Перевод с чешского
Рождество в Праге
Зазвенели огоньки
Хвойными яслями.
Кто родится по зиме?
Кто там будет с нами?
Призакрыла веки Матерь:
— Что там ждёт сыночка?..
Понедельник-Воскресенье,
Пелены-сорочка.
Закрутилося трдло
Сдобою хмельною.
То-то будет весело
Новому герою.
Мы тебя обережем
От беды-напастей.
То-то будет хорошо.
Приходи на счастье!
Улыбается луна
Кнедликом с малиной.
И часы твердят: Пора!
Время родить сына.
Так и быть! Хвала добру!
Запевай колядку.
К нам по звездному ковру
Входит Езулатко.
Перевод с казахского
Моя бабушка вышивает серебром рубашку для моря.
Она хочет, чтобы Арал снова стал полноводным
И заиграл чешуёй волн.
Зелёным бархатом она одевает горы и степи.
Она благословляет пастбища
Своих предков
И передает их в руки потомству.
Солнцу она дарит золотые одежды.
Чтобы оно целовало нас в темечко,
И мы светились.
А как она готовит!
Это природа даёт ей самые лучшие свои дары.
Столько любви в глазах бабушки.
Из ее глаз вылетают белые голуби.
Ее руки превращают простые вещи в необыкновенные подарки.
И она знает все сказки Мира,
Потому что она волшебница!
Переводы с весеннего
Вислоухая собака
По брюхо вымазалась в тине.
Она окунулась в весенние пруды.
И теперь кучерявится на солнце.
Столько радости!
***
Утки с размаху плюхаются в воду,
Разбивая свое отражение на мелкие бусины.
Ожерелья кругов нанизывают эти блестящие мгновения
И передают украшения русалкам.
Да, здесь, в прудах, живут красивые девушки
С рыбьими хвостами.
Они поют.
Я сам видел.
Был сильный туман.
И они из него ткали себе платья.
А солнечные лучи они ловят на мелкой ряби
И делают себе наряды, похожие на певиц.
Ночью они вплетают нити Луны себе в косы.
Русалки известные модницы.
***
Динь-динь-дон!
Оп-плюм-бом-м-м!!!
Жу-жи-ду…
Дома тихо я сижу
И на «Ь» (мягкий знак) смотрю.
Капли мчатся по стеклу.
Перевод с больничного
Добрый доктор Реонил.
Он меня реанимил.
Он меня чуть-чуть поправил.
Он меня подреставлил.
Я теперь совсем здоров.
Мне не надо докторов.
Все пришли меня встречать,
Из больницы забирать.
Я вам всем сказать хочу,
Если что идти к врачу.
Таких дядей надо знать.
Доктор Реонил Лоша´дь.
Вы смеётесь? Отчего?
Я не так назвал его?!
Буквы скачут невпопад
От того, что я так рад.
Вот и сам он к нам идёт.
Может кто-то назовет.
Или сам представится,
Чтобы всем понравится.
Нет, все мысли не о том.
Он здесь каждому знаком.
Я забыл… Мне очень жаль…
Доктор Леонид Рошаль!
Перевод с монгольского
В небе расцвела радуга.
Семь цветов — это те, цвета, которыми нарисована вся Земля.
Семь нот, которые спрятаны в этих цветах,
Как в детских погремушках.
Возьму кисти и макну в ее палитру.
Я нарисую маму.
Красный цвет — это огонь.
На нем мама готовит нам еду.
И становится так тепло!
И сама мама теплая, как солнце.
Солнце тоже бывает красным.
Утром в степи и вечером, когда оно прячется за сопки.
Оранжевый цвет.
В него одеваются буддистские монахи.
И наша мама такая же счастливая и веселая, как они.
А, порой, она о чем-то думает, глядя вдаль.
Наверное, она ждёт папу
Или Большого Бога на белом коне.
Жёлтый цвет — это цвет, которым солнце поделилось
С самыми любимыми детьми.
Это цвет нашей степи и песка.
Здесь мы живём с мамой и младшим братом Энхбатом.
Зелёный цвет — это ковёр, который мама скатала из войлока.
Голубой цвет — сначала я думал, что это цвет реки Тола.
Но она, как мама.
Переодевается то в голубое, то в зелёное, то в красное.
Сейчас в ней отражается вся радуга.
И мама меняет свои наряды по настроению.
Небо — у нас почти всегда голубое. У нас очень красивое небо.
Ещё у меня есть игрушка — голубая машина.
Она возит воду. И вода в ней всегда голубая,
Если я не набираю ее из лужи.
Синий цвет — он похож на голубой. Но темнее.
Синим цветом была покрашена юрта у бабушки Оянэ.
Мы раньше к ней с мамой часто ходили.
Сейчас почему-то не ходим.
Фиолетовый — это цвет коня.
Всех коней.
Они бывают разными.
Но ближе к ночи все кони фиолетовые.
И траву они едят ночную фиолетовую.
И мама по ночам фиолетовая.
Ещё есть белый цвет шерсти и снега.
Зимой мама такая теплая!
И черный цвет её волос.
Серебряный цвет луны, как мамины заколки.
Медный цвет старинных монет, которые мама бережёт.
И золотой цвет. Он больше всего подходит моей маме.
Перевод с морского
Желтый якорь — он не ржавый.
Бравый, бравый, очень бравый!
Он видал такое ночью
Под водою
В одиночку!
Вам не снилась эта сила.
Цепь его заколесила.
Буря в крыши грохотала,
Но его не испугала.
Он не сдался под напором
От кокетливых укоров.
Он был намертво заранен
От акул и от пираний.
Но ожил и без цепочки
В одиночку
Растит бочку.
Перевод с русского
Кубарем!
Танки кубарем
Полетели с одеяла горного.
И пещера стала просторною.
Где твой сон навивают ангелы,
Разодетые ватой и марлями.
И бабулечка вяжет вечности
Для внучат увлеченных беспечностью.
Завывают волки под сказкою.
И становятся санки салазками.
И узор ледяной слезинками.
И былины летят пылинками.
Перевод с жирафьего
Тонкие паутинки ветвей щекочут шею моих предчувствий.
Сладкими леденцами тают листья на моём языке.
Внизу толкутся слоны, а птицы норовят свить
У меня на голове гнездо.
Хорошо.
Ветер щебечет теплым дыханием баобабов.
