Глава 2

Раскатистый голос отрывает меня от собственных мыслей и от глаз человека, которого я уже приговорила к смерти. Глубоким басом ведущий представляет моего соперника, и я переключаюсь, сосредоточиваясь на нем.

К клетке движется большая группа мужчин. Мне не удается сдержать улыбочку, когда свита отрепетированно расходится в разные стороны. Да уж, все-таки это постановочный ритуал. Пытаюсь скрыть веселье и вести себя подобающе, но мозг продолжает рисовать, как эти здоровые коренастые парни вдруг устраивают дурацкий флешмоб.

Мой сегодняшний противник неспешно проходит ко входу. Мне сразу вспоминается слово «огромный», но даже оно не передает в должной мере того, насколько огромен этот сукин сын. Свет прожекторов подчеркивает мышцы и толстые вены, которые едва ли не по-змеиному проступают под кожей. Он либо проводит девяносто процентов своего времени в спортзале, либо на короткой ноге со стероидами. Думаю, и то, и другое.

Противник входит в клетку и, вглядевшись, примерно за две секунды сбрасывает меня со счетов. Затем он поворачивается к толпе и издает нелепый рев. О да, это точно стероидная ярость.

Судья подзывает нас к центру ринга и зачитывает инструкции. Здесь все типично: нельзя кусаться, нельзя дергать друг друга за волосы и бить между ног, поэтому, вместо того чтобы слушать, я оцениваю чудовище напротив меня. Он просто громадный, правда, а значит, пропущенный удар от него будет чреват серьезными последствиями. А если он к тому же еще и быстрый, то мне точно придется попотеть ради победы.

Во мне закипает жажда крови, и я упиваюсь предстоящим испытанием.

Мы впервые встречаемся глазами. Он облизывает губы и, послав мне воздушный поцелуй, щелкает языком. Серьезно? Закатываю глаза и оглядываюсь в поисках Талона, чтобы спросить его взглядом: где ты откопал этого парня?

Обычно Талон стоит впереди и по центру, но сейчас я не нахожу его в толпе. Зато замечаю парня, который смотрит на меня с таким сильным напряжением, что оно, похоже, граничит с паникой. Я привыкла видеть у людей подобное выражение. Если этот парень смотрит бои совсем недавно, ничего удивительного. Такая картина – девушка ростом сто семьдесят семь сантиметров, стоящая на ринге напротив огромного чувака, – может здорово напугать.

Улыбаюсь и подмигиваю парню в надежде, что это его немного успокоит, но, похоже, напрасно. Кажется, еще пара секунд, и он попытается силой утащить меня с ринга. До чего же мало веры в людях! Вот-вот он узнает, что я чертовски далека от благородной девицы, и ничто в предстоящем матче меня не смущает.

– Надеюсь, ты продолжишь улыбаться, когда я положу тебя на лопатки и трахну на глазах толпы, – усмехается Мудила-Гигант и кладет пятерню на промежность своих шорт, привлекая внимание к жалкому подобию эрекции.

Талон говорил мне не торопиться и устроить хорошее шоу. Но этому куску дерьма не мешало бы поучиться манерам.

Судья заканчивает с правилами, и мы с Гигантом, соприкоснувшись костяшками, расходимся в разные стороны. Охвативший тело адреналин щекочет живущую во мне силу, и она ведет себя словно нетерпеливый щенок, в ожидании, когда ее наконец призовут.

Судья опускает поднятую руку, давая сигнал к началу, и в ту же секунду я срываюсь с места. Мудила-Гигант ревет и бросается на меня. Вытягивает руки в совершенно бесполезнейшей стойке в лучших традициях милашки Франкенштейна и пытается меня обхватить. Быстрая как молния, я запрокидываю ногу на его бедро и взбираюсь по массивному телу, словно по гимнастической стенке.

Его руки смыкаются, но ему удается поймать лишь одну мою ногу. Я уже достаточно высоко, чтобы с легкостью дотянуться до его незащищенных головы и лица. Один за другим наношу несколько мощных ударов, и каждый из них приходится ровнехонько по виску. Эти удары выбивают его из колеи, и хватка на моей ноге ослабевает.

Спрыгиваю на пол; Мудила-Гигант делает несколько неустойчивых шагов назад. Его покачивает, но он не падает. Продолжаю наступление, подыскивая подходящий момент для атаки. Он замахивается на меня, когда я подхожу ближе, но его движения хаотичны и цели не достигают.

Хватаю Мудилу за руку и использую его замах против него же самого, выводя из равновесия, а затем впечатываюсь локтем ему в предплечье. От этого он заваливается вперед, по-прежнему пытаясь прийти в себя. Хватаюсь за его плечо и подтягиваюсь, метя коленом ему в ребра. Он совершает грубую ошибку и отклоняется в сторону в попытке защититься, тем самым предоставляя мне отличную возможность снова ударить его в голову. Тупица.

Мое колено врезается прямо ему в лицо. От металлического ограждения эхом разносится громкий хруст, и я отскакиваю назад, чтобы не попасть под фонтан крови и хрящей. Он в нокауте падает спиной на мат, и я слегка подпрыгиваю, когда его массивное тело приземляется. К нему в спешке подбегает судья и жестами подзывает медиков.

