы дозвониться до кого-нибудь из братьев. Обычно я не веду себя как последняя стерва, но сегодня с самого утра все идет наперекосяк.

Когда Йен не отвечает на мой второй звонок, я набираю Майку, но и он будто сквозь землю провалился. Ну почему, когда они оба мне нужны, я не могу до них дозвониться?! И пусть только после этого скажут, что это я их игнорирую.

– Мое предложение все еще в силе, – незнакомец облокачивается на левое крыло машины, сложив руки на груди.

Его зеленые глаза ярко блестят в утреннем солнце. У него расслабленная улыбка, каштановые волосы аккуратно уложены гелем, а лицо идеально выбрито, будто он только что вышел из душа. Деловая рубашка, ткань которой уже запачкана маслом, и идеально отглаженные черные брюки красочно говорят о том, что он наверняка работает крупной шишкой в одной из многочисленных компаний. Обычно такие, как он, с важным видом просиживают целый день в офисе, гоняют секретаршу за кофе каждые полчаса и наводят страх на сотрудников.

– Ну так что? – он изгибает бровь.

– Решил заняться благотворительностью? – с прищуром интересуюсь я.

Все же он единственный из всего потока машин, кто остановился и помог. Ну, или хотя бы попытался, учитывая, что красная предательница все же решила испустить последний вздох.

– Такой вариант, как сострадание, не рассматривается?

– В Лос-Анджелесе? – усмехаюсь я. – Нет.

Пожалуй, люди слишком ожесточились, даже если подобный жест воспринимают как что-то выходящее за рамки нормы.

Незнакомец молча и проницательно смотрит, и мне остается лишь закатить глаза. Бросаю взгляд на наручные часы и понимаю, что даже если он решит меня подвезти до мастерской, я все равно опоздала и какие-то полчаса уже не спасут.

– У меня нет времени на эвакуатор и мастерскую. Если через двадцать минут я не буду сидеть в театре в окружении двенадцати человек, то можно сказать, что моя жизнь окончена.

Безусловно, я драматизирую, но если потеряю место в группе – это будет огромным шагом назад.

– При всем моем огромном желании, эта крошка не сдвинется с места, пока не побывает в руках профессионала.

Парень похлопывает ладонью по капоту.

– Если я брошу тут машину, то могу не беспокоиться, что ее украдут. Такая рухлядь кроме меня никому не нужна, – издаю грустный смешок.

Чем я вообще думала, когда ее покупала?

– Если не считать штрафа за брошенное транспортное средство посреди шоссе, то я с тобой согласен.

А штраф может выйти в кругленькую сумму.

Телефон начинает вибрировать, и я вижу на экране имя брата.

– Ну почему до вас так сложно дозвониться?! – выпаливаю я.

– И я рад слышать тебя, сестренка, – хохочет Йен. – Что случилось?

– Я застряла посреди шоссе, и мне срочно надо уехать, но не могу бросить машину. И только не надо напоминать о том, что ты предупреждал о подобной ситуации.

Брат снова громко смеется. Так бы и придушила его на правах младшей сестры.

– Йен, пожалуйста, выручи меня, – жалобно прошу я.

– Рэйч, я больше не куплюсь на этот голос. Скинь мне свое местоположение в сообщении. И умоляю, не натвори глупостей за это время.

Он завершает вызов, а я тихо ругаюсь под нос. Вечно одно и то же: «не натвори глупостей». Можно подумать, я специально сломала машину.

– Подмога скоро будет?

– Отчасти. Но, похоже, я все равно опоздаю, – пожимаю плечами. – Кстати, я Рэйчел, – протягиваю парню руку.

– Адам, – он легонько сжимает мою ладонь. – Что ж, Рэйчел, надеюсь, ты все же успеешь на свою встречу.

Он отстраняется от моей машины и направляется к своему серебристому «БМВ» последней модели. Машины продолжают медленно меня объезжать, но я уже совершенно не обращаю на это внимания. В конце концов, ни один из них не остановился, чтобы помочь.

Адам притормаживает около меня, несколько раз сигналит и, отсалютовав двумя пальцами, скрывается в бесконечном движущемся потоке.

Пусть на этом мои неприятности закончатся.

Вбегаю в зал и с оглушительным грохотом захлопываю дверь. Мои поспешные шаги эхом отражаются от стен полупустого зала. Все присутствующие тут же поворачиваются в мою сторону, а Бэнджамин Уотсон даже вида не подает и продолжает лекцию. Не знаю, считать ли это хорошим знаком, но я пробираюсь к своему месту и, облегченно выдохнув, опускаюсь на стул.

