Оглавление

1. Луша

Лукерья Сайлер-Мария Трубина

Луша

продолжение романа

Хорошо ли нам будет там, где нас нет?
Роман в шести томах

Четвёртый том «Луша» и пятый том «Луша и Марк»

издаётся на русском языке

Четвёртый том «Луша»

Первая глава

Барбара Крах

Марк не уехал в Россию через полгода, как собирался и как сказал бабе Эмме. Дела его сложились так, что он вынужден был задержаться в Германии ещё на некоторое время. Не надеясь на то, что ему когда-нибудь придётся работать журналистом за границей, он даже не пытался писать и искать себе работу. Сразу же, после окончания шпрахкурсов, Марк уехал в Мюнхен. Там устроился на работу в частную фирму грузчиком — уборщиком за 15 марок в час. Поселился он в маленькой гостинице на окраине города, хозяйкой которой была старая женщина — 80-ти лет. Она одна содержала эту гостиницу из 8 комнат, по два места в каждой, и не только содержала, но и выполняла все в ней работы. Звали хозяйку госпожа Барбара Крах.

Марк решил остановиться в этой гостинице на время, пока не найдёт подходящего для себя жилья. Работать в фирме он должен был, с 8 до 17 ч., но на самом деле приходилось задерживаться до 21—22 часов. За переработанные часы шеф платил ему по 10 марок в час «в конверте». В субботу и воскресение фирма не работала, и для Марка эти дни были свободными.

Однажды, придя в гостиницу, он увидел, как госпожа Крах одна передвигает ёмкости, наполненные мусором. Марк помог ей. После этого они сели на лавочку возле дома, и хозяйка стала расспрашивать его: откуда он приехал, где работает. Узнав, что Марк из России, она сказала:

— Да, я много слышала о России от своего мужа. Он был там 4 года в плену.

До самой смерти вспоминал русских добрым словом. Рудольф, так звали моего мужа, рассказывал о том, как русские женщины спасли его, не дали умереть от голода и холода. Всегда он удивлялся этим людям: «Сколько Гитлер горя им принёс, почти всё разрушил в их стране, а они не озлобились; жалостливые они, если на них с ружьём и палкой не идёшь». — Да, да всегда он удивлялся русским, потом, через 25 лет — после войны, ездил в Россию по туристической путёвке. Приехал и говорит: «Если бы я не видел, что было с Россией в 1945 году — не поверил. Следов от войны не осталось, только памятники о ней напоминают, такую огромную работу выполнили русские, всё восстановили и много нового настроили». Уважал Рудольф русских. А что там сейчас-то происходит, почему все уезжают из России? Революция, Гражданская война, что ли снова? Раньше многие старались уехать в Россию. Богатая очень она, говорят, и люди там доброжелательные живут, беззлобные. Я сейчас редко смотрю телевизор, газеты вообще не читаю. После того как Рудольф умер, год назад, очень много работы стало. С утра до вечера всё одна делаю. Дочь и внук есть, но они живут в Канаде. Не хотят сюда ехать, а я к ним не хочу. Бросить всё не могу. Мне кажется, перестану работать — умру сразу же, а хочется ещё пожить, хоть и старая. В любом возрасте умирать не хочется. Мне уже 80 лет исполнилось в том году.

— Моей бабушке тоже в 2000 году 80 лет.

— Целый век почти прошёл. Войны пережили, голод и бедность послевоенную. В Германии после войны тоже было ох, как трудно. Не дай Бог, кому, когда-нибудь это испытать ещё раз. Ну что там, в России, сейчас происходит?

— Очередная разруха под названием «Перестройка». От последней Мировой войны она тем отличается, что разрушают её и грабят руками самих же русских под смех и хохот всего народа над собой. Госпожа Крах недоумённо посмотрела на Марка, не поняв смысла его слов. Она отнесла это на не очень хорошее знание Марком немецкого языка и спросила:

— Что вы сказали, я не поняла?

— Я не могу по-другому объяснить этого, только могу сказать, что эта Перестройка хуже, чем война и революция вместе взятые.

— А-а, да, да, теперь я понимаю, снова грабят и убивают?

— Да убивают, несколькими способами: первый — организовывают войны на Кавказе, второй — заказывают убийства (заказными убийствами), третий — наркотиками и водкой.

— Но в России очень крепкую водку пьют и сразу много — целый стакан. Да, да, Рудольф говорил, что женщины не пьют совсем, а мужчины целый-целый стакан пьют, за один раз, а потом огурец и хлеб нюхают и почему-то мало пьянеют. Рудольф рассказывал, что тоже один раз попробовал выпить целый стакан русского шнапса. Не ел огурец и хлеб, а нюхал. Он говорил, что потом чуть не умер — сильно болел. Но всё равно, старый мой, пил русскую водку. Не большими, конечно, стаканами, а маленькой рюмкой и всегда нюхал сначала еду, а потом ел. Научился. Водка у меня и сейчас есть.

— В настоящее время в России пьют многие водку: и мужчины, и женщины, и уже не нюхают еду, а сразу едят, а нюхают они наркотики.