Среди свиты Гиганта поднимается странный гул, но я игнорирую его и достаю изо рта капу. Окидываю взглядом толпу тех ликующих фанатов, что по-прежнему держатся на ногах, и нахожу парня, который до этого выглядел жутко встревоженным. Он смотрит на меня, широко распахнув глаза, с ошарашенным выражением на лице. В ответ на его ошибочные выводы я самодовольно улыбаюсь.

Кто-то бросает мне полотенце, и я вытираю руки от пота и крови. Судья объявляет меня победительницей, и я выхожу из клетки через толпу суетящихся людей, пытающихся привести в чувство моего противника. Ищу человека, который ранее вызвал у меня тревогу, но нигде его не вижу.

Охрана выводит меня из этой суматохи обратно к раздевалке. Я не нахожу на привычном месте Талона, хотя обычно он ждет меня у двери, чтобы поздравить. Его нигде нет, и во мне зарождается беспокойство. На месте Талона стоит водитель-подручный, поэтому именно за ним я и следую обратно в раздевалку.

– Где Талон? – спрашиваю я сразу же, как за мной с лязгом захлопывается дверь.

– Его вызвали.

Жду подробностей, но, судя по всему, зря. Натягиваю свободные штаны поверх шорт из спандекса и надеваю носки с кроссовками. Накидываю футболку поверх черного спортивного лифчика и беру свою сумку.

Я собралась всего за несколько минут, но, судя по нетерпеливому постукиванию ногой водителя и его раздраженному лицу, понимаю, что каким-то образом слишком затянула. Мысленно помечаю переговорить с Талоном о том, чтобы он больше не присылал мне этого придурка.

Закидываю лямки сумки через плечо и с вызовом встаю перед водителем.

– После вас.

Мудак.

Глава 3

Я следую за своим немногословным спутником. Мы выходим на пустырь с другой стороны здания. Он почти не освещен, в пяти метрах от нас стоит одинокий черный внедорожник. Когда водитель подходит к машине, я замечаю краем глаза какую-то кратковременную вспышку. Замираю и, готовясь к нападению, оглядываюсь по сторонам. Клянусь, я только что видела, как мимо меня что-то пронеслось, но вроде нет никого – пусто.

Мне кажется, что прямо сейчас из ниоткуда появится тот жуткий Громила с арены, но все, что я вижу, – это темная площадка с чахлыми кустарниками по краям. В тот самый момент, когда я уже собираюсь шагнуть к машине, замечаю слабое мерцание в воздухе примерно в трех метрах передо мной.

– Мисс Айлин? – окликает меня водитель.

Уверена, я выгляжу как чокнутая: стою на месте и пялюсь в темноту.

Ладно, Винна, соберись.

Мое самоувещевание прерывает странный звук, похожий на ворчание, и уже через секунду я шагаю по направлению к непонятному свету. И чем ближе я подхожу, тем больше меня захлестывает какая-то сила.

– Какого черта? – бормочу я.

Оглядываюсь и вижу, что водитель смотрит на меня так, будто я и в самом деле сошла с ума. Что ж, может быть, он и прав.

Очередной звук возвращает мое внимание к тому, что вроде как является пустотой, но эта пустота чем-то наполнена.

Продолжаю идти вперед, и мое тело охватывает странное ощущение. Как будто все мои мышцы одновременно заснули и теперь пробуждаются. Мне требуется мгновение, чтобы избавиться от гула в конеч- ностях, затем я делаю шаг в повисшее в воздухе мерцание, и…

И по другую сторону открывается полнейший хаос.

Еще секунду назад здесь ничего не было, а теперь… Я замираю на месте, не понимая, что происходит. Люди вокруг меня дерутся. Всматриваюсь, и меня вдруг накрывает осознание: на одной из сторон сражается свита парня, с которым у меня только что был бой.

Семеро высоких крепких парней дерутся против незнакомых мне четырех мужчин среднего возраста. Пятерых – понимаю я, замечая стоящего поодаль мужчину. У него закрыты глаза, а губы движутся, будто он разговаривает сам с собой.

Что ж, если я и сумасшедшая, то, по крайней мере, я не одна такая.

Вдруг парень из свиты на ужасающей скорости начинает двигаться в сторону того самого мужчины, держа в руках посверкивающий предмет. Но чудик, по всей видимости, не осознает надвигающейся на него, словно товарняк, опасности.

Во мне просыпается внутренняя сила. Странные метки, появившиеся на моем теле в день шестнадцатилетия, начинают покалывать в предвкушении. Я призываю энергию, скрытую в метках, очерчивающих нижний изгиб моих ягодиц, и в руках материализуются метательные ножи.

Выжидаю немного, чтобы понять, отреагирует ли бормочущий мужчина на парня, который уже в шаге от него, но тот даже не открывает глаз, и я бросаюсь вперед. В момент, когда парень замахивается, я кидаю свой нож. Парень падает на землю и рычит от боли, из горла, в которое только что вонзилось острое лезвие, хлещет кровь.

Странный мужчина наконец распахивает глаза. Его взгляд падает на меня, но вместо ожидаемой благодарности он в раздражении прищуривается. Потом идет в мою сторону, не переставая шевелить губами.

Ночной воздух пронзает крик боли, отвлекая мое внимание. Я фокусируюсь на великане ростом выше двух метров, с длинными рыжими волосами, спадающими ниже плеч. Он вытаскивает кинжал из своего бока, и сквозь его пальцы просачивается кровь, когда он зажимает ими рану. Он не перестает сражаться с парнем из свиты Громилы, не замечая подкрадывающегося сзади стервеца.

– Айдин, берегись! – кричит другу мужчина.

Я подскакиваю к нападающему. Меня веселит его выражение лица, когда я появляюсь буквально из ниоткуда и перечеркиваю к чертовой матери его идеальную атаку в спину. Шквал ударов, резкий поворот шеи – и крупный трусливый здоровяк падает лицом в землю.

Поворачиваюсь, чтобы проверить этого Айдина, и ошарашенно натыкаюсь на огненный шар, парящий у него в руках.

Пламя озаряет крупное тело и распущенные рыжие пряди. Шар, созданный загадочным образом, колеблется между его ладоней. Он бросает его, и парень перед ним превращается в столб огня. Полные боли вопли выводят меня из шокового состояния, и в этот же момент рядом раздается какой-то жужжащий звук. Я вытягиваю руку и ловлю нож, останавливая его прежде, чем он вонзится в мою грудь.

Твою мать, это было близко!

Обвожу дерущихся взглядом, пытаясь найти того смертника, который осмелился бросить в меня этот хренов нож. Я оборачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как еще один кинжал вонзается в плечо по-прежнему разговаривающего с собой мужчины. Он удивленно вскрикивает и кривится от боли. Бормотание прекращается, и вдруг двое высоких крепких парней в буквальном смысле взрываются и превращаются в громадных, мать вашу, гризли.

Что это, черт возьми, за фурри?

Глава 4

Я даже не пытаюсь понять, что, черт возьми, сейчас произошло. Вместо этого я обращаю внимание на пытающегося сдаться парня из свиты Мудилы-Гиганта. Он стоит на коленях и, плача, смотрит на чувака постарше, в ладонях которого пульсирует яркий шар из хрен знает чего.

Какого черта?

Нельзя убивать того, кто сдается. Разве это не правило, по которому должны жить все бойцы?

Пробегаю мимо стоящего на коленях парня и врезаюсь в засранца с магическим шаром. Слава богу, что эта светящаяся фигня не попадает ни в меня, ни в парня на земле. Я кричу, чтобы он убегал. Не оглядываюсь, чтобы узнать, послушался ли он, потому что чувак, которого я только что толкнула, вскакивает на ноги, чертовски взбешенный.

Он высокий, у него темные волосы, а зеленые глаза полны ярости. Что-то в его лице кажется мне знакомым, но я не успеваю об этом как следует подумать, потому что приходится уклоняться, уходя из-под атаки. Я не даю ему отпор, поскольку не уверена, что это стоит делать. В конце концов, когда я по своей воле завалилась на эту вечеринку, я заняла сторону этого чувака и его компании. Их было меньше, и они сражались с верзилами, вооруженными ножами, что точно было несправедливо.

Правда, затем я сменила сторону, решив помочь сдавшемуся врагу. Мораль истории такова: мне нужно научиться не лезть не в свое гребаное дело.

Я не позволяю разгневанному зеленоглазому мужчине нанести мне ни одного удара, но он продолжает атаковать, и если честно, мне по душе это испытание.

Его взгляд на долю секунды перемещается на мое плечо, выдавая тот факт, что кто-то собирается подойти ко мне со спины. Ой, да ладно, чувачок, ну ты же должен был понимать. Касаюсь своего плеча и провожу пальцами по одной из длинных меток на спине, и в моих руках материализуется посох.

Чувствую за собой колебание воздуха и прокручиваю посох, целясь в приближающегося со спины врага. Зеленые глаза мужчины в изумлении распахиваются при виде внезапно появившегося в моей руке оружия. Я вступаю в контакт с тем, кто стоит позади, как вдруг на меня сбоку нападает еще один.

Теперь их трое против одной маленькой меня, и я больше не задаюсь вопросом, чью сторону занять. Ответ – мою. Трое против одного – полная хрень, особенно учитывая, что я спасла двоих из их шайки от вспарывания брюха. Кучка неблагодарных засранцев.

Избираю другую тактику: перестаю защищаться и атакую. Три засранца начинают кряхтеть от натуги. Продолжая уклоняться от ударов, наношу удары сама. Татуированный засранец, присоединившийся к драке последним, совершает неверное движение, и я замахиваюсь посохом, целясь в его незащищенную голову.

И… замечаю, что он понимает, чем все это закончится. Что-то в печальном смирении, которое проскальзывает в его взгляде, заставляет меня отозвать силу, поддерживающую осязаемость посоха, и он исчезает из моих рук ровно в ту секунду, когда, по идее, должен был нанести сокрушительный удар по черепушке. Смирение на лице татуированного мужика сменяется удивлением, он замирает на секунду. Я с силой пинаю его ногой в грудь, выводя из строя. Затем оборачиваюсь и блокирую направленный в лицо кулак. Очевидно, двум оставшимся засранцам совершенно плевать, что я проявила милосердие к их приятелю, хотя могла бы проломить ему череп. Я начинаю по-настоящему злиться, и вместе с гневом растет моя сила. Кожа покрывается вспышками энергии оранжевого и фуксиевого цветов, кто-то рядом со мной ругается.

Зеленоглазый засранец создает еще один светящийся шар и бросает в меня. Он неуклонно и быстро летит в мою сторону, и я не имею ни малейшего понятия, как избежать удара. В сознании проносятся воспоминания о парне, которого объяло огнем, и впервые за долгое время мне становится страшно.

За мгновение до того, как шар мог бы коснуться моего плеча, из отметины на руке вырывается голубой круглый щит. Шар ударяется о него, вспыхивает и гаснет. Понятия не имею, что за чертовщина сейчас произошла, но подавляю изумление. Изучу эту новую способность позже, когда мне не нужно будет никому надирать задницу.

Поворачиваюсь к зеленоглазому засранцу, на лице которого застыло озадаченное выражение, и впиваюсь в него взглядом.

Этот мудак только что до смерти меня напугал… Посмотрим, как ему вот такое.

Он напряженно следит за тем, как я тянусь к спине. Но вместо того, чтобы снова призвать посох, я касаюсь метки меча. Пора заканчивать страдать херней с этими придурками.

Зеленоглазый делает шаг назад и создает еще один шар. В ответ мое тело загорается потрескивающей силой. Метки начинают светиться, и я чувствую, как полностью раскрывается источник моей силы, готовый к призыву. Хлопаю ладонью по рукояти меча, который появился в другой руке, и он разделяется надвое.

Взяв в каждую руку по клинку, умело взмахиваю ими в воздухе и начинаю наступление.

Глава 5

– Лахлан, Киган, остановитесь! – кричит кто-то, но я игнорирую возглас и продолжаю красться вперед. Пора с этим покончить и показать засранцам, на что я на самом деле способна. Однако рядом со мной снова раздается приказ остановиться, и на этот раз я по какой-то загадочной причине к нему прислушиваюсь.

Зеленоглазый засранец делает то же самое, настороженно поглядывая в мою сторону, но световой шар в его руках исчезает. Я отступаю назад до тех пор, пока в поле моего зрения не оказываются все пятеро. Я на взводе и готова к нападению любого из них. Воздух вокруг лица колеблется, словно меня окружает вода, а не моя собственная взбесившаяся сила и выбившиеся из косичек пряди.

– Лахлан, зачем ты на нее нападаешь?! Она на нашей стороне! – кричит Айдин зеленоглазому.

Чародей-парень стоит прямо за Айдином, и я чувствую на себе взгляд его карамельно-карих глаз, когда он откидывает с лица несколько прядей цвета воронова крыла. Он ниже своих приятелей, большинству из которых я бы дала лет по сорок или около того. Пряди по большей части зачесаны назад, но выбившиеся прилипли к чернильной однодневной щетине. Его кожа такая же карамельная, как и глаза.

– В смысле, на нашей стороне? Она напала на меня! – защищается мужчина, которого, по всей видимости, зовут Лахлан.

– Ой, умоляю, я всего лишь толкнула тебя, а не напала. Я даже не отбивалась, пока вы втроем не набросились на меня! – поправляю я.

Они одновременно поворачиваются ко мне, будто их удивил тот факт, что я умею разговаривать. Вроде бы они уже не собираются атаковать меня, да и очевидно, что я для них крепкий орешек. Они все вымотались и тяжело дышат, и хотя они в хорошей форме для своего возраста, по сравнению со мной они ничто. Высвобождаю энергию, которая поддерживала материальность мечей, и мечи исчезают из рук.

– Твою ж мать! Так вот почему ты не раскроила мне череп, – вслух изумляется татуированный мужчина. – Кстати, я Эврин, – добавляет он и протягивает мне руку.

Я смотрю на нее – ага, приятель, ни за что, я уже видела, что могут делать руками твои друзья, и не уступлю якобы дружескому пожатию.

Темно-каштановые волосы Эврина плавно переходят от более длинных прядей на макушке к очень коротким по бокам. Шевелюра сильно взъерошена – либо от драки, либо от того, что он ее так укладывает. Выглядит он таким же сильным, как и остальные, но я бы не назвала его верзилой в отличие от других. Пожалуй, в его чертах есть что-то детское. Он кажется моложе остальных – ближе к тридцати. Невинность его лица не вяжется с множеством татуировок на теле. Каждый сантиметр его кожи, не считая лица и ушей, украшен чернилами.

– Если ты хочешь поблагодарить – не за что, – говорю я, саркастично ухмыляясь, и его мальчишеское лицо озаряется искренней улыбкой.

– Спасибо, – раздается голос, но он принадлежит не татуированному парню, а Айдину, рыжеволосому гиганту.

Он выше меня на добрых тридцать сантиметров, у него широкие плечи и накачанные мышцы. Рыжие волнистые волосы свисают чуть ниже плеч, и я невольно задаюсь вопросом, почему он не завязывает их во время битвы: они ведь наверняка мешаются. У него короткая борода, смягчающая угловатость челюсти, а в уголках глаз цвета темно-голубой джинсы прячутся морщинки, которые появляются у всех, кто много улыбается и смеется. Я замечаю, что он не истекает кровью и не держится за бок, а ведь в него, как мне известно, попал нож, и нахожу это странным.

– Да, и от меня тоже спасибо, – добавляет чародей.

Я слегка киваю им обоим.

– Что ж, от меня ты благодарности не получишь: из-за тебя мой оборотень сбежал! – фыркает Лахлан.

Оборотень?

Что ж, это объясняет внезапное появление гризли в пустыне Невада. Сначала клыкастые ублюдки, а теперь оборотни? Добавить сюда еще этих ребят, кем бы они там ни были, и окажется, что в мире существует намного больше всего, чем я могла себе представить.

Отмахиваюсь от чертовой кучи возникших в голове вопросов и прожигаю взглядом Лахлана.

– Он сдался. Кто, мать твою, убивает сдающихся людей? – спрашиваю я полным осуждения голосом.

– Они торгуют людьми. Нам приказано их убивать.

– Что ж… Я этого не знала, – огрызаюсь в ответ, но из моего голоса исчезает праведное негодование.

– Разумеется, не знала, потому что тебя здесь вообще быть не должно. Или ты так выпускаешь пар? – издевается надо мной Лахлан, и я фыркаю от смеха.

– Чувак, попридержи коней, если хочешь получить от меня ответы, – предупреждаю его.

Выпускаю пар? О’кей, дедуль. Нет, серьезно, кто вообще так говорит?

Когда Лахлан замолкает, я решаю, что, быть может, мне стоит объясниться, почему я сунула свой нос – или, скорее, нож – в их дела.

– У меня сегодня был здесь бой. Как раз уходила, когда вдруг вляпалась в эту хрень. Вроде смотрела на парковку, а потом раз – и уже наблюдаю за тем, как вашего друга пытается убить какой-то тип. – Я указываю на чародея.

Лахлан рассерженно оборачивается к нему.

– Как она прошла через твой барьер, Сильва?

– Не знаю. Такого не должно было случиться. Я не почувствовал никаких магических брешей. Она просто очутилась внутри, – говорит Сильва, изучая меня.

– Так ты та девчонка, что выбила дерьмо из их альфы? – замечает Киган, высокий загорелый мужчина со светло-каштановыми волосами и голубыми глазами.

– Э, ну да, – соглашаюсь я, не уверенная в правдивости сказанного. Мудила-Гигант был вожаком стаи? Неожиданно в голове начинает играть песня группы The Shangri-Las.

– Только я считаю, что она выглядит очень знакомой? – вдруг спрашивает Айдин.

Они разом смотрят на меня еще внимательнее, и я неловко переступаю с ноги на ногу от столь пристального разглядывания.

– Кто еще в твоем ковене? – спрашивает меня Сильва.

Я в замешательстве оглядываю их компанию… В моем чем?

– Я должна знать, что это значит?

Лахлан усмехается.

– Наверное, не хочет говорить, чтобы не устроить неприятностей мамочке и папочке.

– Что ж, с тобой я больше не разговариваю, – огрызаюсь я.

Айдин издает смешок и закашливается, пытаясь его скрыть.

– Мы паладины. И мы все равно узнаем. Поэтому можешь облегчить нам задачу и сама рассказать, – уговаривает меня Киган; его мягкий тон полностью соответствует энергетике добродушного серфера.

– Ага, вот только я не поняла ни одного гребаного слова из того, что ты только что сказал.

Пристально смотрю на него, и мое раздражение с каждой секундой растет все больше.

Лахлан фыркает.

– Все кастеры знают, кто такие паладины. Хорошая попытка, малышка.

– Твою мать! Ты всегда такой высокомерный, да? Я не имею ни малейшего понятия, кто ты такой, что такое этот ваш кастер, да и, если честно, мне плевать. Так что спасибо и иди в жопу, а я сваливаю отсюда!

Подбираю брошенную на землю в пылу сражения сумку и закидываю ее через плечо. Оглядываюсь вокруг в поисках черного внедорожника и водителя, но их обоих и след простыл. Я смеюсь, но без веселья. Что ж, не могу его винить за то, что он уехал. Интересно, это случилось до или после гризли?

Достаю из сумки телефон и звоню Талону. Меня сразу же перенаправляет на голосовую почту.

– Талон, твой человек бросил меня посреди чертовой глуши, позвони, когда прослушаешь сообщение.

Открываю Uber, хотя и без того знаю, что там увижу. Я застряла у черта на куличках. Почему мне так не везет?

– Куда собралась?

– Подальше от вас, чудики.

– Ты можешь создавать оружие с помощью магии, а чудики при этом мы?

Магии?

На мое плечо опускается чья-то рука. Инстинктивно оборачиваюсь и бью. С помощью своих отметин вкладываю в удар дополнительную силу, и Айдин, отлетев на пару метров назад, приземляется на спину с глухим ух.

– Клянусь лунами, а ты быстрая! – восклицает Сильва, настороженно наблюдая за мной.

Ловлю взгляд его карамельных глаз и вскидываю брови в молчаливом вызове.

– И сильная, – добавляет Киган.

– Я вас не знаю. Мы не друзья. Не трогайте меня.

Кто-то из них поднимает руки, как бы показывая, что они не представляют угрозы. Айдин кашляет и потирает грудь в том месте, куда я его ударила. На его лице растягивается широкая улыбка, голубые глаза восторженно загораются.

– Гребаные извращенцы, – бормочу себе под нос.

Глава 6

– Ты правда не знаешь, кто такие кастеры? – спрашивает Эврин.

Мне хочется получше разглядеть его татуировки и спросить, почему он покрыл себя ими. Тут до меня доходит, что, возможно, это вовсе не татуировки. Возможно, они, как и мои метки, наполнены силой. Я воздерживаюсь от вопросов, когда Лахлан грубо фыркает, реагируя на фразу приятеля. С меня достаточно.

– Я уже ответила на ваши вопросы. А теперь валите. Неприятно было с вами познакомиться, удачи вам с этим хреном.

Через плечо показываю Лахлану средний палец и, развернувшись, начинаю свой длинный путь к цивилизации. Если Талон позвонит, он сможет подобрать меня на обочине.

Игнорирую ту часть меня, что жаждет обернуться и узнать, нет ли у этих чуваков ответов на вопросы о том, почему я отличаюсь от всех и обладаю суперспособностями. Они назвали себя паладинами; могу ли я быть одной из них?

Лахлан, судя по всему, подумал, что я… как там это… кастер, а Айдин упомянул магию. Может быть, во мне кипит магия? Я всегда называла это силой или энергией, не зная более подходящего слова. Думая о магии, чувствую себя чокнутой фанаткой Хогвартса.

Устало провожу рукой по лицу и поправляю ремень сумки так, чтобы она надежнее держалась на спине. Превозмогая измождение, перехожу на бег трусцой вдоль черной пустынной дороги. Бегу около получаса, а затем за моей спиной вдруг появляется свет фар.

Я уже вошла в удобный ритм быстрого шага, и в голове по кругу проигрываются события этой ночи. Сворачиваю с теплого асфальта на обочину, пропуская машину.

Серебристый внедорожник притормаживает рядом со мной, и я тут же напрягаюсь, готовясь защищаться. Заднее стекло с шумом опускается, и из окна выглядывают рыжеватая борода и светлая кожа Айдина.

– Ты серьезно собираешься бежать до самого города?

Смотрю на него в ответ и пожимаю плечами, потихоньку набирая скорость.

– Садись. Самое меньшее, что мы можем сделать после того, как ты спасла едва ли не каждому из нас жизнь, – это подбросить тебя до дома, – ухмыляется мужчина.

Взвешиваю, что опаснее: принять предложение незнакомцев подвезти меня или продолжить бежать в темноте в какой-то глуши. Я где-то на девяносто семь процентов уверена, что смогу победить этих чуваков, поэтому решаю, что поехать с ними – не такая уж и плохая идея.

– Ладно, но если вы, ребята, сделаете что-то стремное или будете слишком грубить и раздражать, не вините меня за последствия. Тот, кто сказал, что старших надо уважать, явно не был знаком с вами.

Айдин смеется, и я слышу еще несколько смешков внутри. Машина останавливается, и Айдин поднимает свою большую задницу с заднего сиденья. Я боюсь, что они скажут мне сесть на третий ряд, и уже думаю отказаться, но, к счастью, туда перебирается Сильва.

Сижу, зажатая между Айдином и Эврином, которые, типично по-мужски раздвинув ноги, расположились на заднем сиденье. Какое-то недолгое время мы едем в тишине, и я начинаю расслабляться: от звука шин меня тянет в сон.

– Так как тебя зовут? – спрашивает Эврин, нарушая тишину.

– Винна Айлин.

В ту же секунду, как с моих губ слетает собственное имя, машина с визгом останавливается. Меня бросает вперед, и спасибо, черт возьми, ремню безопасности, иначе я бы сейчас распласталась по лобовому стеклу.

– Какого черта?! – кричу я.

– Что ты сказала? – рычит на меня с водительского сиденья Лахлан.

Все смотрят на меня так, будто у меня выросла вторая голова.

– Что? Мое имя? – в замешательстве спрашиваю я. Лахлан коротко кивает. – Винна Айлин, – повторяю я.

– Проклятье, – шепчет Айдин, а Лахлан поворачивается к Кигану, сидящему на пассажирском сиденье. Они обмениваются многозначительными взглядами, которые я совершенно не понимаю.

– Народ, мое имя что-то для вас значит? – Я перевожу взгляд с одного на другого. – Вы очень странно себя ведете.

Сидящий на водительском месте Лахлан разворачивается, и я пялюсь ему в спину. Мне никто не отвечает. Из-за тишины в машине становится жутко некомфортно, и мне вдруг хочется сбежать. Я уже тянусь отстегнуть ремень, но машина снова двигается с места.

Почему они все так переполошились из-за моего имени?

– Расскажешь нам немного о себе? – предлагает Эврин, и я смотрю на него настороженно, с сомнением.

– Нечего особо рассказывать.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Сильва.

– Двадцать два.

– Ты всегда здесь жила? – подбадривает меня Киган.

– Нет, в детстве я часто переезжала, но последние восемь лет живу в Вегасе.

– Расскажешь о своей семье? – небрежно говорит Айдин, но я замечаю, как дрожит его подбородок.

Вереница скорострельных вопросов и ответов резко обрывается всеобщим ожиданием моего ответа Айдину. Я мучительно раздумываю, сколько стоит рассказать о том, как я росла, но интуиция подсказывает, что лучше выложить все как есть. И я ей доверяю.