И даже львы утихомирили свои лапы.
Безмятежность полуденная
Приятно ласкает шерсть.
Размотанная шея радуги обнимает всю саванну
И уходит под воду,
где злые гиппопотамы месят грязь,
Не давая напиться из чистой реки.
Но и это сейчас неважно.
Красота вплывает в мои глаза океаном торжества и гармонии.
Небеса сошли поприветствовать свадебный наряд травы.
А земля приподнялась на цыпочки,
Чтобы обнять высоту бирюзовой прозрачности.
Пробуждение…
Перевод с испанского
Мидии растут на деревьях.
А вы не знали?
Это же известно каждому ребенку в Испании.
Может, вы шутите? Вы действительно не знаете об этом?!
Значит, вам не знакома истинная история деревьев.
Я обязательно должен вам это рассказать.
Когда-то, давным давно, все деревья были
Столбами!
Они упирались в небо и землю,
И ангелы катались по ним
То вниз с раскатистым криком: Э-ла-ла-ий!
То вверх, со скрипом майского жука.
Впрочем, тогда ещё не было жуков.
Зато было много рыбы.
В общем-то только рыба и была.
Но никто ее не ел.
Некому было.
Так вот.
Адам и Ева, как-то заснули.
Да-да, была сиеста.
Они поели спелой мушмулы (несперас).
Надо сказать, что плоды деревьев росли не на ветках,
А ютились внутри стволов,
Как орешки, спрятанные белкой.
А спали, они кстати на третьей полке.
То есть на небесах.
На Земле негде было. Одна вода кругом.
А матрасов надувных ещё не придумали.
Так вот. Они мирно спали.
А их сны прервал…
А вы знаете, что снилось Адаму и Еве?
Рай?
Нет. Им снилось неведомое, незнакомое.
И вот их сны подсмотрел…
Как подсмотрел?
Да так подсмотрел. Потому что нечего было скрывать.
В общем, нарушил их покой змей.
Который тоже был, круглый и прямой, как столб,
Если его подвесить.
Но никто его не вешал. Хотя стоило.
Подсмотрел, подслушал, подсопереживал.
И решил им помочь.
Помочь?! — возмутитесь вы.
Ну каждый помогает в меру своей натуры.
Змей разбудил Адама и Еву и предложил им
Воплотить их сны в реальность!
А вы бы отказались, если бы вам такое предложили?
Адам и Ева согласились.
Тогда Змей отвёл их к дереву исполнения желаний.
Вы скажете: древо познания, древо добра и зла.
Это после уже разобрались что добро, что худо.
А тогда никто ни о чем и не подозревал.
Ева просунула руку внутрь ствола
И вытащила…
Тут многие сказители расходятся.
Одни говорят — гранат,
Другие — яблоко.
На самом деле ни то и ни другое.
Это была кедровая шишка,
Но в кожуре апельсина.
И вкус походил на манго смешанное с авокадо,
Немного лайма, банана, кокоса и корицы.
И все словно полито сливками с клубникой.
Вот такой вкус у плода древа желаний.
Адаму вкус понравился. И Еве.
И стало им интересно, откуда берется такой чудесный вкус?
Змей им указал на Землю и сказал: «Это вкус будущего».
Надо же! Адам и Ева жили себе жили
И никогда не задумывались, а что там на Земле?
А на Земле оказалось море!
Адам и Ева стали спускаться вниз по дереву желаний.
Их так манило море.
И тут им пришла мысль: дерево уходит ещё глубже,
Значит надо спуститься под воду.
Неизвестно, чтобы из этого вышло,
Если бы Бог не проснулся и не увидел пропажи.
— Бог спал? — спросите вы.
Да. Он и сейчас иногда похрапывает, когда мы шалим.
А что Ему снилось?
Прошлое. Настоящее. И будущее. Ему снилось Время.
— Где дети мои?
И увидел Отец, что дети стали взрослее,
Им хочется стать самостоятельными
И научится познавать и творить.
Что ж, всегда наступает время выпускать птенцов из гнезда.
Но как им помочь, не привлекая внимания?
И Бог дал ветвь дереву,
За которую и ухватились Адам и Ева,
Потому что чуть не утонули.
Они вскарабкались на нее.
Отогрелись, обсушились, захотели поесть.
И тут Адаму пришла мысль, встать поближе к краю.
Он встал, Ева подошла к нему.
Ветвь наклонилась прямо в море.
И за нее уцепилась ракушка.
Так впервые люди попробовали дары моря.
Когда Адам и Ева становились голодными,
На ветках созревали мидии.
Это потом уже фрукты стали расти.
И огонь, кстати, тоже люди научились разжигать
С помощью ветвей.
Потому что Адам и Ева спустились с облаков, они стали легче
И взлетели выше.
Поэтому теперь даже самые высокие деревья
Не достают до Небес.
А ветви стали расти на всех деревьях.
Но чтобы они развивались,
Деревьям нужно было пить воду.
И вот деревья выпили часть воды.
Так появилась суша.
Адам и Ева часто вспоминали рай.
Поэтому они и захотели на Земле устроить всё так же.
Получилось у них или нет?
На этот вопрос вы сами дайте ответ.
Но много изменений произошло благодаря Адаму и Еве.
Ангелы получили крылья.
Теперь-то они не могли кататься по деревьям вверх-вниз,
Рубашечку можно порвать зацепившись за ветку.
Змей тоже был спущен на Землю, даже под землю.
В нору.
Он тоже скучает по раю.
Но, как говорится, нечего подслушивать и подсматривать.
Переводы с итальянского
Перевод с флорентийского
Я подружился с бликами на реке Арно.
Они мне рассказали, что приходят всегда на реку купаться.
Мы сейчас не ходим туда.
Раньше ходили на весь день, когда был жив дедушка Витторио.
Сейчас стало много туристов.
Ещё они мне рассказали смешную историю,
Как Микеланджело поскользнулся и упал в реку.
Весь промок.
Сначала ругался. Ведь он упал уже взрослым человеком,
А потом смеялся и играл с бликами
На перегонки.
Он был лёгкий, как ветка.
И сильный.
Он поймал несколько бликов
И заковал их в мрамор.
Поэтому его скульптуры светятся изнутри.
А ещё блики мне многое рассказали о нашей Флоренции.
Они хорошие ребята.
Завтра я снова пойду на реку Арно
И буду смеяться с ними.
Хотя у меня от смеха болят щёки и щиплет глаза.
Переводы с неаполитанского
Лысый человек в старомодном костюме,
Загорелый, как маслина,
Идёт коленками назад.
И стопы его полумесяцем
Мелькают среди небесной мозаики дорог.
Он оглядывается на играющих собак.
Наверное он инженер.
***
В библиотеке стоял нарисованный человек
В старом плаще и выцветшим лицом.
Никто не обращал на него внимание.
Это какой-нибудь поэт или писатель.
Он был не брит, не мыт, не причесан.
Вечно голоден до букв.
Однажды его не стало.
Наверное, отнесли в макулатуру.
Или на нем дети ручкой нарисовали усы и бороду.
Стало пусто и одиноко среди стеллажей.
И по ночам стал раздаваться плач.
Это плакали книги.
Ведь нарисованный человек был живым.
Он единственный, кто мог говорить с книгами по душам.
Он один знал их секреты.
Он читал их.
И каждую особенно.
Брошенные книги,
Их теперь никто не прочтет.
Их переработают на картон,
В который упаковывают мороженую рыбу.
А в библиотеке будут продавать стиральный порошок
И средства для уборки домов.
Стали исчезать нарисованные люди.
А ведь они одни были достойны,
Чтобы их рисовали художники.
Но и художников всех вывезли на швейцарское кладбище.
А на их картины налепили стикеры с ценой.
Перевод с чешского
Мускулы холмов несут на себе храмы и дворцы.
Их путь далек.
Сейчас они отдыхают в таверне у Иржика.
Я сам их видел.
Они тяжело дышали.
Ели ребра с горчицей, хреном и медом.
Скоро они встанут, и мы все отправимся с ними.
Как хорошо сидеть на вершине.
Как на отцовских плечах.
Все видно.
Руки вгрызаются в жесткую траву-щетину.
Неужели, когда я вырасту,
Тоже стану таким высоким и ровным,
Как папа?
Я очень люблю путешествовать.
Куда на сей раз мы отправимся?
Может в будущее?
Или далеко назад?
У меня такая страна, которую в жизнь не обойти.
Даже хоть миллион раз Земля перевернется,
А Чехия останется стоять.
А ночью, когда Земля отдыхает и храпит, как деда,
Чехия сама ходит по Земле и собирает в корзину
Самое великое и великолепное.
Поэтому я так люблю мою Золотую Прагу.
И Хеб, где живет бабушка Алгбета.
Правда, там есть тети, которые гуляют с немцами за деньги.
Это нехорошо.
Я вырасту и выгоню их всех.
Если мама говорит нельзя, значит нельзя!
А может у них не было мамы?
Или они глупые, как Борка.
Она песок ест!
Мы много ездим на машине, на поезде.
Я удачно родился,
Потому что раньше не было поездов.
Даже самолетов.
Так говорят.
А у меня все есть!
Хочу поеду. Захочу полечу.
Или вообще уплыву, куда глаза глядят!
Потому что Чехию никогда-никогда не обойти пешком!
Перевод с русского
Неуклюжее лицо этого человека
Мне знакомо с детства.
Он приносил с собой тайны.
Неведомые страны и незнакомые слова.
Он переставлял буквы,
Как деревянные кубики,
И открывалось все ясное и простое.
И забывались страхи и обиды.
Ускользали тени.
Он освещал добротою.
Тихой радостью звенят о нем воспоминания.
Он был поэтом.
***
Море заплетается в косы.
Солнце в них играет заколкой.
Горы — все пролитые слёзы
Той пугливой юной девчонки.
Было её время златое.
По ночам сгорали лучины.
Берегла она своё дорогое
Для того родного мужчины.
И была она бесхитростно гибкой,
Как картинка на суровом покрове.
Радугой сияла улыбка
На ее прекрасной основе.
И теперь она счастливой старушкой
Мчится по воде и по суше
За веселой детской игрушкой
Для внучат, что радуют душу.
***
Зачем вообще нужны стихи!
Чтоб их печатали по книжкам?
Чтоб неуверенный мальчишка
В них утвердился для любви?
Или быть может бутерброд
В них завернуть и на работу?
Стихи и малую заботу
Всю сделают наоборот.
Нет толку в них ни днем, ни ночью.
Пускай растут в своем сору.
Отдайте дело топору!
Поисписались перья в клочья.
Сухие истины в анфас,
Изгибы рифм косятся в профиль,
И мысли достигают кровель.
Всё это право не сейчас.
Стихи, как снег идут и тают,
Свербя под сердцем на уют.
И хорошо, что не читают,
А то потом еще споют.
Перевод с баварского
Мой друг вчера женился!
Свадьба пенилась в Ландсхуте.
Его невеста с детства копила монетки
На свадебные туфли.
Она прелестна,
Как статуэтка
Как же повезло моему другу!
Говорили тост родители невесты,
А я задумался.
Когда оторвался от мыслей, все плакали.
Жених целовал невесту.
Гости умилялись.
И это хорошо.
Пусть так и будет!
А те мысли, что проскользнули у меня,
Я никому не открою.
И откуда такое приходит в голову?!
Как будто кто-то дует в уши
Нашептывает, научает.
Или это я такой? Нет.
Я гоню прочь их.
Не слушайте мысли,
Слушайте сердце.
Перевод с испанского
Твоё окно родинкой на горе.
В эту пасмурную ночь оно стало звездой.
Это так удивительно знать,
Что на этой планете есть жизнь.
За шторами сокрыта целая история.
Мир ароматов и мыслей.
Мир книг и теплых пледов.
Где гуляет твоё воображение?
С кем твоя душа беседует?
Так. Пустяки. Суета.
И это хорошо.
Эти маленькие крошки,
Которые мы спешим смести со стола,
Порой раскладывают нам свои пасьянсы.
И по ним можно нагадать будущее.
Я видел людей, которые не суетились, не спешили,
Не сомневались.
Они ни о ком не заботились.
Они только получали удовольствие.
Как же страшно все мерить собой одним.
Я рад, что есть ты.
Пусть на конце другого острова.
Знай, я думаю о тебе.
Несчастны люди, о которых никто не думает.
Но несчастнее их, те, кто не о ком не вспоминает.
***
Алтея
Волны белкою в колесе разыгрались у берегов.
Шелковый халат моря скользит по плечам гор.