— О, о! — Это очень плохо — это очень большая беда для всех людей. В Германии тоже много стало наркоманов среди молодых — просто беда. Да, да, это очень большая беда для всех, огромное социальное зло, с которым очень трудно бороться. Его можно победить только в том случае, если все страны в мире объединятся и примут единый закон по борьбе с ним. — Госпожа Крах глубоко вздохнула, спросила. — Как долго Вы собираетесь жить у меня? Женаты Вы? Имеете ли детей?

— Был женат, имею двух дочерей. Они остались в России. Буду жить у Вас пока не найду себе недорогое жильё.

— Вы один в Германии?

— Нет, мои родители здесь, бабушка, почти все родственники. В России осталась немногие и моя семья. Мы с женой разошлись.

— Да, очень жаль, когда у молодых не получается совместная жизнь. Мы с Рудольфом 50 лет прожили вместе.

— Да, это очень много. Я ищу квартиру для себя одного.

— В Мюнхене жильё очень дорогое.

— Да, я знаю.

Так оне разговаривали теплым летним вечером, сидя на лавочке под большими кронами деревьев.

— Вы в следующий раз не двигайте сами контейнеры с мусором, позовите меня, я Вам помогу.

— Спасибо, спасибо, позову. Почему-то, они для меня сейчас стали тяжёлыми, — улыбаясь, сказала старая женщина.

На другой день, вечером, госпожа Крах пришла к Марку в комнату, сказала:

— Я хочу сделать Вам предложение. Конечно, понимаю, что у Вас есть основная работа, но, может быть, Вас заинтересует то, что я Вам предложу. У меня на первом этаже есть небольшая комната, и Вы могли бы переехать туда и жить там. Платить мне за неё не надо, но Вы должны будете выполнять работу, которую я Вам сейчас скажу. Надо убирать мусор, сухие листья вокруг дома, приводить в порядок клумбы, обрезать деревья, вытаскивать и ставить на место мусорные контейнеры. Жильё в моей гостинице стоит 30 марок за 1 день. Я Вам предлагаю работать в неделю четырнадцать часов за 15 марок в час — это та сумма, которую Вы должны будете отработать за жильё. Если в течение недели Вы будете заняты на основной работе, то можно работает в выходные дни.

— Спасибо. Я Вам очень благодарен и согласен с Вашим предложением, — сказал Марк.

В последствии так и получилось: за неделю Марк успевал в гостинице работать не больше 5–7 часов, а остальное время отрабатывал в субботу. У него оставался только один выходной — воскресенье.

Предложение госпожи Крах было для него таким, о котором он даже не мечтал. Квартира, в которую он переехал была маленькой, но очень уютной, с душем, туалетом с встреченной новой кухонной мебелью, электрическими приборами.

Зарабатывая на основной работе — 2500 марок, он тратил на еду, бензин, кредит за машину 1000 марок. У него оставалось 1500 марок «чистыми». Квартиру оплачивал работой у госпожи Крах. Мысль, появившаяся у него тогда, когда он поселился в Германию, поехать в Россию через два года, не покидала его никогда. Надо было заработать денег. Там остались Луша и дети. Он не переставал о них думать, и экономил деньги для поездки в Россию.

О жизни своей бывшей семьи Марк узнавал от матери Луши. Он очень часто звонил ей. Луша отказалась от элементов, дав ему разрешение на выезд в Германию, но Марк всегда, когда появлялась возможность, передавал деньги в Россию для детей, на имя её матери.

Самым тяжёлым временем в Германии для Марка были первые полгода, пока он жил в общежитии и посещал курсы немецкого языка. Воспоминания о прошлой жизни, связанные с Лушей и детьми, не давали ему покоя. Он несколько раз пробовал напиться, вопреки своим убеждениям и принципам: «Пьют только люди слабовольные, не ценящие тот промежуток времени в Вечности, которым их одарила природа», но это не помогало ему. Жизнь, как говорят, не баловала Марка, но он никогда не злоупотреблял спиртным и не находил в опьянении успокоения, а только приобретал головную боль, раздражение и злость на себя самого за потерянное время.

Время ценить он был научён с детства. Любимой поговоркой его бабушки, по матери, была: «Самый мудрый человек тот, кого больше всего раздражает потеря времени». Марк тоже повторял эти слова в нужный момент и добавлял при этом: «Так говорит моя бабушка».

Однажды, учитель литературы, услышав от него эти слова, спросил: «А когда жила твоя бабушка?»

— Почему жила? Она и сейчас живёт, и ещё работает в школе учителем немецкого языка, — сказал Марк.

— В таком случае она, наверное знает, что это сказал ещё 1265 — 1321 году Аигьери Данте.

— Да, да, может быть. Я не разу не слышал, чтобы бабушка говорила, что это она сказала, но повторяет эти слова она очень часто.

Бабушка Марка была необыкновенно доброй женщиной.

