Сказка первая

Комариное лето

Глава 1,

из которой можно узнать температуру воды в реке Пур в июне, а также выучить пару слов на ненецком языке

Данил мог поспорить, что ещё секунду назад никакой девушки на берегу не было. Только что песчаный пляж, насколько хватало зрения вокруг, пустовал. Но вот Данил моргнул, смахивая прилетевшего прямо в глаз комара, и на тебе! Невысокая и худенькая, в светло-коричневой меховой куртке с капюшоном. Сидит на корточках на зелёном от водорослей бревне у самого берега. Хлопает ладошкой по воде и замирает, прислушиваясь.

— Ты что-нибудь понимаешь, Зулус? — шёпотом спросил Данил у идущего рядом добермана. Пёс отреагировал на своё имя и внимательно посмотрел на хозяина снизу вверх. «Разберёмся», — говорил его спокойный взгляд. Данил глянул на девушку. В такт её хлопкам из реки выпрыгивали мальки. Девушка наклонилась ближе к бирюзовой воде, словно что-то высматривая на дне реки.

Пока Данил хрустел по подсох­шему ягелю к пляжу, он успел решить, что ему, конечно же, показалось. Девушка была тут и раньше. Просто её куртка сливалась с полосой песка и он не сразу заметил.

Плеснула крупная рыбина где-то на глубине. Девушка засмеялась — словно тающие льдинки перекатились в весеннем ручье. Она наклонилась к воде совсем низко, и бревно под ней опасно покачнулось.

— Эй! — Данил в пару прыжков преодолел расстояние до кромки воды. Зулус не отставал, из-под лап добермана летел песок.

Девушка обернулась и встала на бревне так резко, что капюшон отбросило с лица. Светло-русые волосы взметнул порыв холодного вет­ра. Металлические бляшки на её поясе зазвенели бронзовыми колокольчиками.

— Эй? — неуверенно сказала она и улыбнулась.

— Ты свалишься же! — Данил протянул девушке руку. Неожиданно холодные и сильные пальцы обхватили его ладонь и потянули. Шаг — и Данил уже стоит рядом с незнакомкой. Бревно под ногами шевельнулось, как живое, и Данил переступил по нему, ловя равновесие. Только сейчас он заметил, какое сильное течение совсем рядом с берегом. Бревно начало разворачивать. Залаял Зулус.

— Тихо, Зу!

— Ти-хо, — эхом повторила девушка, безмятежно улыбаясь.

Если бы Данил спрыгнул сразу, он бы успел. Ну, может, намочил бы до колена ногу. Или обе. Но девушка всё ещё держала его за руку, а трусом выглядеть не хотелось. