Оглавление

6. 1. 1
   2. 2
   3. 3
   4. 4
   5. 5
   6. 6
   7. 7

Елена Басалаева
Слабый снег не прекратится

Рассказы

Аннотация

Жизнь — это невероятно сложная или всё-таки простая штука? Зависит от настроя людей, которые ищут ответы на важные вопросы и делают шаги навстречу друг другу. Рассказы о жизни и любви помогают поверить, что жизнь наладится, несмотря на трудности, и дарят надежду.

#русскаяЛитература, #современнаяЛитература, #женскаяПроза, #книгиОЛюбви, #женскиеСудьбы, #житейскиеИстории, #поискСчастья, #сборникРассказов, #авторскийСборник

18+

Художник Гога Тандашвили

© Басалаева Е. М., 2023

Публикуется в авторской редакции

Корректор Л. Ройтман

Телефон

Тестя Вадик не любил. Не за что было любить: сутулый, седой, весь какой-то выцветший Ольгин папаша имел привычку заглядывать на ужин раз, а то и два раза в неделю. Сидел за столом подолгу, от добавки никогда не отказывался, как и от второй чашки чаю с пирожком. Потом ещё смотрел телек. А пользы при этом от него не было никакой. Разве что с внучкой гулял иногда во дворе, да и то без особого энтузиазма, только если попросить. Больше халявных ужинов и чаепитий Юрий Григорьевич, бывший инженер, любил, наверное, только рассуждения о стране — о том, как продали и разворовали промышленность и, соответственно, о том, как раньше всё отлично работало на радость трудовому человеку. Вадик эти дремучие рассуждения слушал с брезгливостью. Сколько можно? Давно пора понять, что никому наверху мы не сдались, и нужны никогда не будем.

Но всё-таки Вадик терпел вечерние приходы тестя. Даже старался сохранять дружелюбие. Причина тому была одна — квартира. Обшарпанная, заваленная всяким барахлом вроде книжек и журналов «Наука и техника», но относительно просторная, двухкомнатная. Маше, дочке, пригодится. Не век же Юрий Григорич будет жить. А если ещё ребёнка родить, так хата не лишняя и подавно. На крайний случай сдавать пригодится.

Больше всего Вадика напрягало то, что Юрий Григорьевич являлся внезапно — непонятно было, когда его ждать, когда не ждать. Изрядно устав от подобных сюрпризов, Вадик раскошелился на сотовый телефон и вручил его тестю аккурат в день рождения. Телефон был не слишком навороченный, но и не совсем примитивный. Тестю, во всяком случае, понравился. Тот даже похвалил: хорошо, мол, в руке лежит. В руке… А сколько в нём приложух разных, даже не заметил. У Вадика родители тоже были, конечно, немолодые, но в современных технологиях ориентировались всяко получше тестя: тот вообще динозавр динозавром. Отсталый человек.

Пару дней после вручения подарка Вадик не вспоминал про Юрия Григорьевича, а потом ему пришла мысль: не сходить ли в выходные с Ольгой в кафешку? Сто лет уже никуда не выбирались, чтобы нормально посидеть. Можно даже винцо с шашлычком заказать. А дед пускай с внучкой побудет.

Вадик отыскал в списке номер, ожидая, что старик поломается слегка, да и согласится, и заранее предвкушая неплохой вечер в полутьме летнего кафе, лёгкую музыку и приятное чувство пустоты в голове, освобождённой хоть на время от повседневных мелочных забот.

— Алло, Юрий Григорич? — по-хозяйски уточнил Вадик, услышав, что вызов принят.

К его удивлению, в трубке отозвалась какая-то баба:

— Алло, шлушаю.

— Вы кто? — сухо осведомился Вадим.

— Та это ше я! — ответила баба. Голос у неё был какой-то шершавый, пришёптывающий — нерусская, что ли?..

Вадик чувствовал, что уже начинает злиться, и вдохнул поглубже, чтобы успокоиться. Всё ясно, конечно. Сколько он говорил этому динозавру, чтоб не шлялся пешком, чтобы садился на автобус?! Всё равно не послушал. Пошёл по Копыловскому мосту — прогуляться, блин, через исторический район. Однажды полтинник так выронил, а тут сотовый. Засмотрелся там на поезда, ну, сотик и выпал из кармана. А эта стерва рядом бежала и, конечно, своего счастья не упустила.

— Это чей у вас телефон? — закипал Вадим.

— Щей, щей! Конефено, мой! — отвечала наглая баба.

— Говорите, где вы его взяли! Это телефон моего родственника. Где вы его нашли?

На том конце отозвались удивлённо:

— Ну, што ш ты говоришь? Какие родштвенники? Это ш мой телефон.

В трубке словно что-то зашуршало: нерусская воровка тихо засмеялась.

Вадик стиснул зубы. Надо, надо таких учить. Забрала телефон у старикана и смеётся. Совести нет.

— Значит, так. Записывай быстренько мой номер, и вечером чтоб телефон у меня был. Без дураков.

— А ешли не привежу? — прошуршало опять в трубке.

Вадик даже головой покачал. Ну и наглая баба. Вадику стало жаль тестя. Надо же быть таким… Слово-то приличное не подобрать. Купил ему, как белому человеку, телефон — и то посеял. Телефон жалко. И Григорича тоже. И кого больше, непонятно.

— Слышь сюда, делай что говорю, а то найду тебя, и хуже будет, — жёстко проговорил Вадим. — Телефон отдашь. Адрес записывай, куда ехать.

На том конце опять послышался глухой шум — то ли смех, то ли вздох:

— Щё ты, Вадик… Што ты жлишьшя-то опять? Надо отдать — отдам. Шё я, адреш не жнаю…

— Во-во, отдавай, — мрачно согласился Вадим и тут только понял: откуда баба знает его имя?

— Ты кто? — спросил он растерянно, совсем по-детски.

— Щеловек. Юрий зовут.

— Григорич? — удивился Вадик. — А почему у тебя голос бабский? Как старуха какая-то… Или узбечка.

На пару секунд повисло молчание: потом уже до Вадика дошло, что тесть, видно, обиделся.

— Я вам перезвоню, — коротко объявил Вадим, сбросил вызов и снова набрал Ольгиного отца.

— Алло? Слышно?

— Слышно, — устало отозвался тесть обычным голосом.

— Вот теперь нормально… А почему раньше-то так странно говорил?

— А я знаю?! Программа, наверное, какая-то стоит, она мне голос и переделала. Кнопку случайно нажал… Из старика в старуху превратился, — засмеялся тесть.

— А… Есть такая программа, голос модулирует, — сообразил наконец Вадим.

— А я-то думаю: что это Вадик дуркует? Надо телефон отдать — ты скажи, отдам. Ольге лучше подаришь.

— Да нет. Вы пользуйтесь, — смущённо отказался Вадим. — Я это. Чё звоню-то. Может, придёте сегодня вечером с Машей посидеть? Часов в семь. Мы бы с Ольгой в кафешку сгоняли.

— Приду, — легко согласился тесть. — Ты только мне на телефоне эту программу удали. А то другой раз позвонишь — опять напугаю.

Пропавший мальчик

Настала уже среда, шла третья неделя после каникул, когда учительница математики Ольга Евгеньевна Левицкая забеспокоилась: у неё в классе пропал мальчик.

Уже с восьмого ноября, с первого дня новой четверти мальчик по имени Миша не появлялся в классе. Ольга Евгеньевна напрягала память, пытаясь сообразить: писал ли ей Миша в Вайбере, а, может, по СМС, что заболел, или она сама додумала эту причину его отсутствия как самую вероятную? В последнюю пару лет память иной раз стала подводить Ольгу Евгеньевну. Работая в школе с девяносто второго года, она вплоть до самых недавних пор легко удерживала в уме не только фамилии учеников, имена-отчества их родителей и номера кабинетов коллег, но и разнообразные увлечения подопечных, особенности их семей и даты детских дней рождения. Теперь же стройная система накопленных в сознании Ольги Евгеньевны фактов и впечатлений о школьниках и школе начала понемногу рассыпаться. Она уже не могла уверенно сказать, ездил ли Коля Ш. в 2002 году на Николаевскую сопку или остался дома, была ли Дина У. на выпускном или сразу после экзаменов уехала с родителями в Петербург. Эта начинающаяся расплывчатость воспоминаний очень не нравилась Ольге Евгеньевне, потому что она, как математик, во всём любила точность.

Ладно бы там дела давно минувших дней, но тут-то всё случилось буквально две недели назад. Говорил Миша о своей болезни или нет? Пожалуй, не говорил: среди звонков нет пропущенных ни от него, ни от его матери. В конце концов, это не так важно. Важнее узнать, когда он придёт в школу.

Ольга Евгеньевна нашла номер Миши и нажала кнопку вызова.

— Абонент недоступен, — с неуместной весёлостью отозвались на том конце провода.