– Чтобы стать хорошим актером, нужно не только выучить текст и рассказать его зрителю. Вы должны жить ролью. Вжиться в нее настолько, чтобы на экране зритель видел не вас, а эмоции, которые испытывает ваш персонаж. Что такое роль без эмоции? Ноль. Пустышка. Вы можете шутить, показывать любовь и гнев по отношению к партнеру, но если ни одна из этих эмоций не будет касаться ваших глаз, сердца, то вы попусту выбрали эту профессию.

Бэнджамин Уотсон обводит всех присутствующих взглядом. Кто-то внимательно слушает, кто-то конспектирует, а некоторые со скучающим взглядом оглядывают помещение и с большим интересом просматривают обучающее видео по нанесению макияжа, как моя соседка.

Он подходит к своему столу и прислоняется к нему бедром.

– Сыграйте свою роль так, чтобы зритель представил себя на месте вашего персонажа. Чтобы прочувствовал его боль, любовь, страх. Чтобы его кожа также покрылась мурашками, а сердце замерло от эмоций.

– А если зритель настолько безэмоционален, что его не проймут даже самые правдоподобные слезы? – спрашивает один из участников.

– Ваша задача сделать так, чтобы даже самый черствый человек в мире поверил в вашу игру. Если вы, мистер Купер, собираетесь стать актером только ради гонораров, то можете смело собрать вещи и покинуть мои занятия, – безапелляционно заявляет Уотсон.

Парень съеживается под тяжелым и уверенным взглядом и подпирает подбородок ладонью.

Мистер Уотсон приподнимает очки и, потерев переносицу, тяжело качает головой. Наверняка он считает нас группой идиотов, которые попусту тратят его время.

Насколько бы сильно я ни боялась этого человека, настолько же сильно я его боготворю. Пусть он черствый сухарь, который постоянно говорит нам, что по большей степени все мы бездарности и в современном мире кинематографа редко встретишь достойных актеров, но я выбрала его курсы именно поэтому – он честен, суров, талантлив.

Помню, как искала в интернете того, кто действительно поможет узнать актерство изнутри со всеми его минусами и плюсами. Кто не будет обещать золотые горы, а заставит пройти этот тернистый путь с самых низов. Но большинство заголовков пестрило заявлениями, что уже через пару недель я буду блистать на ковровой дорожке, а компанию мне составит сам Том Харди. С последним они явно перегнули, но в основном именно короткий срок для получения заветного билета в мир кинематографа впоследствии служит причиной разбитых ожиданий.

Во время одной из прогулок по городу увидела обычную листовку, наклеенную на фонарный столб. В ней не было заоблачных обещаний об «Оскаре» и долгожданном признании. Сначала мне показалось, что это какой-то трюк, но потом подумала, что порой за простотой скрывается то, что мы ищем. И не прогадала.

Бэнджамин Уотсон – мужчина семидесяти трех лет и в прошлом успешный режиссер. Приверженец «старой школы». Театра. Он ненавидит пафос и ложь. И твердо стоит на своем. Когда направление киноиндустрии начало меняться и старый Голливуд решил следовать трендам, мистер Уотсон ушел в театр и преподавание из-за нежелания подчиняться современным веяниям кинематографа.

Я уже уяснила, что спорить с этим человеком без толку. На самом первом занятии он без зазрения совести заявил, что среди современных актеров крайне редко найдешь талант. Отчасти я с этим согласна, но то, как он это сказал – с пренебрежением, будто сам этот факт его жутко задевает, – вывел меня из себя. Поэтому я вступила в дискуссию, если, конечно, тихое блеяние с места можно так назвать. Надо признаться, бросать вызов профессионалу было немного страшно, но тогда я не особо об этом думала. Сама не заметила, как мой неуверенный голос становился тверже, и я так усердно приводила примеры из любимых фильмов и постановок, что в один момент чуть не перешла на крик. Мистер Уотсон же апеллировал своими доказательствами и примерами. В какой-то момент я растерялась и на его вопросительный взгляд не нашла, что ответить, и весь запал пропал. На что он тяжело вздохнул и сказал, что количество статей в интернете и парочка наград еще не говорят о том, что человек действительно талантлив.

Потом я мысленно напомнила себе, что не просто так записалась на его курсы.

– Узнайте своего персонажа. Продумайте не только его настоящее, узнайте его прошлое. Что стало причиной его нынешнего поведения? Что он скрывает за своей маской? Изучите его прошлое, отступите, и вам откроется его предыстория. Именно шаг назад позволит реалистично сыграть свою роль. Как я уже говорил, актерское мастерство заключается не только в заучивании текста.

Когда занятие подходит к концу, он встает и, опираясь на трость, прихрамывая, подходит ко мне. Я съеживаюсь, потому что надеялась, что этого разговора все же можно избежать.

– Рэйчел, мы разговаривали об этом в прошлый раз. Я не потерплю опозданий на свои занятия. Если вы не считаете разумным тратить на них свое время, то я не смею вас задерживать.

Пристальный взгляд карих глаз пригвождает меня к месту. Брови нахмурены, седые волосы аккуратно зачесаны назад. Несмотря на жару, на мистере Уотсоне серый костюм-«тройка», и отчасти это в который раз доказывает его старомодность.

Я знаю, что врать бесполезно, последние разы только и делала, что находила нелепые отговорки своим опозданиям. Поэтому в этот раз решаю быть честной.

– Клянусь, мистер Уотсон, это в последний раз. Я могла бы сказать, что не виновата, но это не так. Я проспала, и моя машина сломалась на половине пути. И я понимаю, что это меня не оправдывает, но дайте еще один шанс, – признаюсь, а спустя мгновение добавляю: – Мне очень нужны ваши курсы. Я… Я должна их закончить и стать лучше.

Он сжимает губы в тонкую линию и все так же серьезно смотрит на меня. Наверняка думает, что бы сказать, лишь бы я ушла навсегда и он больше не тратил на меня время.

– Зачем? – это единственное, что он произносит.

Нахмурившись, поднимаю на него взгляд.

– Зачем вам эти курсы?

– Я хочу стать хорошей актрисой, – без раздумий отвечаю.

Разве не за этим мы тут все собрались? Он делится опытом, мы впитываем его знания.

Потерев подбородок большим и указательным пальцами, он слегка кивает, а затем, повернувшись ко всей группе, но смотря только на меня, произносит:

– На последнем занятии я хочу получить ответ всего лишь на один вопрос: «Почему вы хотите стать актерами?»

Я киваю, но отчего-то мне кажется, что ответ на этот вопрос будет не так легко найти.

Глава 4

Крис

Поворачиваю ключ в замке и меняю табличку на «Открыто». Зачем мне помощник, если за десять минут до открытия он пишет, что опоздает как минимум на полчаса? Я, конечно, тоже не образец пунктуальности, но опаздывать третий раз за неделю – не особо хороший способ себя зарекомендовать.

Вот что бывает, когда нанимаешь школьного друга. Чувствую, Шон Уитмор еще заставит меня пожалеть о своем решении.

Щелкаю выключателем, захожу за прилавок и включаю кассу. Беру со столешницы кружку с горячим кофе и не спеша отпиваю. Кофеин мне сегодня нужен как никогда, учитывая, что я поспал всего лишь пару часов.

Еще год назад я и подумать не мог, что стану владельцем собственного магазина и буду ворчать на опоздавшего сотрудника. Но вот он я, держу в руках кружку с дерьмовым кофе и делаю вид, что такое положение дел меня вполне устраивает. Ведь если хоть один житель святого Джорджтауна узнает, что я на самом деле думаю об этом месте, мне запретят въезжать в город. Не то чтобы я против такого положения дел, но, учитывая обстоятельства, приходится изображать счастливый вид.

Бэкс подбегает ко мне и, ухватив зубами край джинсов, требует внимания и игр. Тихо засмеявшись, протягиваю руку и поглаживаю этого ленивца за ухом. Он бы с удовольствием спал в своем кресле точно так же, как и я в кровати. Несмотря на то что у годовалого бигля энергия бьет через край, он все же не отказывает себе в отдыхе. Я купил его сразу после переезда. Бэкс единственный из пяти щенков как ненормальный носился по загону и едва его не развалил. Выбор был очевиден.

Со стоном опускаюсь на стул и оглядываю помещение. Бэкс садится рядом и преданно ждет, когда я брошу любимый мяч.

Сквозь окна пробивается солнечный свет, и видно, как пылинки танцуют в воздухе. В магазине витает теплый аромат дерева и масла. С потолка свисают ловцы снов разных размеров и форм, а стены и пространство заполнены разномастными изделиями. Выделяется лишь большой кухонный стол с шестью стульями, над которым я работал на протяжении месяца, и он все еще дожидается своего заказчика.

На первый взгляд кажется, что это типичный магазин, где можно купить любую мелочь и украсить дом. Но если присмотреться внимательнее, то замечаешь, что прилавок оформлен в форме доски для сёрфинга, а ее цвет напоминает штормовой океан. Тот момент, когда стихия доходит до высшей точки и синева сливается с зеленью и темнотой морской бездны. Надо мной на стене расположены скейты ручной работы. Каждый из них индивидуален. Не люблю повторы.

