Оглавление

…Радость Блаженства — это растворение в Жизни подобно тому, как маленькая крупинка соли растворяется в Огромном Океане или лучик Солнца в Безграничном Небе.

Радость Блаженства — это наслаждение Жизнью, как боги на небесах наслаждаются нектаром.

Вообрази себя благоухающей розой, которая отдаёт свой аромат в пространство или Солнцем, дарящим свои свет и тепло всем без исключения, и тогда ты поймёшь, что значит «Радость Блаженства».

Просто живи и дыши, просто растворись в текущем моменте, и это и есть твоя Мудрость…

(из наставления странствующего саньяси).

СОДЕРЖАНИЕ

стр.

Глава 1 «Восход Солнца» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 4

Глава 2 «Рани Шанти» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 20

Глава 3 «Обезьяний бог» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 33

Глава 4 «Дар вдохновения» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 47

Глава 5 «Письмо из Джайпура» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 58

Глава 6 «Маленький тигр в лощине» — — — — — — — — — — — — — — — - 72

Глава 7 «Один на один с собой» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 85

Глава 8 «Лалита» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 97

Глава 9 «Белое Облако» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 112

Глава 10 «Священный источник» — — — — — — — — — — — — — — — — — - 130

Глава 11 «Бедствие» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 140

Глава 12 «Гений искусства» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 157

Глава 13 «Мангуст» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 167

Глава 14 «Вершина Гоури Шанкар» — — — — — — — — — — — — — — — - 179

Глава 15 «Пламенное Сердце» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 188

Глава 16 «Золотой Вишну» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 199

Глава 17 «Крутой подъём» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 211

Глава 18 «Бессмертный» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 222

Глава 19 «Заброшенный храм в джунглях» — — — — — — — — — — — 233

Глава 20 «Долгий путь» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 244

Глава 21 «Храм Золотого Вишну» — — — — — — — — — — — — — — — — — 256

Глава 22 «Встреча» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — 268

Глава 23 «Расставание» — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — - 280

ГЛАВА 1
«ВОСХОД СОЛНЦА»

«Этот гигантский оранжевый диск

появился на Небе и благословил меня

на день грядущий.

И я знаю, что он живой».

(гимн Солнцу в ашраме Вивасвана).

— Шачидеви! Шачидеви!. Иди скорее сюда и прицепи вот ту розу в волосы Шивани. Она говорит, что у тебя это получается лучше всех.

Шивани — моя старшая сестра, которая сегодня выходит замуж за сына Пандита Сингха — одного очень уважаемого человека. Свадьба была назначена на очень благоприятное в Южной Индии время года — сезон дождей.

Ах, как была счастлива Шивани! Её огромные чёрные глаза так и сияли от счастья, а щёки стали пунцовыми от смущения. Она стыдливо опускала глаза, когда проходила мимо нас — её родственников, но я видела, как губы Шивани улыбались. Когда человек улыбается, значит, он рад чему-то. Шивани радовалась будущей семейной жизни, о которой она всегда мечтала. Она непременно поедет в свадебное путешествие с мужем по Европе и увидит мир. О, это была её заветная мечта с детства.

Когда я увидела Шивани накануне свадебного торжества, у меня раскрылся от удивления рот. Какое на ней было красивое сари! Оно было сделано лучшими кашмирскими мастерами из красного шёлка, расшитое золотыми нитями разнообразными замысловатыми узорами в виде цветков лотоса. А по краям блестели маленькие бусины из жемчуга. Да и вообще, Шивани была сегодня особенно красивой, как никогда. Она постоянно прятала своё смущённое лицо в складках сари и что-то радостно вскрикивала или просто смеялась.

— Шачидеви! Шачидеви! Негодная девчонка! Куда ты запропастилась! — снова раздалось из комнаты невесты.

Это кричала наша служанка и няня в одном лице Амина. Она была старой мусульманкой и поэтому носила мусульманское имя, но всё равно мы её очень любили за то, что она была доброй женщиной и прощала нам все наши детские шалости.

Через минуту из комнаты Шивани появилась Амина с огромным подносом, до верху уставленным рахат лукумом — нашей любимейшей сладостью, присланной дядей Гопалом из Египта.

Я прошмыгнула в комнату сестры мимо Амины в надежде быть незамеченной. Не тут-то было! Няня скорчила гримасу и легко шлёпнула меня по спине.

— Ах ты, маленькая обезьянка! — воскликнула старая няня, — Когда же ты угомонишься!

Волосы Шивани густые чёрные с отливом. Благоухающая роза из нашего сада роскошно смотрелась на Шивани, создавая полную гармонию. Я ловко вплела её в основании косы Шивани, и моя сестра стала ещё красивее. Она напоминала богиню Радхарани в танце раса с пастушком Кришной. На мгновенье я залюбовалась её видом.

О Шива, о Брахма, О Вишну, благословите мою сестру, чтобы она была счастливой в браке.

У нас принято, чтобы индийская девушка, выходя замуж, украшала свои волосы живыми цветами. Это сулило ей процветание и красоту.

Шивани была старше меня на пять лет. Мне едва исполнилось восемь, а ей — тринадцать. Но это был тот самый возраст, когда девушка могла выйти замуж, и Шивани не являлась исключением.

Шестнадцать лет было крайним возрастом для замужества, хотя в Северной Индии, я слышала, выдавали замуж и после двадцати лет.

После свадьбы и торжеств молодая невеста поселялась в доме мужа и первые годы жила в отдельном особняке, где её обучали мастерству ведения хозяйства. Затем после общения с астрологом выбиралось время, когда молодая жена могла зачать ребёнка, перед этим проводился особый обряд в храме, и молодым давались советы совместной жизни.

Пока что Шивани предстояло освоить мастерство ведения домашнего хозяйства, но это был, как говорили, самый трудный период, ибо родственники будущей семьи со стороны мужа не всегда могли сдержать эмоции, а женщины имели злые языки и постоянно следили за молодой женой, дабы найти какой-нибудь изъян у неё.

Я слышала, что в соседней деревне родня выгнала невестку якобы из-за того, что она плохо готовила, и это могло не понравиться мужу, когда он вернётся из длительной поездки по Бенгалии. Подобное считалось большим позором, поэтому бедная девушка исчезла на следующий же день после случившегося.

Но Шивани и не думала о предстоящих трудностях. Она, казалось, вся изнутри светилась счастьем, как жемчужные бусы на её нежной шее. В порыве я поцеловала Шивани, она зарделась и стала похожей на спелый персик.

— Какая ты счастливая, Шивани! Ведь ты выходишь замуж. Скажи, а ты видела жениха?

Сестра смущённо кивнула.

— Да, видела. На смотринах.

— И какой же он?

Шивани промолчала. Она о чём-то задумалась. Чтобы добиться от неё хоть одного слова, я решила пошутить.

— А-а, понятно. Значит, твой будущий муж — противный занудный старикашка, у которого куча слезливых детей.

Шивани притворно топнула ногой, и от этого ножные колокольчики звонко зазвонили, а бриллиантовые серьги в её ушах затанцевали, играя яркими бликами в свечах.

— Шачидеви! Вовсе нет!

Я сощурилась и шутливо погрозила пальчиком.

— А-а, так он молод и красив? И зовут его Радж Сингх? Он не только молод и красив, но ещё и умён?

Шивани, красная от стыда, дёрнула меня за косу, а в следующий момент большая бархатная подушка сбила меня с ног. Ума не приложу, как это Шивани-тихоне удалось так метко швырнуть в меня подушкой и сбить меня с ног.

— Ладно, ладно. Теперь ты держись! И не жди пощады!

Я схватила вторую подушку и кинула её в Шивани.

Шивани ловко уклонилась от летящей прямо в неё голубой бархатной подушки. Правда, мне пришлось изрядно попотеть, чтобы улизнуть от вошедшей в раж сестры. Шивани удалось всё же догнать меня. Она потянула за подол моей юбки, притянув меня к себе.

Всё в комнате стояло вверх дном. Мы так разыгрались, что даже не заметили, как маленькая фигурка Шалтай-Болтая, сделанная из слоновой кости, упала с полки на пол. Маленький весёлый Шалтай-Болтай закивал своей яйцеобразной головой в тюбетейке, будто говорил нам: «Я вижу. Я всё вижу».

Коробка с шоколадными конфетами каким-то странным образом также оказалась на полу. Конфеты в серебристых фантиках из фольги были разбросаны то здесь, то там среди подушек и пуфиков.

