Оглавление

Часть 1

Глава 1. Демон в подземелье

Слепо таращась жёлтыми огнями, тускло-серый состав с утробным гулом мчался к станции из недр тоннеля, напоминающего распахнутую пасть огромного змея. Безликая блёклая масса пассажиров волной хлынула на платформу, устремляясь к лестницам переходов, или спеша к поездам, которые с равнодушным шипением закрывали двери за их спинами и стремительно уносились обратно в «змеиное чрево».

Габриэ́лла Бертра́н зевнула, проводив взглядом скрывшийся в тоннеле хвост вагона, и сонно уткнулась носом в свой сине-зелёный шарф, вдыхая едва ощутимый запах шерсти и представляя, как было бы чудесно сейчас вместо этого уткнуться носом в подушку. Вокруг бурлило суетливое, шумное метро. Люди на платформе спешили мимо, нервно проверяли расписание маршрутов или флегматично что-то читали в ожидании поезда. За прошедшие полтора часа ни один из них даже не взглянул в сторону скамейки, где расположилась Габриэлла, и никто не попытался занять свободную половину.

Были свои крохотные плюсы в работе стражей. К примеру, подавляющее большинство обывателей их даже не замечало, но при этом подсознательно всегда старалось держаться подальше. Габриэлла могла бы забраться с ногами на скамейку, станцевать — и осталась бы незамеченной, не захоти она сама привлечь внимание спешащих мимо людей. В теории. На практике она этого не проверяла, но порой её охватывало непреодолимое желание именно так и поступить, а потом посмотреть, что произойдёт. Вероятно, ничего. Разве что случайными свидетелями представления станут её коллеги — вот они-то определённо начнут коситься на неё с нездоровым подозрением.

Габриэлла снова зевнула и, закрыв глаза, в который раз мысленно просканировала всю платформу — ментальный радар по-прежнему не подавал тревожных сигналов. Разминая затёкшую шею, Габриэлла покрутила головой из стороны в сторону и расширила радиус поиска, случайно уловив присутствие другого наблюдателя на соседней станции. Она поспешно свернула поисковую сеть до пределов собственной территории и вздохнула — ни одного заражённого, даже на начальной стадии, поблизости не наблюдалось. Странно… во время утреннего столпотворения, как правило, хоть один да появлялся. Дежурство обещало тянуться целую вечность.

Она достала из сумки толстую тетрадь в кожаном переплёте.

«При таком затишье Феликс, бедолага, решит, что мы остались без работы».

Раскрыв тетрадь, Габриэлла устроилась поудобнее. Пролистав страницы, она нашла свободную, где принялась выводить карандашом мягкие линии, изредка поглядывая на проходящих мимо людей. Время ползло с чудовищной медлительностью, но мало-помалу поток пассажиров иссякал. Разносящееся по станции эхо голосов и шагов стихало, и лишь прибывающие поезда исправно гудели и грохотали, вгоняя в состояние, близкое к трансу.

Рисунок на желтоватой странице тетради постепенно обретал форму, и в плавных линиях начинало угадываться немного меланхоличное и даже печальное лицо мужчины. Габриэлла чуть помедлила, разглядывая набросок. Снова он. Стоило задуматься, как рука сама начинала выводить эти черты на бумаге. Половина эскизов в её тетради была посвящена ему, а Габриэлла даже не понимала, кого рисует. Ни на кого из знакомых этот человек не походил, она даже не была уверена, что вообще встречала кого-то с подобной внешностью. Тем не менее каждый раз, когда она пыталась изображать людей, выходило почти одно и то же лицо, лишь черты немного различались, словно разум не мог с точностью восстановить в памяти оригинал.

Склонив голову к плечу, Габриэлла задумчиво грызла карандаш, придирчиво изучая набросок и пытаясь сообразить, чего ещё ему не хватает, когда в кармане пальто завибрировал телефон.

— Ты уснула? — недовольно осведомились на том конце линии, стоило ей принять вызов.

Габриэлла вяло улыбнулась.

— И тебе доброго дня, Феликс, — поприветствовала она. — Как дела?

— Трое заражённых, — известил её напарник. — А от тебя за четыре часа ни одного сообщения.

— Мне нечего сообщать, — разглядывая свой рисунок, призналась та. — У меня с самого утра всё тихо.

— Ты вообще искала? — с подозрением осведомился Феликс. — Или опять провалилась в свою дезадаптивную мечтательность?

— Во-первых, искала, — Габриэлла хмыкнула. — А, во-вторых, моя дезадаптивная мечтательность просила передать, что у теней на моей станции выходной. Кстати, что такое дезадаптивная мечтательность?

На другом конце линии несколько мгновений царила тишина. Габриэлле представилось, как ее собеседник хмурится собственным тревожным мыслям.

— Может, к тебе приехать?

— Для чего? — смешливо полюбопытствовала она. — Хочешь мне лично поведать про мою мечтательность?

В динамике послышался тяжёлый вздох.

— Ты способна хоть пять минут сохранять серьёзность?

— Зачем? Тебя одного с лихвой хватит, чтобы довести до депрессивного расстройства весь метрополитен. Если нас таких станет двое, этот город утонет в слезах.

Феликс раздражённо цокнул языком.

— Очень смешно.

— Спасибо. Я знаю, что у меня великолепное чувство юмора.

— Кончай развлекаться, Бертран, — отрезал напарник. — Не забывай, что ты наблюдатель, а не охотник.

— Как я забуду, если ты мне каждый день об этом напоминаешь? — шутливо фыркнула Габриэлла. — Хватит со мной нянчиться, уважаемый охотник Э́мери, я уже десять лет этим занимаюсь.

— Десять лет, — буркнул тот, — а мозгов как не было, так и нет, — Габриэлла успела только возмущённо охнуть в ответ, когда напарник снова заговорил. — Следи за обстановкой. Стоит чуть расслабиться, можешь сама пострадать.

— Ещё мудрые советы будут, наставник? — изогнув бровь, сухо поинтересовалась Бертран.

Эмери в ответ только вымученно вздохнул и отключился. Габриэлла покрутила телефон в руках, качая головой. Феликс напрасно так за неё волновался. В работе стражей наблюдателям отводились самые безопасные функции: выявлять появление теней и оповещать охотников. Если тварь попадалась сильная, наблюдатели присоединялись к процессу изгнания: в таком случае они оставались в арьергарде, замедляя или удерживая существ, пока охотники с ними разбирались. Но беспомощными наблюдатели не были. За годы службы Габриэлле не раз приходилось самостоятельно избавляться от теней низшего уровня. Ничего страшного в этом не было, хотя Феликс и твердил о том, что в случае столкновения с более сильным существом сил наблюдателя недостаточно и она непременно пострадает. Габриэлле на его навязчивое беспокойство оставалось лишь смиренно вздыхать и отмалчиваться. Она понимала, что её жалкий десятилетний опыт — ничто по сравнению со стажем напарника. Эмери был безусловно прав, утверждая, что тени могут навредить стражам. Но всерьёз опасаться следовало только людям, которые не способны были увидеть или почувствовать их, даже не подозревая о существовании этих тварей.

Если бы Габриэллу попросили изобразить на бумаге устройство их мира, она бы, наверное, нарисовала две соприкасающиеся окружности: чёрную и белую. Чёрная стала бы промежуточным измерением, где обитают тени — потусторонние создания, лишённые физической формы, в белую она бы поместила всех обитателей материального мира, а пространство, объединяющее две эти окружности, Габриэлла оставила бы стражам — тем, кто существовал между двумя измерениями. Признать друг друга могли только представители одной и той же окружности. Поэтому стражи для обоих миров оставались в каком-то смысле невидимыми, пока не вступали в один из них.

Единственной задачей стражей было истребление теней. Эти существа вселялись в человеческие тела и, питаясь их жизненной энергией, постепенно уничтожали душу носителя, пока тот не погибал. Наблюдатели обладали способностью уловить их присутствие даже на самых ранних стадиях. Помимо этого, одержимых, заражённых тенью, выдавали глаза белого цвета, что могли заметить только стражи. Отделить паразита от носителя и уничтожить его можно было лишь в промежуточном измерении, где тень пребывала в своей истинной форме. Чем вполне успешно занимались охотники, пока наблюдатели отсиживались в стороне, умирая от скуки.

Габриэлла ничего не имела против такого положения вещей. Её вполне устраивала тихая жизнь. Но десятичасовое дежурство в метро под несмолкаемый гул поездов порой вызывало жгучее желание куда-нибудь сбежать. Куда больше Габриэлле нравилось работать на открытом воздухе, но выбирать особенно не приходилось — она отправлялась туда, куда и Феликс, возглавлявший их небольшую группу. Он же, будучи излишне чувствительным к низким температурам, предпочитал в зимний период перебираться под землю. Так что сидеть ей здесь до самой весны.

Часы отмерили второй час, и одновременно желудок издал недовольное урчание, напоминая, что пора бы и перекусить. Габриэлла ещё раз на всякий случай проверила платформу и, убедившись, что вокруг по-прежнему спокойно, сунула тетрадь в сумку. На станцию как раз прибывал поезд, следующий в сторону третьего городского округа, где располагалось её любимое кафе. Отправив на ходу сообщение Феликсу, чтобы кто-то её подменил на ближайший час, Габриэлла почти с разбегу запрыгнула в вагон, едва успев проскочить в закрывающиеся двери. Обосновавшись подальше от входа, Бертран привалилась спиной к перегородке, отрешённо разглядывая своё блёклое отражение в тёмном стекле и перебирая в памяти меню кафе. Из сладких мечтаний о свежих круассанах и тостах с вялеными томатами её вырвал покачнувшийся состав. Поезд начал замедляться, пока и вовсе не остановился. Свет замигал и погас. Вокруг наступила тишина, прерываемая перешёптываниями пассажиров, шорохом одежды и нетерпеливыми постукиваниями подошв по полу. Габриэлла выглянула в окно, за которым по-прежнему чернела грязная стена тоннеля, и собралась было вернуться к прерванной фантазии о том, как она намазывает маслом тёплую булочку, когда по телу вдруг прокатилась волна могильного холода, в нос ударил запах аммиака и затхлости. Габриэлла вздрогнула, резко выпрямляясь — все эти ощущения означали, что где-то поблизости заражённый тенью, причём на поздней стадии. Но как она могла его пропустить? Не из воздуха же он объявился. Когда она уже сунула руку в карман, чтобы достать телефон и предупредить Феликса, тишину разорвал звон бьющегося стекла и грохот, будто нечто массивное ввалилось в вагон, издав разъярённое рычание.

