Оглавление

ДУЭЛЯНТ
Глава I

Шаря рукой по склизкой от плесени стене, он нащупал дверь в свою конуру и открыл ее, вернее это была не дверь, а сколоченная из неотёсанных досок перегородка, вывешенная на петлях. Тусклый свет из маленького окошка под самым потолком освещал жалкое убранство полуподвального помещения. Старый деревянный стол с покоробленным шпоном, стальная кровать, изъеденная ржавчиной, и небольшой сундук с черными пятнами грибка.

Он тихонько свистнул и из-за сундука показался черный нос белого волчонка. Щенок внимательно понюхал воздух и осторожно вышел на открытое пространство сел в квадрат света от окна.

Волк, все-таки есть волк, у Федора в детстве были щенки, которых он подбирал на улице, но их поведение было совсем иное, при виде хозяина они бросались на встречу, прыгали, визжали, а этот просто сидит, внимательно и настороженно смотрит, эмоции выдает только хвост, который нервно стучал по деревяному полу ровным ритмом.

Федор, не закрывая дверь, чтобы не жечь последний огарок свечи, поставил на стол бутылку дешёвой браги и не снимая шинель бахнулся на кровать.

Волчонок без колебаний запрыгнул к нему и с кряхтением улегся рядом под его левую руку. Федор потрепал по его густой и плотной шерсти.

Это была волчица, последняя оставшиеся из всего помета, подаренного ему командиром, когда он получил долгожданное направление из кавалерийской части на Кавказе, в столичный гвардейский полк.

Память вернула его в прошлое, из влажного, холодного помещения, пахнущего плесенью и клопами, в теплый весенний сад черешни, благоухающий ароматами цветов и озона.

Известие о его переводе ему сообщил лично командир полка, после чего предложил прогуляться по саду возле штаба.

— Зачем тебе это Федор? Лучше быть первым среди равных здесь в райском месте, чем обычным среди чужаков в этом болоте, причем заметь, в прямом и переносном смысле.

— Да уж райское место — усмехнулся Федор. — А горцы тогда ­- ангелочки?

— Поверь мне, столичные обыватели не менее опасны чем пресловутые горцы. Здесь противник явный и предсказуемый, не убьёшь ты, убьют тебя. Все просто и понятно, ясно и без сентиментов. Там зверь иной. Каждый кто улыбается и набивается в приятели, готов съесть тебя на ужин. Там лобзают врагов и бояться друзей…

— Это мечта! — прервал Федор, и выдержав паузу продолжил. — Понимаете Владимир Николаевич, мое детство прошло в жалкой лачуге, в постоянной нужде. Кроме титула и громкой фамилии я ничем не отличался от обычной дворовой детворы. Хотя, нет, отличался. Отличался тем, что у них не было вечерних рассказов матери о том, что я потомок древнего русского рода, о великих свершениях моих предков, о геройском поступке моего отца. Вот тогда и возникла эта мечта, вернуться в столицу и служить при императорском дворе, как это делали все мои предки. Я сейчас понимаю, что всем моим друзьям из детства было куда проще, над ними не висело это наследие предков. Они жили своей жизнью, так как жили их родители, так как они их учили. Им не внушалось, что все это непростительная ошибка, что весь окружающий мир, нормы и обычаи, вся эта среда чужеродна. Представьте себе волчицу воспитывающую волчонка в собачей своре. Чему она его научит? Выслеживать косулю в бескрайних горных лесах, бежать и прятаться при виде человека? А чему его научат другие щенки, с которыми он будет проводить свободное время? Искать по задворкам объедки, лизать руки человека в поисках милости? Вы только представьте, душевные терзания такого волчонка, только представьте, что будет твориться в его голове.

— Ладно, — махнул рукой командир, — нет менее неблагодарного дела, чем топтать чужие мечты. Все равно ничего не добьёшься, а только наживёшь себе врага. Хотя ты и делаешь ошибку. Я бы очень хотел тебе сказать возвращайся, когда рухнут твои песчаные замки, но зная тебя, понимаю, что ты никогда не признаешь поражение, точнее ты его не сможешь принять и выберешь крайний путь.

Командир полка наклонил цветущую ветку черешни, вдохнул аромат ее цветов и сломал с досады.

После незначительно паузы, полковой командир продолжил: «Сегодня казаки накрыли волчье логово, эх если бы ты видел эту стаю, один лучше другого, но к сожалению пришлось делать облаву. Паразиты повадились резать овец у местного населения. Так вот, в логове оказались волчата необычного белого окраса, зайди на конюшню забери их. В столице падки до всякой диковины, продашь их, на первое время хватит. Ну а больше, не обессудь, ничего дать не могу.»

Владимир Николаевич замолчал, внимательно посмотрел на сорванную ветку черешни, пару раз крутнул ее пальцами и выдохнув отбросил в сторону, резко развернулся на каблуках и не попрощавшись ушел.

Так все и вышло.

По приезду в столицу, он быстро распродал всех белых волчат, на что и справил себе новенький гвардейский мундир. Только одна сука никак не желала покидать его рук, то ее начинало лихорадить, то начинала хромать когда появлялся потенциальный покупатель, а однажды великолепно сыграла трусливую истеричку при очередном смотре. Так и осталась у Федора.

Но теперь, когда все мечты рухнули, и нет выхода кроме крайнего, он решил отдать щенка в заботливые руки престарелого француза, дрессировщика из цирка.

Федор налил себе браги из бутылки и выпил залпом это ужасное пойло.