О, как здорово порезвиться с Шивани! Однако в ту самую минуту шёлковые занавески комнаты Шивани раскрылись, и перед нами предстала грозная, как огнедышащий дракон, няня Амина. Вот это да! Вот так неожиданный конфуз! Карие глаза няни сверкнули гневом, и только сейчас я заметила длинную вицу в её правой руке. Лучше, если бы она держала поднос с халвой. В испуге я забралась под стол.

— Ах вы, безобразницы! — воскликнула няня, — Шивани, ты скоро выйдешь замуж, а ведёшь себя не лучше трёхлетнего ребёнка! Ну, ничего, твоя будущая свекровь, кумушка Нанти, научит тебя хорошим манерам! Я знаю, эта негодница Шачидеви раззадорила тебя.

Амина наклонилась к столу, и ей едва удалось зацепить меня за руку.

— А ну, вылезай оттуда! — пробурчала няня Амина.

— И не подумаю! Вы отхлестаете меня своей вицей.

— Что ж! Кажется, я припасла для кого-то целый ящик ладду. И если кто-то не поторопится, от него ничего не останется.

Ладду! Целый ящик ладду!

В эти маленькие сладкие шарики из теста, приготовленные в большом количестве масла, добавлялись изюм, финики и инжир. Наверняка ими наслаждались полубоги на самых далёких планетах вселенной. И я должна позволить, чтобы они достались кому-то другому! Да никогда в жизни!

Я выбралась из-под стола и оказалась рядом с няней Аминой.

— Где мои ладду?

Но вместо сладостей мне пришлось отведать её вицы.

— Ах, вот ты где, негодная девчонка! — заорала няня Амина и хлестнула меня по спине.

— Ай-яй-яй! Няня, а где же ладду?

— Будет тебе ладду! Вот оно! Вот!

Няня Амина продолжала хлестать меня, а мне ничего не оставалось, как выбежать наружу и, пробираясь между колоннами, скрыться от этого олицетворённого грозного возмездия за свои шалости.

Я совсем не заметила, как очутилась в огромной зале. Она состояла из двух ярусов колонн и балконов по бокам, а в самом центре располагалась гостиная.

Приглашённые гости наслаждались в этот момент грациозными движениями нарядных танцовщиц. Их пригласили специально на свадебное торжество за хорошую плату из храма господа Шивы. Музыканты парадно одетые, устроились тут же, на полу и играли на вине, тарелочках и цимбалах. Гости хлопали в ладоши в такт игре музыки, и от этого музыка казалась ещё ритмичнее.

Детям позволялось присутствовать в зале для торжеств и приёмов, они сновали по балконам и пялились на разыгрывающееся перед ними представление. Именно поэтому моё появление здесь никого не удивило. Отсюда сверху вся зала была видна, как на ладони. Гости располагались в три ряда, на почётном месте под балдахином сидели будущий свёкр Шивани Пандит Сингх и его сын Радж Гопал Сингх. Его голову украшала чалма из розовой парчи, скреплённая алмазом, но лица его я не видела из-за цветочных гирлянд. По нашему обычаю цветы скрывали лицо жениха, потому что злые духи могли украсть его доброту и сердце, а также от посторонних глаз скрытых недоброжелателей.

Слуги бегали с подносами сладостей по всему дому, угощая дорогих гостей. Кое-что перепадало и нам, детям, особенно моему брату Ананду, который уплетал ананасовое мороженное. Оно было жёлтым, украшенным сверху кусочками киви и банана. А какой от него исходил аромат! Я зажмурилась, как мартовская кошка, и некоторое время вдыхала этот чудный запах.

— Ананд, где ты взял такое вкусное мороженное?

Ананд скорчил забавную рожицу и высунул язык:

— Мне дал его наш слуга Джаганаттх.

— А я люблю с апельсином.

Ананд рассмеялся и снова высунул язык:

— Потому что девчонки ничего не понимают в мороженном.

Я хотела ответить ему что-то дерзкое, но увидела группу женщин, шедших в комнату Шивани. Они были одеты в разноцветные нарядные сари, среди них я различила свою мать Чандрадеви Бхатти, бабушку Ведавари и няню Амину. Остальные женщины были мне незнакомы, но вероятно они являлись представительницами со стороны жениха. Через несколько минут они вышли из комнаты, уже держа под руки Шивани. Я залюбовалась ею.

О, это был настоящий цветок лотоса, скромный и миловидный, среди броских лилий. Но на него всё хотелось смотреть и смотреть, словно на шедевр.

«Неувядающая нежная роза, радующая глаз», — как сказал бы какой-нибудь поэт, и это было действительно так.

Гости тоже залюбовались невестой, кто-то хлопнул в ладоши, и танец остановился, как и музыка. Музыканты и танцоры раскланялись, все они непременно получат много рупий за свой труд, а также приглашение принять участие в торжественном обеде, где им обязательно будут розданы подарки и сладости.

Я знала, настал тот самый момент, когда гости должны будут отправиться в храм бога Индры, где и будет совершён священный обряд. Сердце замерло внутри моей груди, ведь я так хотела увидеть это действо.

Однако когда Шивани проходила мимо меня в сопровождении своих спутниц, я обратила внимание на то, что её глаза, бездонные, как ночь, были полны слёз.

— Шивани! Шивани! — прошептала я, — Не плачь, ты обязательно будешь счастлива.

Но она не слышала моих слов.

Как это здорово участвовать в свадебной церемонии! Жениха обычно усаживают на огромного слона, ярко украшенного специальными подвесками из золота и драгоценных камней, невесту везут в паланкине. За ними следуют танцоры, слуги и носильщики сундуков.

Сундуки были обычно наполнены золотыми монетами, драгоценностями и одеждой. И сундуки, и танцовщицы, всё это составляло приданое невесты. Затем следовали повозки с гостями, запряжённые лошадьми.

Дети любят наблюдать за свадебными празднествами, но обычно на них разрешается присутствовать только родственникам. Сегодня же мне будет позволено быть на обряде вместе с остальными в храме господа Индры.

И всё же, почему в глазах Шивани стояли слёзы? Это не давало мне покоя, и я думала о сестре всю дорогу до самого храма. Она словно прощалась со своей прежней жизнью, ведь детским шалостям нет места после того, как женщина вышла замуж и приобрела семью.

Сидя в повозке, я почувствовала, как кто-то легонько коснулся моего плеча. Это была бабушка Ведавари, которую я очень любила, потому что она никогда не злилась и была мудрой. Говорили, что бабушка Ведавари знала почти все Священными Писания, включая Древние Пураны и Махабхарату.

Нередко бабушка Ведавари рассказывала нам, детям, притчи, а мы с интересом слушали её, представляя себе героев этих притч и рассказов. В моём воображении они рисовались смелыми, мужественными и всегда наказывали злодеев.

Кроме того, бабушка считала, что, слушая притчи, мы тоже приобретали крупицы мудрости. Она говорила, обращаясь к нам: «Дети, мудрость — это жемчуг, разбросанный по всему миру, и нужно лишь собрать все жемчужины, чтобы получить великолепные бусы. Владеющий ими, воистину мудр».

Однажды бабушка поведала нам притчу о человеке, который стал счастливым просто от того, что пил воду.

Притча с бутылью

Однажды в одной далёкой стране жил бедный и несчастный человек. Он был так беден, что его лачуга буквально разваливалась на глазах, и никто не оказывал ему никакой помощи. Все жители той деревни лишь проходили мимо, кивали в его сторону и называли его бедолагой. Они могли подать ему жалкие гроши на пропитание, но и этого они не делали, потому что каждый заботился только о себе самом. Всё, что они могли для него сделать, это пожалеть.

И тогда бедолага решил покончить с жизнью. Он пришёл на берег реки, привязал камень к шее и вошёл в реку, чтобы утопиться. Когда вода уже доходила до его плеч, бедняк обернулся, чтобы попрощаться с берегом, деревьями, небом, всем, что его окружало при жизни. Вдруг он увидел на берегу спокойно сидящего йога в позе лотоса и медитирующего. Внезапно йог прервал своё занятие и окрикнул бедняка.

— Иди сюда! — сказал он.

Бедняк вышел из реки и подошёл к йогу.

— Ты меня звал? — спросил бедняк.

— Звал, — ответил йог.

— Почему ты позвал меня? — спросил бедняк.

— Я знаю, о чём ты сейчас думаешь, — ответил йог.

— Тогда угадай, — предложил бедняк.

