Книга про Иваново (город incognito)
«Сегодня революционеров не слыхать. Все невесты, кто поумнее, стремятся укатить из Иванова в столицу. Текстильные фабрики переоборудованы и превращены в торговые центры. Частный (мелкий и средний) бизнес перебивается правдами и неправдами — с серединки на половинку. „Город не best“, — шутят кавээнщики. Газеты пишут: „депрессивный, дотационный регион“, город невезения. А ивановцам наплевать!» Книга Дмитрия Фалеева состоит из очерков, историй и зарисовок, которые складываются в настоящую эпопею, посвященную его родному Иванову. «Город-подполье», как называет его сам автор, оказывается гораздо сложнее и разнообразнее, чем может показаться человеку со стороны: здесь соседствуют цыганские таборы и места встреч андеграундных художников, заповедная природа и «места славы» 1990-х. Фалеев смотрит на Иваново глазами антрополога-исследователя, который от наблюдения за экзотическими сообществами неожиданно для себя самого переходит к изучению родных ландшафтов и открывает их заново. Уделяя особое внимание местной художественной и культурной среде, автор описывает насыщенную историю локальной культуры в сложный переходный период. Как и город, которому она посвящена, эта книга напоминает многосоставный и живой организм, который не сводится к сумме частей, а оказывается больше и сложнее нее. Дмитрий Фалеев — писатель, журналист, лауреат премии «Дебют», автор романа «Формула всего», вышедшего в издательстве «НЛО».
Жас шектеулері: 12+
Түпнұсқа жарияланған күн: 2023
Баспа: Новое литературное обозрение
Қағаз беттер: 473
Бұл серияда
Пікірлер8
👍Ұсынамын
💡Танымдық
Очень интересная книга, да иногда ты просто забываешь, что читаешь книгу про Ивановских художников и писателей, но при этом я думаю, что небольшие истории из жизни и мыслей отлично разбавляли текст интервью и описание жизни и творчества мастеров.
Дәйексөздер17
Родимый город въелся в душу,
Напоминал ей о себе
Всю жизнь — припадками удушья,
Тупой покорностью судьбе.
Напоминал ей о себе
Всю жизнь — припадками удушья,
Тупой покорностью судьбе.
Девушку нельзя называть Коротышкой.
А я назвал.
С тех пор мы целовались во дворике с «лебедями» из автомобильных покрышек и раскрашенными «мухоморами», которые жители дома сделали, наколотив на пеньки железные тазики.
А я назвал.
С тех пор мы целовались во дворике с «лебедями» из автомобильных покрышек и раскрашенными «мухоморами», которые жители дома сделали, наколотив на пеньки железные тазики.
края», а она — человек подвижный, живой. Я говорю: «Давай мы тебя немножко успокоим и сделаем в уютной, домашней обстановке». Люда принесла на сеанс какой-то плед, любимую плюшевую собачку. Я ее посадил на диван и стал рисовать. Как она потом рассказывала: «Ты бы видел себя со стороны — такие ужимки, пантомимика и мимика». И мне, и ей интересно было. Получился контакт, и портрет получился. От модели очень много зависит