Тропы уводят высоко вверх.
И ветер подхватывает и уносит нас вместе с чайками.
Храм колокольным звоном приветствует высоту.
Мир так красив!
Зачем его нарушать?..
***
Океану снятся киты.
Я стану океаном, и мы обменяемся снами.
Пусть он увидит сны о людях.
О их неведомых стремлениях,
Тревогах, чаяньях, безрассудстве
И победе над собой.
А я буду любоваться китами всю ночь.
Перевод с норвежского
Дуют ветры в лицо
С наглой ухмылкой циника.
Они думают, что им теперь можно всё.
Лгать, осмеивать великое и святое,
Свистеть в уши прохожих,
Плевать в глаза песком ереси.
Но я не поддаюсь этим воздушным потокам.
Все больше каменею
Мои губы сливаются в единый монолит.
Мои скулы заостряются до остроты лезвий.
Я становлюсь глыбой.
Непререкаемой скалой.
Мой нос — плацдарм для чаек.
Мои уши гнезда и спасение от ветра.
Я вижу только тебя —
Моя океанская бесконечность.
Ты ласкаешь меня, тихо гладя мои щеки и подбородок.
Я лишь едва успеваю поцеловать твои пархающие руки.
Ты ускользаешь. Но ты всегда рядом.
Ветер пытается нас поссорить. Он шепчет тебе ложь.
И ты бурлишь, пенишься и бьёшь меня наотмашь волнами.
Но я знаю, что ты скоро успокоишься,
И наше вечное общение не прекратится.
Скала и море — это судьба решила так.
***
Ангел зимний к Рождеству
Вынес в небо ту звезду,
Что сияла тыщи лет
До начала всех планет.
И от света той звёзды
Разнеслись во все концы
От людей и до небес
Колокольчики сердец.
***
Лети-лети, Сольвейг,
Над крышами зданий,
Над соснами снега,
Над грёзой желаний.
Исполнятся песни
Великих мечтаний.
Ты, Сольвейг — невеста
Любви и признаний.
Перевод с межконтинентального
Мамина рука трепещет как флаг,
Махая нам на прощание.
Снова дороги переносят нас в будущее.
В новые миры.
Нескончаемое путешествие жизни.
Прошлое вырастает скалой памяти.
Настоящее волнуется морем
И солёными брызгами преодолений.
Будущее предчувствием щекочет
В гортани.
Родители вне времени.
Годы хотят выпить их соки,
Но пуповина связывает нас
Меж пространств, идей, глупости, разлук.
И дарует бесконечную молодость.
Перевод с французского
Ты становишься взрослым,
И главные слова: мама и папа
Отойдут далеко.
Они станут незначительными,
Как брызговики на велосипеде
Или катафоты,
Которые бестолково поблёскивают,
О чём-то предупреждая.
Впереди новые слова.
И помимо грубостей,
Которым ты захочешь научиться,
Чтобы давать отпор хамам,
Ты узнаешь о Свободе, Равенстве,
Братстве. Но прежде, чем приоткрыть завесу
Этих трёх слов,
Хочу напомнить:
Мужчиной становятся с женщиной,
Не с армией, не с политикой, не с лозунгами.
Итак, Свобода.
Это имя иллюзии. Ее нет.
Не надо прятаться, бежать,
Убивать и драться из-за неё.
Она нимфоманка.
Она любит только себя.
Себя в себе.
И за пределами себя только себя.
Лживая гулящая девка.
Она влечет,
Но ты никогда не сможешь ей обладать.
Лишь война способна
Вытрясти из нее всю дурь.
Но это слишком дорогая цена.
Чтобы очеловечить ее сердце,
В топку бросают самых близких людей.
Равенство. Глупость.
Нет ничего равного,
Кроме знака «равно» в математике.
И то, он каждый раз показывает новые данные,
В зависимости от условия задачи.
Котята не равны друг другу.
Люди не равны друг другу.
Даже часы не равны друг другу.
Потому что механизм выходит из строя
У каждого в свое время.
Но были те, кто хотел привести всё
К единому знаменателю.
Они хотели отмерить от сих и до сих,
А лишнее отрубить.
Но мир спасают, только те,
Кто не вписывается в равенство.
Братство.
Кажется, что это самая крепкая дружба,
Такая, что человек становится родным.
Но чем живёт дух братства?
Попойкой.
Унижением слабых.
Насилием.
Разрушением.
Самоутверждением.
Если тебя назовут братом,
То либо тебя хотят завербовать на войну,
Либо втянуть авантюру и воровство,
Либо заработать на тебе.
Довольствуйся дружбой.
Свобода, Равенство, Братство —
Все три идола пали.
Если хочешь найти ориентиры,
Учись у природы.
У моря — плавности и хлесткости.
Оно ни одного смутьяна
Научила мудрости и красоте.
У скал — мужеству и высоте духа.
Они учат смирению и доброте.
У ветра — настойчивости.
Он известный проказник.
Хулиган.
Круглыми сутками слоняется по улицам
Беспризорник с отважным сердцем.
У деревьев — заботе.
Посмотри, как они оберегают
Молодые побеги.
Питают их, защищают от зноя.
Они говорят простые слова: мама и папа.
Скоро эти слова скажут твои дети.
Не учись человеческой мудрости.
Не ищи духовных учителей.
Всю правду, всю истину
Соизмеряй с природой.
Она не лжёт,
Потому что уже предстоит перед Богом.
Переводы с итальянского
Перевод с венетского
Венеция тает, как ледники.
Она ускользает как эхо среди лабиринтов
Узких переулков.
Чарующая леди в маске шорохом парчи
Скрывает свои намерения.
Венеция — это самое красивое имя иллюзии.
Ты как сон, воплотившийся в живое
Присутствие.
Морской ветер и тихий покой города.
Золотые львы в закате охраняют твои
Изгибы.
Атлантида воскресшая,
Не уходи.
Не исчезай.
Тебя и так словно нет.
Аромат персиков и шампанского
Мимолётно кружат голову.
Твой шепот путает мысли,
Музыка нотами отталкивается от волн
И растворяется в смехе теней,
Гондолы похищают душу.
Они увозят по ту сторону жизни.
Мосты своими крыльями
Обнимают теплее, чем вязанные шарфы.
Набережная неисцелимо влюбленных
Лёгкой лентой окутывает моё запястье.
Как после тебя жить?