Когда я открывал магазин, то хотел заниматься тем, что мне нравится. Тем, к чему лежит душа. Я люблю резьбу по дереву, но также люблю океан. Я с ума по нему схожу. Порой моя кожа зудит от желания ощутить под ладонью морскую гладь. Мне до дрожи хочется услышать шум прибоя. Почувствовать его аромат, смешанный с водорослями и солью. Мне настолько его не хватает, что хочется выпрыгнуть из собственного тела и хоть на пару мгновений оказаться на другом конце планеты.

Провожу ладонью по лицу и, откинувшись на спинку стула, тяжело выдыхаю. Вчера я работал до поздней ночи, вырезая мелкие детали для очередного заказа. Я бы сейчас не отказался прокатиться по волнам или хотя бы просто посидеть на берегу океана. Давайте будем честны, крошечные водоемы Джорджтауна не сравнятся с Тихим океаном. А учитывая, что на улице стоит такая жара и яичницу можно жарить прямо на асфальте, то могу смело заявить, что сейчас добрая половина города плещется в местной речушке. Ставлю кружку на стол и вытаскиваю из кармана брелок в форме… Да это непонятно что. Моя самая первая попытка сделать из куска дерева нечто похожее на поделку. На деле же оказалось, эта штуковина стала моим талисманом, который я таскаю с собой уже почти пятнадцать лет. Не верю в приметы и всякую чушь вроде предсказаний, предпочитаю рассчитывать сам на себя, но когда стою перед важным заездом или решаюсь уничтожить свою жизнь, то и дело сжимаю этот кусок дерева, будто он может дать ответ.

Неплохо было бы намекнуть, когда ворох проблем, преследующий меня похлеще девушки, с которой провели потрясную ночь, уже закончится и я смогу вернуться к привычному образу жизни.

Что-то мне подсказывает, что я застрял тут навсегда.

Над входной дверью звенит колокольчик, и в магазин вваливается Шон. Темные волосы в жутком беспорядке, клетчатая рубашка смята и застегнута наперекосяк, а на коленке красуется грязное пятно. Бэкс недовольно гавкает.

Полностью с тобой согласен, друг. Я тоже недоволен.

– Ты серьезно? – осматриваю Уитмора с головы до ног скептическим взглядом.

– Друг, ночка была та еще, – он открывает бутылку минералки и делает несколько жадных глотков.

– Да, я помню. Мы были в баре, выпили по паре бутылок пива, а потом я ушел.

Вчера Шон заставил меня пойти и развеяться. Мы познакомились с симпатичными девушками, шутили, танцевали, а потом я ушел домой, чтобы доделать заказ.

Взрослая и самостоятельная жизнь не так уж прекрасна.

– Вот именно. Ты ушел, а я остался и скрасил двум прекрасным представительницам женского пола вечер. – Шон садится в кресло напротив меня, и тут я замечаю ссадину на его губе. – Правда, ненадолго. Уже когда мы собирались уходить, к нам внезапно подошли их парни, и мне пришлось ретироваться.

– Видимо, не слишком успешно, – киваю на его губу и едва сдерживаю смех.

– Я еще хорошо отделался. Почему техасские парни такие взрывные? – Он прикладывает к ране большой палец и с шипением втягивает воздух.

Шон – мой одноклассник, но только по старшей школе. До этого он жил в холодной Миннесоте и наивно думал, что на юге сможет насладиться теплом. Видимо, несколько лет жизни в Техасе ничему его не научили. Мы не особо дружили, когда учились, но после того как год назад я вернулся домой, он нуждался в работе, а я – в сотруднике. Сначала Шон изредка подменял меня, когда мне требовалось уехать на съемки или выполнять условия по контракту, но после того, как Уитмора окончательно выставили из местной пекарни, я предложил ему должность помощника.

Он без разбора флиртует с женщинами, пьет безбожно много пива и разговаривает исключительно о сексе. Он не против перепихнуться в туалете, темном закоулке и на заднем сиденье машины. Порой у меня складывается впечатление, что в теле взрослого мужчины застрял подросток, у которого встает член уже от того, что находится рядом с женщиной.

Техасцы мирный народ. Они предложат вам стакан лимонада и пригласят на ужин с огромным стейком на тарелке. Но стоит вам назвать их штат не самым лучшим местом на земле или закрутить с чужой девушкой, и вы увидите обратную сторону медали. Шон постоянно нарушает эти два главных правила.

– Очень надеюсь, что у тебя в машине есть сменная одежда и ты не будешь целый день торчать в магазине, выглядя как бродяга. Чего доброго, кто-нибудь вызовет копов.

А еще от Шона несет перегаром, и я нахожусь на грани того, чтобы отправить его домой, чтобы он привел себя в нормальный вид и перестал напоминать изношенную версию Колина Фаррелла в его лучшие годы.

Он кривит лицо:

– Разве я похож на человека, у которого есть с собой чистая одежда?

Думаю, это риторический вопрос.

– Ладно, я дам тебе что-нибудь из своего. Присмотри за ним.

Очевидно, что не надо уточнять, кому именно адресована просьба.

Встаю и направляюсь на второй этаж. Половицы скрипят под ногами, и я в который раз делаю себе пометку отремонтировать их.

Огромный плюс магазина – моя квартира находится прямо над ним, и чтобы дойти до работы, мне требуется всего минута.

После того как я получил выигрыш от прошлогодних соревнований по сёрфингу, я в первую очередь расплатился с долгами по ранчо родителей, несмотря на все протесты отца. Даже вспоминать не хочу этот дикий скандал. Кажется, он до сих пор злится. Учитывая, что я решил обосноваться в Техасе, чтобы в случае чего мог сразу оказаться у родителей, мне требовалась работа.

Я не представлял свою жизнь в четырех стенах, да еще и с боссом. Уж простите, но свободная жизнь и путешествия по всему свету накладывают отпечаток. Поэтому решил открыть что-то свое. Через знакомых нашел магазин. До этого он был старым ателье, которое забросили несколько лет назад. Так как помещению требовался хороший ремонт, хозяин согласился уступить в цене, и таким образом я стал обладателем собственного магазина и дома.

Плюс я обрел ответственность. Кто бы мог подумать, но мне двадцать четыре года и до этого я никогда и ни за что не отвечал. Всегда избегал обязательств. Однако, как оказывается, если ты вступаешь во взрослую жизнь, то не получится закрывать глаза на проблемы и делать вид, что все прекрасно.

Раньше моей единственной заботой было – получить парочку оргазмов, а наутро скрыться, пока мы не достигли стадии завтрака. Я не полный козел и изначально предупреждаю, что единоразовый секс – это все, что можно от меня получить. Никаких объятий, совместных просмотров фильмов и прозвищ. Но иногда случаются непредвиденные обстоятельства, когда, едва открыв глаза, тебя уже ждет свежеприготовленный завтрак и взгляд, полный надежды, что мои слова окажутся шуткой. Увы, но все, что касается отношений, меня крайне мало интересует.

Открываю дверь и вхожу в квартиру. Помещение небольшой гостиной, соединенной с кухней, залито утренним сентябрьским солнцем. Через окно залетает душный воздух, и белые шторы разлетаются в разные стороны. Кидаю ключи от квартиры на столешницу и направляюсь в спальню. Беру в шкафу старые джинсы, которые я, скорее всего, больше не увижу, учитывая способность Шона уничтожать все новое за считаные часы, и возвращаюсь в магазин.

– Держи, – кидаю Уитмору джинсы.

– Я верну, – он проходит мимо меня, заворачивая в крохотную комнату отдыха.

Ага. Как же.

– Слушай, а может, мы сегодня опять сходим в бар? – кричит Шон из-за двери.

Ужасно заманчиво, но мой лимит общения с жителями города закончился еще восемь месяцев назад.

– Развеемся. В этот раз выпьем пива и не будем искать проблем.

– У меня на лбу написано, что я полный идиот? – усаживаюсь обратно в кресло и вытаскиваю телефон, чтобы проверить почту.

Салли, мой менеджер, сказала, что скинет график следующих съемок и еще парочку предложений, чтобы, цитирую: «Твоя красивая задница мелькнула еще на парочке обложек до того, как перестанет быть такой аппетитной». Сомневаюсь, что такое когда-либо будет возможно, и я не против продемонстрировать все свои лучшие стороны, но только не для камеры.

Победив в прошлом году в соревнованиях, я получил не только чек на кругленькую сумму, благодаря которому смог покрыть семейные расходы, но и дополнительные обязательства перед спонсорами: я снимаюсь в журналах, рекламирую всякую дрянь и делаю вид, что безумно счастлив, несмотря на то, что хочется откусить себе руку.

Шон выходит из кладовой, берет мою кружку с кофе и опирается локтями о край прилавка. Он делает всего один глоток, но тут же закашливается, увидев мой пристальный взгляд, и ставит кружку обратно.