«Это ещё что?» — Габриэлла затаила дыхание, сжимая телефон, но не делая попыток включить его, в опасении, что свет экрана привлечёт внимание этого… что бы это ни было.

Ровно десять секунд Габриэлла, как и все прочие пассажиры, пыталась понять, что произошло. Спустя эти короткие десять секунд в вагоне, подобно приливной волне, начали нарастать испуганные крики, постепенно сменяющиеся воплями боли и ужаса, треском разрываемой ткани и кошмарными чавкающими звуками. Вагон взорвался слепой паникой: люди вскакивали со своих мест, сталкивались друг с другом в темноте, бросались к дверям и окнам, били ладонями по стеклу, пытаясь выбраться из поезда и моля о помощи.

Преодолев секундное замешательство и первый порыв поддаться всеобщей истерике, Габриэлла, не двигаясь с места, сосредоточилась. Её глаза вспыхнули янтарными искрами, активируя ночное зрение. Обступающая со всех сторон тьма мгновенно сменилась серыми сумерками, и она наконец смогла разглядеть среди мечущихся в ужасе людей массивное существо, сгорбленным силуэтом напоминающее стоящего на задних лапах медведя, которое с немыслимой скоростью бросалось на пассажиров.

— Господи боже, — потрясённо выдохнула она. — Это ещё что?!

Никогда прежде она не сталкивалась ни с чем подобным. Тени не обладали формой в материальном мире. Все нападения происходили в промежуточном измерении, скрытом от глаз обычных людей. Даже тогда они не способны были нанести физический вред, но этот зверь… чем бы он ни был, клыками и когтями буквально разрывал людей на куски!

Выудив из сумки электрошокер, Габриэлла вжалась спиной в стену вагона, стараясь не привлекать внимания, и нажала кнопку вызова на телефоне, отчаянно надеясь, что достаточно большая группа охотников способна будет что-то сделать с огромной беснующейся тварью, которая растерзала уже бо́льшую часть пассажиров. Бертран прижала трубку к уху и, кусая губы, ждала соединения, но линия предательски хранила равнодушное молчание — даже гудков не было слышно.

Ругаясь последними словами на качество связи, Габриэлла раскрыла мысленный ореол поиска, стараясь уловить присутствие наблюдателей поблизости, в надежде, что кто-то из них почувствует её призыв о помощи, как вдруг вопли вокруг разом оборвались, и вагон погрузился в неестественную неподвижность. По-прежнему прижимая трубку к уху, Габриэлла обвела недоумённым взглядом окаменевших людей: время необъяснимым образом замерло, не затронув только её и кровожадное чудовище, с которым она осталась один на один в тёмном замкнутом пространстве.

«Ну отлично просто».

Зверь, похоже, тоже что-то почувствовал. Остановившись посреди вагона, он отшвырнул часть тела, которую обгладывал, и принялся крутить из стороны в сторону уродливой мордой, настороженно принюхиваясь. В наступившей тишине слышалось его тяжёлое, сиплое дыхание. Опасаясь быть замеченной, Габриэлла так и замерла, вжимаясь спиной в угол и отчаянно надеясь, что это кто-то из стражей услышал сигнал бедствия и вот-вот придёт на выручку. Внезапно существо издало полупридушенный скулящий звук, развернулось и, разбив окно, выпрыгнуло в чёрный тоннель, бросившись прочь, словно спасалось от чего-то. Но что, Бога ради, способно так испугать подобное чудовище?

Ещё несколько мгновений Габриэлла медлила, не решаясь пошевелиться, и наконец тихо выдохнула. Сжимая электрошокер в подрагивающих от нервного напряжения пальцах, она неуверенно двинулась вперёд.

Крови было так много, что она словно увязала в ней по колено. Стараясь не думать о разбросанных по полу останках тел, через которые осторожно переступала, и опасаясь поскользнуться, Габриэлла медленно пробиралась мимо людей, замерших в искаженных паникой позах.

Происходило нечто очень странное.

Добравшись до разбитого окна, Бертран осторожно выглянула наружу, но ничего не увидела, только где-то в отдалении послышался болезненный вой, звук падения, а затем приглушённый голос.

«Похоже, это правда кто-то из наших», — успокоенно подумала она. Стараясь не порезаться об торчащие из рамы осколки, она выбралась из окна и бесшумно спрыгнула на бетонный пол погружённого во тьму тоннеля. Заглядывая поочерёдно в окна вагонов, она следовала на звук голоса вдоль неподвижного состава. Время, кажется, застыло во всём тоннеле. Но кому такое под силу?

Гадая, способен ли кто-то из стражей активировать остановку времени, Габриэлла добралась до последнего вагона и очень скоро увидела впереди человеческий силуэт, возвышающийся над бесформенной тушей монстра, распластавшейся поперёк рельсов. До Габриэллы донеслись хриплые завывания зверя, в которых слышалась сильная боль или страх.

Один страж? Только один?!

Она-то полагала, что здесь собралась целая группа…

Чем ближе она подходила, тем более отчётливо можно было разобрать негромкий насмешливый голос незнакомца впереди:

— Плохой, плохой мальчик, — приговаривал он, поставив ногу на шею существа. — Будешь наказан. Непослушный щеночек.

«Щеночек?!»

Габриэлла уже подобралась достаточно близко, чтобы рассмотреть мужской силуэт в старомодном сюртуке, когда до неё докатился отвратительный хруст ломающихся костей. Вой мгновенно оборвался. Габриэлла остановилась, потрясённо распахнув глаза — этот человек, кем бы он ни был, только что без особых усилий переломил одной ногой шею существа. Равнодушно отряхнув руки, незнакомец расправил плечи и, отступив от трупа, медленно обернулся. На замершую посреди тоннеля наблюдательницу воззрилась пара алых глаз на мертвенно-бледном лице.

Это был совсем не страж.

Ей «повезло» нарваться на демона.

Оскалившись в пугающе широкой, ничуть не доброжелательной улыбке, тот не сводил с неё пристального взгляда.

— Я помешал вашей охоте? — Демон склонился в шутливом полупоклоне, улыбка на его лице стала шире, обнажая ряд клыков. — Глубочайшие нечеловеческие извинения.

Габриэлла моргнула, но не успела и слова сказать, как демон исчез, а секундой позже прямо возле её уха прозвучал мурлыкающий голос:

— Но, признаться, вы совсем не похожи на охотника.

Вздрогнув от неожиданности, она резко обернулась и, стиснув пальцами электрошокер, прижала его к груди демона. Раздался треск, и темноту разорвали голубоватые всполохи. Несколько мгновений демон и наблюдательница неподвижно смотрели друг на друга. Вблизи он оказался ещё выше, чем она представляла, и теперь приходилось запрокидывать голову, чтобы увидеть его лицо. Демон всё ещё улыбался, словно не замечая пробегающих по телу разрядов электричества.

— Исключительно приятно знать, что в первую же встречу между нами пробежала столь яркая искра, — иронично прокомментировал он.

Мало понимая, как на это следует реагировать, Габриэлла, помедлив, выключила электрошокер и прочистила горло, стараясь придать собственному голосу уверенного спокойствия.

— Вы застали меня врасплох.

— Виноват.

«Не очень-то виноватым ты выглядишь».

Происходящее всё больше напоминало до ужаса сюрреалистичный сон. Демон продолжал нависать над ней, сияя своей жуткой ухмылкой и рассматривая её лицо с таким предельным интересом, словно желал навечно запечатлеть его в памяти. От столь пристального внимания становилось не по себе. Очнувшись от оцепенения, Габриэлла отступила на шаг и зябко повела плечами.

— То существо, — указав себе за спину, сказала она, чтобы хоть как-то разбавить неуютную тишину, — как-то связано с вами?

— Определённо, нет, — бодро отозвался демон.

— А остановка времени?

— Определённо, да.

— Что вы тут делали?

— Всего лишь проходил мимо, — склонив голову к плечу, он вопросительно уставился на собеседницу. — Вам нужна зверюшка или я могу забрать себе?

Габриэлла оглянулась на убитое существо. Им, наверное, стоило его изучить, а не отдавать такую находку первому встречному демону. Даже если сейчас он вёл себя дружелюбно, их вид славился изменчивой натурой.

— Я была бы признательна, если бы вы оставили его мне, — дипломатично ответила Габриэлла.

— Как будет угодно, — легко согласился демон.

— Благодарю… — она замолчала, когда в кармане бешено завибрировал телефон.

«Ну наконец-то!»

Не отводя взгляда от улыбчивого собеседника, она пробормотала извинения и выудила устройство. Её странный знакомый только умиротворённо махнул рукой в перчатке, пальцы которой были увенчаны металлическими наконечниками в форме когтей, и деликатно удалился к трупу зверя.

— Бертран! — зарычали на другом конце линии: похоже, Феликс находился в крайней степени бешенства, раз перешёл на обращение по фамилии. — Что, к бесам, у тебя происходит?!

— Весьма странная ситуация, — на удивление спокойно призналась Габриэлла, наблюдая, как демон с непосредственным любопытством ребёнка, нашедшего на дороге раздавленную лягушку, бродит вокруг существа, тыкая в него невесть откуда взявшейся тростью.

— Что за ситуация? — требовательно спросил Феликс. — Где ты?

Габриэлла принялась вкратце объяснять, что произошло и где находится, пока демон, подцепив зверя за шкирку, с лёгкостью перетащил массивное тело с рельсов в небольшую нишу в стене, куда и бросил без особых церемоний. Продолжая разговаривать, Габриэлла подошла ближе, изучая убитое существо. Демон, поглядывая на неё, сиял самодовольной улыбкой, постукивая металлическим наконечником трости по бетонному покрытию.

— Никуда не уходи, мы скоро будем, — приказал Феликс, когда Габриэлла замолчала.

— Да-да, — она с тихим вздохом прикрыла глаза, а когда открыла их вновь, обнаружила, что демон бесследно исчез, оставив на память только угробленный им косматый сувенир.

Дожидаясь подкрепления, Бертран присела на небольшой каменный выступ и задумчиво воззрилась на зверя. В голове гудели миллионы вопросов, но отчего-то мысли упрямо возвращались к демону, который на удивление вовремя объявился — будто из ниоткуда — и так же внезапно пропал.

«Подумать только… а я ещё жаловалась на скуку».