Не долго раздумывая, йог сказал:

— Ты хочешь утопиться, потому что ты очень беден, и никто не помогает тебе. Но у меня есть средство, с помощью которого ты станешь очень богатым и удачливым. С его помощью ты станешь таким счастливым, что тебе будет безразлично, уважают тебя или ненавидят окружающие тебя люди.

Услышав слова йога, бедняк махнул рукой:

— Даже если у тебя и есть это средство, я всё равно не смогу заплатить за него. Значит, я должен утопиться, чтобы больше не испытывать голода и не бедствовать.

— Тебе не нужно ничего платить, — сказал йог, — Но ты должен выполнить одно условие.

Бедняк удивился и спросил:

— Скажи, мудрейший, какое это условие, и я всё сделаю, как ты посоветуешь.

Йог протянул бедняку бутылку и ответил:

— Каждый день ты должен выпивать по одному глотку и говорить при этом: «Я пью свою силу». Когда всё выпьешь, я снова приду к тебе.

Бедняк обрадовался, взял бутыль и отвязал камень от шеи.

Он подумал: «Я утоплюсь в этой реке, когда выпью всё до дна».

Каждый день он вставал поутру и выпивал по одному глотку, говоря при этом: «Я выпиваю силу». В первые пять дней бедняк почувствовал отчаяние, рыдал, что послушал йога, затем он вдруг ощутил в себе уверенность и силу, встал на ноги и впервые не испугался проходившего мимо него бая. Бай был удивлён, остановился возле бедняка и спросил:

— Почему ты мне не поклонился, ведь раньше кланялся, потому что боялся меня?

Бедняк сказал:

— Ты — богач, а я — бедняк, у каждого из нас своя жизнь. Почему я должен тебя бояться?

Через некоторое время бедняк пошёл на берег реки, набрал глину и отремонтировал свою жалкую лачугу. Вдруг его осенило, и он понял, что может изготавливать из глины горшки и продавать их на рынке. Ещё через некоторое время на вырученные деньги он сделал гончарный станок, купил краску, горшки стали получаться ещё лучше, все в деревне стали уважать его и делали заказы. Постепенно дом его преобразился и уже не выглядел жалкой лачугой. К нему стали приходить ученики из разных сёл и даже городов и обучаться гончарному искусству.

Слух о мастере-горшечнике дошёл до самого шаха, и шах пригласил его в Бухару, сделал придворным гончаром. Теперь бывший бедняк стал жить в богатом доме, у него было всё, что он только мог пожелать, а стол ломился от разнообразных яств, о которых раньше он только мечтал. Прошло ещё немного времени, вдруг в дом к нему пришёл тот самый йог, который дал бедняку бутыль с чудодейственным снадобьем. Он пришёл как раз в тот день, когда гончар выпил последний глоток.

Бывший бедняк обрадовался, пригласил гостя к столу, угостил его всем самым лучшим, а когда йог, наконец, насытился, спросил у него:

— Ответь, мудрейший, не мог бы ты сказать мне, что это было за средство и продать мне ещё столько же? Я заплачу хорошие деньги.

Йог ответил:

— Чудодейственное снадобье всё это время находилось в тебе самом.

Гончар был крайне удивлён и спросил:

— Объясни, пожалуйста, почтеннейший, что значат твои слова?

Йог сказал:

— В той бутыли, что я дал тебе на берегу реки, была обычная вода, в которой ты решил утопиться, но ты исцелил своё уныние лишь тем, что вернул себе силу. Сила та позволила тебе поверить в самого себя. Поэтому ты стал таким знаменитым. Будучи бедняком, ты был лишён этой силы.

С тех пор гончар стал ходить к реке и выпивать по одному глотку, говоря при этом: «Я выпиваю свою силу».

… — Запомни, Шачидеви, мысль творит судьбу человека, — так наставляла меня бабушка Ведавари, и это были первые уроки мудрости, преподанные мне.

Я услышала приятный голос бабушки и отвлеклась от своих мыслей.

— Шачидеви, что тебя взволновало? Почему твои глаза полны печали? — спросила бабушка Ведавари.

— Почему Шивани плакала, ведь все говорят, что замужество — самый радостный день в жизни девушки?

Бабушка легонько потрепала меня по волосам и поцеловала в щёку.

— Возможно, Шивани грустит о том, что все детские развлечения остались в прошлом, теперь она должна стать серьёзной.

— Почему же, бабушка?

— Понимаешь, Шачидеви, однажды приходит время, когда человек начинает взрослеть.

— А разве взрослеть так плохо? — спросила я.

— Каждый возраст приносит свои радости и огорчения. Теперь у Шивани будет семья и муж, о котором она станет заботиться.

— И она уже не сможет, как прежде, резвиться и смеяться?

Бабушка кивнула:

— Поэтому Шивани и грустит.

Я нахмурилась.

— Тогда я никогда не выйду замуж.

Бабушка улыбнулась и шутливо погрозила мне пальцем:

— Ай-яй-яй, не зарекайся, дорогая. Придёт время, и сердце твоё запылает любовью. Тогда тебе захочется оставить прежние шалости и разделить жизнь со своим избранником. Поверь мне, Шачидеви, такой момент случается в жизни каждой девушки.

— И всё равно, я никогда не променяю свою свободу ни на что другое, — категорично заключила я.

Мудрая бабушка Ведавари не стала мне возражать, наверное, она уже тогда знала, что меня ожидает в будущем.

…Наша процессия покинула деревню и ехала по проторённой широкой тропе, ведущей прямо к самому храму. От нечего делать я посмотрела на развернувшийся вокруг меня пейзаж. Деревья утопали в густой зелени и лениво лоснились на полуденном Солнце, где-то вдалеке серебрилась речка Маханади. Через месяц она обмелеет от засухи, а сейчас во время половодья река вышла из берегов и затопила близлежащий песчаный пляж, куда мы часто бегали по вечерам с Шивани и другими детьми.

Дождей было нынче много, поэтому крестьяне молились Господу Вишну о богатом урожае зерна и приносили ему в дар корзины с фруктами и финиками из небольшой финиковой рощи близ нашего храма.

Я любила приходить в наш семейный храм Господа Индры. Здесь всегда было тихо, спокойно, торжественно и нарядно. Брахман Видьядхара по утрам возжигал курильницы и украшал мурти божества. Затем он подносил к священному алтарю цветочные гирлянды, сделанные женщинами нашей деревни из лотосов и орхидей.

Как прекрасен был Господь Индра, украшенный длинными цветочными гирляндами!

…Сандаловые палочки распространяли вокруг аромат богов, голубоватый дымок стелился по полу невидимым облачком, а я наблюдала за порывами священного огня, устроившись в череде гостей. Пламя то вздрагивало, то продолжало ровно гореть. Я видела, как Видьядхара, прочтя несколько мантр и спев приветствие богам, попросил молодых обойти вокруг огня.

Затем, когда на лоб Шивани был нанесён священный символ, кто-то из женщин вручил ей гирлянду цветов, которую моя сестра должна была надеть на шею жениха.

На лбу у Шивани заблестели капельки пота. Перед поездкой в храм я сама наносила свадебный рисунок на лоб сестре с помощью куркумы, охры и сандаловой пасты. Она устала и была смущена от пристальных взглядов, устремлённых на неё.

Когда жених Шивани надел на шею Шивани гирлянду, мне показалось, что она едва удержалась на ногах, и вот-вот могла упасть в обморок. Мне так хотелось взять Шивани за руку, чтобы она почувствовала мою любовь, но нельзя прерывать священное действо.

О, сильный Индра, помоги моей сестре! Поддержи её в трудную минуту, когда она так нуждается в помощи!

Как утверждала бабушка Ведавари, придёт время, и кто-то тоже, как Шивани, украсит мой лоб священными узорами и наденет на мою шею гирлянду из лотосов. И я навсегда потеряю свободу.

О, Священный Огонь! Ты соединяешь нас с одним и отделаешь от другого. Увы, это предопределено богами, но… хотят ли подобной участи смертные люди?

…

Моя деревня Индрапур в сезон дождей выглядит очень красиво из-за цветущих орхидей и роз, зеленеющих полей пшеницы, чая, за которыми ухаживали местные жители. Именно в этот период начинается ярмарка, и твои глаза разбегаются от разнообразия фруктов, тканей, украшений и сувениров.

Деревня Индрапур находится на юге Индии недалеко от городка Пури, куда в своё время приходил проповедовать благой Нимаи Пандит Господь Чайтанья. Здесь всегда обилие растительности, потому что в отличие от средней полосы засуха обычно длится недолго.

Моя деревня была названа в честь грозного бога Индры — повелителя дождей. По легендам Господь Индра в древние времена однажды решил залить водой землю, но бог Кришна спас её, подняв холм Говардхану, где жили его друзья. С тех пор бог Индра поклонялся в почтении пастушку Кришне и тем, кто считал себя его последователями.

Каждый год мы молили Господа Индру послать нам дожди для того, чтобы наши поля получили влагу и дали много урожая. И Господь Индра был милостив к нам. Однако иногда его милость сменялась на гнев, когда целые деревни голодали. И тем не менее, Господь Индра заслуживал поклонения, ибо он был очень могущественным. Именно поэтому ему приносились в жертву огромные корзины фруктов, ибо по нашим поверьям, если божество умилостивить, то оно тоже будет милостиво, и наоборот, если его прогневать, то гнев Индры страшен.

Деревня Индрапур стоит на берегу реки Маханади, являющейся одним из притоков Священного Ганга.

Каждое утро перед восходом Солнца на берег Маханади выходили брахманы и совершали омовение в лучах восходящего Солнца, а девушки приходили на реку с венками цветов. Они пускали цветы по течению и молили богиню Парвати, чтобы она послала им хороших мужей. Чаще всего супруга Господа Шивы исполняла их желания.

Во время празднеств особенно в дни Экадаши или на Дипавали по берегу реки раздаются песни крестьян, восхваляющие щедрость богов и Священного Ганга.

Когда я слушала звуки этого гимна брахманов, я ощущала себя каплей среди потоков Ганга, и душа моя вздрагивала от Величия Вселенной. Кто я? Почему я здесь? Откуда я пришла? Наверное, подобные вопросы задавали себе все, кто сидел на берегу и наблюдал за омовением брахманов.

Эти люди в белых одеяниях были выше остальных, потому что знали ответы на все вопросы. Они ходили по домам и просили подаяние, и им никто не отказывал, так как не подать милостыню брахману, считалось великим грехом, от такого человека могли отвернуться боги.

Каждый день брахман Видьядхара приходил с глиняным кувшином в наш дворец и покидал его, наполненным свежим молоком, маслом, ему выносили также корзину с финиками, манго и апельсинами.

В свою очередь Видьядхара благословлял нас своим добрым словом, потому что благословение брахмана сулило счастье, ведь брахманы были связаны с богами.

Моя семья принадлежала к потомкам Махараджи Пратапарудры и владела обширными землями на юге.

Наша долина располагалась между двумя реками Маханади и Брахманди. Но Маханади более широкая, чем Брахманди, и её берега украшены разношерстной растительностью. К северу находится Каттак — город со множеством домов, центр цивилизации, к югу — небольшой городок под названием Бхубанесвар. Но, честно говоря, мне нравится тихое уютное местечко на лоне природы, как наша деревня Индрапур. Правда, за долиной растут леса в виде непроходимых пальмовых джунглей с длинными лианами, поэтому наша жизнь была надёжно отделена от бурной, вкусившей колониальных английских предрассудков, жизни индийских городов. В Бхубанесвар мы часто ездили на рынок, чтобы поразвлечься, навестить родню и привезти с собой кое-какие товары.

Мы жили во дворце, доставшемся нам от нашего предка Махараджи. В нашем дворце было столько комнат, что мне казалось, что в них можно потеряться. По легендам раньше давным-давно здесь были полы и стены из чистого золота, а внутри стояли огромные вазы из горного хрусталя.

Но затем коварный Баходур Шах, мечтавший подчинить своему влиянию весь южный Индостан, направил свои войска на земли моих предков, и замок потомков Махараджи Пратапарудры был разграблен, а часть земель к востоку от Маханади отошла Шаху. Но правнук Махараджи мой дед Бхаратха восстановил дворец. Хотя теперь внутри уже не было золотых стен, их заменили на мраморные, украшенные позолоченными изразцами.

Когда Индию наводнили английские колонизаторы, вице-король лорд Керзон, занялся подкупом князей и махарадж. Многие из них, в том числе и Махарджа Кашмира, охотно брали подачки англичан и переходили на их сторону. Однако мой отец Джаганаттх Сарасвати Бхатти упорно не поддерживал намерения англичан. Тогда английские войска напали на земли нашего княжества.

Говорили, тогда мой отец проклял англичан и сказал, что если они не отступят и не оставят его владения в покое, то будут повержены чумой. Лорд Керзон не принял это всерьёз, ведь он не знал, что если проклятье исходит из уст сильного и уважаемого человека или брахмана, то оно обязательно осуществится. Он приказал войскам окружить долину Маханади и двинуться ко дворцу, но случилось непредвиденное. Заболел доверенный вице-короля, генерал Толбут и скончался через несколько дней от чумы. Затем болезнь поразила английских солдат.

Вероятно, лорд уверовал в силу проклятия, или, быть может, просто испугался и отступил. Все эти события произошли до моего рождения и передавались в нашей семье из уст в уста, вызывая гордость в нас, детях, и слугах.

Земли нашего рода были оставлены англичанами, но они, в том числе и лорд Керзон, чинили всевозможные препятствия нам в виде увеличения налогов в английскую казну.

Много раз отца хотели подкупить. Я помню, как к нашему дворцу приезжали повозки, нагруженные британскими товарами, зерном, деньгами. Но даже в период засухи, когда мы вынуждены были голодать, отец не принимал ни посланников англичан, ни их даров.

В нашем дворце со времён Махараджи Пратапарудры бвли устроены залы-бассейны. Я любила подолгу стоять над ровной гладью и смотреть на своё отражение. Когда-то на заре Индии в таких же бассейнах резвились юные красавицы из рода Пандавов.

Два раза в год на праздники Дипавали и Господа Ганеши в наше графство приезжали танцоры из Джайпура, следуя многовековому обычаю, и танцевали на площадке внутри дворца перед уважаемыми членами нашего семейства. В такие дни все мы собирались в зале и наслаждались танцами, а между нами и по сцене, а также в саду по ухоженными тропинкам ходили гордые грациозные павлины, распуская свои роскошные веерообразные хвосты.

Танцы были целиком посвящены сценкам из Махабхараты, рассказывающим об истории Индии и подвигах её героев. Кто-то из танцоров изображал Господа Шиву в его вечном танце, кто-то из танцовщиц облачался в превосходные наряды божественной супруги Шивы Парвати, услаждавшей своего небесного супруга на небесах.

А что это было за чудо — праздник Дипавали! Целый день с самого утра слуги под руководством строгой няни Амины готовили сладости, а затем выносили их за пределы дворца и раздавали жителям деревни. Хоть няня Амина и была мусульманкой и поклонялась Аллаху, но ей всё равно нравился праздник Дипавали, и она принимала в нём активное участие.

В такие дни у всех детей болели животы от избытка еды, но зато оставались светлые воспоминания.

В праздник Дипавали радостные бенгальские огни и разноцветные фейерверки пылали над всей деревней, а мы, дети, после каждой вспышки хлопали в ладоши и восхищённо вскрикивали: «О, Бог Индра! О, Господь Шива! О, Брахма!»

Радовались ли боги там, на небесах, я не знала, но, во всяком случае, у каждого было хорошее настроение.

А издали доносилось пение крестьян:

И пусть будет много радости!

О, счастливый праздник Дипавали!

Сколько на улице

красивых гирлянд из цветов!

Пусть боги подарят нам

Индия — земля множества верований, обычаев и религий, прославившаяся своими философами, проповедниками и ачарьями.

Что касается нашего семейства, то мы всегда считали себя приверженцами индуизма. Бабушка говорила, любой уголок Индии полон знаменательных событий.

Например, Пури. В Пури жил великий религиозный деятель Господь Чайтанья Махапрабху. Он проповедовал культ вишнуизма и учил всегда поклоняться богу, воспевать Его святые имена и проявлять доброту ко всем земным созданиям.

Бабушка Ведавари знала много чудесных историй из жизни Господа Чайтаньи. К тому же, наш предок, Махараджа Пратапарудра, считал себя его последователем и учеником. Во дворце есть много картин с изображением Господа Чайтаньи и моего пра-пра-пра-пра-деда. Я часто подолгу останавливалась возле этих картин и всматривалась в лица. Что они думали? О чём мечтали?

Однажды бабушка поведала мне одну историю из жизни Господа Чайтаньи. В молодости его звали Нимаи Пандит, потому что он родился под деревом «нимба», его мать была моей тёзкой.

Как-то раз Господь Чайтанья хотел доставить удовольствие своим последователям и преданным.