Ладно, я готов поделиться с ним джинсами, но никак не кофе.

– Ты снова хочешь приключений?

– Да! – громко заявляет он. – Мы живем в самом скучном городе в проклятом штате, и максимум, что здесь может произойти – пекарня весельчака Эрла откроется на пятнадцать минут позже. С каких пор ты стал таким скучным? Неужели это Райли заставлял тебя ходить на вечеринки?

Звучит как упрек, и очень правдивый. Если сравнить мою жизнь с той, что была год назад, то я стал очень похож на Кэма. Хотелось бы, чтобы это звучало как комплимент, но увы.

Кэмерон Райли – мой лучший друг. У меня нет родных братьев или сестер, но Кэм стал именно им. Мы вместе с самого детства. Вместе уехали с ранчо, как только нам исполнилось восемнадцать, и продолжали поддерживать друг друга, когда жизнь один за другим преподносила сюрпризы. И, надо сказать, судьба – та еще шутница. Это я раньше вытаскивал Кэма на все вечеринки, а то он бы продолжал плавать в океане и испытывать свою удачу на прочность. Именно благодаря мне он познакомился с Алекс и теперь напоминает рождественскую елку, стоит только кому-то упомянуть ее имя. Сейчас мой друг находится в Мексике и снимает материал для одного из спортивных журналов.

Звучит так, будто я завидую, но в данный момент это именно так. Я хочу выбраться из этого дерьмового города.

Перевожу взгляд на Шона.

– Мы просто выпьем пива, – предупреждаю я, и он драматично закатывает глаза. – Я не хочу носиться по всему городу от ревнивых муженьков.

Мне, в отличие от него, хватает мозгов не заводить интрижки с кем-то из местных. Если я хочу с кем-то переспать, то еду в соседний городок и там с кем-нибудь знакомлюсь в баре. Мы оба остаемся удовлетворенными и больше никогда не увидим друг друга. Правда, в последнее время, а если быть точным, пару месяцев, я перестал делать подобные вылазки, так как мое тело решило предать меня из-за одной вздорной блондинки.

Шон недовольно фыркает:

– Ладно.

Беру с полочки ключи и встаю со стула.

– Я на ранчо. Упакуй стол и проследи, чтобы все углы и ножки были тщательно закрыты. Еще не хватало сколов, – прохожу мимо напарника и, стянув с запястья резинку, завязываю волосы в короткий хвост. – Бэкс, за мной, – командую я.

– Слушаюсь, босс, – фыркает Шон мне вслед.

Глава 5

Крис

Паркуюсь около амбара и поворачиваю ключ зажигания. Бэкс смотрит в окно и жалобно скулит, просясь на волю. Прежде чем зайти в дом родителей, мне требуется некоторое время. Это своеобразный ритуал: я отсиживаюсь в машине или несколько раз проезжаю в объезд и только потом, нацепив на лицо маску безразличия, переступаю порог ранчо. В окне кухни замечаю, как мама замешивает тесто и подпевает песне по радио, а затем открывает банку с домашним вареньем и приступает к изготовлению начинки. Стоит ей увидеть мой внедорожник, и она тут же выбежит из дома, бросив все дела. Мне же требуется время.

После того как я оплатил долг по ранчо родителей и больничные счета, наши отношения с отцом стали крайне напряженными. Не могу сказать, что мы и раньше являлись примером для подражания в семейных делах, но все же могли продержаться хотя бы несколько часов и только потом переходили к выяснению отношений.

Первые полгода после моего переезда в Джорджтаун отец, не стесняясь, высказывался по этому поводу. Собственный магазин, дом, ответственность – все это не для меня. Я мог бы сказать, что не заслужил таких слов, ведь в восемнадцать уехал из дома и жил так, как мне хотелось. И все же когда искренне беспокоишься за своих родных и предлагаешь им помощь, а в ответ получаешь кучу отборных ругательств – не особо приятные ощущения. Сейчас же отец просто игнорирует меня. Стоит мне приехать, как Джон Уитакер, пробормотав приветствие, разворачивается и уходит в сторону загона с лошадьми, тем самым показывая, что ему не о чем со мной разговаривать.

Не знаю, что должно произойти, чтобы в семье Уитакеров наступил покой.