Слегка заволновавшись, Ольга Евгеньевна нервным жестом откинула чёлку и набрала Мишину мать. Отцовского номера у неё не было: по сведениям соцпаспорта, отец жил отдельно и в воспитании ребёнка особенного участия не принимал.

— Абонент отключён, — сообщили на сей раз сдержанно и сухо.

«Уже вечер, специально отключили, может», — попыталась убедить себя Ольга Евгеньевна, но на сердце у неё стало неспокойно.

На следующий день в самом начале урока она спросила своих подопечных-шестиклассников:

— Ребята! Вы давно видели Мишу? Кто общался с ним?

Пропавший Миша учился на четвёрки, но всегда был замкнутым, необщительным ребёнком и часто сидел на перемене один, что-то рисуя в тетради. Ольга Евгеньевна делала попытки пообщаться с мальчишкой, но он тут же захлопывал тетрадку и уходил. От консультации психолога мать отказалась. Какие-то контакты с Мишкой поддерживали только двое детей — рассудительный миролюбивый Никита и бойкая девочка Лиля.

— Мы его не видели давно! — уверенно сказал Никита, а Лиля энергично помотала головой в знак согласия.

Остальным ученикам и вовсе было нечего сказать. Есть ли Миша, был ли Миша, будет ли Миша — им казалось одинаково всё равно, и гораздо больше они думали о том, будет ли сегодня самостоятельная: в элжуре её прописали, но на последнем уроке математичка про это не говорила.

Ольга Евгеньевна проводить самостоятельную не стала. Едва дождавшись окончания уроков, она тут же стала искать в истории звонков номер Мишиной матери. Неласковый голос опять рапортовал ей о том, что с абонентом поговорить не удастся. Номер самого Мишки тоже был по-прежнему недоступен. Ольга Евгеньевна догадалась зайти в Вайбер: у матери последним днём посещения значилось девятое ноября, у Миши — восьмое.

— Пропали! — тревожно прошептала Ольга Евгеньевна. — Может, авария какая случилась…

Воображение Ольги Евгеньевны стало рисовать ей жуткие в своей явственной зримости картины: вот Мишка с мамой садятся в машину (в такси, конечно, откуда своё авто у одинокой матери?); вот машину заносит на крутом повороте и она врезается в грузовик; вот мелькают огоньки скорой помощи…

Дома Ольга Евгеньевна выпила пятнадцать капель корвалола. Немного успокоившись, она стала говорить себе, что, может быть, не всё так плохо, и этот самый Мишка просто на каникулах укатил в какую-нибудь глухую деревню к двоюродной бабушке, да и застрял там без связи. Как раз пошли первые морозы, перестал ходить паром, и глупый мальчишка со своей мамашей так и остались в Богом забытой деревне, откуда не выбраться теперь до самого ледостава. И со связью там, конечно, беда — иначе бы позвонили ведь, не заставляли так беспокоиться…

Наутро она снова решила поспрашивать детей, теперь уже на перемене. К Никите с Лилей присоединилась ещё Сонечка — хрупкая, застенчивая девочка с тонкими, будто у фарфоровой куколки, чертами лица.

— Давно вы, ребята, общались с Мишей? — опять спросила Ольга Евгеньевна.

— Да мы не так что сильно общаемся с ним… Он картинки прикольные рисует, иногда показывает нам, — пожал плечами Никита.

— Он хороший, конфетами делится, — похвалили Мишу девчонки.

— Но родители у него строгие, — заметил Никита. — Ничего ему не разрешают. Ни на компьютере играть, ни гулять вечером. Даже на день рождения не разрешили никого пригласить.

Ольга Евгеньевна уточнила:

— Родители, говоришь? У него же только мама.

— Нет, у него и папа какой-то есть! Я его видела. Худой такой, — сказала Лиля.

Ольга Евгеньевна нахмурилась. Худой папа, конечно, лучше, чем никакого. Однако давно ли он появился? Выходит, мать нашла сожителя. Дело, понятно, хозяйское, но как он влияет на ребёнка? И уж не к его ли родне поехал Мишка и теперь не может вернуться? А вдруг в той деревне карантин? Вон сейчас какая сложная эпидемиологическая ситуация…

После обеда Ольга Евгеньевна отправилась в кабинет социальных педагогов. Одна из них, полная и с виду добродушная Татьяна Геннадьевна, в прошлом была учителем физкультуры, сейчас преподавала на ставку ОБЖ, вела юнармейский класс и отлично умела стрелять из винтовки. Другая, Илона Борисовна, несколько лет служила в детской комнате полиции, но, устав от этой тяжёлой работы, устроилась