Он почти все летние каникулы проводил у неё, в посёлке Николаевка, на берегу Волги, не далеко от Ульяновска, где она жила и работала в школе. Бабушка не бранила его за шалости, не ограничивала во времени вечерних прогулок, но всегда ставила ему условия: «если ты прочитаешь эту книгу», то пожалуйста, делай что хочешь. Сначала не хотелось читать, но со временем — это стало одним из любимых его занятием. Не где Марк так много не читал, как у бабушки в деревне. Она не говорила больших, долгих, нудных речей, их разговор всегда заканчивалась фразой из высказывания кого-то из знаменитых людей. Авторов она не называла, но говорила всегда: «Так сказал кто-то, из очень умных», или «так говорят умные люди».

Цитаты, которыми пользовалась его бабушка, особенно часто, он запомнил на всю жизнь.

«Поступки — плоды помыслов. Будут разумные помыслы, будут хорошие поступки». «Возможные горести превратить в радость — значит, уметь жить». Эти фразы приходили ему на ум в Германии особенно часто.

Только благодаря бабушке Марк научился логически, чётко выражать свои мысли и улавливать главное в разговоре с другими людьми. Это же, помогло ему с отличием окончить школу, поступить в университет и получить профессию журналиста. Любовь к чтению, привитая ему бабушкой с детства, осталась с ним на всю жизнь. Он научился читать очень быстро, и мог прочесть книгу в 200—300 листов за день.

Заглушать боль в своей душе Марк мог чтением и тем, что выматывал своё тело физическими упражнениями и спортивными занятиями. Ещё с ранних лет он начал заниматься спортом; сначала плаваньем, затем спортивной борьбой.

«Умей жить и тогда, когда жизнь становится невыносимой». Как это легко сказать, но как это трудно сделать, когда после относительно удачливого периода в жизни, вдруг наступает другой период — полный неудач. Как трудно пережить, а потом успокоить себя после разочарования в людях, разрыва с семьёй, с родными местами, где родился, вырос, учился, любил. Слова даже, если они угадывают время и совпадают с событиями в твоей жизни, они — только слова, а жизнь — это сегодняшние поступки и действия, которые человек соотносит к словам, сказанным умными и опытными людьми, прожившими своё время когда-то.

Жизнь так устроена, что даже если сам знаешь, как правильно поступить, или так, как советуют умные люди, всё же происходящее зависит от событий и обстоятельств, происходивших вокруг тебя в тот момент, в котором ты живёшь.

Но слава тому человеку, который, совершая свои поступки, всегда учитывает опыт и знания умных людей.

Вторая глава

Венеция

Марк с детства мечтал побывать в Венеции, о которой много упоминалось в русской литературе.

Получив отпуск в фирме и у госпожи Крах, он на своей машине поехал в Италию. Из-за этого ему пришлось отложил поездку в Россию на более позднее время.

Марк остановился в одном из курортных городов Италии — Валентина, на берегу Адриатического моря, и расположился на кемпинге (место, где можно ночевать в палатке или в машине).

Венеция — необыкновенный город на воде, удивил Марка своей красотой.

«Сколько написано о нём, сколько сложено песен и стихов, а сколько людей поразил он своей величественной архитектурой! — подумал он. — И я вот, тоже имею возможность побывать здесь. Если бы мои девчонки были со мной». Он вспомнил, как они мечтали, когда-то с Лушей съездить в Италию.

Весь день Марк провёл в Венеции: бродил по городу, катался на лодке по водяным улицам, ел несколько раз пиццу из рук итальянских поваров, прославивших этот пирог на весь мир.

Вернувшись к кемпингу, он увидел на капоте своей машины детскую панамку.«Интересно, кто это у меня в гостях?» — подумал он и услышал за спиной детский голос на русском языке.

— Это моя шапка.

Повернувшись, Марк увидел мальчика, примерно 5 — 6 лет, который стоял и смотрел на него исподлобья, засунув руки в карманы коротеньких шорт.

— А что она делает на моей машине? — спросил Марк.

— Ничего, просто лежит.

— Она тоже умеет так хорошо говорить по-русски, как ты?

— Нет, она не умеет разговаривать никак.

— Интересно, а как она сюда попала, ты не знаешь?

Он взял панамку, повесил на указательный палец и стал легонько покручивать её другой рукой.

— Это я её туда положил и забыл забрать, просто подумал: пусть полежит.

Марк задавал вопросы серьёзно, смотря на мальчика смеющимися глазами.

— Артур, что случилось? — услышал Марк женский голос с соседнего участка. — Виктор, сходи забери его.

— Это мои — мама и папа. Маму зовут Римма, а папу — Витя, меня Артур, а Вас как?

— Меня Марк.

— Вы давно сюда приехали?

— Вчера.

М… м… А мы три дня назад. Купили другую машину, БМВ, тоже старую, но лучше чем у нас была. Эта, просто класс!!!

Подошёл отец Артура, поздоровавшись, сказал, обращаясь к мальчику:

— Ты, конечно, уже познакомился с соседом? Он протянул Марку руку, представился. Следом, подошла его жена; они тоже познакомились и были заданы вопросы, которые задаются переселенцами друг другу при первой встрече: «Когда выехали из России? Откуда? Где работайте?».