Оглавление

1. Темные стороны жизни
2. Поговорим о Набокове, Оленька…
3. Под землей
4. Ночное танго
5. Дом
6. Растительная жизнь
7. Шесть банок крупными купюрами
8. Токсичная красота
9. Пленэр на озере Глубоком
10. Соседи
11. Финский нож
12. Царевна-лягушка
13. Пятая колонна
14. Этимология слова «пипец»

Поговорим о Набокове, Оленька…

— Пожалуй, Оленька, я не соглашусь с вами в том, что стиль Набокова такой уж оригинальный. Конечно, до него никто из русских прозаиков так не писал, но подобным стилем давно уже писали и в Европе, и в Америке… Француз Пруст, ирландец Джойс, англичанин Лоуренс, американец Андерсон — вот кому он подражал и у кого он учился… Не забывайте, милая моя, что Набоков мог читать этих авторов в подлиннике, а кроме того, он ведь четыре года изучал западную литературу в Кембридже… Хотите еще вина?

— Нет, спасибо, я и так уже…

— Отвлечённый психологизм, кружево пунктирных чувствований, история не человека, а его души — все это являлось сутью одного из главных направлений в тогдашней западной литературе… А вы заметили, Оленька, что в произведениях Набокова не хватает мощного стремительного движения, сильных страстей, решительных безоглядных поступков, настоящей любви, живых полнокровных людей, подлинно глубоких мыслей? Все это заменено вялыми тенями и ироническими парадоксами… Садитесь поближе, здесь вам будет удобней…

— Мне кажется, Павел Эдуардович, что наоборот именно такой стиль помогает Набокову лучше показать людей. Его аллегории, его яркие необычные описания предметов и пейзажей насыщены психологизмом, наполнены особой диалектикой души… Наверно, уже поздно, мне пора…

— Да нет, время еще детское… Надо понимать, Оленька, что когда Набоков в своём повествовании стремится удивить читателя, показать вещь или идею странной, изъять её из привычного контекста реальной жизни, тем самым он этими красотами стиля, разветвлёнными, форсистыми описаниями предметов и природы маскирует существенные пустоты в своём творчестве, а именно — мелкотемье, бездуховность и нелюбовь к людям… Какая прекрасная кожа!..

— По-моему, вы не правы! Как можно… как можно автора «Машеньки» и «Других берегов», этих… этих удивительных романов, наполненных искренней любовью к России, обвинять в бездуховности?.. О боже!.. Подождите, вы так сломаете застежку! Дайте, я это сделаю сама…

— Любовью к какой России, Оленька? К лубочной России, которую он вообразил в своей голове, глядя с другого, заграничного, берега в туманные образы своего детства? Нет, Оленька, это не любовь к России, это опять же эгоцентричность и литературная игра в красивости, за которой прячется набоковское себялюбие и самолюбование… Так лучше?..

— Да, так хорошо!..

— А так?

— Ах, так еще лучше!..

— Мне тоже так больше нравится… Взять его роман «Подвиг»… Где там подвиг?.. Нет там никакого… подвига!.. Только рассуждения героя о предстоящем… подвиге…

— Как чудно!.. Вы — волшебник!.. Руками вы владеете так же хорошо, как и языком!..

— Руки — самое главное у мужчины!.. Теперь вот так!.. И вот так!.. И вот так!..

— Прелесть!.. Прелесть!.. Я не ожидала, что у вас так получится!

— Ну, что вы, Оленька, чинить дамские сумочки — это мое давнее хобби…

Под землей

Виктор проснулся в полной темноте. Где-то рядом капала вода. Пахло плесенью, гнилым деревом, влажным камнем.

«Неужели электричество отключили?» — с тревогой подумал Виктор. Он протянул руку, нащупал шахтерскую каску, включил фонарь.

В бледном желтоватом свете стали видны низкая кровля шахты, зашитая серыми, в разводах плесени, досками, мокро блестящие неровные скальные стены, покосившиеся деревянные столбы крепи. Свет фонаря стал слабеть и через пару секунд погас совсем — батарея разрядилась.

Виктор на ощупь пробрался к переноске, висящей на гвозде, вбитом в кровлю, выкрутил и снова туго закрутил лампочку. Свет не загорелся. Осторожно, перебирая руками по стене и вжав голову в плечи, чтобы не удариться о балки перекрытия, пошел в забой. Добирался, наверно, минут пять, а показалось, что вечность. Нащупал дробилку и включил ее. Дробилка загрохотала, набирая холостой ход. Значит, света нет из-за того, что перегорела лампочка. Плохо, так как запасная отсутствует. Но если бы пропал ток, было бы еще хуже. Это могло значить, что на другом конце провода, который они с Васькой сюда протянули, сидят менты — они отключили электричество и ждут, когда нелегальные добытчики золота выйдут прямо к ним в руки.

Неделю назад Виктор Кузнецов, студент Читинского колледжа информационных технологий, приехал на каникулы в родной поселок Вершино-Дарасунский, где жили его мать и сестра. Выйдя из автобуса, он увидел, что поселок пришел в еще больший упадок. Многие дома зияли выбитыми окнами, повалившиеся заборы никто не чинил. Посреди поселка чернел двухэтажный бетонный остов заброшенного дома культуры. Первоклассником Виктор ходил сюда в музыкальный кружок. Тогда в Вершино-Дарасунском работал большой золотодобывающий комбинат, который давал работу почти всем взрослым жителям поселка. Двенадцать лет назад в шахте случился пожар. Погибли десять горняков, в том числе и отец Виктора. После пожара комбинат закрылся, и поселок стал хиреть.

Дома Виктора встретили заплаканные мать и сестра. Оказывается, они взяли кредит, два миллиона, под залог дома и вложили деньги в строительство квартиры в краевом центре. Строительная компания лопнула, деньги пропали, а банк требует возврата кредита, и вот сегодня, утренним автобусом, к ним приезжали из Читы коллекторы с требованием или оплатить долг, или освободить дом. Срок — десять дней.

Не было тайной, что многие жители Вершино-Дарасунского зарабатывают себе на жизнь незаконной добычей золота. Благородный металл здесь открыли еще в 19-м веке, и с тех пор одновременно с легальными работами всегда велась подпольная его добыча. Но никогда прежде она не имела такого размаха. Кроме безработицы, этому способствовало еще и то, что сеть золотоносных жил залегала прямо под поселком. Некоторые жилы, сейчас отработанные, выходили на поверхность, другие обнаруживались только на большой глубине. Чтобы их достичь, в советские времена были построены шахты, вертикальные стволы которых уходили вглубь на многие сотни метров. От стволов на разных уровнях во все стороны расходились горизонтальные выработки — штреки, в которых и добывалась золотая руда. За два века всё пространство под поселком стало походить на гигантский термитник с многочисленными ходами и норами. Попасть в этот термитник можно было не только через охраняемые полицией устья шахт, но и через многочисленные заброшенные вентиляционные выработки, через провалы в приповерхностных штреках, через самопальные шурфы. Некоторые черные копатели уходили за золотом прямо через какую-нибудь дыру в земле на своем огороде.

Васька Пьяных, одноклассник Виктора, начинал ходить под землю еще пацаном, помогая отцу. В одну из вылазок отца покалечило глыбами, выпавшими из прогнившей крепи шахты. Сейчас Васька работал самостоятельно, то с одним, то с другим напарником. Васька сказал Виктору, что за недельную ходку под землю можно, зная места, добыть золота тысяч на тридцать, но два миллиона… Это надо, чтобы обалденно повезло. Бывали, конечно, случаи, когда зарабатывали и больше… К примеру, есть одно место недалеко от поселка, на Лысой сопке, где после войны был лагерь пленных японцев, работавших на руднике. Там на склоне оврага существует лаз, который называют Черной дырой, потому что люди, проникающие через него под землю, назад не возвращаются. Где-то всего лишь месяц назад какой-то приезжий копатель, не поверив слухам, забрался-таки в эту дыру. Он вернулся через три дня. В разорванной одежде, со следами жутких звериных укусов по всему телу и не в своем уме. В рюкзаке у него нашли трехкилограммовый самородок, который потом местные мужики толкнули нелегальным скупщикам за шесть миллионов рублей.

