− Я разговаривал с вами в этот вечер второпях, и боюсь, довольно грубо. Но вы знаете, что я всего лишь грубый милтонский промышленник. Вы простите меня?
− Конечно, − ответила она, улыбаясь ему.
Он казался мрачным и беспокойным, но едва увидел ее милое сияющее лицо, его взгляд тут же прояснился, и мистер Торнтон мгновенно забыл о той холодности и суровости, что читал в ее глазах во время их спора. Но она не протянула ему руку, и он опять счел это знаком пренебрежения и приписал этот поступок ее гордости.
— Берегись… Если ты не ответишь, я предъявлю на тебя права самым дерзким образом… Если я должен уйти, лучше прогони меня сразу… Маргарет!..
На третий зов она повернулась к нему, все еще прижимая к лицу изящные белые ладони, и положила голову ему на плечо, словно пряталась от него даже там. Столь сладостным было для него прикосновение ее нежной кожи, что это даже превосходило желание любоваться ее румянцем и глазами, полными любви. Он крепко прижал ее к себе. Оба молчали. Наконец она прошептала еле слышно:
— О мистер Торнтон, я недостойна!
— Недостойна! Не смейся, это я тебя недостоин.
«Любой пустяк в прощанья час
Становится для нас бесценным».
Эбенезер Эллиотт «Деревенский патриарх»