Глава 2. Переполох

К тому моменту, как в тоннеле показался Феликс, возглавляющий небольшую группу охотников, Габриэлла успела как следует рассмотреть напавшее на поезд существо. Её первое впечатление, что оно походило на медведя, оказалось ошибочным. В целом выглядела тварь отвратительно. Размерами она и вправду могла сравниться с гризли, но вот строением больше напоминала полностью покрытое густой бурой шерстью искажённое человеческое тело с излишне удлинёнными руками. По сравнению с телом голова на короткой, толстой шее казалась слишком маленькой, будто вдавленной в широкие плечи. Длинная зубастая пасть могла бы принадлежать волку или собаке, но слишком близко посаженные миндалевидные глаза и закруглённые уши больше походили на человеческие.

Откуда взялось подобное чудовище? Габриэлла была абсолютно уверена, что в момент его появления ощутила присутствие тени, но прежде она никогда не слышала, чтобы заражённые доходили до подобных метаморфоз.

В промежуточном измерении тени выглядели неприглядно, напоминая огромных насекомых или животных в неестественных, искривлённых формах. Но в материальном мире они были не более чем эфемерным сгустком тьмы, впившимся в подсознание носителя, как паразит. И уж точно никакая тень, даже самого высокого уровня, не смогла бы воплотиться в физической форме и устроить такую бойню.

Да и незачем теням творить подобное. Они питались энергией, а не плотью. Воздействие тени ограничивалось деформацией и уничтожением рассудка жертвы, но не изменяло человека физически. Бывали случаи, когда, полностью поглотив энергии и разум, тень ещё какое-то время цеплялась за опустевшую человеческую оболочку, пока тело не погибало окончательно. Но она лишь управляла им как марионеткой, а не превращала в кровожадного монстра.

Как ни старалась, Габриэлла не могла найти объяснений появлению подобного существа.

— Ну что? — нетерпеливо покусывая ноготь, спросила она, глядя в спину Феликса. — Видел такое раньше?

— Нет, — склонившись над трупом, он угрюмо изучал сломанную шею существа.

— Ты ни с чем похожим не сталкивался? — с лёгкой тревогой заключила Габриэлла.

Феликс долгие годы занимал пост охотника, прежде чем она стала наблюдателем и попала под его крыло. Бертран во многом доверяла опыту и суждениям старшего коллеги, особенно когда дело касалось того, что ранее ей не встречалось. Сейчас же Эмери выглядел таким же сбитым с толку, как она сама. Что не очень способствовало оптимистичным надеждам на то, что с приездом Феликса это недоразумение разрешится само собой.

— Как оно умерло?

Закончив осматривать тело, Эмери выпрямился, оборачиваясь к ней.

— Не знаю.

— Не знаешь…

— Да.

— Оно, по-твоему, пошло прогуляться по тоннелю и само себе шею сломало? — ядовито поинтересовался тот, нахмурив тёмные брови.

— Я же говорила, что слышала чей-то голос, — Бертран устало помассировала виски. — Или ты подозреваешь, что я сама каким-то образом с этой тварью расправилась?

Феликс смерил её сердитым взглядом, но рационального ответа придумать не смог и вместо этого вернулся к излюбленной манере вести «конструктивный» диалог — всеобъемлющему ворчанию.

— Зачем ты вообще вышла из вагона? Почему не осталась там?

— Во-первых, я не хотела дожидаться вас, сидя в луже крови посреди горы трупов, — Габриэлла чуть поморщилась. — Во-вторых, я подумала, что в тоннеле чудовище перехватил кто-то из охотников, и пошла навстречу.

— Тебе не пришло в голову, что стражи не способны останавливать время?

— Пришло.

— Тогда о чём ты думала?

Она тоскливо ковырнула пальцем отслаивающийся кусочек бетона на стене.

— Но я же никого там не встретила.

— А если бы этот зверь поджидал тебя где-нибудь в темноте? — смерив собеседницу угрюмым взглядом, поинтересовался Феликс. — Как можно вот так вслепую отправляться в одиночку навстречу неизвестно чему?! Ты не охотник, у тебя даже оружия нет!

— У меня был электрошокер…

— Такой твари, — не слушая её, он ткнул пальцем в труп существа, — разорвать тебя на части труда не составит.

— Я не совсем беспомощная, — уныло возразила Габриэлла, хотя в отговорках особого смысла не было: всё равно Эмери не убедить, пока тот не выговорится вволю.

— Позволь напомнить, что ты всё ещё остаешься живым человеком со всеми слабостями.

— Ну не прямо со всеми… — пробормотала Бертран, размышляя о том, что стражи не старели, могли видеть потусторонних существ, перемещаться в промежуточное измерение, и это не говоря о способностях сражаться с тенями.

Но подобные незначительные условности сейчас мало интересовали напарника.

— Довольно этого вздора, — процедил Феликс. — Твоя сегодняшняя выходка — просто верх безответственности! Ты нарушила регламент, не вызвала подкрепление и подвергла риску не только свою жизнь, но и безопасность обычных людей.

Не особо впечатлённая Габриэлла смиренно слушала отповедь, и когда Эмери наконец выдохся, поднялась на ноги, отряхнув пальто.

— Феликс, не волнуйся так, — даже не пытаясь казаться виноватой, она умиротворяюще похлопала напарника по плечу, — тебя от переизбытка чувств однажды удар хватит. Что я тогда буду делать?

— Сводить с ума ещё какого-нибудь бедолагу, — проворчал тот, немного успокаиваясь.

Бертран насмешливо фыркнула и прошла мимо напарника, наблюдая, как группа стражей суетится над монстром, спешно укладывая его в чёрный мешок.

— Что теперь?

— Отправим в лабораторию, — вздохнул за её спиной Феликс. — Надо понять, откуда вылезло это недоразумение, — вытащив из кармана куртки мешочек с сушёными фруктами, он в задумчивости забросил кусочек в рот. — Совершенно очевидно, что тварь не с неба свалилась. Только вот кто мог устроить такое возмутительное нападение…

— Демоны? — услышав слова Эмери, предположил один из охотников, проверяющий тоннель неподалеку от них. — Они любят всякие пакости.

— Пакости да, — с сомнением протянул Феликс, — но не кровавые бойни и не в таких масштабах. Это не очень-то на них похоже… к тому же кто из них способен остановить время? — он помедлил, постукивая пальцем по подбородку. — Впрочем, они могут что-то знать. Пусть кто-то наведается к местному барону.

Его собеседник согласно закивал и поспешил передать распоряжение группе подчинённых.

Сунув руки в карманы пальто, Габриэлла перекатывалась с пятки на мысок, дожидаясь, когда они закончат собирать улики и избавляться от следов. То и дело она бросала задумчивые взгляды в сторону мерцающих вдалеке огней поезда. Остановка времени уже давно не действовала, и там разразилось настоящее безумие: люди причитали и плакали, кто-то пытался выбраться из вагона в тоннель, кто-то, наоборот — забаррикадироваться внутри. Перепуганный машинист вызвал службы метрополитена, и те оцепили местность до прибытия врачей и полиции. Но стражи для всех оставались незамеченными. Люди избегали той части тоннеля, где они находились, и никто даже не обратил внимания, что там бродит группа посторонних.

— Интересно, как полиция всё это объяснит? — размышляя о нападении, пробормотала Габриэлла.

— Там осталось достаточно свидетелей, — Феликс отвлёкся, раздавая указания стражам, и снова повернулся, флегматично наблюдая за суетой возле состава. — Готов поспорить, они в итоге заключат, что в поезд ворвалось дикое животное из местного питомника.

— Думаешь, вообще ни у кого сомнений не возникнет?

— Уверен, — потеряв интерес к поезду и тому, что там творилось, Феликс безразлично махнул рукой. — Потом ещё несколько месяцев будем смотреть, как метро прочёсывает служба отлова.

Габриэлла неопределённо хмыкнула. Порой её даже удивляло, как люди умудряются не замечать подобных аномалий. Эмери как-то объяснял ей, что всё дело в особенностях человеческого сознания, которое таким образом защищает разум от любых противоестественных явлений, чуждых привычному восприятию действительности. Именно поэтому люди не ощущали присутствия теней и даже если бы нос к носу столкнулись с существом из иного измерения, приняли бы его за дикое животное. Находясь в рамках обыденной реальности, они не способны были увидеть то, что скрывалось за гранью. В отличие от стражей, которые и сами практически не принадлежали реальному миру.

Когда-то все стражи были обычными людьми. Не покинув мир после смерти, они перерождались, обретая вечную жизнь и дар для борьбы с тенями, взамен расставаясь со всеми прошлыми воспоминаниями. Сколько себя знала, Габриэлла никогда особо не задавалась вопросом о том, кем была и как её звали раньше, или сколько ей на самом деле лет. Порой в сознании вспыхивали образы прошлого, напоминая о чём-то давно исчезнувшем и забытом. Для Габриэллы таким образом стало лицо незнакомца, которое она постоянно рисовала в своём блокноте. Она не помнила, кем он ей приходился или что их связывало, даже не знала, существовал ли этот человек на самом деле; но иногда её охватывало необъяснимое чувство тоски, словно душа отчаянно искала кого-то и не находила. Закрывая глаза, она видела туманные очертания лица, а временами почти могла уловить далёкое эхо голоса. Разум цеплялся за ускользающее видение, но чем усерднее она пыталась сосредоточиться на нём, тем более зыбким и туманным оно становилось. Лучше ничего не помнить. Отсутствие воспоминаний означало отсутствие всяких сожалений о потерянном. Куда разумнее начинать жизнь с чистого листа, не оглядываясь каждый раз назад в поисках знакомых лиц и дорогих сердцу людей. Семьёй становились другие стражи, а смыслом существования — борьба с тенями. Что могло быть проще? И никаких иллюзорных незнакомцев в подсознании.

Расположившись на бетонном выступе ниши, где дожидалась коллег, Габриэлла грызла отобранные у Феликса сушёные фрукты и наблюдала, как в тоннеле развернулась целая поисковая экспедиция, дюйм за дюймом прочёсывая каждый закоулок в поисках любых подозрительных улик. Мысли её уплывали всё дальше от страшного нападения, в результате которого она чудом осталась жива, и возвращались к абсолютно другому незнакомцу. Вполне настоящему и осязаемому, преисполненному уверенного превосходства, с алыми глазами и надменной усмешкой. К тому, о ком Габриэлла по неясной для себя причине умолчала, рассказывая о нападении зверя.