А ведь Владимир Николаевич был прав, он просто не вытянул жизнь гвардейского офицера в столице. Здесь было все очень дорого, и эта конура, в которой он жил, провизия и даже обычные свечи. Но последней каплей стала его поношенное за полгода обмундирование.

Так как, после продажи щенков он смог себе справить только один комплект, а другой гражданской одежды у него не было, то форма быстра пришла в непотребное состояние, и сегодня на смотре, перед заступлением в караул, начальник при всем личном составе отчитал его «за ненадлежащий внешний вид» и предупредил, если через три дня он не появиться в новом обмундировании, будет разжалован и с позором отправиться восвояси.

Он было потыкался днем в швейные мастерские: просил рассрочку, предлагал отработать, угрожал, но все без успешно.

На последние гроши купил бутылку дешевого пойла, горсть свинцовых пуль и маленькую пачку пороха.

Из состояния размышлений его вывел громкий и резкий голос, доносящийся через открытую дверь в коридоре.

— Что за ужас, как здесь можно жить?

На шум отреагировал не только он, но проститутки, квартировавшие здесь по соседству.

— Господин офицер, не проходите мимо, заходите к нам. Ах, надо же какой ангелочек спустился к нам в преисподнюю.

— Обязательно красавицы, сейчас только приятеля навещу и сразу к вам, хотя нет, лучше мы с вами отправимся в кабак, ждите мои девочки, я не долго.

Федору этот голос был знаком, голос принадлежал его сослуживцу, богатенькому князьку, который служил в свое удовольствие и не в чем не нуждался.

В проеме показался князь Боголюбов с белозубой улыбкой, одетый в новехонький мундир и с бутылкой коньяка в руках.

— Федор, друг мой, в какую же дыру ты забрался.

Подойдя к столу, он с брезгливостью посмотрел на початую бутылку браги, скинул ее со стола принесённой бутылкой коньяка, которую и водрузил на освободившееся место.

— Здравствуйте князь, — неохотно заговорил Федор, — не помню, что бы мы свами были друзьями, ну да ладно, слушаю вас.

— Да бросьте граф Очаков, мы же сослуживцы, мы все должны быть ближе, чем родственники или враг нас сломит.

Князь разлил коньяк по стаканам.

— Чем обязан визиту? — спросил Федор. Взял стакан и выпил залпом. После чего налил себе еще один, взял его в руки и вернулся на прежнее место на кровати, где, скалясь и рыча, весь сжавшись, сидел щенок волка.

— Граф, я читал ваши рекомендации и снимаю перед вами шляпу, вы настоящий боевой офицер, для которого жизнь врага не чего не значит, для которого убить обидчика отечества как до ветру сходить. Уважаю! Но теперь вы в гвардии, здесь помимо чести государевой, есть и личная честь. Честь фамилии не менее важна. И конечно после сегодняшнего оскорбления вас, потомка древнего Русского рода Очаковых, этим немецким выскочкой, герцогом Бергером, вы обязаны вызвать его на дуэль. Иначе гвардия вас не поймет. Вы сами очень верно отметили, что пока мы не друзья. Ребята, да и я не совсем еще уверены не растеряли ли вы чести и гордости дворянина, за годы невзгод и нищеты, на которую вас обрекла судьба.

— Оскорбления? — тихим и спокойным голосом спросил Федор — Он действовал согласно уставу, для этого и существует строевой смотр, все по закону.

— Устав. Закон. А моральные правила никто не отменял, все возможно было высказать в интимной обстановке, а не перед строем. Он намерено это сделал. Видно в крови у этой немчуры оскорблять русского дворянина, когда это позволяет должность.

Федор сделал глоток коньяка.

— Не юлите, говорите конкретно зачем вы пришли?

— Ну хорошо, в открытую, так в открытую. Я хочу, что бы вы его убили.

Федор посмотрел на просвет стакан с остатками коньяка и допил его.

— Зачем? — спросил он спокойным голосом.

— У меня должна быть дуэль с ним через неделю, я хочу, что бы он не дожил до нее. — князь сделал паузу ожидая реакции графа, но реакция не последовала и он продолжил, — Через три дня состояться бал у Юсуповых, он там будет обязательно, повод для дуэли у вас есть, сатисфакцию можно потребовать немедленную, тут же в Юсуповском парке.

— Мне не интересно зачем это вам, мне непонятно зачем это мне? — уточнил свой вопрос Федор подчеркнув интонацией последнее слово вопроса.

— Вот, уже хорошо, пошел деловой разговор. Вы получите на бал новенькое парадное обмундирование, а кроме того, вы получите банковские ассигнации в размере вашего годового довольствия.

— Сударь, вы ошиблись, проститутки в коридоре, за дверью.

— Не понял, граф?

— Вон отсюда князь. — тихим и уставшим голосом ответил Федор.

Глава II

Федор никогда ранее не видел закулисную жизнь цирка, жизнь после выступления: когда гасятся факела, опускается занавес, заканчивается праздник. Он никогда не задумывался, что происходит после завершения светлого, а оказывается все согласно логике и после светлого приходит темное. Именно такое впечатление и произвело на него закулисье цирка.

Грязная площадь, образованная цирковыми кибитками, пустые бочки вместо столов, мешки с сеном вместо кресел. Все пьяны и крикливы. Но больше всего поражало людское падение: вот статная дама держит на коленях и целуется с двумя карликами, вот цирковой силач держит на коленях опрят