Он спросил учеников:

— Скажите, что бы вы хотели?

И ученики ответили:

— Единственное наше желание — слушать твои наставления, о, мудрейший.

Но Господь Чайтанья продолжал настаивать:

— И всё-таки, что же вы хотите? — спросил он преданных.

Один из них Шри Адвайта Прабху поклонился Господу Чайтанье и произнёс:

— О, мудрейший, нам бы очень хотелось вкусить плод манго, ибо он так же сладок, как учение, исходящее из твоих уст.

Тогда Нимаи Пандит попросил одного из своих последователей принести семя манго. Когда семя оказалось в его ладони, Господь Чайтанья посадил его в землю, и через некоторое время на глазах удивлённых и изумлённых преданных оно проросло, пробившись сквозь землю молодым зелёным ростком. Затем росток начал увеличиваться, и вскоре из семени выросло большое дерево манго с ароматными сочными плодами.

Таким образом, ученики и последователи Нимаи Пандита насладились вкусом манго и в то же время явились свидетелями великого чуда.

С тех пор в Пури и по всей южной части Индостана верующие поклоняются манговому дереву, считая его священным, как и дерево баньян, где пастушок Кришна явил свои необыкновенные чудеса, будучи ещё ребёнком.

Даже если эти необыкновенные истории и были выдумками, ни у одного индийца они никогда не вызывают сомнений в их подлинности. Такова наша вера и приверженность вековым традициям.

Мою младшую сестру зовут Лакшмидеви, недавно ей исполнилось семь лет. По нашим традициям, когда рождается человек, то его называют в честь какого-нибудь божества. Мы верим, что в таком случае божество станет покровительствовать этому человеку.

Сестру назвали именем богини Лакшми. Эта богиня являлась одной из многочисленных супруг юного Кришны и отличалась красотой и великодушием.

Моя мать Чандрадеви Бхатти получила своё имя в честь бога Луны Чандры. По нашим поверьям бог Чандра является прародителем человечества, и от него зависит спелость плодов.

Быть может, обычному европейцу подобный обычай покажется диким, однако иногда даже жителей Америки, Европы или Англии называют в честь какого-нибудь христианского святого в помощь младенцу.

…Гости располагались за длинными столами, уставленными свадебными угощениями. Чего здесь только не было! Огромные блюда были до верху наполнены рисом с куркумой и орешками кешью, далом, бараниной с кокосами и морем сладостей: рахат-лукумом, халвой, ладду, пачоли, щербетом. Здесь же стояли вазы с фруктами, которые быстро разбирались детьми.

Слуги накладывали в пиалы соусы с мясом и рис и разносили угощение по гостям.

В то время, как между гостями велись разговоры, слышался смех, я незаметно прокралась в комнату Лакшми. Дело в том, что моя младшая сестра очень любила танцы. Она просила Вему играть ей на тарелочках, а сама тренировалась перед большим зеркалом, подражая движениям танцовщиц.

Всё это делалось тайно, потому что мои родители были категорически против того, чтобы Лакшми обучалась в профессиональной школе танцев, считая подобное занятие для девушки из уважаемого семейства низкими и недостойным.

Я удобно устроилась на ковре и внимательно наблюдала за танцем Лакшми. Вему от неожиданности прервал игру, но Лашкми сделала ему знак продолжать, она привыкла к моему присутствию, так как Лакшми знала, что я ничего никому не скажу.

Мне нравилось, как танцевала Лакшми, потому что во-первых, у неё здорово получалось, а во-вторых, она так была похожа на маленькую богиню Лакшми, танцующую на небесах. Ведь для нас боги — это не просто какие-то безликие силы, распоряжающиеся судьбами смертных людей, мы наделяем их характерами, индивидуальностью и магическими силами.

Её улыбка напоминала мне очаровательную улыбку Радхи — вечной подруги проказника Кришны.

Я не заметила, как мои руки начали двигаться в такт игры Вему, и я едва не усидела на месте, не сорвавшись с него и не присоединившись к ритмичному танцу Лакшми.

— Тише, Вему! Вы ничего не слышите?

Я приложила палец к губам, а Вему перестал играть. В комнате Лакшми стало тихо.

— Что случилось? — спросила напуганная не меньше меня Лакшми.

— Кажется, я слышала какой-то шорох там, в углу, за шторами. Неужели, это мыши?

Лакшми беспомощно пожала плечами.

— Шачи, я очень боюсь мышей, — сказала моя сестра. Я видела, как побледнело её лицо.

— Тогда их нужно просто прогнать.

Я отдёрнула штору, и все трое мы увидели притаившегося Ананда. Он уплетал щербет и одновременно наблюдал за тем, что происходило в комнате Лакшми. Его голову украшала оранжевая чалма, а за поясом Ананада выставлялся деревянный игрушечный меч, и вообще, мой младший брат всегда хотел стать кшатрием, как прославленный воин Арджуна.

— Ананд! Ты что здесь делаешь? Почему ты не в гостиной за праздничным столом? — спросила я.

Ананд дожевал свой щербет и нахмурился:

— Так вот чем вы занимаетесь! Я всё видел и обо всём расскажу Амине. Она обязательно накажет Лакшми.

— А ты знаешь о том, что нехорошо подслушивать и подсматривать?

Вместо ответа Ананд противно захохотал, и у меня возникло желание ударить его.

— Я всё расскажу! Всё расскажу!

— Ну тогда держись!

Я вынудила Ананда выбраться из-за штор и погналась за ним. Ананд принялся удирать от меня подобно урагану, но он был толстым и тучным, поэтому мне не составило труда догнать его и надрать ему уши, если бы не….

Если бы моя рука случайно не задела стоявшую в проходе вазу. Она была сделана из белого китайского фарфора, на ней были изображены корабли адмирала Чжэн Хэ — владыки морей, посетившего Индию в 15 веке. Эту вазу моему отцу подарил китайский посол Юнь-Ли, когда путешествовал по Индии.

Ваза пошатнулась, упала на пол и вдребезги разбилась. Мне оставалось только с ужасом посмотреть на жалкие осколки — всё, что осталось от былой роскоши нашего соседа Китая.

О, нет! Только не это! Я схватилась за голову, совсем забыв про время, я слышала только, как всхлипывала Лакшми, а бедный Вему покачал своей кучерявой головой.

— Сейчас нам всем попадёт. Горе нам!

— Замолчи, Вему! От твоих криков скоро сюда сбежится весь дом.

Я склонилась над осколками, чтобы собрать их, но взгляд мой привлекли чьи-то ноги в красивых башмаках. Я подняла глаза и о, ужас! На меня смотрела сама няня Амина.

Она стояла в полный рост, уперев руки в бока, за её широкой спиной спрятался ябеда Ананд, я же почувствовала себя такой маленькой, такой ничтожной, словно камень рядом с огромной горой.

— Шачидеви!

Я попыталась что-то невнятно пробормотать, но у меня ничего не вышло. От страха комок подкатил к горлу, и была уже не в силах даже тронуться с места. Мне казалось, что мои ступни приросли к полу.

— Шачидеви, негодная девчонка! Потрудись вразумительно объяснить, что здесь, всё-таки, произошло, и почему старая ваза разбита!

Ещё немного, и этот противный Ананд всё расскажет. Нельзя этого допустить!

— Я танцевала перед зеркалом и случайно разбила вазу. На шум сбежались Вему, Лакшми и Ананд, которые, наверное, были поблизости и услышали звон посуды, — выпалила я и тотчас ощутила, будто тяжёлый груз упал с моих плеч.

Ну и что! Пусть теперь меня наказывают, зато Ананду не удалось наябедничать. Хвала Вишну!

— О, Аллах! Эта негодная девчонка ещё смеет дерзить. Разве может махарани заниматься танцами! О, Аллах, когда же ты, наконец, накажешь эту недостойную!

Я видела, как гневно сверкнули глаза Амины, а её лицо стало красным, как гранат. Когда няня Амина злилась, это сулило настоящую грозу, ведь в такие минуты ей помогал сам Варуна.

— Шачидеви! Сейчас же выйди в сад к колодцу и вылей на себя три ведра студёной воды. Это охладит твой дерзкий пыл.

Не говоря ни слова, я поплелась в сад. Жестяное ведро было привязано цепью к колодцу, мне было очень тяжело поднимать наполненное холодной водой ведро, но я вылила его на себя: одно, второе, третье до тех пор, пока платье моё не стало сырым насквозь, что его можно было отжимать.

Я дрожала, как пальмовые листья на ветру в дождливый день, а в ушах всё ещё стояли колкие слова Амины:

— Конечно же, недопустимо, чтобы махарани выполняла грязную работу, но ты заслужила это. Поэтому после того, как ты три раза обольёшь себя водой, ты отправишься на кухню к нашей Суоми. Она даст тебе работу.

Кухня была совершенно пустой, возможно, Суоми вышла с подносами к гостям. Было тихо, слышался лишь треск горевших в камине поленьев. На большой печи пыхтели котлы с варевом, пахло пряностями и кардамоном.

Я села на скамью возле камина и протянула свои озябшие руки к огню.

Я даже не помню, как уснула, ощутив приятное тепло очага. Ты согреваешься и постепенно начинаешь успокаиваться, и слёзы уже не стоят в твоих глазах.

Я проснулась от того, что кто-то легонько погладил меня по плечу. Это была пышнотелая Суоми в жёлтом нарядном сари. Она улыбнулась, показав свои белые, как мякоть кокоса, зубы.

— Что ты здесь делаешь, девочка? — спросила Суоми.

— Греюсь, потому что я наказана за свои глупые проделки.

— Но ты же вся мокрая, как лягушонок, — Суоми сокрушённо покачала головой, — Тебе нужно переодеться. Подожди-ка, я сейчас.

Суоми скрылась в темноте и появилась вскоре с небольшим свёртком.

— Одень это, — сказала она, — Когда-то это платье носила моя дочь, но, думаю, тебе оно будет в самый раз.

Все мои сари и платья были очень красивыми, но это, данное мне с большой любовью, было для меня намного дороже, чем всё остальное.

Когда я облачилась в платье дочери Суоми цвета молодой травы, добрая кухарка протянула мне наполненный молоком глиняный кувшин и корзину.

— Выпей, Шачидеви. Сегодня утром из соседней деревни приезжал господин Рам. Он привёз много молока. Оно очень вкусное, попробуй.

Я отхлебнула несколько глотков. О, молоко г-на Рама было действительно вкусным, я такого ещё ни разу не пила.

— Ну, как? — поинтересовалась Суоми.

— М-м! Наверное, подобный нектар пьют сами боги.

— Это потому, что г-н Рам — очень добрый человек, — сказала Суоми.

В корзине были бутерброды с маслом и кунжутным семенем.

— Ешь, ешь, девочка, — говорила Суоми, тебе нужны силы.

Мои глаза снова затуманились слезами, я вспомнила недавно произошедшую сцену.

— Но я недостойна еды! Я разбила вазу.

— Какая глупость, — Суоми нежно погладила меня по волосам, — Вазам суждено когда-нибудь разбиться, ибо они — неживые. Человеческая жизнь намного ценнее, чем какая-то фарфоровая ваза. Запомни, Шачидеви, ни одна разбитая ваза не стоит этих детских слёз.

— Почему? — спросила я Суоми.

— Потому что человек должен уметь радоваться, невзирая ни на что. Я расскажу тебе одну очень старую притчу, поведанную мне ещё моей матерью. Возможно, тогда ты окончательно успокоишься и придёшь в себя.

И Суоми поведала мне свою притчу.

Притча о Будде и Кристалле

В те далёкие времена, когда Будда уже был известным мудрецом, к нему приходило много учеников. Они задавали ему множество вопросов и получали ответы. Но не всех, приходивших к нему, Будда посвящал в ученики, а лишь тех, кто в действительности нуждался в знаниях. И Будда рассказывал ученикам одну поучительную историю.

Когда-то давным-давно во времена существования жёлтой расы жило племя людей. Особенность этих людей была в том, что у них не было сердца. Они жили, как механизмы: ели, пили, размножались, но не осознавали свой духовный путь. Тогда они обратились к богам с просьбой подарить им сердце. Боги долго думали и совещались, и решили, наконец, поставить на холме огромный кристалл. Затем они сказали людям: «Если вам потребуется наша помощь, этот кристалл свяжет вас с нами, и через него вы же получите ответы от нас. Но только помните, что энергия кристалла ограничена, и когда она иссякнет, связь с нами оборвётся».

Раз в столетие люди взбирались на высокий холм и спрашивали у богов совет, но это был один единственный совет за сто лет. Однако всё в этом мире конечно, поэтому пришёл тот день, когда энергия кристалла иссякла. Он стал тусклым и безжизненным, а до этого кристалл сверкал всеми цветами, которые есть в Космосе. Люди опечалились и обратились к Оракулу, который бы попытался связаться с богами, но особо они не надеялись на это, так как боги должны были прилететь вновь на Землю лишь через миллион лет. Оракул разжёг в долине священный огонь и начал молиться, призывая богов. Он молился день, два, три, год, десять лет, но боги не отвечали, словно не слышали обращений жреца. И вот однажды они услышали его мольбы. Самый древний из богов спросил: «Что тебя беспокоит?»

Оракул напомнил о Кристалле и сказал, что энергия Кристалла иссякла, и теперь люди пребывают в глубоком смятении, потому что не ведают, как им дальше жить.

«А разве люди не могут существовать без сердца, как раньше?»

«Нет, — ответил Оракул, — ибо они уже познали дух, и от этого прежнее существование кажется им бессмысленным».

Тогда боги снова собрались на совещание и вынесли свой вердикт. Совещание продлилось ровно тысячу лет. Наконец, боги сказали:

«Чтобы у каждого из вас было сердце, вы должны вырастить внутри себя Кристалл Мудрости. Только так вы будете поддерживать с нами связь. Но помните, — вырастить Кристалл очень тяжело, намного тяжелее, чем получить его свыше, как дар богов, ибо это требует огромной работы над собой. Не каждому под силу это».

Услышав такие слова, люди изумились.

«Как же так! — воскликнули они, — разве нужно прикладывать усилия, трудиться, даже если мы не готовы к этому?»

Но боги не вняли стенаниям людей и исчезли.

С тех пор люди в течение миллионов лет пытались вырастить внутри своих тел Кристалл Сердца, но лишь немногим из них это удавалось, и те люди становились богами. Они навсегда покидали Землю, потому что приобретали бессмертие. Они не рождались и не умирали, они приходили на Землю, чтобы только учиться и вести за собой.

Будда умолк, закончив притчу.

«Но чем же отличались эти люди от тех, что не имели сердца?» — спросил один из учеников.

«Единственным отличием, — ответил Будда, — было умение радоваться всему: жизни, смерти, удачам, разочарованиям, боли и здоровью. Их приводил в восторг полёт бабочки и пение птиц, шум леса и яркий восход Солнца за линией горизонта. Люди, не имеющие сердца, не обладали этим качеством. Их жизнь напоминала накатанную колею, давно проторённую дорогу, по которой они шли изо дня в день и совершали одни и те же действия, чтобы доказать остальным, что ты ещё жив. Но фактически это были ходячие мертвецы, не имеющие ни индивидуальности, ни чувств. Их жизнь напоминала длинный беспробудный сон без сновидений, без того, что могло бы их привести в себя. Они были роботами, состоящими из плоти, крови и мышц.

Когда человек рождается на земле, его основная задача — научиться испытывать радость, ту радость, которую он утратил когда-то.

Так говорил Великий Будда, и так заканчивается эта притча.

…В то время, когда Суоми рассказывала притчу о кристалле, я успела съесть несколько бутербродов, и голод отступил. Я почувствовала себя так, как чувствует обезьяна, получив спелый банан.

— Радуйся жизни, как советовал Будда, и вот увидишь, она изменится к лучшему, — произнесла стряпуха Суоми.

Я внимательно посмотрела на неё. Золотые браслеты и серьги, как нельзя лучше, гармонировали с её жёлтым сари. Периодически они позвякивали, особенно когда Суоми перемещалась по кухне, подходила к котлам, чтобы помешать варившуюся в них еду.

— А теперь, Шачидеви, тебе лучше идти в дом.

— Но ведь меня прислали сюда, чтобы я помогла Вам по хозяйству.

— Ты уже помогла мне, — сказала Суоми, — мне было не с кем поговорить, а ты скрасила моё одиночество. Так что, иди в дом.

Я упрямо мотнула головой.

— Пожалуйста, разрешите мне остаться здесь. Мне совсем не хочется возвращаться туда.

Суоми снова улыбнулась и обняла меня.

— Хорошо, я постелю тебе прямо на лавке, а утром пообещай мне, что мы пойдём на речку, чтобы встретить восход Солнца.

Мои ресницы слипались, мне очень хотелось спать, и, отходя ко сну, я сказал Суоми:

— Обещаю.