Виктор спросил — что ж там такое страшное может быть?.. Васька рассказал, что однажды из лагеря военнопленных сбежали несколько японцев, среди них две женщины, бывшие радистки. Их искали, но не нашли, и решили, что они утонули, когда переправлялись через Шилку. Но старики говорят, что они вовсе не сбежали, а спрятались в дальних заброшенных штреках, где после войны добывали, кроме золота, еще и уран, и стали там жить и плодиться. Сейчас в этих штреках, наверно, живут правнуки тех пленных японцев. Конечно, они из-за радиации уже мутировали и на нормальных людей, скорей всего, мало похожи…

— Что же они там едят? — поинтересовался Виктор.

— Так крыс, — ответил Васька. — В шахтах их дохренища!.. Здоровые такие, упитанные… Грибы там растут, я видел… Да и человечиной эти мутанты, наверно, не брезгуют.

— И ты веришь в эти сказки? — усмехнулся Виктор.

— Ну, не знаю… — пожал плечами Васька. — Люди же просто так, ни с хера, исчезать не станут.

Сначала Васька наотрез отказывался идти с Виктором в Черную дыру. Виктор умолял, стыдил, высмеивал его нелепые страхи. Обещал, что если они найдут много-много золота, то он возьмет себе только на два миллиона, всё остальное достанется Ваське… Грозился, что пойдет один и наверняка там погибнет, потому что под землей он ни разу не был… И смерть будет на его, Васькиной, совести. В конце концов, когда они допили вторую бутылку водки, Васька согласился, но при условии, что, если что, они сразу всё бросают и поднимаются наверх.

Вечером следующего дня, уже по темноте, они вышли за поселок на Лысую сопку. С собой имели недельный запас еды, туристические коврики, шерстяные, видавшие виды солдатские одеяла, шахтерские каски с фонарями, лом, большую кувалду, несколько динамитных шашек, крепкие брезентовые мешки объемом по двадцать литров и еще много всякого по мелочи, без чего, как уверял Васька, добыть золото нельзя.

Черная дыра представляла собой узкую нору, полого уходящую в глубину и заросшую на входе бурьяном. Васька и Виктор стали на четвереньки и, собирая на себя паутину, углубились в нору. Они проползли с десяток метров и оказались в низкой каменной пещере. В углу пещеры в свете фонарей обнаружился колодец глубиной около семи метров, на дно которого вела полусгнившая лестница, сколоченная из жердей.

— Сколько в тебе веса? — спросил Васька. — Килограмм девяносто?

— Восемьдесят восемь.

— Мои-то семьдесят эта лестница должна выдержать, а с тобой прямо не знаю…

— Ничего, я осторожно.

— Ну, смотри… Если загремишь, шею точно сломаешь!

Кое-как спустились на дно колодца. Там оказались новая камера и новый колодец с такой же дряхлой лестницей. Так они спускались, переходя с одной лестницы на другую, около получаса, пока не достигли выработки, из которой в разные стороны уходили четыре штрека.

— Куда дальше? — спросил Виктор.

— Хрен его знает! — ответил Васька. — Я здесь никогда не был… Давай хоть сюда.

И они пошли по одному из штреков — узкому, невысокому (приходилось идти, согнувшись в три погибели) коридору, вырубленному в монолитном граните. Иногда гранит пересекали жилы серого кварца толщиной до метра. Васька спокойно проходил мимо них — они не были золотоносными. Порой, то влево, то вправо, то в обе стороны сразу, от штрека отходили ответвления. Васька и Виктор шли, никуда не сворачивая, чтобы не заблудиться. Попали в конце концов в тупик.