Раньше она ничего не утаивала от напарника, и собственное молчание отзывалось в душе неприятным холодком. Габриэлла утешала себя мыслью, что ничего предосудительного в этом нет, и даже если она всё расскажет, никто не станет носиться по всему городу в поисках одного единственного демона, чтобы расспросить о том, как именно он убил тварь и зачем оказался в тоннеле метро. Это ведь и правда могла быть просто случайность.

Стражи редко взаимодействовали с демонами, стараясь не заступать на их территорию без необходимости и соблюдать нейтралитет. Тем не менее, по силе они значительно превосходили большинство мелких бесов, поэтому те их побаивались, благоразумно обходя стороной. Сильные же демоны предпочитали сотрудничать и не конфликтовать, избегая лишних проблем.

В целом ничего такого уж страшного в демонах не было. Внешне они походили на людей, но обладали некоторыми отличительными чертами вроде вертикальных зрачков, когтей и клыков, заостренных ушей, а иногда хвостов и кожистых крыльев. Некоторые даже могли оборачиваться животными. Демоны преимущественно держались особняком, собираясь в немногочисленные сообщества, занимая старые заброшенные здания или обосновываясь в неблагополучных кварталах на окраинах городов. Единственной действующей структурой управления в их сообществах был принцип «кто сильнее, тот и прав». Но полномасштабного вредительства они не учиняли и жили мелкими пакостями, воровством и полубандитскими мафиозными группировками, наживаясь на людской слабости или глупости.

Так или иначе, случайная встреча с представителем их вида в метро не была из ряда вон выходящим событием.

Из ряда вон выходящим событием был сам демон.

Габриэлла не могла точно сказать, почему он показался ей необычным, но было в нём что-то ужасающе могущественное и опасное, совершенно не сочетающееся с образами тех демонов, которые населяли город. Что-то настолько противоестественное и удушающее, что одного его взгляда казалось достаточно, чтобы стереть в порошок пару городов.

Возможно Габриэлла всё это просто себе напридумывала, заразившись паранойей Феликса, который при должном вдохновении и в обычной грозе мог разглядеть первые признаки апокалипсиса, но рассказывать про демона не стала. В конце концов, тот не вёл себя агрессивно и в каком-то смысле даже спас её…

«С другой стороны, — размышляла она, — демон мог соврать, и зверя в тоннель отправил именно он, после чего чудовище вышло из-под контроля и было уничтожено своим же создателем».

В этом случае врать Феликсу и всем остальным — дурная идея. Если случилось одно нападение, вскоре может случиться и другое.

«И тогда ты будешь виновата», — заметил противный голосок в голове.

Торопливо приглушив ворчливую совесть, Габриэлла ради собственного душевного равновесия понадеялась, что видела того демона в последний раз.

— О чём ты думаешь?

— Хм? — она подняла голову, встречаясь взглядом с напарником, тот смотрел с таким подозрением, словно все тайны были разборчиво написаны прямо на её лбу. — Я думаю, что уже восемь вечера, что я пять часов подряд торчу в этом грязном подземелье без обеда, ужина и возможности переодеться. И что, наверное, придётся сжечь это пальто.

— Зачем? — растерянно моргнул Феликс, среагировав только на последние её слова.

— Затем что я разве что на земле в нём не повалялась, — брезгливо известила та.

— Тебя никто не заставлял тут сидеть, — сварливо напомнил Эмери. — Ты сама захотела остаться.

— Я не думала, что всё так затянется, — пожаловалась она. — Можно я уже поеду домой?

Феликс кивнул, отмахнувшись от неё, как от назойливой мухи.

— Иди уже. Не забудь сделать отчёт для Бронт…

— Завтра, — поднимаясь на ноги, пообещала Габриэлла. — У меня совершенно нет сил сегодня ещё чем-то заниматься.

— И зайди к ней…

— Тоже завтра.

— С каких пор ты настолько обнаглела? — с напускным недовольством проворчал Феликс.

— Я всегда такая была, — иронично заметила Габриэлла. — Ты просто не очень внимательный. Не лучшее, кстати, качество для охотника.

Вернув оскорблённому до глубины души собеседнику почти опустевший мешочек с фруктами, Габриэлла направилась к дежурному, чтобы тот активировал для неё портал к штабу, откуда до дома было рукой подать.

***

Так как для людей стражи были всё равно что призраки и создавать им всем поддельные личности, обустраивать проживание и придумывать легенду было делом хлопотным и бесполезным, всех «новопреставившихся», как называл перерождённых Феликс, селили в жилых корпусах при штабах, куда их приписывали после инструктажа и где им предстояло жить всю отведённую им вечность. Габриэлла любовно называла их жилой корпус «кладбищем», чем до крайности возмущала Жакли́н Бронт, руководящую их подразделением и по совместительству отвечающую за размещение сотрудников. Но кроме начальницы спорить с такой оценкой никто не спешил. Безликое многоэтажное здание, в котором жили стражи, походило на муравейник, где на одном этаже размещалось до двадцати скудно меблированных квартир. Даже по меркам густонаселённого города постройка была до отвращения блёклой, хоть и не особенно бросалась в глаза, запрятанная в массе таких же многоэтажек.

Габриэлла считала, что в целом ей даже повезло с размещением, потому что в её крохотных апартаментах с ванной комнатой и закутком, выполняющим функции кухни, хотя бы имелось окно. Чуть обжившись, она уговорила Феликса притащить ей кресло и круглый журнальный столик, которые сожрали почти всё пространство, но зато создали некоторое чувство уюта.

Захлопнув входную дверь, Габриэлла бросила на пол испачканную в чём-то сумку, разулась и отправила в сторону сумки пальто, шарф и сапоги, пообещав себе, что однажды как следует всё это вычистит, но это «однажды» определенно наступит в какой-нибудь другой день. Следом за верхней одеждой в угол полетели брюки, свитер и остальные предметы гардероба, пока Габриэлла наконец не избавилась от всего, что хоть как-то соприкасалось с событиями прошедшего дня, после чего с лёгким сердцем отправилась в душ. Ещё час спустя, совершенно измотанная, она уже крепко спала, завернувшись в махровый халат и пуховое одеяло, и в кои-то веки ей совсем ничего не снилось.

Бесконечно длинный день наконец подошёл к концу.

Глава 3. Дом на окраине города

Вечернее солнце затопило небольшую студию мягким оранжевым светом. В приоткрытое окно, качая бледно-голубую тюль, проникал свежий весенний ветер, принося с собой запах цветущей сирени и свежескошенной травы. В центре комнаты, напротив мольберта, сидела молодая женщина и, закрыв глаза, водила пальцами по пустому холсту, очерчивая видимые лишь ей одной линии ещё не созданной картины. В свободной руке она держала чистую кисть, постукивая себя по носу пушистым, чуть растрепанным кончиком в сосредоточенной задумчивости. Остановившись на пороге двустворчатых белых дверей, Мирэ́лл невольно залюбовался её мягким профилем и золотым отблеском кудрей, собранных на затылке в высокую причёску, после чего прошёл в комнату, неспешно ступая по деревянному паркету.

Художница едва заметно улыбнулась, дожидаясь, когда приближающиеся шаги стихнут и на её узкие плечи лягут его руки, а волос на макушке коснется почти невесомый поцелуй. Не открывая глаз, она подняла голову, обращая лицо к склонившемуся над ней мужчине. Зная, чего она ждёт, тот с тихим смешком поцеловал её в лоб.

— И тебе здравствуй, — её голос разорвал тишину, и время, застывшее в умиротворённом мгновении, вновь возобновило ход.

— Ты просто не представляешь, Элли, что я нашел на заднем дворе, — самым таинственным голосом, на который только был способен, прошептал ей на ухо Мирэлл.

— Трюфельные конфеты? — мечтательно промурлыкала она.

Он тихо рассмеялся, коснувшись губами её виска.

— Не совсем.

— Пирожные?

— Ещё варианты?

Сделав вид, что ненадолго задумалась, Эла́йна наконец взглянула на него.

— Неужели землянику?

— Целую поляну.

— И кто же там её посадил в таких количествах? — в шутку удивилась Элайна.

— Не имею ни малейшего понятия, — Мирэлл округлил глаза в весёлом недоумении.

Собеседница смерила его насмешливым взглядом, в глубине которого затаилась нежная признательность — им обоим было прекрасно известно, что именно Мирэлл высадил на заднем дворе землянику, узнав, как Элайна любит эти ягоды. Мужчина замер, на миг провалившись в небесно-голубую бездну её глаз. Он мог бы провести целую вечность, глядя в них, но у него была всего пара секунд, прежде чем терпение Элайны достигнет предела, и она бросится разорять их маленькую земляничную плантацию.

— Я уже собрал всё, что созрело, — известил Мирэлл, улыбнувшись, когда та в ответ радостно пискнула. — Но, к слову, трюфельные конфеты и пирожные с заварным кремом от мадам Уэлсби я тоже раздобыл.

Элайна почти с возмущением воззрилась на него.

— Ты что, вот прямо-таки настолько идеален?

— Тебе виднее, но уверен, найдутся люди, готовые оспорить данное утверждение, — он с наигранной чопорностью поправил очки. — А сейчас хочу напомнить, что, пока мы тут разговариваем, в коробках томится кондитерское великолепие, — голос Мирэлла обрел соблазнительные нотки, когда он коснулся губами её щеки. — Надо бы поторопиться и скорее всё съесть.

— Но как же я могу пойти есть, когда ты постоянно меня целуешь? — шутливо пожаловалась Элайна.

Мирэлл, послушно прекратив осыпать поцелуями её лицо, отступил в сторону и протянул руку, помогая подняться на ноги.

— Знаете, господин Ста́рмонт, — пропела она, расправляя атласные юбки голубого платья, — если вы продолжите в таких количествах снабжать меня сладостями, я однажды перестану влезать во все свои наряды.

Заложив руки за спину, он следовал за ней в гостиную и их шаги эхом разносились по анфиладе комнат.

— Значит, будет повод обновить ваш гардероб, госпожа Стармонт, — невозмутимо отозвался Мирэлл.

— Мы разоримся! — оглянувшись на него через плечо, в наигранном ужасе известила Элайна. — Придется покупать целые шатры тканей!

— Элли, даже если ты единолично уничтожишь все кондитерские запасы в городе, то все равно останешься слишком маленькой, чтобы тебе мог понадобиться шатер, — успокоил он.

— Я вовсе не маленькая, — оскорблённо задрав нос, сказала та. — Это просто ты слишком долговязый.