– До пятнадцати лет меня воспитывала просто чудовищная женщина по имени Бет. Она ни на секунду не позволяла забыть о том, как сильно меня презирала. У меня была сестра. Мне было пять, когда родилась Лайкен…

Я задыхаюсь от застревающих в горле слов, на меня обрушивается внезапная тоска, которая накатывает каждый раз, когда я думаю о Лайкен. Сильные эмоции вызывают вспышку пурпурной и оранжевой энергии, которая устремляется вниз по рукам, и я стискиваю зубы, пытаясь обуздать эмоции и силу.

– Ты в порядке? – спрашивает Айдин, и я замечаю, что они с Эврином отстранились от меня настолько далеко, насколько это было возможно.

Я усиливаю контроль над эмоциями и продолжаю.

– Все нормально. Эмоции подпитывают силу, – размыто объясняю я. – Бет и Лайкен убили, когда мне было восемнадцать. Бет постоянно ввязывалась в какие-то стремные дела, а Лайкен за это поплатилась. Меня, скорее всего, тоже убили бы, если бы Бет не услужила мне и не выгнала из дома в пятнадцать. С тех пор я жила сама по себе.

Я решаю ничего не говорить о Талоне. Эти незнакомцы и так знают обо мне предостаточно, а рассказывать о Талоне – это как будто бы пересечь грань, за которой стукачи получают розгачи.

– Это все, что вы от меня узнаете, пока не расскажете о том, что здесь происходит.

Услышав мой вопрос, они обмениваются взглядами, и именно в тот момент, когда я решаю, что они ни хрена мне не скажут, старый добрый Эврин снова прерывает молчание:

– Эм… ты ведь знаешь, что ты не человек, да… Винна?

Глава 7

От вопроса Эврина появляется ощущение, словно меня обухом по голове ударили. Не человек? Ну, то есть я понимала, что отличаюсь, что по какой-то причине я другая, но даже в свете всего того, на что я способна, я никогда не сомневалась в собственной принадлежности к кругу людей.

– Тогда кто же я, черт возьми, такая?

– Ну, думаю, наиболее знакомый тебе термин – ведьма, но мы зовем таких кастерами, – говорит Сильва.

Я оглядываюсь, пытаясь понять, не издеваются ли надо мной эти засранцы, но натыкаюсь на смертельно серьезные лица.

– Почему вы так уверены, что я кастер? – шепчу я, не особо желая верить в это.

– Мы все видели, как ты использовала магию во время битвы, да и к тому же эти… – Эврин указывает на метки у меня на руках, которые пунктиром огибают безымянный и средний пальцы. – Именно эти руны я не знаю, но, вне всяких сомнений, татуировки на твоем теле – это руны кастеров.

– Что, черт возьми, вообще-то должно быть невозможно, – ворчит Лахлан.

Господи, лучше бы он не открывал свой рот.

– Что из этого всего невозможно?!

– Кастеру нельзя наносить татуировки. Они негативно влияют на его врожденную способность к магии. Ты хочешь, чтобы мы поверили, что ты понятия не имеешь о кастерах и магии, но эти пропитанные магией руны на твоем теле говорят об обратном.

– Во-первых, гребаный ты мудак, зачем мне было врать о своем дерьмовом детстве? Во-вторых, эти метки, руны или называй их как тебе, мать твою, угодно, – это не татуировки. Я ничего с собой не делала. В свой шестнадцатый день рождения я проснулась с ощущением, будто плавлюсь изнутри. Тогда появилось вот это. – Оттягиваю горловину футболки и показываю руны, которые проходят вдоль моего плеча к основанию шеи.

– Лахлан, перестань. Ты только хуже делаешь.

К моему удивлению, Лахлан слушается Айдина и стискивает зубы. В машине снова наступает тишина, и каждый из нас молча борется с удушающим напряжением. В конце концов сжигающие меня изнутри вопросы одолевают мое же желание устроить показательный бойкот.

– Устройте мне экскурс на тему все, что нужно знать, чтобы быть кастером, – говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Ну… наша раса стара как мир, а способности можно разделить на пять категорий: боевая магия, защитная магия, элементальная магия, заклинательная магия и целительная. Существуют кастеры, которые способны владеть несколькими ветвями магии, но это редкость, – отвечает Киган, словно зачитывая брошюру.

– Впервые наши способности проявляются примерно во время половой зрелости. Это называется оживление, а полной силы мы достигаем годам к двадцати пяти, когда наступает пробуждение, – объясняет Эврин.

Из меня наружу рвется громкий зевок, как будто напоминая о том, насколько сильно устало тело. Я откидываю на сиденье голову, закрываю глаза и прокручиваю в голове все только что услышанное.

– Винна, Бет могла делать то, что делаешь ты? – спрашивает Эврин.

Я фыркаю.

– Нет. И слава богу. Она была нормальной, ну, насколько может быть нормальной садистка.

– Ты уверена? – настаивает Сильва.

– Более чем. Если бы у нее были какие-нибудь способности, то она бы воспользовалась ими, чтобы еще больше мне навредить, – бормочу сквозь очередной зевок.

– Что ты знаешь о своем отце? – шепчет кто-то, но я не открываю глаз, чтобы определить, кто именно.