Переводы с неаполитанского
Памяти Альфонсо Гатто
Кошка прячется в кусты.
Человек скрывается в своё сердце.
Бесконечные разговоры о любви
Бессмысленны.
Один взгляд ребенка открывает всю картину мира.
Но мы не видим.
Мы привыкли доверять глазам.
Красота незрима.
Невещественна.
Мы много не знаем.
Лишь мифы доносят до нас истинность чувств.
Говорят, не верьте бабушкиным сказкам.
Это выдумки.
Но воображение и ложь родные сёстры.
И потом ложь стоит всегда на защите
Дамской комнаты правды,
Где она скрывает свою наготу.
Поэзия лукавая сводница несовместимых букв и слов,
Смыслов и иллюзий.
Сердце в своей наковальне выстукивает
Нулевой меридиан.
Отсюда начинаются все пути.
Иди.
***
Сегодня день не задался с утра.
Поезда убежали, словно испугавшись
Моих непричесанных волос.
Кофе обиделось на меня и выплеснуло свою горечь на плиту.
Шнурок вообразил себя дождевым червем
И хотел сбежать на рыбалку,
Но лишь запутал мои и без того заплетающиеся ноги.
Кто придумал работу?
Это заведение для тех, кто не обрел в себе таланта.
Мой дед шил обувь, как и его дед.
А я сшиваю доходы людей, которых не знаю.
Может день не задался раньше, когда я вырос из обуви деда.
Но и отец мой неприспособлен к ручному труду.
Может бросить всё? Я итак никуда не успеваю.
Может успею за мечтой.
Надо ее достать из пыльного чердака моей памяти.
Вытряхнуть, окатить ледяной водой и прогреть на солнце.
Тогда и день будет счастливым!
И ночь. Потому что, наконец, мне приснятся счастливые сны.
И я их подарю своим детям.
***
Белые ягодицы Луны
Бестыже оголились
Из-под облачной ночнушки.
Скоро пойдет дождь
***
А море съело солнце.
Ночь слизала верхушки гор,
И тени стали больше людей.
Платаны с телом удава
И с лапами дракона
Смотрят на всё
Жёлтыми глазами фонарей.
Набережная лабиринтом
Заманивает влюбленных.
Темнота своим томным ароматом
Окутывает их разум.
Эти тайны унесут с собой волны
В рюкзаках своего бесконечного путешествия.
***
Пиранези. Пестум. Виды
Неоконченных повествований.
Бессловесные кариатиды
Мириадами мгновений и касаний.
Миг. Прыжок. И волны мирозданья
Захлестнули силой откровений.
Безусловность каждого созданья
Обусловлено условностью творенья.
Солнце. В небо вытянулись камни.
И они стремятся к совершенству.
Их ласкают, скатываясь, капли
И ныряют в вечное блаженство.
Бесконечность — высшая награда
Для того, кто жаждет просвещенья.
Для любви достаточно лишь взгляда.
Для рождения достаточно прощенья.
И несут-несут куда-то ноги
В череду привычных столкновений.
Есть одна привычка у дороги:
Выбирать одно из лучших мнений.
Продолжается и катится по жерлу
Человеческая вечная potenza.
И приносят ежедневно в жертву
Сладкий сон румяному младенцу.
Посейдон. Афина. С ними Гера
Заключила договор соцветий:
Человечеству отвесим его меру
И замрём на тысячи столетий.
***
Седой падре, скучая, слушает своего собеседника.
Вид его серьёзен, как будто он прожил целую вечность.
Набережная, словно змей-искуситель смеётся
Над глубокомысленным падре,
Увлекая его в путешествие памяти.
И вот падре юношей спотыкается и падает
У ног любимой девушки.
Она смеётся и проходит мимо,
Ведь ей суждено продолжить род от другого мужчины.
Вот падре ребенок. И солнце улыбается ему.
Солнце улыбается всем детям планеты.
Он плескается в море.
Его толкает старший мальчик из соседнего двора.
Он начинает тонуть.
После этого он решает носить очки,
Чтобы казаться умнее всей дворовой детворы.
Ему даже купили скрипку и футбольный мяч.
Но мяч остался лежать на чердаке,
Потому что мальчишки отобрали бы его себе.
И скрипка висела среди одежды,
Потому что из-за неё могли разбить нос.
Стук домино вырывает падре из воспоминаний детства.
Собеседника слизнул язык домашних забот и чтение газет.
Рыбаки, со скалами вместо лиц,
И дорожные рабочие, разлинованные солнцем
Во все цвета заката,
Бьют об стол шашками домино.
Падре любуется этим азартом и громкими голосами,
Похожими на крики чаек,
Когда они нападают на траулер полный рыбы.
Он садится рядом.
И ему тоже дают кирпичики, к
Которыми надо выложить будущую игру.
На секунду он захотел отказаться,
Но дворовое детство приучило молча соглашаться.
И вот падре «забивает козла».
Его глаза сияют молодостью.
Где твоя седина, падре?
Где твоя серьезность?
А ночью перед распятием он будет стесняться
Своего откровения.
Но уснет счастливый.
И впервые проспит обедню.
И паства решит, что он заболел.
И он с серьезным видом сначала захочет поддержать эту идею.
Но вдруг поймет, что он действительно заболел жизнью.
И не может больше твердить скучные проповеди.
Он соберёт свою паству, состоящую из костылей,
Вставных зубов и париков
И увезет их в горы.
Напоит их горной водой, вином.
Накормит их горячим поджаренным хлебом,
Сыром и виноградом.
И они исцелятся!
И тоже, впервые за много лет, заснут счастливыми.
***
Сухой хлеб итальянских провинций
Замешан на поте и каменной пыли.
Люди месили тесто, чтобы испечь
Единое тело Италии.
Они шили сапог из шкуры родных земель
Собственными жилами, стягивая несоединимое.
Ногами протаптывая дороги,
Чтобы по ним, как по венам, забил пульс общения.
Своё сердце они закопали в почву,
Чтобы из него проросли плоды.
Свою душу, они перетерли на краски,
Чтобы радугой красота приблизилась к небу.
Свои слёзы ожидания они обратили в надежду
И этим наполнили море.
Свой дух они обратили в камень и высекли из него мужество.
Свою любовь они обожгли в печи,
Чтобы тепло обнимало всех приходящих к подножию гармонии.
Бесконечность — вот могущество народа,
Растворившего себя в каждом слове поэзии
И в каждой ноте непрерываемой мелодии.
***
Осень.
Срываются переспелые апельсины бомбами
И разрываются в клочья на истертых плитах,
По которым ходили ещё прабабушки наших прадедов.
Пулями бьёт во все живое дождь.
Он уверен, что выполняет миссию миротворца.
Он соединяет небо и землю.
Очищает и питает нуждающихся.
Туман окутывает нас своими влажными объятиями.
Он прячет нас от самих себя,
От друзей, от близких и от врагов.
Он хочет, чтобы мы не высовывались из скворечников памяти.
Листья павшими воинами скитаются под надзором ветра.
Сейчас он в скверном настроении.
Он не щадит никого.
Мнет и корежит все на своём пути.
Это беспощадный самурай.
Сегодня и навсегда владеет миром осень.
Она не ценит заслуг.
Она срывает ордена и медали.
Она испытывает на прочность тех, кто решился пережить зиму.
***
Я сплю.
Моя нога заброшена на спинку дивана.
Руки ветвями качаются в такт дыхания.
Кто сказал что поэты пишут стихи?
Это полнейшая чушь.
Они выкладывают мозаику
Из осколков битой посуды и взглядов.
И это преувеличение.
Они просто лентяи.
Когда человек высыпается и никуда не спешит,
Время играет с ним в шарады
Пространство беседует о прошлом и настоящем.
Беспокойство людей от недописанных стихов.
И от слишком большой веры
В собственную человекообразность.
Я сегодня пес, одинокий, хотя у меня жена и трое детей.
Или, наоборот, три жены и один ребёнок.
Я безответственен перед всеми.
Даже перед Богом.
Я не давал Ему никаких клятв.
Но Он для меня всё.
И в этой огромной бесконечности я ищу детали.
Но и это слишком словестно.
На самом деле я беспробудно сплю.
И моя нога закинута на диван.
***
Зимний ветер в Салерно выбивает всю пыль
Старых слежавшихся мыслей.
Он продувает тебя насквозь, как обветшалый матрас.
Пальто не защищает от его ухищрений.
Он норовит проникнуть за шиворот
И пощекотать там, где гладила мать во младенчестве.
Он кричит, как ватага шумных подростков.
Он свистит, как болельщики Салернитаны.
Не пытаясь угодить, понравится и приласкаться,
Ветер вздымает юбки проходящих незнакомок.
Он неудержим.
Он молод.
Он горяч в своей стремительности.
Он прогоняет с улиц всех трусов.
Только непререкаемая отвага влечет к нему навстречу
Жителей города.
Они смеются ему в лицо.
Они готовы похлопать его по плечу.
Но он ускользает, уязвленный бесстрашием прохожих.
Почему он сегодня не властен над ними?
И город не принадлежит ему?
Они должны уважать его.
Ведь он выгнал всех туристов.
Он разогнал мусор с дорог.
Но сегодня люди светятся,
Их не берет его острый и хлесткий юмор.
Они потешаются над его гордостью.
Они исполнены ликующей радостью.
Зимний ветер тихо присаживается
На ступени храма и прислушивается.
Какая красота.
Какая сила изливается сквозь его излюбленные щели.
Торжество.
Двери распахиваются.
И он забывает заскочить внутрь,
Чтобы пошутить над причёсками людей.
Бабушка выходит на порог,
Укутывает его своим тёплым платком.
— С Рождеством, — шепчет она беззубым шамкающим ртом.
И ветер засыпает…
***
Тучное облако присело на гору.
Решило передохнуть.
Гора была жёсткая и щетинистая,
Она давно не брилась.
Но ее пик был абсолютно лысым.
Облако, почувствовав силу,
Размякло, разнежилось и заснуло.
Пробудилось оно от слепящего солнца.
Пора! Надо продолжать путь.
Зачем? Куда?
Ветер напомнил шёпотом: за свободой.
— Но ведь остаться здесь и есть свобода моего выбора?
Но ветер с силой толкнул пышное тело
И погнал всё стадо облаков.
Облако обернулось.
Гора смотрела ей вслед.
Облако расстроилось;
Боль пронзила молнией всё существо ее невесомого бытия.
Слёзы навернулись.
Но оно сдержало себя.
Нахмурилось и помрачнело.
А ветер гнал и гнал облака вдаль.
И вот огромная гора стала точкой.
Облако не выдержало расставания и разрыдалось дождём.
Ветер рассвирепел.
Облако останавливало его свободный полёт.
Оно было слишком тяжёлым.
Он плюнул и бросил это тучное облако на произвол судьбы.
И погнал остальные пушистые и наивные облака дальше.
А тучное облако выплакалось,
Посидело на ступенях неба.
И мысли ее просветлели.
Солнце погладило одиночество.
И на этом месте произросли мускатные виноградники.
Это плоды радости и грусти.
Это дети непреднамеренности.
И на горе, на самом пике, выросло дерево оливы.
Дерево свитых объятий.
Это случилось в начале мира.
И до сих пор не закончилось.
***
Сочные голоса от Неаполя до Амальфи
Скатываются гулким эхом по ребрам гор, как камень Сизифа,
И утопают в молочной пене.
Светлоокое море запоминает твои шаги.
Ведь оно помнит весь твой род
От первого человека, ступившего на твердь,
Натертую мелко, словно сыр.
Песок, гонимый ветром, стучит в ставни.
Он просит его впустить.
Но это незваный гость.
Этот пират поглотил множество городов с их сокровищами.
Обветренные переулки хранят тайны случайного детства:
Парящих влюбленных и седых осенних листьев.
Нет у человека смерти.
Переулки увлекли ее своим лабиринтом.
Луна треугольником пиццы указывает звездам,
Кого поцеловать на удачу.
И сегодня она выбирает тебя.
Ты здесь родился.
Не смотря на то, что твоя родина — далеко.
А мать ждёт на другом краю планеты.
Так иди же!
Ступай!
Сухие простыни кулисами раскрывают твоё пространство.
Действуй!
В твоём сердце стучит таранта пиццика Салернитано!
Перевод с нидерландского
Седые тюльпаны с сиреневой жилкой,
Опутывающей, как сеточка кровеносных сосудов.
У моей бабушки была такая тонкая паутинка
Под глазами и на переносице.
Я думал, что это радуга над мостом.