Во сне я видела покрытые снегами Гималаи. Где-то в их глубине притаился белый мраморный храм с огромным куполом, который, казалось, упирался в само небо, словно сливался с ним в одно целое. Я встала на пороге храма и хотела войти в него, но кто-то разбудил меня.

— Вставай, Шачидеви, пора.

Это была Суоми.

О, я совсем не заметила, как прошло время.

— Неужели уже прошла ночь? — спросила я.

— Во сне время длится намного короче, чем в реальности, — ответила стряпуха.

Когда мы оказались на берегу Маханади, Суоми указала на горизонт и произнесла:

— Запомни, Шачидеви, этот момент, ведь он так прекрасен.

С открытым от восхищения ртом я наблюдала за меняющимися красками неба. Если бы я была художницей, и под рукой у меня были бы краски, я непременно изобразила бы всё увиденное мной.

Огромный жёлто-оранжевый диск медленно выплывал в центр неба, как будто он был его владыкой. Вокруг него небо приобретало алый оттенок, затем он плавно переходил в фиолетовый и жёлтый. Вся Маханади была испещрена оранжевыми бликами. На противоположном берегу какие-то люди сели в украшенные цветами лодки и, гребя вёслами, поплыли вдоль по течению. Я показала в сторону лодок.

— Суоми, что это?

— Кажется, твоя сестра с мужем и гостями отправляются на прогулку.

— Но ведь ещё слишком рано.

— Он доплывут до Каттака. Потом молодые отправятся в свадебное путешествие по Еевропе. Так говорил Вему, а ему известны все сплетни и новости.

От слов Суоми мне почему-то стало грустно, я думала, что ещё не скоро мне посчастливится снова увидеть мою сестру Шивани, будто сейчас в этой нарядно украшенной лодке она навсегда покидала меня.

— Суоми, правда ли, что одиночество — самое страшное наказание для человека? — спросила я.

Мне показалось, что стряпуха утёрла стоявшие в глазах слёзы. Суоми, всегда весёлая и заводная, плакала?

— Знаешь, Шичидеви, ведь я тоже одинока, — голос Суоми дрогнул.

— Но ведь у Вас же есть дочь.

— Она умерла много лет назад от тяжёлой болезни. Тогда мне казалось, что у меня ничего не осталось в этой жизни. Я хотела уйти к реке и утопиться с горя. Но по чистой случайности в то время я встретила одного брахмана, который сказал мне, что Господь не одобрит мой поступок. Он сказал: «Служение Богу, это и есть служение людям. Иди к людям и живи с ними в мире и согласии». С тех пор работаю в доме твоего отца Махараджи Джаганаттха. Каждое утро я прихожу на реку, чтобы встретить восход Солнца. Я молюсь Вивасвану о душе моей дочери.

Я посмотрела на оранжевые отблески на лице Суоми. Её короткий рассказ затронул моё сердце.

Я обняла Суоми и воскликнула в порыве:

— Вы очень добрая. Господь Индра будет милосерден к Вам, и я Вас очень люблю!

А восходящее Солнце продолжало дарить нам свой свет и тепло. Казалось, ему не было никакого дела до людских страданий. Подул лёгкий ветерок, утренняя роса выпала на траву, и от этого она стала белёсой.

Лодки были уже далеко, слышались лишь только песни, прославляющие богов.

— Здравствуй, Солнце, — прошептала я, — Одари нас своим благословением.

На мгновенье мне показалось, что солнечный бог Вивасван внял моим мольбам….

ГЛАВА 2
«РАНИ ШАНТИ»

«Мудрость накапливается в течение

тысячелетий,

но она скрыта, словно зёрна,

зарытые в землю.

Если ты сумеешь взрастить их,

То они превратятся в прекрасные цветы.

Тогда воистину, Ты — Великая Душа».

(надпись на свитке в ашраме «Золотой Вишну»).

… — Шачидеви, убери чемодан под сиденье, он мешается под ногами. Ещё немного, и от такой тряски я получу сотрясение мозга, если уже не получила. Мукунда, бездельник, не гони так лошадь, иначе я обещаю тебе, скоро твоя спина отведает плётки!

Полная старая служанка Гарба ворчала всякий раз, когда наша повозка подскакивала на очередном ухабе. Она нелепо размахивала руками, стучала кулаками по сиденью и сморкалась в свой измятый платок, который она доставала из кармана халата.

Собственно говоря, повозка представляла собой карету с сиденьями, расположенными напротив друг друга. Мы пользовались до сих пор каретами, хотя уже успели появиться автомобили, но мировоззрение моего отца определяло следовать устоям, обычаям, свойственным нашим предкам.

Мой отец Джаганаттха Бхатти считал, что автомобиль является «прихотью больного материальными удобствами» общества. Именно поэтому члены нашего семейства перемещались на большие расстояния подобно царям династии Йаду за исключением разве что поездов.

Именно поэтому девочки и мальчики из нашей семьи поступали не в обычную школу в Каттаке, как дети из остальных семей, а в традиционную гурукулу.

Мои родители были глубоко убеждены, что в современных школах детей учат плохим манерам, они становятся гордыми и непочтительными по отношению к своим предкам.

Однако родители моей подруги Аниты считали совсем иначе. С началом учебного года она уехала в Джайпур в школу г-на Махендры Даса.

Родители Аниты считались состоятельными людьми, их семья занималась торговлей пряностями, и в Бхубанесваре, а также в Каттаке и далёком Джайпуре у них было несколько лавок по продаже пряностей. Вот почему в доме Аниты всегда пахло куркумой и перцем.

Они жили в деревне неподалёку от нас в двухэтажном особняке с широким фасадом.

В тот день, когда Анита уезжала, я зашла к ней попрощаться. Анита встретила меня с радостью, как щебечущая птичка, и сразу же повела меня в свою комнату.

Боже мой! Сколько же здесь было книг! В нашем доме почти не было книг за исключением Бхагавад-Гиты и Махабхараты. На полке в комнате Аниты стояли разные книги от старых до совершенно новых в глянцевый обложках. Некоторые книги были красочно иллюстрированы, и от них пахло настоящей типографской краской.

Я перевернула несколько страниц. На одной из них была изображена маленькая светловолосая девочка, спящая в ореховой скорлупе. Я и представить себе не могла, что для кого-то обычная ореховая скорлупа считалась постелью, ведь считалось, что скорлупа — это бесполезный мусор, от которого необходимо избавиться. Тогда я ещё не знала, что это были сказки Адерсена. Я долго разглядывала девочку в скорлупе. Как сладко она спала сейчас! Наверное, она была очень счастлива. Ах, как бы мне хотелось оказаться на её месте! Ах, как жаль, что я не умею читать! Эти забавные чёрные буквы. Что за ними скрывается? Какая история? Мне так хотелось разгадать её!

Неужели в гурукуле не обучают чтению? Я надеялась, что это не так, ибо в нашей семье не было безграмотных. Я отвлеклась от своих мыслей, взглянув в глаза Аниты.

Анита искренне радовалась, и это меня удивило, ведь сегодня она должна была уезжать. Обычно перед дальней дорогой люди грустят, у них возникает страх от того, что с ними случится в будущем. Что касается Аниты, то она совсем не боялась.

На Аните было голубое сари с блёстками, которое так шло к её загорелому симпатичному лицу. Руки были украшены позолоченными браслетами. Наверное, сама богиня Радха подбирала для неё эти браслеты.

Я протянула книгу Аните.

— Ты уже умеешь читать? — спросила я.

Анита замотала головой:

— Нет, только по слогам. Для этого я и еду в школу.

— Но ведь книга написана не на хинди и не на бенгали, и даже не на телугу, а на каком-то другом языке.

— Это — английский, — с уверенностью произнесла Анита.

— В нашем доме не любят англичан, потому что они чванливые и гордые.

— Однако и среди англичан встречаются довольно милые люди, — сказала Анита.

Я не поверила ей. Разве могут англичане быть «милыми людьми»? С раннего детства мне внушали обратное.

— И ты совсем не испытываешь страха перед поездкой?

— Нет, потому что там, куда я еду — удивительный большой и красивый мир.

— А твоя школа? — спросила я, поражённая ответом подруги.

— О, она трёхэтажная с огромными светлыми и просторными кабинетами. Там много учеников и хорошие учителя. Хочешь, я покажу тебе кое-что?

Я кивнула.