– Когда мне удавалось застать Бет достаточно пьяной, чтобы о нем спросить, она всегда отвечала, что это была интрижка и что она не знает, кто он и где находится. Но в этой истории есть очевидные дыры. Самая большая – у меня не ее фамилия. Не могу сказать, откуда она, черт возьми, взялась: в конце концов я перестала задавать вопросы. Они не стоили избиений, – отвечаю я, уже путаясь в словах.

* * *

Единственное, о чем я могу думать, – это боль. Каждую клетку тела поглощает жжение, и я извиваюсь в клубке простыней, крича в подушку. Смерть выжидающе дышит мне в затылок, и я встречаю ее едва ли не с радушием.

Я не смогу этого сделать. Не смогу пережить эту боль. Но как бы я ни верила в это всеми фибрами своего существа, это не освобождает меня от пытки.

В какой-то момент жжение исчезает, дыхание прерывается, а изо рта вырываются полные облегчения всхлипывания.

Я сжимала челюсть так сильно, что сейчас удивляюсь, как зубы не разлетелись на мелкие кусочки. Медленно и осторожно расслабляю напряженные мышцы и оцениваю свое состояние. Я вся в поту и совершенно ничего не понимаю. Какого черта сейчас произошло? Делаю судорожный вздох и провожу ладонями по лицу, пытаясь высвободить скопившееся во мне, сбившееся в клубок напряжение.

Какого хрена?

На средних пальцах бегут вверх по одной стороне и вниз по другой какие-то маленькие замысловатые символы.

Переворачиваю дрожащую руку и обнаруживаю под ногтем безымянного пальца метку в виде восьмиконечной звезды. Пытаюсь включить прикроватную лампу. По внешней стороне руки тянутся символы, а когда я опускаю взгляд, то обнаруживаю их еще больше на плечах.

Я в панике выползаю из постели и устремляюсь в ванную. Включаю свет и смотрю на свое отражение в зеркале, которое висит с обратной стороны двери. Стягиваю через голову майку и судорожно осматриваюсь, пытаясь понять, какие еще части тела оказались охвачены замысловатыми символами.

Теперь от шеи до поясницы тянутся два ряда символов. Отметки есть и сбоку на торсе: они начинаются от подмышек и заканчиваются у тазовых костей. Еще я отмечена от пятки по всей задней поверхности ноги, вплоть до места, где бедро соприкасается с ягодицами.

Метки на задней стороне ног напоминают черный шов на старомодных чулках, которые раньше носили женщины. Каждую ягодицу символы естественным образом огибают снизу, едва-едва не доходя до задницы.

Я замечаю по три символа на завитке каждого уха, линию отметин на внешней стороне ступней и полумесяц на каждом среднем пальце ноги. Куда ни посмотреть, я с ног до головы покрыта линиями этих символов, и каждая сторона тела – зеркальное отражение другой.

Пристально вглядываюсь в зеркало, рассматривая обнаженное тело и эти загадочные метки. Я не знаю, как вообще это понимать. Зажимаю ладонью рот, пытаясь подавить всхлип, что хочет вырваться наружу.

Что, черт подери, все это значит?

Прижимаюсь спиной к стене ванной и сползаю вниз до тех пор, пока задница не встречается с полом. Упираюсь лбом в колени, позволяя себе затеряться в мыслях. Провожу пальцами по символам на руке. Удивительно, но они ни на миллиметр не выступают. Отметины кажутся гладкими, будто бы были здесь всегда.

Рассеянно поглаживаю свою теперь уже испорченную кожу. Твою мать, сначала меня выгоняет Бет, а теперь это? Делаю глубокий вдох и медленный выдох. Ровно тогда, когда казалось, что уже невозможно чувствовать себя еще более потерянной, мир отвешивает мне новую пощечину.

Я вздыхаю – такова история моей гребаной жизни.

Глава 8

Кто-то трясет меня за плечо, вырывая из наполненного воспоминаниями сна, и я раздраженно ворчу.

– Винна, просыпайся. Мы на месте.

Услышав резкий мужской голос, я открываю глаза и стряхиваю фантомную боль воспоминаний о том дне, когда получила свои метки – или руны.

Эврин наблюдает за мной, и его глаза светятся любопытством. Я еще несколько раз моргаю, чтобы собраться с мыслями.

Стоп, это не мой дом!

Из-за головы Эврина виднеется особняк в испанском стиле, мой взгляд напряженно скользит по безупречным видам и огромному фонтану.

– Где мы, черт подери, находимся? – спрашиваю хриплым от сна голосом.

Умно, Винна, очень умно. Действительно, что еще может пойти не так, когда ты засыпаешь в машине, полной сумасшедших чудиков? Молодец, ты все продумала, нечего сказать.

– Это наш временный дом. Мы решили, что лучше всего будет наложить небольшое сигнальное заклинание. Оно подтвердит, правда ли ты кастер. Все, что нам необходимо для проверки, находится здесь, – объясняет мне Сильва.

Айдин почти незаметно качает головой.

– Так, значит, вы, ребята, просто взяли и решили это, а теперь ждете, что я… соглашусь с вами? – скептически спрашиваю я.

– Это не займет много времени, а после мы отвезем тебя домой. Завтра мы уезжаем, так что это твой единственный шанс все