Беру поводок и пристегиваю Бэкса, у меня больше нет желания носиться за ним по всему ранчо. Пес уныло опускает уши и отворачивает голову. Выхожу из машины и, оглядываясь по сторонам, направляюсь к дому. В глаза бьет яркий солнечный свет, под ботинками хрустит гравий, а в нос ударяет запах сена и животных. Он преследует меня с самого рождения. Стоило открыть окно, как он пробирался в комнату и заполнял собой все. В какой-то момент мне казалось, что, даже уехав за тысячи миль, он все равно преследует меня, напоминая, где на самом деле мои корни и как бы далеко я ни бежал, мне все равно придется вернуться. Бросив быстрый взгляд на амбар и убедившись, что отца там нет, прохожу мимо старого трактора. Замечаю несколько тюков сена, которые он наверняка приготовил с утра пораньше для корма животным, лишь бы этого не сделал я.

Чем ближе я подхожу к дому, тем отчетливее слышу пение мамы. Около ступенек, ведущих в дом, разбит огромный цветущий ярко-оранжевый палисадник, в который она вкладывает все свои силы и посвящает ему уйму времени. Сам же двухэтажный дом выполнен в классическом стиле: белый фасад, небольшая терраса со старыми качелями и крыша из черной черепицы. Его построили еще мои бабушка с дедушкой, и он является чем-то вроде родового поместья.

Мне приходится натянуть поводок, когда мы поднимаемся по ступенькам, чтобы этот мелкий хитрец не удрал и не устроил погром раньше времени.

– Я дома! – перекрикиваю музыку из кухни.

Мама тут же выключает радио, и я слышу грохот кастрюли. Просторная столовая совмещена с кухней, и небольшой островок между ними заставлен продуктами, формочками и консервами.

– Крис! Сынок! Почему ты не предупредил?! – укоризненно произносит мама и, вытерев руки о кухонное полотенце, подходит ко мне и заключает в объятия.

Надо признать, очень крепкие. Словно мы с ней не виделись несколько месяцев.

Я целую ее в щеку и, отстранившись, кончиками пальцев убираю следы муки с плеча. Ее седые волосы уложены в пучок на затылке, а зеленые глаза светятся от радости. Мама небольшого роста и за последние годы немного набрала в весе, поэтому сейчас похожа на добродушную соседку, которая всегда одолжит стакан сахара поздно ночью.

– Можно подумать, что ты меня не ждала, – бросаю взгляд на духовку.

Судя по аромату, она уже с утра пораньше приготовила свою фирменную запеканку.

– И все же я надеялась навести здесь порядок, – она сдувает с лица выбившуюся из пучка седую прядь волос.

У Синтии Уитакер всегда и во всем должен быть порядок. Я же его не люблю соблюдать, поэтому в детстве часто получал подзатыльники.

– Ох, и ты, негодник, тут! – Мама упирает руки в бока и грозно смотрит на пса, он же в ответ задорно машет хвостом.

Я смеюсь. В прошлый раз Бэкс залез в ее палисадник и устроил там полный разнос. Я думал, маму удар хватит, учитывая ее любовь к цветам.

Обхожу ее и, взяв ложку, зачерпываю из банки немного варенья.

– Крис! – Она бросает на меня неодобрительный взгляд.

– Что? Ты все равно уже сделала начинку, – бормочу с набитым ртом. Беззаботно пожимаю плечами и вновь опускаю ложку в банку.

– Ты неисправим. – Она качает головой и, встав рядом со мной, начинает укладывать поверх начинки тоненькие полоски теста. – Как дела в магазине?

– Хорошо. Вчера закончил с большим заказом, поэтому сейчас появилось немного больше времени.

– Это замечательно. Ко мне на днях заходила миссис Райли и сказала, что забор, который ты отремонтировал с Такером несколько месяцев назад, их очень выручает. Представляешь, их новая кобыла повадилась сбегать.

Издаю смешок. Хотелось бы сказать, что мы вместе с мистером Райли отремонтировали этот забор, но я скорее был обычным подмастерьем. Такер Райли следил за каждым забитым гвоздем и контролировал, какую длину балок я отпиливал. Он привык все держать под контролем. Эту черту не мешало бы иметь Кэмерону. Сын и отец, разные, как Северное и Южное полушария, все же умудряются находить общий язык.

Хоть кто-то в этом городе обладает здравомыслием.

– Я очень тобой горжусь, сынок. Если так пойдет дальше, то в скором времени в соревнованиях уже не будет надобности. Сконцентрируешься на магазине, – между прочим говорит мама.

Пропускаю слова мимо ушей, не желая сейчас обсуждать эту тему. Она никогда не любила спорт и была против моего отъезда из дома. Каждый наш разговор заканчивался ее слезливыми мольбами вернуться домой и прекратить рисковать своей жизнью. Когда я объявил, что уезжаю из дома, маме стало так плохо, что нам пришлось вызывать неотложку.