Бабушка смело шагала в лодку,
Как будто она умела ходить по воде.
Она улетала на велосипеде,
Словно туман поглощал ее и перемещал во времени.
Лишь ее желтые резиновые сапоги мелькали то тут, то там.
Она была всюду
И теперь она незримо печет свои пироги с клубникой,
С черникой и клюквой.
Выбивает свои ковры, хотя давно создан пылесос.
Подкладывает под подушку сладости, как добрая фея.
Она гладит нас по голове,
И мы сразу становимся хорошими
И убегаем босиком к морю.
Бабушка…
Седые тюльпаны, вы рассказали мне забытую сказку.
Переводы с русского
Старые царапины на детском манеже
Свежестью озаряют воспоминания.
Как ты держался и шатко стоял,
Напевая свои детские песни.
Как ты рычал и рвался покорять новые преграды.
Ты как будто не был несмышленым младенцем.
Как только взял тебя на руки,
Я ощутил целого человека.
У тебя свой характер, свой взгляд,
Свои интересы.
Бабушки спорили: на кого ты похож.
Ты всегда был похож на себя.
Игрушки рассказывают истории.
Мы храним твои любимые.
Хотя, честно говоря,
Тебя больше интересовали предметы,
Которыми пользовались мы.
Но все равно, игрушки — это какая-то
Особая форма памяти.
Глядя на них, хочется спросить их:
— А что стало с детьми, которые играли вами?
Неужели они стали нами?!
***
Так хочется рифмы!
Но она такая жеманная.
На третьей мещанской пьет чай из блюдечка.
И фолиантом страниц охлаждает свое ожидание.
Думает, я приду на поклон,
Поцелую пальцы припухшие.
Ах ты, кокетка вешняя,
Белошвейка ритмов и образов.
Буду краток и смел.
И к тебе больше я не вернусь!
Но твой запах…
Твой ароматный мандраж…
Я король без тебя!
А с тобой верный паж.
***
Детство, как чехарда взросления.
Шаг и рифмы из города N
Гулким эхом жующего Зевса,
Детей корридора —
Корриды и помидора.
Звуки скакалки об осенние листья.
Раньше я думал
Смерть зеленого цвета,
Но она оказалась коварней.
В радуге, множество бледных лиц скрывая,
Играя,
Наигрывая и утомляясь,
Наши мечты поглощая,
Щебечет и гадит протуберанцем,
Эмигрантом иль иностранцем.
Зевая,
Как кит,
Мелкой рыбешкой.
Одни головешки.
Все хвосты
На мосты.
Усы
Так и остались на стенке,
Куда прижимались коленки.
Ковры,
Теплые, но их чистят снегом.
Всему теплому значит есть нужда в снежном полюсе,
Где дельфины
Рождают пингвинов.
И не важно, что они там не водятся.
Белые мишки исправят ошибку.
Шибко.
Глупо все как-то выходит.
Колокольчик с коровой ходит.
Он болтает без умолку
То, о чем она думает втихомолку.
Песочница позабыта будущими героями:
Пожарными, космонавтами и спортсменами.
Временами и переменами.
***
Хомо кофеус или Капучино-мэн
декаданс-пародия
Тыр-тыр-тыр —
Это не трактор,
Нудящий в поле,
Это сердце кофемашины
Бьется бабочкой
Твоего апогея!
Энергия космоса
Чернокожей змеей
Проникает в твою прану.
Она поблескивает звездной
Пеной Млечного шоссе.
Так начинается медитация.
Ты растворяешь в себе
Тугие зерна познания,
Снимаешь скафандр
Собственных треб.
Парниковый аффект
Целлулоидной пленки
Своих отражений
Фиксируешь
Подсознательной миссией спасения.
Ты — первородный концентрат
Вулкана.
Безбрежность
Определяет надежду.
Тыр-тыр-тыр —
Это не пение дрозда
Рябинника.
Это звук времени
Твоего здесь сегодня.
***
Я открою тебе тайну.
Бедные — самые богатые люди.
Их дома полны хлама.
У них есть запас на все случаи жизни.
Даже на жизнь после ядерной катастрофы.
Они копят приданное с рождения ребенка.
И они в глазах окружающих хотят быть
Самыми счастливыми.
Но в головах их снуют тараканы.
Их психология ломает все законы физики,
Математики и элементарной логики.
Они не предают своих.
И всегда одеты опрятно.
Тратить большие деньги на одежду
В наше время безнравственно.
Их дети всегда рады и сыты.
И очень многое умеют.
Они изобретательны и любознательны.
Они часто ходят по рельсам,
По воде и по небу.
Их шаги легки и готовы к импровизации.
Вся цивилизация им завидует.
А природа аплодирует,
Потому что у них только один выход на все случаи жизни —
Любовь.
Перевод с португальского
Ныряя в осенние листья,
Как в пирамиды Хеопса,
Я встречал минутное прошлое,
Которое было моим детством.
Португалия шепелявит
Молочным зубом,
Одиноким, как замок Пена.
Мои мысли туристами бесцельно
Хватаются за красоту.
Переводы с испанского
Рафаэлю Альберти
Небо из рисовой бумаги,
Раскрашенное голубой акварелью
детской рукой.
Улетают облака, чтобы успеть увидеть всю Испанию.
Надо успеть!
Лёгкость быстро улетучивается,
А слезы, как топливо, ускоряют исчезновение.
Это слёзы очарования и прощания.
Миг — это навсегда.
А всегда — это на миг.
Чайки пронзают высь!
Чайки пронзают море!
Они — вертикаль.
Но пока царит безмятежность здесь,
Рядом по соседству готовится расправа.
Они уже скупили всю красную краску.
И хотят этим цветом залить весь мир.
Чайки на рисовой бумаге —
Вот вечность, которую вы хотите уничтожить.
Набережная, уходящая длинным лабиринтом,
Однажды сузится и задушит вас.
***
Мельхиоровые чайки
То сияют, то тускнеют.
Они солнечными бликами
Ослепляют прохожих.
Сиеста.
Жара расплавляет мысли,
И они текут сами по себе.
А тело замерло песочной скульптурой
На берегу моря.
И нет ничего.
Шум моря.
Вспышки чаек.
Бесконечность.
Первозданность.
Растворение…
***
Бог больше всего!
Это я понял здесь.
Когда гулял по улицам накануне Пасхи.