Анита порылась в книгах и достала фотографию. На ней был изображён мой дядя Адходжа, живший сейчас в Египте, отец Аниты, Нарайана Кришнамурти, ещё какой-то господин в строгом костюме и очках; рядом с ним стояла девочка с розой в руке.

Только сейчас я обратила внимание на то, что в волосы Аниты была вплетена точно такая же роза, как в руке девочки с фотографии.

— Анита, какая у тебя красивая роза! — сказала я.

— Это из нашего сада.

Я показала на фотографию на человека в очках.

— Кто этот человек?

— Это — сам великий Ганди и его дочь Индира.

…Великий Ганди….

Мой отец часто говорил о нём. Мудрецы считали, что этот человек принесёт благо Индии, ибо наши боги и Кришна были на его стороне. И мой дядя Адходжа стоял рядом с великим Ганди. Разве это не чудо!

Человек с фотографии улыбался добродушной открытой улыбкой. Несомненно, он был действительно великим хорошим человеком, и я сразу же прониклась симпатией к нему.

— Жаль, что у меня нет такой фотографии, — с сожалением сказала я.

— Возьми эту. У меня есть ещё одна.

Я поблагодарила Аниту и положила фотографию в карман.

— Возьми также эту книгу, — произнесла Анита.

Она протянула мне обратно ту книгу, где была нарисована девочка в ореховой скорлупе.

— Но ведь я не умею читать.

— Когда-нибудь ты обязательно научишься и прочтёшь её.

Как это здорово!

Я обрадовалась подаркам Аниты и пообещала себе, что непременно прочту книгу. А пока что нам обоим предстояла разлука: Анита уедет, чтобы встретиться с «большим красивым и открытым миром», а я по обычаю наших предков — в гурукулу.

Там я получу те знания, которые из поколение в поколение получали все женщины нашего семейства. Но мне почему-то тотчас хотелось последовать за Анитой в тот самый «большой и красивый мир», как она называла его. Моё сердце защемило от невыразимой тоски, ведь судьба моя была в руках традиций, Анита же была более свободна в своём выборе, чем я.

И в тот день я искренне позавидовала ей.

… — Дургадеви, покарай этого несчастного! — старая Гарба со всей злостью, на которую она только была способна, постучала в стенку кареты как раз с той стороны, где сидел кучер Мукунда, — Наверное, он совсем ничего не соображает или думает, что везёт не людей, а дрова.

Карета подпрыгнула на ухабе и мгновенно перескочила через глубокую рытвину.

— Ещё немного, и я умру, так и не доехав до вокзала, а ведь я отвечаю за эту юную махарани, — причитала Гарба, — её уважаемые родители доверили мне свою дочь.

Мы должны были сесть на поезд в Каттаке и доехать до местечка Берхампур, рядом с ним в лесу находилась гурукула. Я смутилась, потому что Гарба очень пристально смотрела на меня.

— Шачидеви, возьми расчёску и причешись. Ты выглядишь неряшливо. Разве тебе неизвестно, что рани Шанти не любит неряшливых девочек?

— Рани Шанти? Кто это?

Гарба покачала головой.

— Ну и ну! Ты не знаешь рани Шанти?! Она будет обучать тебя в гурукуле.

Я вытащила из чемодана свою деревянную расчёску и начала причёсывать непокорные пряди волос. Был солнечный день. С каждым часом зной становился всё сильнее и сильнее, было трудно дышать. Назойливый мухи то и дело постоянно липли к потному телу, их всё время приходилось смахивать, но они снова садились на руки и ноги и ползали по телу, шевеля своими маленькими лапками.

Мы выехали на ровную поляну, покрытую свежей зеленью, вдалеке виднелись шапки холмов, окружавших залив. Я наблюдала за тем, как дикие пчёлы перелетали с одного цветка на другой, чтобы собрать нектар.

— Стой, Мукунда! — воскликнула Гарба, — Здесь мы устроим привал. Я уже изрядно проголодалась и, кажется, способна съесть целого барана.

— А ты хочешь есть, Шачи?

— Хочу.

— Ну вот, самое время для небольшого отдыха. Надеюсь, мы успеем к прибытию поезда.

Наша карета остановилась невдалеке от озера, где росло несколько кокосовых пальм. Я молча наблюдала за тем, как Гарба, ворча и подгоняя Мукунду, расстилала на траве одеяло и раскладывала еду.

Скромная по мнению Гарбы трапеза состояла из рагу с курицей и овощами, риса с кешью, баранины с кокосами, фруктов и сладких напитков. Старая няня набросилась на всё это изобилие, словно голодный лев на добычу. Ходили слухи, что Гарба всегда отличалась отменным аппетитом и за один присест будто бы могла проглотить неимоверное количество еды. Мукунда принялся за пирожки с творогом. Я же взяла несколько персиков и один тамаринд, потому что была вовсе не голодна.

Мои пальцы невольно нащупали висевший на шее на тонкой цепочке талисман. Это была маленькая фигурка Вишну, отлитая ювелиром из чистого золота.

— Шачидеви, возьми этот талисман. Он принесёт тебе счастье, — сказала бабушка, подозвав меня к себе в комнату перед моей поездкой из Индрапура.

— Что это? — спросила я, внимательно разглядывая свой новый подарок.

— Тот, кому поклоняются миллионы людей в Индии, — ответила бабушка Ведавари, — Когда-то этот Вишну находился в храме Золотого Вишну, а сейчас он приносит удачу тому, кому достаётся.

— Но как же он попал к тебе, бабушка? — спросила я.

В связи с этим бабушка Ведавари поведала мне одну очень интересную историю.

.

Рассказ о зрелости духа

Давным-давно один махараджа услышал от своего приятеля о мудреце, жившем где-то в горах в храме и ведшим скромный образ жизни. Со слов приятеля этот мудрец обладал такими знаниями, которые могли принести человеку не только власть и богатство на земле, но и счастье душе.

Люди делятся на две категории: те, кто мечтает о счастье земном и те, кто думает о счастье небесном. Наш махараджа принадлежал ко второй категории, ибо земное счастье казалось ему серым и никчемным, не входящим ни в какое сравнение с духовным наслаждением.

Махаражда оставил свою общественную деятельность, запасся пищей, приобрёл выносливого коня, нанял хороших проводников и отправился в путь. Его путь лежал через непреодолимые препятствия. Проводники не выдержали и ушли обратно в своё селение, конь замёрз, пища была почти съедена, и путник остался почти один посреди холодных заснеженных ущелий, без хлеба и друзей.

Все знаки говорили о том, что царь должен был вернуться назад, но он шёл и шёл, несмотря на отчаянье.

И вот на десятый день своего странствия в одном из ущелий ближе к ночи он увидел, наконец, костёр. Путник обрадовался, кое-как добрёл до костра и увидел незнакомца, который вялил на вертеле куски свежего мяса. Не говоря ни слова, хозяин костра накормил уставшего путника, а когда тот насытился, произнёс:

— Не правда ли, ты ищешь Храм Золотого Вишну и, невзирая на все вставшие перед тобой препятствия, идёшь туда?

Путник подтвердил догадки незнакомца и поведал ему о загадочном мудреце. Хозяин костра выслушал путника и сказал:

— На свете так много истин, что каждый из нас не может понять ни одну из них. Но есть главная истина, и она такова: люди должны смириться со своей судьбой и принять только то, что необходимо принять. Прими и ты. Научись распознавать знаки, встретившиеся тебе на Дороге Жизни, ибо это — указатели того, как действовать в сложном мире причин и следствий без ошибок и ложных намерений. Вся наша проблема в том, что мы боимся уроков, бежим от них, ищем для себя лучшей участи, но затем всё равно возвращаемся к неусвоенным нами урокам. Возвращайся обратно, иначе погибнешь в горах. Твой дух ещё не готов к постижению Мудрости, а великие учителя не всегда снисходят до смертных. Тебе были даны знаки, но ты не сумел их прочесть. Иди в город и утешься тем, что когда-нибудь твои потомки попадут в Храм Золотого Вишну. Смирись со своей судьбой и пройди всё то, что предначертано тебе.

Махараджа сразу понял, что перед ним — умный собеседник и задал ему следующий вопрос:

— А как же быть больному? Если он смирится со своей болезнью и не станет сопротивляться ей, он умрёт.

Незнакомец покачал головой:

— Нет, если он смирится, болезнь отступит. Болезнь является сигналом того, что человек делает что-то не так и своими действиями нарушает гармонию во Вселенной. Судьба же — это следствия ошибок прошлого. Чтобы изменить её, нужно сначала смириться с судьбой и принять её. Этим ты делаешь