Пускай мы живём бестолково,

надрывно и трудно дыша,

пусть в кровь разбивается снова

об острые камни душа,

заплатим слезами и потом

за счастье на мизерный грош —

но и за такие расчёты:

такое не больно найдёшь.

Живём, будто срок наш бессрочен,

и к смерти придём, как к судье.

Но наши останутся строчки

эпиграфом к чьей-то судьбе.

1989

Ещё ты молод, и не трудно

даётся первая строка

а жизнь раскрыта, как этюдник,

но недописана пока.

Бросаем мы гроши минут —

а вот уж года нет в помине,

живём, как будто жизнь — этюд

к какой-то будущей картине.

Но вот погаснет рампы свет:

этюды — есть, картины — нет.

1988

Вновь полёт мне приснится,

только выйду из снов —

и подстреленной птицей

упаду я на дно.

Но, презрев неудачи

и падения в грязь,

сердце мячиком скачет,

вверх — чтоб снова упасть.

Сердце всё же летает,

пусть крыла и грязны,

и давно уже знает,

чем кончаются сны.

Пусть устало стучаться,

только песней живёт.

Только б сон не кончался,

не прервался полёт.

1988

Верст нехожено, немерено,

все чащобы да дубы.

Я — поваленное дерево

на тропинке у судьбы.

Кажется, судьба безрадостна,

за грозой опять гроза,

но вокруг звучат так сладостно

птиц поющих голоса.

Сила злая или добрая

правит миром, где порой

без разбора в кучу собраны

счастье пополам с бедой?

Где средь пенья соловьиного,

без пощады и не раз,

жизнь, покруче ветра сильного,

как стволы, ломает нас.

1988