Эта книга — история о том, как отчаяние сменилось новой уверенностью, позже превратившимся в непоколебимую убежденность, если не религиозный фанатизм
Люди во всем мире переживают смену убеждений — точнее говоря, смену убеждений относительно убеждений
«Даже тот факт, что они способны сомневаться в существовании системного угнетения, подчеркивает их привилегию выбирать: игнорировать им обсуждение системного угнетения или нет»
Уолтер Трутт Андерсон в 1996 году описал четыре столпа постмодернизма {14}.
Социальное конструирование понятия личности: идентичность формируется не традицией, а в результате воздействия множества культурных факторов.
Релятивизм морального и этического дискурса: моральные нормы не открываются, а изобретаются. Иначе говоря, мораль не основана на культурной или религиозной традиции, не ниспослана нам небесами, а формируется в результате обмена мнениями и выбора. Релятивизмом это можно назвать не потому, что в нем отсутствует момент оценки, но из-за убежденности в том, что все моральные нормы представляют собой социально сконструированные культурные мировоззрения.
Деконструкция искусства и культуры: упор делается на бесконечную игривую импровизацию, непостоянство сюжетов и смешение «высокой» и «низкой» культур.
Глобализация: люди рассматривают любые границы как социальные конструкции, которые можно пересекать и реконструировать, и склонны с меньшей серьезностью относиться к своим родовым нормам.
Восприятие общества как совокупности индивидов, каждый из которых по-своему взаимодействует с универсальной реальностью, — основа либеральных принципов свободы личности, человечности [4] и равенства возможностей — сменилось множеством гипотетически равносильно достоверных знаний и истин, конструируемых группами людей с общими, вытекающими из их социального положения маркерами идентичности.
Теория полагает, что наука выстроена таким образом, чтобы служить интересам своих основателей — белых мужчин западного происхождения — и при этом создавать препятствия для всех остальных. Цинизм в основании Теории очевиден
Одно дело — верить, что знание — это культурный конструкт, используемый для навязывания власти, подчас несправедливого. Этот аргумент вполне можно выставить на свободный рынок идей. Совсем другое — принять его как данность и утверждать, что несогласие с ним само по себе является актом господства и угнетения. Еще хуже настаивать, что все, кроме беспрестанного духовного подчинения своей системе верований и призывов к пуританской социальной революции, представляет собой соучастие в моральном зле. В других верованиях это выступает средством решения проблемы, называемой греховностью — порочным желанием согрешить. Секуляризм отдает эти вопросы на усмотрение личной совести и избавляет индивида от необходимости принимать или имитировать принятие веры, которую он не разделяет, чтобы избежать общественного порицания.
Стивен Сайдман, автор термина «постмодернистский поворот
четыре сюжета либерализма — это «принятие конфликта, сопротивление власти, вера в прогресс и уважение к личности»
В схожем ключе рассуждал американский ученый-марксист Фредрик Джеймисон, особенно сильно критиковавший постмодернизм за отсутствие глубины и видевший его поверхностью, за которой не кроется весомых смыслов. Как и Бодрийяр, он считал постмодернистский период симуляцией — искусственной и состоящей лишь из копий. Выражая характерное для постмодернизма отчаяние, он диагностировал исчезновение аффекта (waning of affect) — ситуацию, в которой ничто более не способно достучаться до человеческого сердца. Согласно Джеймисону, поверхностная эстетика захватывает наше внимание, отдаляет и отвлекает людей от чересчур глубоких переживаний.