Но я просто не мог больше оставаться в этом городе. Будущее наводило на меня ужас.

– Где отец? – спрашиваю я.

– Поехал с утра в больницу. Сам понимаешь, ежемесячное обследование нельзя пропускать.

– Он поехал один? – я хмурюсь.

Почему так тяжело сказать, что ему надо куда-то съездить? Почему не попросить?

– Крис, ты же знаешь, твоего отца не переубедить, – мама, склонив голову, посылает слабую улыбку.

Закончив с пирогом, она отодвигает его в сторону и, положив на стол подставку под горячее, вытаскивает из духовки противень с запеканкой. Если до этого в кухне стоял слабый аромат специй и мяса, то сейчас он заполняет каждый уголок. Чувствую, как рот наполняется слюной, а руки автоматически тянутся к вилке. С утра я успел выпить только кофе. Бэкс подвывает, сидя рядом со мной.

Полностью разделяю твои мысли, приятель.

Стоит только взять вилку в руки, как мама шлепает меня по пальцам.

– Вы, оба, даже не думайте об этом! – она бросает на нас с псом грозный взгляд. – Лучше сходите в амбар, и, пока отца нет, взгляни на этот дряхлый трактор. По-моему, ему скоро придет конец.

Как и всему, что находится на этом ранчо.

Беру Бэкса за поводок и выхожу из дома. Видимо, отец уже начал ремонт с утра пораньше, но поездка к врачу заставила бросить это занятие: инструменты аккуратно сложены в ящик, а в движке не хватает пары деталей.

Сняв рубашку, кладу ее на стог сена и привязываю Бэкса за деревянную перекладину. Он вновь жалобно воет и смотрит на меня. Нет уж, приятель, больше я не куплюсь на невинный взгляд.

Мама права: скоро этой горе железа придет конец. Сколько бы отец ни менял детали и как бы ни следил за ним, но время берет свое. Этой машине уже почти двадцать лет, и она так же, как и все наследие Уитакеров, включающее в себя дерьмовый характер, ворох обязанностей и скамейку для службы в церкви, перешли по наследству от дедушки.

Я меняю масло, смазываю детали и перебираю двигатель. Солнце так сильно припекает в спину, что майка становится мокрой насквозь. Джинсы местами покрыты масляными пятнами, как и руки. Опустив взгляд на землю, замечаю, что от безвыходности Бэкс заснул. Когда почти заканчиваю, время переваливает за полдень. В горле пересохло, а спину ломит от неудобного положения.

Подхожу к амбару, чтобы перевести дух и утолить жажду. Пока я возился с двигателем, мама принесла пару сэндвичей и домашний цитрусовый лимонад. Он так нагрелся, что по вкусу кажется, будто его уже кто-то пил до меня. Отламываю маленький кусочек от сэндвича и бросаю Бэксу, но тот даже ухом не ведет, лишь лениво поглядывает на него. Что ж, я не настолько привередлив. Присаживаюсь рядом с псом и откусываю большой кусок.

Слышится хруст гравия, и на подъездную дорожку въезжает старенький пикап отца. Он останавливается чуть дальше моего и, выйдя из машины, сразу хмурится. За год, проведенный рядом с родителями, даже не помню, чтобы ворчливый старик хоть раз улыбнулся.

– Я бы и сам закончил, – он надвигает на морщинистый лоб ковбойскую шляпу.

На нем темно-синие джинсы, заправленные в начищенные до блеска ковбойские сапоги, и клетчатая рубашка, застегнутая на все пуговицы, а галстук-боло [3] затянут до самого ворота. Можно подумать, что он ездил на службу в церковь, а не на ежемесячный визит к врачу. Типичный житель южного штата.

– Не надо благодарности, – мне с трудом удается проглотить кусок, вставший посреди горла, и не выдать колкость.

Отец проходит мимо меня и, присев рядом с Бэксом, поглаживает пса за ухом. Тот оживляется, начинает махать хвостом и прыгать.

Предатель.

Но от меня не укрывается, как медленно отец опускается на корточки, слегка задержав дыхание и сдерживая стон. Перелом оставил последствия на всю жизнь. Теперь он прихрамывает, и каждое движение сопровождает боль. Не такая сильная, как раньше, но все же.

– Как съездил? – облокачиваюсь на большое колесо трактора и складываю руки на груди.

– Отлично. Им лишь бы деньги выжимать и прописывать ненужные лекарства, – сухо отвечает он, все так же игнорируя меня.

– Не думаю, что врачи делают это из собственной прихоти.

И снова молчание. Иногда из-за этого мне хочется кричать. Все наше общен