— Сам штрек пустой, — сказал Васька. — Надо искать в рассечках.

Пошли обратно. Теперь заходили во все ответвления, следя, чтобы стена всё время была по правую руку. Вскоре выбились из сил и сели отдохнуть.

— Надо было рюкзаки оставить у колодца, — сказал Васька, с трудом разгибая спину.

— А если бы их японцы-мутанты утащили? — подколол его Виктор.

— А ты заметил, что никаких следов не видно?.. Это значит, что наши копатели сюда не заходят.

— А что здесь делать, если золота нет?

— Согласен, — сказал Васька, подавляя зевок. — Давай перекусим и здесь же заночуем, место сухое.

Спали беспокойно. Всю ночь рядом, а порой и прямо по ним, бегали крысы, привлеченные запахом еды. Когда наступила пора вставать, чувствовали себя более усталыми, чем перед сном. Решили на этом горизонте больше поиски не проводить, а спуститься ниже.

Вернулись к стволу и углубились еще на несколько уровней. Теперь на поиски пошли налегке, оставив у шахтного колодца основные тяжести. На четвертом ответвлении в стене встретилась кварцевая жила с вкраплениями желтого блестящего минерала.

— Золото? — обрадовался Виктор.

— Сульфид, нахер, — снисходительно объяснил Васька. — Но мелкое золото в этой жиле тоже может быть… А вот, зырь, тут кто-то уже пробы брал. Видишь свежие сколы?.. Наши мужики поработали… Жила, скорей всего, пустой оказалась. Иначе бы они уже давно ее расхерачили… А приходили они сюда с этой стороны, — Васька посветил фонарем в узкий проход, — то есть там нам ловить уже нечего, мы туда не пойдем.

Вернулись к колодцу, поели и начали обследовать другой штрек. Он оказался очень мокрым, с кровли капало, по стенам стекали струйки воды. Местами приходилось идти вброд. То и дело попадались места с обрушившейся кровлей. В одном месте потратили с полчаса, чтобы разобрать завал, иначе было не пролезть. Осмотрели одно ответвление, зашли в другое — и тут Васька оживился.

— Нюхом чую: где-то здесь должно быть золотишко! — говорил он, внимательно рассматривая стены и постукивая то там, то здесь молотком. — Когда вот такая зеленая порода встречается, то тут и золото в жилах жди.

Свернули в небольшую рассечку и попали в камеру без крепи, в которой все стены и кровля были сложены трещиноватым рыжим кварцем с крупными и обильными включениями блестящих сульфидов.

— Везучий ты, Витюха! — закричал Васька. — Это, похоже, настоящий рудный узел, здесь две жилы пересекаются!

Он раскрыл складной нож и стал ковырять им в забое.

— О, да тут и самородочки есть!.. Запомни, сульфиды крошатся, а золото мягкое — оно режется… Вот оно, зараза! — На ладони у Васьки лежал желто-бурый невзрачный комочек величиной с горошину. — Крупные самородки здесь вряд ли будут, но и без них тут золота можно взять нехило!..

— Вася, я твой должник до гроба!

— Погоди благодарить, его еще добыть надо.

Васька потянулся в угол забоя, за что-то запнулся, чертыхнулся и упал. Луч его фонаря прочертил дугу по стенке камеры и высветил вдруг внизу, прямо у ног Виктора, выбеленный человеческий скелет — череп, грудная клетка, кости конечностей. Виктор закричал от ужаса, отпрыгнул в сторону, посветил вокруг, и в углу, рядом с входом в камеру, обнаружился еще один скелет.

— Хера ты орешь? — сказал Васька севшим от волнения голосом. — Мертвых не надо бояться, бояться надо живых!.. Видишь, одежда вся истлела — этим трупам точно за сотню лет… Похоже, напарники… Наверное, золото не поделили… Смотри, у этого череп пробит, а у этого… — Васька наклонился над вторым скелетом, пригляделся и поднял с земли, из-за ребер, большой ржавый нож, — этот от ножа погиб.