Добравшись до гостиной, Мирэлл сел за круглый стол из светлого дерева и, подперев рукой голову, с улыбкой принялся наблюдать за тем, как Элайна, устремившись к кухонному гарнитуру, открывает полки, доставая чайный сервиз и хрустальные вазочки для сладостей.

— Ты расскажешь, как прошла встреча, или так и будешь загадочно молчать? — она зажгла конфорку, поставив на неё чайник.

— Пока рано судить, — Мирэлл повёл плечом, не горя желанием сильно расхваливать свою работу. — Но, думаю, мой проект им понравился.

— Конечно, понравился, — с гордостью заявила Элайна, вернувшись к столу и придвинув ближе к себе вазочку с ягодами. — Никто не подготовил бы те эскизы лучше тебя, — она забросила в рот землянику и принялась развязывать ленточки на коробке с пирожными. — Ты же гений.

Мирэлл окончательно смутился.

— Это слишком громко сказано.

Элайна бросила на него красноречивый взгляд, молча требуя прекратить себя недооценивать и признать её правоту, съела ещё пару ягод и вернулась на прилегающую к гостиной кухню.

— Если Руан начнёт слишком уж важничать, я могу поговорить с отцом, — раздался оттуда её голос.

— Нет уж, спасибо, — постно отозвался Мирэлл.

— Почему же?

— Твой отец меня ненавидит, — напомнил он. — Как и твои братья.

— Не преувеличивай, — Элайна достала банку с лавандовым чаем. — Мы уже год как женаты, а они до сих пор тебя не придушили. Это хороший знак.

— А ты умеешь подбодрить, — ехидно оценил Мирэлл.

— Обращайся, дорогой супруг, — рассмеялась она, засыпая чай в заварной чайник. — О! К слову, о навязчивых родственниках! Сегодня заходил Ре́джинальд. Все уши мне прожужжал насчет Та́уса.

— Он так и не забросил эту идею с городской стеной?

— Нет, конечно, — фыркнула Элайна, закатывая глаза. — Чем ему ещё заниматься? Единственную свою картину он давно закончил, и она цветёт себе буйным цветом без его участия, а начинать новую он не станет. Вот и выдумывает себе дела, чтобы всем доказать, какой он полезный, пока отец не вручит ему пост лорда гарнизона, — вода закипела, и Элайна, не прекращая оживлённого щебета, залила кипяток в заварной чайник. — По мне, так укрепление стены — занятие совершенно ненужное. От кого нам тут защищаться? Но когда Реджа останавливали такие мелочи? — тихо посмеивалась Элайна, вернувшись в гостиную с парой фарфоровых чашек. — Так вот он пошел к Таусу, чтобы заключить контракт на поставку материалов, а ты знаешь нашего лорда снабжения. Этот лис тут же принялся юлить, они естественно ни о чем договориться не смогли, а только в пух и прах разругались. Так что быть мне теперь дипломатическим послом доброй воли: Реджинальд ведь мириться не умеет, а укрепления ему нужны. Завтра нанесу визит вежливости Грегори, — она рассерженно цокнула языком, усевшись за стол рядом с супругом. — Честное слово, Редж вроде и не маленький мальчик, так почему мне постоянно кажется, что я хожу за ним по разгромленному дому и собираю разбросанные игрушки? Ты, кстати, идёшь со мной.

Мирэлл моргнул, обращая к ней недоумевающий взгляд.

— Зачем?

— Затем, что ты мой муж.

— Реджинальд твой брат, вот и разбирайся с ним сама.

— Я потратила на тебя лучшие годы своей жизни! — прижав руку к груди, с наигранной патетикой выдохнула Элайна. — И вот как ты себя ведёшь?

— Мы женаты всего год, — стараясь не рассмеяться, напомнил Мирэлл.

— Ах, всё это такие неважные мелочи, — та замахала на него руками. — Не мешай мне праведно гневаться.

Он всё-таки рассмеялся, и Элайна возмущенно взъерошила его каштановые волосы, попутно чуть не сбив с его носа овальные очки в тонкой оправе.

— Молчу-молчу! — обхватив жену за талию, он пересадил её со стула себе на колени, и та тут же растаяла, быстро поцеловав супруга в губы, после чего легко вывернулась из объятий и отправилась за чайником.

— Кстати, ты бывал в Тэрре после окончания университета? — вернувшись, спросила Элайна.

— Нет, — поправляя манжеты белой рубашки, отозвался Мирэлл. — Я тогда был слишком занят, охмуряя губернаторскую дочку.

Разливая чай по чашкам, Элайна послала ему язвительную улыбку.

— Ну конечно, и как я только могла забыть, плутоватый ты лоботряс.

— Но ведь в итоге я преуспел, — напомнил он с важным видом.

— Что-то не припомню я особых успехов, — поддела собеседница, придвинув к нему чашку. — Если не ошибаюсь, ты бо́льшую часть времени околачивался под окнами этой губернаторской дочки, краснел и сконфуженно заикался, пока та наконец не смилостивилась, разрешив пригласить себя на свидание.

— По-моему, её всё устраивало, — Мирэлл закинул в рот конфету.

— Её и сейчас всё устраивает, — насмешливый взгляд Элайны смягчился и потеплел. — Полюбила ведь она тебя в итоге.

— Как это мне так повезло?

— Ну, ты был довольно милый, — подперев ладонью подбородок, призналась Элайна, придирчиво перебирая ягоды земляники в вазочке.

— Хм…

— И забавный.

— Ну спасибо…

— С такой очаровательной улыбкой…

— Да-да…

— И она никого умнее и обаятельнее за всю жизнь не встречала, — добавила Элайна.

— Продолжай, пожалуйста.

— Нет уж, — иронично изогнув светлую бровь, решила та и, выбрав ягоду побольше, отправила себе в рот. — Иначе ты лопнешь от самодовольства, и что я тогда буду с тобой делать?

— А с чего ты вдруг заговорила про Тэрру? — вспомнив, с чего начался разговор, полюбопытствовал Мирэлл.

— Просто пришла в голову одна идея, — задумчиво водя пальцем по ободку чашки, протянула Элайна. — Но она довольно, хм, дерзкая…

— Поделишься?

— Поделюсь. Но только после праздника.

— До него ещё почти месяц.

— А ты куда-то торопишься?

Мирэлл со вздохом покачал головой, прекрасно зная, что если уж его деятельной супруге пришел в голову очередной проект (а судя по её горящему взгляду, так и было), то ему остается только смиренно ждать, пока она всё как следует продумает и посвятит его во все подробности.

Умиротворённую тишину, воцарившуюся ненадолго в гостиной, нарушила трель дверного звонка. Супруги переглянулись.

— Мы кого-то ждём? — озадаченно спросил Стармонт.

— Нет, — Элайна фыркнула. — Но я догадываюсь, кто мог явиться по горячим следам после Реджинальда, — она поднялась из-за стола, сердитым жестом стряхивая с рукава платья невидимую пылинку. — Честное слово, у нас что, сегодня день семьи?

Продолжая ворчать, Элайна скрылась за дверью. В коридоре послышались приглушённые голоса, а за ними приближающиеся шаги, пока порог гостиной не перешагнул изысканно одетый юноша, окидывая помещение брезгливым взглядом.

— Ты же говорила, что вы недавно закончили ремонт, — бросил он через плечо, полностью игнорируя сидящего за столом Мирэлла. — И это ты называешь «дом в приличном состоянии», Элли?

Элайна вошла в гостиную следом за ним.

— Ну вот ты осмотрелся, Ма́ртин, и сделал экспертное заключение. Молодец, — она скрестила руки на груди. — Надеюсь, тебя не затруднит теперь найти выход.

— Как грубо! — обиженно надувшись, гость откинул со лба вьющуюся прядь медово-золотых волос.

— Грубо — это не здороваться с хозяином дома, — категорично известила Элайна.

Глаза Мартина, такие же пронзительно голубые, как и у неё, обратились к Мирэллу, и на губах расцвела очаровательная улыбка, за которой таилось плохо скрываемое высокомерие.

— Привет, Стармонт, — едко бросил он.

— Добрый день, Мартин, — невозмутимо отозвался тот, игнорируя заносчивые манеры гостя. — Что тебя к нам привело?

— Хотел взглянуть, в каких условиях ты вынуждаешь жить мою сестру, — надменно фыркнул тот и с повышенным интересом воззрился на угощения. — Это пирожные от мадам Уэлсби? — в улыбке и голосе засквозило откровенное злорадство. — И откуда только у вас средства на такую роскошь?

— Скажи честно, Мартин, ты где-то протоколируешь «мудрые» изречения отца, чтобы потом декламировать при любом удобном случае? — с любезной улыбкой осведомилась Элайна. — Или это цитата авторства Реджа? Прости, я иногда путаюсь, вы трое такие «оригинальные».

— Мы за тебя беспокоимся, между прочим! — оскорблённо напомнил Мартин.

— Не стоит.

— Элли!..

— Мартин, — она вздохнула, — если ты заявился оскорблять моего мужа, то можешь уходить.

Повисла негостеприимная тишина. Мирэлл раскрыл тетрадь с заметками по своим чертежам и углубился в расчеты, а Элайна молча попивала чай, прожигая брата уничижительным взглядом. Под натиском подавляющего равнодушия хозяев спесивая гордость Мартина медленно сменялась растерянной беспомощностью.

— Мне что, в этом доме даже чашку чая не предложат? — переминаясь с ноги на ногу, несчастным голосом поинтересовался тот.

— Кухня там, — Элайна неопределённо махнула рукой, — чувствуй себя как дома, дорогой.

Потеряв к нему интерес, она уткнулась взглядом в записи мужа, пока сбитый с толку и сконфуженный юноша уныло побрёл в сторону кухни и тихо загремел дверцами ящиков в поисках чашки. Мирэлл мысленно улыбнулся — из всех членов семейства Э́мберхилл с Мартином всегда было проще всего совладать. Невзирая на юношескую заносчивость, за всеми напускными колючками можно было разглядеть мягкий характер. Многие горожане в шутку называли его Янтарным Стрижом. Как нельзя было не заметить эту стремительную и яркую птицу, которая с беспечным криком проносится над головой, так нельзя было не заметить шумного и общительного сына губернатора. Прозвище, полученное им ещё в детстве, попало на благодатную почву и с лёгкой руки его старших брата и сестры быстро распространилось среди жителей Амриса. Как стрижи, которые летали высоко в небе и никогда не опускались на землю, Мартин создавал впечатление витающего в облаках мечтателя, далекого от прозаичной действительности и приземлённых взглядов. Но по сути своей мальчишка был добродушным, хоть и бестолковым. Любые его упрямые капризы сходили на «нет» под сокрушительным натиском старшей сестры.