Он больше религий, убеждений и наваждений.
У Него хватает вечности и любви для каждого мгновения.
Для всего самого маленького и самого огромного.
Он не бухгалтер.
Он не ведёт счетов с человеком.
Он не взвешивает ваше добро и прочий скарб души.
Всю эту рухлядь, чем мы заполняем чердак,
Венчающий наше тело.
Он созидает красоту.
И если ты хочешь, можешь стать Его подмастерьем.
Можешь помочь Ему.
Но если не хочешь, и не надо.
Никто не неволит.
Природа послушная мастерица.
И она выплетает узоры, воплощая задуманное.
Он больше счастья и несчастья.
Больше человеческих разменных монет.
Больше смирения отшельников
И праведности монахов.
Он не разделяет еду на калории и диеты.
Он не осуждает смутьянов.
Человеческая сентиментальность
Превратила Его в жертву,
В исполнителя желаний,
Дарителя здоровья и удачных замужеств.
Он не требует благодарности и веры.
Он больше всего.
Если ты не чувствуешь этой гармонии,
Тебе придется влачится на нелюбимую работу.
Целовать нелюбимых женщин
И слушать их вязкие голоса.
Смотреть на детей отрешенным видом,
Словно это чужие собаки.
Культивировать собственные страхи.
Замыкаться в страстях.
И быть в зависимости от всего.
Это твой выбор.
Бог купает Своих детей в свободе.
Радость озаряет души.
Солнце обнимает нас за плечи.
Небо гладит наши волосы.
Горы придают сил.
А моря ласкают невесомостью.
Мы летаем.
Бог больше всего!
***
Футбольным мячом Луна
Залетает в арку-ворота.
Старик Ифач тянет за собой плащ с фламинго
И собирается взлететь.
Но нелепая груда конструктора
Пригвождает его свободу,
Как канцелярские кнопки листок бумаги,
Мечтающий стать самолётом.
Шишки младенцы баюкаются на ветру
В колыбели из паутины.
Пьяный шмель уснул в цветке.
Он съел весь мед у пчёл
Суровый оскал скал улыбается летучим мышам заката.
Сети — усталые труженики распластаны на теплом камне.
Наконец-то их спины разогнулись.
Ржавые барки сели перекурить и поболтать об улове.
Вино розового винограда утекает по высохшему руслу реки
И пьянит воздух.
Солнце краснеет от собственного удовольствия.
Столько сделано за день, что можно
И посидеть в кресле и передохнуть.
Поболтать с сестрами звёздами.
Серебряная чеканка моря отливает бронзой и медью,
Как ручные часы моего прадеда.
Круговой перекресток срывается в небо летающей тарелкой.
Морские канаты и ящики для рыбы
Вырастают радугой над всем Кальпе.
Ветер набивает карманы земли песком.
Мосты опустили свои хоботы.
Лампады светофоров древними рыцарями
Обходят город.
Вот и ночь.
Святая тишина.
Переводы с революционного
Мир толстопят.
Идёт подняв воротник парусом.
Щеки раздувая как паровоз.
Дымит, грохочет, спешит отведать
Новых свершений и десерт из жертв.
Насыщаемся новыми банальностями
Под нежным пушистым небом.
Хорошо, что урбанизация вычеркнула его
Почти со всех полотен.
Оно лишь расслабляет нас.
Не время!
Строить, ломать, крушить затворничество!
Не время одиночества!
Свальным грехом единым
Переломим хребет разрозненности!
Нам подвластно время!
Природа — услужливая дура!
Мы приподнимем подол юбки моховой
И запустим туда трубы стальные.
Мы победим слабохарактерность.
Нервом скуластым
Очистим, вырубим всех животрепещущих.
Надои молока увеличатся вдесятеро.
Выкормим новое поколение сверхвожделенных
Детей — бетонных рыцарей!
Я выведу вас из захолустья,
Тьмы избяной холеровой!
Я повелитель молний,
Преобразователь гармонии.
Я завтракаю солнцем, а ужинаю Луной!
Присоединяйтесь, граждане,
А то потом…
Стыд по щекам салом потечёт.
И не опомнитесь.
Сгинете в язве капиталистической мировой!
***
Красная площадь из мармелада.
Стены и башенки из шоколада.
Звезды из монпансье.
Дедушка Ленин добрый.
Он водит хороводы с детьми вокруг ёлки.
И рыбой соленой накормит задаром.
И, хлеб разломив, насытит республики и все народы.
Он хотел снять Христа с креста.
Только злобные римляне так крепко прибили.
Все из за меня.
Потому что я в детстве не ел геркулес.
Крупская крупою манною кормит.
Бонч-Бруевич
Все помнит.
Гайдар, как Тимур, спас аватар.
И в пространстве стало больше углов,
Потому что большевики
Хотели большего, но знали о круге.
А коммунизм проглотили хиппи, как крокодил солнце.
Идите дети в домик Чуковского.
Оставьте на дереве свой ботинок.
Потому что детство живёт на ветках!
Переводы по памяти
Когда пишешь стихи о матери,
Не хватает ни слов, ни рифмы.
Сентиментальность предательски
Рождает то прозу, то мифы.
Существуют мгновения разные,
Где эмоции с чувствами пенятся.
Вот детство, вот юность страстная,
А вот и твои дети женятся.
Семья — это протоевангелие.
Семья — это секта, религия.
Туда мы приходим ангелами,
Оттуда выходим с ликами.
А дальше блуждаем, странствуем,
Теряя учение верное.
Становимся иностранцами.
Потерянным поколением.
А матери, как иконы,
Темнеют от гари-накипи,
Им бы вручать погоны
За доброту их магии.
За бесконечность прощения,
Прощания и расставания,
Летят слова утешения,
Минуя все расстояния.
Мы в вечном движении суетном
Закручены и обезглавлены,
Лишь мамиными поцелуями
Воскреснуты и прославлены.
Ее ладонями сглажены
Все угловатые сложности,
Спасает нас обезбашенных,
Рискуя без осторожности.
И что в нас такое деется?
В кого мы такие вредители?
Но все это вскоре развеется,
Когда мы станем родителями.
И тогда ещё больше ценится
Природное естествотворение,
Безоговорочно верится
В отзывчивость и смирение.
Слова выпадают квадратами,
А мамы руками-крыльями
Несут своих спящих солдатов
В небесную эскадрилью.