— Что теперь будем делать?

— Ну, если эти кости тебя смущают, давай перетащим их отсюда.

Так и сделали: сложили кости и черепа в мешок и отнесли в соседнюю рассечку.

Потом сходили к колодцу за вещами и недалеко от рудной камеры, в тупиковой выработке, там, где сверху капало не так сильно, устроили базу. Затем вернулись к золотоносному узлу, с помощью лома и кувалды пробили в забое несколько шпуров и заложили в них взрывчатку. Отошли подальше, сели за углом, и Васька присоединил какие-то проводки к батарейке. Рвануло так, что заложило уши и в голове еще долго стоял звон. Подождали, пока осядет густая пыль, и пошли в камеру.

Рудных обломков вышло больше тонны.

— Нам это и за месяц наверх не перетаскать! — озабоченно сказал Васька, перебирая рудный отвал в поисках самородков.

— Как же быть?

— Надо руду обогатить здесь, на месте, а концентрат мы сможем вытащить и за одну ходку. Но для этого, Витюха, нужна приспособа, которой у нас нет… Давай через тот лаз проберемся в шахту, откуда мужики приходили. Может быть, у них там схрон есть, и мы кое-что полезное у них позаимствуем.

Никакого схрона в соседней шахте найти не удалось, но зато обнаружился щиток с подведенным электричеством.

— А вот это уже хорошо! — обрадовался Васька. — Протянем к себе свет и дробилку запитаем.

— А где мы возьмем дробилку?

— У меня дома, в сарае… Так что сейчас уходим наверх, — Васька взглянул на часы, — переночуем по-человечески, а спозаранку снова сюда… Только там, наверху, никому, даже родной матери, ни слова!

— Могила!

Солнце только-только село за горизонт, когда золотодобытчики выбрались из Черной дыры.

— Пусть немного стемнеет, потом пойдем в поселок, — сказал Васька.

— Чтобы нас не засекли?

— Я же с прошлого года мотаю условный срок за незаконную добычу. Если снова попадусь — получу реальных три года колонии… И знаешь, кто меня сдал?

— Кто?

— Сосед мой, Прохор — чтоб он сдох!.. Менты однажды взяли его с богатым золотом, а дело почему-то не завели… Но стал с тех пор Проша постукивать на ребят. А еще он, гнида такая, имеет привычку лазить по чужим выработкам: пронюхает, у кого где хорошее золотишко — и втихаря туда!.. Уже и били его за это — не помогло!

— Где завтра встречаемся?

— Утром, к пяти часам, приходи ко мне. К этому времени я всё приготовлю. Дробилка пуда на два потянет, если не больше, я ее, слышь, не смогу тащить, придется тебе.

Дробилка действительно оказалась очень тяжелой. Виктор едва смог подняться на ноги с рюкзаком, в который ее поместили. У Васьки тоже набралось груза достаточно: большой моток электрического провода, лампа-переноска, пара жестяных ведер, специальные резиновые коврики для улавливания золотых крупинок, гвозди и всяческие подсобные инструменты. От Васьки пошли огородами, таясь, оставляя темный след на травянистой меже, серебряной от росы.

Добрались до Черной дыры, кое-как спустились на фартовый горизонт. Подвели из соседней шахты электричество, наладили свет, подключили дробилку и за несколько часов, работая почти без отдыха, перемололи весь рудный отвал в крошку.

Потом Васька из трех досок, выломанных в крепи соседней рассечки, соорудил длинный наклонный желоб, уложил на дно его резиновые коврики, насыпал на верхний конец желоба золотоносной крошки, притащил из соседней рассечки ведро воды и показал, как получают золотой песок: легкие кварцевые частички смывались водой, а тяжелые крупинки золота застревали в рубчиках ковриков. Перемыли ведро крошки и получили почти полную ладонь золотого песка с небольшой примесью сульфида.

Васька пустился в пляс от восторга: такой жилы он еще не встречал!