Чего нельзя было сказать о Реджинальде и Го́риане Эмберхиллах.

Как бы печально это ни звучало, многие из окружения Элайны не могли взять в толк, почему она предпочла Мирэлла более подходящей для себя партии. В конце концов дочери губернатора следовало выйти за какого-нибудь лорда с громкой фамилией и необъятным состоянием, так с чего она вдруг выбрала в мужья безродного сироту? Даже Мирэлл порой задавался этим вопросом.

Само их знакомство было чистейшей случайностью. Стармонт рос в городском приюте и помыслить не мог, что однажды судьба сведет его с дочерью губернатора. Каждый год в приютской школе, где он учился, проходил конкурс, по результатам которого победитель получал грант на бесплатное обучение в губернаторской академии — лучшем учебном заведении города. Мирэллу тогда было всего девять, но он понимал, что, окажись он в академии, перед ним откроются самые потрясающие перспективы, о которых обычный сирота мог только мечтать. Оставалось выиграть, и Мирэллу повезло обладать незаурядным интеллектом и талантом, которые стали для него спасением от серых стен приюта, позволив сделать первый шаг на пути к многообещающему будущему.

В Академии, конечно, всем было известно о его происхождении, и Мирэллу пришлось столкнуться с презрением и насмешками детей из богатых и благополучных семей. Быть может, этот «счастливый билет» однажды превратился бы для Стармонта в проклятье, если бы ему не повстречалась Элайна.

Они учились в одном классе, и она нашла его достаточно интересным, чтобы завязать разговор и назвать своим другом. Уяснивший к тому моменту, что дети из высших сословий не отличаются особым дружелюбием, а жестокостью в чем-то превосходят даже сирот, Мирэлл по началу относился с недоверием к излишне дружелюбной девочке, которая ни с того ни с сего решила, что отныне и впредь они будут сидеть за одной партой. Но чем больше времени он проводил в её обществе, тем больше убеждался, что её симпатия искренняя. Семейство Эмберхилл к дружбе Элайны с сиротой относилось с равнодушной снисходительностью, понимая, что рано или поздно обучение в академии подойдет к концу и их дороги разойдутся. Но уже в четырнадцать лет Мирэлл твердо решил, что последует за Элайной куда угодно и, выпустившись из академии, без особых трудов сдал экзамены на специальность инженера-архитектора, поступив с ней в один университет, что привело дочь губернатора в восторг, а всю её семью в тихий ужас.

Окружающие начинали понимать, к чему всё идёт, и это мало кого радовало. Отец Элайны, лорд Гориан Эмберхилл готов был пойти на что угодно, лишь бы Мирэлл отстал от его дочери, даже предлагал дать ему рекомендации, благодаря которым тот смог бы получить практически любую должность после окончания университета. Мирэлл с исключительной вежливостью поблагодарил губернатора, а через полтора года сделал предложение его дочери.

Гориан был в ярости.

За закрытыми дверями состоялся не самый приятный разговор с Элайной, в результате которого губернатор Эмберхилл отказался присутствовать на свадьбе единственной дочери, а длинный список гостей резко сократился до пары близких друзей и братьев невесты, которые, несмотря на презрительное отношение к Мирэллу, все же соизволили явиться. Размолвку с отцом Элайна приняла со спокойным смирением, лишь сдержанно отметив, что, будь её мать жива, она ни за что не позволила бы Гориану такого самодурства. Но увы, за три года до того, как зазвучали первые разговоры о свадьбе, госпожа Эмберхилл трагично погибла, и некому было усмирить суровый губернаторский нрав, который после смерти супруги стал только хуже.

После свадьбы Элайна и Мирэлл поселились в небольшом домике на окраине города, поддерживая относительно сносные отношения с Реджинальдом и Мартином, но стараясь по возможности не пересекаться с Горианом. Элайна вскоре помирилась с отцом, даже изредка его навещала, но тёплыми эти отношения назвать было нельзя. Гориан ненавидел Мирэлла всей душой, считая, что он рушит жизнь его дочери, и всё же, скрипя зубами, регулярно отправлял им приглашения на приёмы и праздники, пользуясь возможностью увидеть дочь и попутно натравить на её муженька-оборванца всех своих друзей. Пока им даже удавалось ни с кем не подраться, хотя Элайна и была пару раз близка к тому, чтобы опрокинуть на голову некоторых особо заносчивых «доброжелателей» тарелку с супом.

Скрипнул, отодвигаясь, стул, и напротив супругов за стол уселся Мартин, уткнувшись в чашку обиженным взглядом. Некоторое время мальчишка молча уничтожал сладости, пока наконец не выдержал.

— Так что? «Ты теперь планируешь работать?» — спросил он сестру. — Вы так с голоду помрете скоро. Ты же привыкла жить в достатке!

Элайна обратила на него колючий взгляд.

— Если ты вдруг забыл, я квалифицированная художница, а Мирэлл превосходный архитектор, — сухо известила она. — На первое время нам вполне хватит жалования за работы над картинами и денег с проектов Мирэлла.

— А потом?

— А потом мы состаримся, будем жить на достойную пенсию художников и умрем в один день, — Элайна запальчиво изогнула бровь. — Только не пойму, как это тебя касается, Мартин?

— Ты моя сестра!

— Спасибо, что напомнил, а то я забыла на секунду, — она со вздохом помассировала пальцами виски. — Расскажи лучше, как твоё обучение. Остались ещё профессора, которых ты не довел до белого каления?

Эмберхилл возмущенно крякнул и, напрочь позабыв свои чопорные манеры, пустился в подробный рассказ о лекциях, эмоционально размахивая руками и тараторя без остановки.

Мирэлл почувствовал, как его коснулась прохладная рука и, встретившись взглядом с женой, едва заметно улыбнулся, переплетая их пальцы и давая понять, что упрёки и поведение Мартина его ничуть не задели. Ещё в бытность учеником академии он научился игнорировать завуалированные и не очень оскорбления, не вступая в бессмысленные споры. Отношение высших сословий мало его задевало. Они могли говорить и думать, что угодно. Пусть у него не было знатных родственников и титула, он все же не считал себя хуже напыщенной знати и вполне мог гордиться, что к двадцати трём годам добился перспективной должности и хорошей репутации у горожан. Всё, что по-настоящему беспокоило и тревожило Мирэлла, это Элайна. И если с ним она счастлива, несмотря на происхождение и скромный доход — этого было достаточно.

Глава 4. Незваный гость

Феликс заботливо потрудился вписать Габриэллу в списки пострадавших, поэтому на следующие три дня её полностью освободили от работы. Исключая подготовку отчёта, заняться особенно было нечем. Потратив утро на бесцельные блуждания по крошечной квартире, совершив набег на кухню и опустошив несколько пакетов с овсяным печеньем, Габриэлла взяла ноутбук и забралась с ногами на кровать, собираясь набросать план отчёта для Бронт. О своём обещании заглянуть к начальнице она деликатно «забыла», решив, что ничего криминального не произойдет, если условленное «завтра» случится через пару дней.

Деловито закрутив в пучок непослушные каштановые волосы и закрепив причёску карандашом, Габриэлла открыла новый текстовый файл. Торжественно указав дату, время и место происшествия, она довольно быстро обрисовала подробности своего дежурства вплоть до злополучной остановки поезда в тоннеле и задумалась, не зная, как правильнее описать последовавшие за этим события.

— В вагон ворвался… кто? — пробормотала она себе под нос. — Точно не тень, но и не животное… тогда…

— Искажённая сущность? — подсказали где-то поблизости.

— Да, подойдёт, пожалуй, спасибо…

Габриэлла моргнула и повернула голову, обращая удивлённый взгляд на источник голоса — в единственном кресле преспокойно восседал её вчерашний неизменно улыбчивый знакомый, пристально взирая на неё рубиновыми глазами.

— Кхм, — «красноречиво» прокомментировала Габриэлла.

Следовало бы возмущённо или испуганно вскричать что-нибудь вроде «как вы сюда попали?!», или «что вы здесь делаете?!», или даже «убирайтесь вон!», но вместо этого она отчего-то улыбнулась.

— Добрый день.

Выстукивая по деревянным подлокотникам рваный ритм стальными когтями на перчатках, демон смерил её долгим взглядом.

— Я вдруг подумал, что забыл вчера представиться, — сообщил он с таким видом, словно врываться в чужой дом лишь для того, чтобы сообщить своё имя — совершенно нормально.

Габриэлла подняла брови в вежливом ожидании.

— А́листер.

— Алистер, — повторила она едва слышно. — Необычное имя.

— Означает «Приносящий Смерть», — любезно уточнил тот.

— Вам подходит, мне кажется, — не зная, что ещё на это сказать, похвалила Габриэлла.

— «Тебе», — поправил тот. — К чему эти лицемерные формальности?

— Ты, кажется, только что сообщил, что приносишь смерть, — шутливо напомнила Бертран, легко переходя на «ты». — Могу ошибаться, но «лицемерные формальности» с подобной личностью лишними не будут.

— Для тебя, ангел мой, я сделаю исключение, — прижав руку к груди, сердечно пообещал он.

— Я Габриэлла, — представилась наблюдательница, надеясь, что это избавит её от дальнейших фривольных прозвищ.

— Габриэлла, — протянул тот, на миг задумавшись. — Габби. Мне, пожалуй, нравится.

«Пожалуй?»

Вот вам и попытка избавиться от глупых прозвищ. Она только покачала головой, понимая, что спорить бесполезно — он всё равно будет звать её так, как сам сочтет нужным. В комнате ненадолго установилась вполне мирная тишина. Алистер сидел так неподвижно, словно был высечен из мрамора и, кажется, никуда не торопился. До чего же странный гость явился в её дом…

И вот что ей теперь с ним делать? Теперь, при свете дня, Габриэлла могла рассмотреть его во всём демоническом великолепии. Признаться, на первый взгляд облик его порождал смешанные эмоции, пугая и завораживая одновременно. Алистер, несомненно, обладал притягательной внешностью. Но резкие черты мертвенно-бледного лица в сочетании с кроваво-алыми глазами, которые будто светились изнутри, и жёстким изломом широкой хищной улыбки, обнажающей ряд острых клыков, вызывали тревожное чувство угрозы.

Как и днём ранее, демон был одет в приталенный сюртук брусничного цвета, чёрную рубашку с кружевными манжетами, выглядывающими из-под рукавов сюртука, и брюки из плотной черной ткани, заправленные в высокие сапоги с тускло поблескивающими на свету металлическими набойками на подошвах и каблуках.

Весь его вид казался каким-то… небрежным. Неровные пряди чёрных волос, почти доходящие до плеч, пребывали в некоем творческом беспорядке, сюртук, хоть и пошитый из хорошей ткани и сидящий точно по фигуре, смотрелся так, будто несколько десятилетий пылился в старом сундуке, а обувь выглядела потёртой и изношенной.

Блуждающий взгляд Габриэллы вернулся к лицу демона, и она заинтересованно склонила голову к плечу.

— Как ты здесь очутился?

— Проходил мимо.

— О, надо же, — шутливо отозвалась Габриэлла. — Знаешь ли, ты довольно часто «проходишь мимо». Это преследование?

Его глаза иронично вспыхнули, а улыбка сделалась совсем уж плутовской.

— Вполне возможно.

— Ну что ж, добро пожаловать в мою скучную жизнь, господин преследующий меня демон, — отложив ноутбук, Бертран развернулась к нему всем корпусом, подперев ладонью подбородок. — Чаю? Кофе? Свежей крови?

— Крови, пожалуйста.

— Какая жалость. Именно её у меня нет, — она вздохнула с наигранным разочарованием.

— Кофе тоже сойдёт, — решил тот и, не дожидаясь приглашения, поднялся с кресла, отправившись на кухню, где принялся без спроса открывать шкафы и греметь посудой.

Габриэлла, молча удивляясь такой наглости, с кривой улыбкой наблюдала за ним. Признаться, Алистер со своими чопорными манерами, да ещё и в этом старомодном облачении, смотрелся довольно чудно́ на её крохотной кухоньке.

— Почему мне кажется, что я раньше где-то тебя видела? — спросила она.

Глянув через плечо, тот послал ей задумчивую улыбку.

— Родственные души?

— Это вряд ли.

— Отчего же?

— Разве у демонов есть души?

— А разве нет?

— Ты даже для демона ведешь себя странно, — качая головой, прокомментировала Габриэлла. — Зачем ты пришел?

— Мне уйти? — тут же осведомился Алистер, возвращаясь в комнату с чашкой.

— Не знаю, — честно ответила та. — Мне нужно тебя опасаться?

— Милая, если бы я хотел навредить тебе, я бы уже сделал это.

Из-за постоянной улыбки его слова не отличались особой откровенностью и казались снисходительной насмешкой, но именно это признание прозвучало до неприятного угрожающе. Возможно, что-то выдало её дискомфорт, потому что Алистер, оставив чашку на журнальном столике, подошел ближе и, остановившись напротив Габриэллы, наклонился так низко, что их лица оказались на одном уровне.

— Не переживай сильно, Габби, я не причиню тебе вреда.

— Тогда можешь остаться, — помедлив, решила Бертран, гадая, сколько на самом деле искренности в последнем замечании… не так уж и много, если судить по кривой усмешке и равнодушным глазам.

— Отлично, — он выпрямился и, развернувшись на каблуках, вернулся в кресло. — Впрочем, я бы всё равно не ушел.

— Я почему-то догадалась, — хмыкнула Габриэлла. — Хотя не совсем понимаю, какие цели ты преследуешь.

— Ты сказала, что твоя жизнь скучна, — напомнил он.

— Да. И?

— Я сделаю её интересной.

Бертран в молчаливом недоумении уставилась на него.

— Каким образом?

— Каким пожелаешь, — немедленно отозвался демон, постукивая стальными когтями по чашке.

Ответ наблюдательницы прервала трель звонка, и оба собеседника воззрились на входную дверь с таким изумлением, словно та вдруг заговорила на древнем языке. Спустя несколько мгновений полного замешательства Габриэлла все-таки вспомнила, что она тут хозяйка и следует открыть, прежде чем её посетитель, которым почти наверняка являлся Феликс, решит, что нужно вломиться без приглашения. Она бросила взгляд в сторону Алистера, не зная, как объяснить напарнику наличие в квартире демона, но ничего объяснять и не требовалось — в комнате уже никого не было. Габриэлла тихо вздохнула. Если бы не стойкий запах кофе и чашка на журнальном столике, она бы начала думать, что сходит с ума и Алистер ей просто привиделся.

За дверью действительно оказался неизменно угрюмый Феликс с кипой бумаг под мышкой.

— Мне казалось, ты должна была явиться к Жаклин сегодня утром, — протискиваясь мимо неё в квартиру, сказал он.

— Я решила сначала закончить отчёт, — закрыв дверь, Габриэлла обернулась к напарнику. — Удалось что-то разузнать о вчерашнем звере?

Сдвинув в сторону чашку, Феликс свалил на журнальный столик всю свою гору бумаг.

— Именно поэтому я и пришёл, — сказал он, усевшись в кресло. — Мы получили данные из лаборатории.

— И? — Габриэлла склонилась над документами, скользя взглядом по мелкому тексту.

— Это не зверь, а человек.

— Человек? — она вскинула на собеседника потрясенный взгляд. — Но как человек мог превратиться в такое?

— Отличный вопрос, — безрадостно хмыкнул Феликс. — Похоже, это был одержимый.

— Но одержимые не превращаются в чудовищ. Не физически, по крайней мере, — Габриэлла нахмурилась. — И я так неожиданно ощутила его присутствие, будто он вообще из воздуха появился.

— Данное обстоятельство меня настораживает больше всего, — Феликс удручённо потирал подбородок. — Это уже не потусторонняя сущность, которая может навредить, только если мы переходим в промежуточное измерение, а вполне материальная тварь, способная неожиданно напасть в любой момент, и мы даже предпринять ничего не успеем.

— Но как тень способна полностью переместиться, трансформировав и сознание, и тело? Это же невозможно.

— Выходит, что возможно.

— И что нам делать, если появятся ещё такие монстры? — кусая губы, Габриэлла прошлась из угла в угол. — Великие боги… а заражённый… он ведь, должно быть, не до конца потерял себя и всё чувствовал! Поэтому он и показался таким… диким. Бедняга, должно быть, совершенно обезумел от страха и боли.

В памяти вспыхнуло мгновение, когда каблук Алистера с лёгкостью сломал шею существа, и Габриэлла болезненно поморщилась.

— Мы ведь могли его спасти…

— Я не уверен.

Она остановилась посреди комнаты, требовательно глядя на собеседника.

— Почему?

— Слишком сильная трансформация, — пояснил тот. — Даже если бы удалось как-то обратить вспять физические изменения, то на выходе получили бы человека с абсолютно растерзанным сознанием. Смерть для него была самым милосердным итогом, — Феликс помолчал, мрачно листая документы. — Только вот кто же там был такой милосердный?

«Ты даже представить себе не можешь», — мысленно прокомментировала Габриэлла, но благоразумно промолчала, вернувшись к своей кровати, где оставила ноутбук.

— Что ж, раз ты здесь, то помоги закончить отчёт.

— С чего бы вдруг? — тут же вскинулся Феликс.

— Ты ведь уже прочитал заключение учёных, — Бертран жалобно округлила глаза. — Расскажи вкратце, что включать в итоговый рапорт.

— У меня, между прочим, ещё дела есть…

— Ну пожалуйста, Феликс! Ты взгляни на эту башню! — она махнула руками в сторону документов, которые он принёс. — Я так до следующего года застряну!

Напарник испустил тяжёлый вздох и перетащил кресло ближе к кровати, где Габриэлла уже запускала успевший отключиться ноутбук и раскладывала на покрывале бумаги с заключением медиков.

— Будешь должна мне обед, — безапелляционно заявил он.

Бертран искоса глянула него и лукаво сощурилась.

— Не боишься отравиться?

— Обед, который приготовишь не ты, — тут же уточнил Эмери, памятуя о кулинарных «талантах» напарницы.

— Значит, поедем в моё любимое кафе! — с энтузиазмом хлопнула в ладони та. — У них просто безумная выпечка!

— Напомни ещё раз, почему я тебя терплю?

— Потому что ты любишь меня и очень ценишь, — жизнерадостно отрапортовала Габриэлла. — Диктуй, что писать.

Глава 5. О красоте под звёздным небом

Они засиделись над отчётом до позднего вечера, и к тому моменту, когда Габриэлла дописала последнее слово, перед глазами у неё уже плясали красные точки, а голова шла кругом. Феликс, явно жалея о том, что вообще согласился ей помогать, практически сбежал восвояси. Заперев за ним дверь, Габриэлла на миг прижалась к ней лбом и медленно выдохнула, закрыв глаза. День был безнадёжно потерян, но теперь по крайней мере не нужно беспокоиться об отчёте. Простояв без движения ещё пару минут, она собралась с силами, отогнала навязчивое желание лечь спать прямо на коврике под дверью и обернулась.

В облюбованном ранее кресле, листая её блокнот, сидел Алистер. Стоило Габриэлле его заметить, как демон поднял взгляд, растягивая губы в широкой улыбке.

— Неплохо рисуешь, — он помахал в воздухе тетрадью. — Но все люди похожи друг на друга.

Габриэлла помедлила на пороге комнаты, слишком утомлённая, чтобы удивляться его способности появляться и исчезать в мгновение ока. Больше всего на свете ей хотелось прогнать навязчивое создание прочь и забыть о его существовании как минимум до следующего утра.

А лучше навсегда.

Всё в ней кричало, что это опасно и связываться с демоном — плохая идея. Но какая-то её крошечная, но поразительно настойчивая часть продолжала упрямо верить, что ничего дурного это знакомство не принесёт. Возможно, даже наоборот.

Окончательно запутавшись в собственных суждениях, Габриэлла прошла мимо него на кухню, задаваясь вопросом, когда тот умудрился незаметно утащить её блокнот.

— Это один и тот же человек, — наконец, известила она.

Алистер за её спиной снова с шорохом пролистал тетрадь.

— Все портреты отличаются друг от друга.

— Ты вроде сказал, что они одинаковые, — поставив на плиту чайник, бросила через плечо Габриэлла.

— Я сказал, что они похожи, — насмешливо поправил он. — Но не сказал бы, что на рисунках один и тот же человек.

— Я не знаю точно, как правильно его нарисовать, — в шкафу нашлись леденцы и последняя упаковка с печеньями, Габриэлла высыпала всё это в глубокую вазочку и поставила на стол.

— Кто он? — тем временем поинтересовался Алистер. — Твой знакомый?

— Нет.

— Возлюбленный?

Габриэлла против воли усмехнулась.

— Нет.

— Кто же тогда?

— Не знаю, — она забросила в рот леденец, облокотившись о столешницу. — Я его просто придумала.

За спиной воцарилась тишина. Решив, что демон снова ушёл, Габриэлла обернулась и разочарованно вздохнула — Алистер всё ещё сидел в кресле и неотрывно наблюдал за ней, продолжая улыбаться.

— Ты знал о том, что вчерашнее существо в тоннеле было человеком?

— Вполне возможно.

— И не сказал мне? — она хотела, чтобы это прозвучало с упрёком, но вышло скорее обиженно. Алистер пожал плечами.

— Ты не спрашивала.

— Как могло появиться подобное существо? — вновь прислонившись бедром к кухонной стойке, пробормотала она.

— Как вообще что-либо появляется? — разводя руками, задал встречный вопрос демон и сам же на него ответил: — Вопреки здравому смыслу и логике.

— Это не ответ.

— Тогда задай верный вопрос, — загадочно улыбаясь, предложил Алистер.

Габриэлла непонимающе покосилась на собеседника, но тому разговор уже наскучил, и демон, не дождавшись, пока она что-нибудь скажет, сменил тему:

— Тебе нравится твоя работа?

— Что?

— Ты тратишь на неё непомерно много времени, — развил мысль Алистер. — Тебе нравится это?

— Не знаю, — честно ответила она. — Я никогда об этом не думала.

Он склонил голову к плечу.

— Почему?

— Просто не думала, — помешивая в чашке чай, Габриэлла села за стол в пол-оборота к Алистеру.

— Мне не нравится твоя работа.

— Вот как? — она улыбнулась. — Отчего же?

— Слишком однообразно.

— Разве?

Алистер не ответил. Бросив тетрадь поверх стопки с отчётами из лаборатории, он поднялся на ноги и подошел к окну, глядя на серый сумрак вечернего города.

— Много ли ты путешествовала? — очередной его вопрос снова прозвучал совершенно невпопад.

— Вообще не путешествовала.

— Бывала в других городах?

— Нет.

— Ну разве не тоскливо?

— Понятия не имею…

— Каков смысл твоей жизни?

— Истреблять теней… это допрос?

— Вполне возможно.

Он резко развернулся вокруг своей оси и снова замер, заложив руки за спину, Габриэлле пришло в голову, что никогда раньше она не видела, чтобы хоть одно живое существо двигалось так стремительно и плавно одновременно. В нём и правда было мало от человека.

— Идём со мной, — вдруг заявил Алистер.

Бертран моргнула.

— Куда?

— Тебе непременно нужно кое-что увидеть.

— Прямо сейчас? — она растерянно воззрилась на собеседника, надеясь, что тот не всерьез собрался тащить её куда-то посреди ночи.

— Когда же ещё? — не оправдав её ожиданий, отозвался демон.

Помедлив мгновение и убедившись, что тот и правда не шутит, Габриэлла откинулась на спинку стула, слегка нахмурившись.

— Не сегодня.

— Конечно именно сегодня! — в два шага преодолев разделяющее их расстояние, Алистер протянул к ней руку. — Идём.

Бертран с сомнением уставилась на стальные когти его перчаток. Они выглядели довольно острыми, и прикасаться к ним не было никакого желания. Помедлив, она перевела вопрошающий взгляд на его лицо.

— Знаешь, когда малознакомый демон, маниакально улыбаясь, предлагает куда-то с ним отправиться, это вызывает некоторые опасения, — иронично призналась она.

— Очень верное наблюдение, — согласился Алистер. — Идём.

Похоже, себя к категории маниакальных и подозрительных он причислять не пожелал.

«Вот уж немыслимый наглец, — надменно хмыкнул внутренний голос. — Можно подумать, ему тут кто-то доверяет, чтобы бездумно принять это сомнительное предложение».

Габриэлла, поколебавшись, осторожно вложила пальцы в его ладонь, заглушая возмущённые вопли подсознания. Рука в чёрной перчатке сжалась, и кожи коснулся ледяной металл когтей, не причиняя, впрочем, никакого дискомфорта. Потянув Габриэллу на себя, Алистер вынудил её подняться на ноги.

— А теперь, — с довольной улыбкой сказал он, когда они застыли напротив друг друга, — закрой глаза и не открывай, пока я не позволю.

Совершенно не понимая, откуда в ней взялось не поддающееся никакому здравому смыслу доверие, она изогнула бровь в ироничном сомнении, но всё же подчинилась, опуская веки. В ту же секунду душный воздух квартиры вдруг сменился свежим порывом холодного ветра, разметавшего по плечам её каштановые волосы.

— Уже можно посмотреть? — с волнением и любопытством спросила Габриэлла, пытаясь на слух определить, где находится.

— Нет.

Они определённо были на улице, судя по морозному ветру, пробирающемуся под одежду, но где именно? Он поднял её на крышу многоэтажки? Пальцы Алистера выпустили её ладонь, скользнув выше к запястью и плечу, затем послышался негромкий скрип снега под его ногами, когда демон отступил в сторону, обходя Габриэллу по кругу, чтобы встать у неё за спиной. Через мгновение она почувствовала, как на плечи легли его руки.

— Подними голову, — прошептал он, так близко склонившись к её уху, что едва не касался губами кожи. Дождавшись, когда она это сделает, он удовлетворенно произнёс: — Теперь смотри.

Габриэлла тут же послушалась, и стоило ей распахнуть глаза, как дыхание перехватило — над головой раскинулся чёрный купол ночного неба, усыпанный бесчисленным множеством звёзд, по которому серебряной лентой пролегал Млечный Путь. Небеса были так близко, что, казалось, можно протянуть руку и коснуться кончиками пальцев иссиня-чёрного бархата над головой. Никогда прежде Габриэлла не видела столь чистого неба — город почти всегда был затянут пеленой облаков, закрывающих звезды, но здесь оно было бездонным, сияющим и бесконечно восхитительным.

Где же они?

Взгляд Габриэллы переместился ниже, и только тогда она поняла, что стоит на широком каменном выступе, а вокруг, куда ни посмотри, тянутся снежные вершины гор, над которыми изумрудными всполохами танцует северное сияние. Ветер поднимал с вершин мерцающие снежные облака, которые тут же опадали в ночной сумрак спящего у подножья гор мира.

Габриэлла сделала глубокий вдох, всем телом ощущая кристально чистый горный воздух. Душу захлестнула волна чувств, названия которым она не знала, словно какая-то часть её души, давно потерянная и забытая, почти чужая и совсем незнакомая, пробуждалась от долгого сна, подобно птице, впервые за тысячу лет, расправляющей крылья.

— Где… где мы?

— Тебе нравится? — раздался негромкий голос Алистера, по-прежнему мягко сжимающего её плечи.

Она торопливо кивнула, облизав пересохшие губы.

— Здесь… потрясающе красиво.

Странно, но ей совсем не было холодно, словно кто-то набросил на плечи меховое пальто.

— Красиво?

Габриэлла чуть повернула голову в сторону собеседника, услышав в его голосе необъяснимое сомнение. Алистер безразлично взирал на небо. Почувствовав на себе её взгляд, он посмотрел на свою спутницу и впервые в его улыбке и глазах отразилось что-то настоящее… похожее на тоску.

— Мне непонятны чувства, которые ты испытываешь, — объяснил он. — Красота мира ничего не значит для меня.

— Неужели всё это ничуть тебе не нравится?

— Всё это, — его усмешка вновь приобрела холодную жесткость, — лишь огни в небе и громоздкие каменные глыбы. Они не радуют и не восхищают меня.

— Совсем? — растерялась она.

— Моя жизнь, видишь ли, тоже весьма скучна.

— Почему?

— В ней нет красок. Уже множество лет мне невообразимо скучно созерцать серое однообразие собственного существования.

— Это печалит тебя?

— Нет, — спокойно ответил он, глядя на неё так, будто видел в её лице что-то, известное лишь ему одному.

Габриэлла вдруг очень отчётливо ощутила, как близко он стоит. Его руки, лежащие на её плечах, едва не обжигали прикосновениями, а пристальный взгляд рождал в сознании мысли, названия которым не находилось. Габриэлла отвернулась, обводя взглядом горные вершины.

— Я никогда не видела ничего подобного, — тихо произнесла она, и над ухом тут же прозвучал негромкий смешок, словно её признание показалось ему забавным. — Почему я прежде не думала о том, что в мире есть настолько прекрасные места? Почему не хотела их увидеть?

— Быть может, ты спала?

— Мне кажется, что я и сейчас сплю.

— Тогда проснись, — с необъяснимой настойчивостью предложил Алистер. — Проснись — и всё, что сейчас кажется неизвестным и недостижимым, будет принадлежать тебе.

— Ни один человек не может владеть целым миром.

— Скажи лишь слово, и я подарю тебе его в хрустальном шаре.

Габриэлла рассмеялась.

— Ты самый странный из всех, кого я встречала.

— Мне нравится быть уникальным.

— Я заметила, — глядя в ночное небо, Габриэлла даже не заметила, как подавшись назад, прислонилась к его груди, положив голову ему на плечо. — И всё же я совершенно не понимаю, чем привлекла твоё внимание.

— Есть те, кто преклоняется перед богами, те, кто богами себя мнят, и те, кто молчат о том, что они боги, — ответил Алистер, только запутав её ещё больше. — В их безмолвии скрыта мудрость, непостижимая для невежественного сознания.

— Этим ты хочешь намекнуть, что я слишком глупа? — весело уточнила Габриэлла. — Или что ты бог?

— Я не бог, — равнодушно откликнулся Алистер. — Всего лишь… демон.

— Который предложил мне целый мир в хрустальном шаре.

Пальцы на её плечах едва заметно вздрогнули, но Алистер так ничего и не ответил, а секундой позже Габриэлла в полном одиночестве стояла посреди своей квартиры. Горы и звёздное небо исчезли, словно мираж, и лишь в спутанных волосах всё ещё не растаяли снежинки, а тонкий свитер по-прежнему хранил запах стылого ветра.

Не в силах унять бешено колотящееся в груди сердце, Габриэлла сделала шаг к кровати, чтобы присесть, и остановилась. Её губ коснулась растроганная улыбка — на покрывале переливался, мерцая в свете лампы, прозрачный стеклянный шар, в котором можно было разглядеть удивительно реалистичный макет заснеженных горных вершин, окружённых плавно опадающими серебристыми снежинками.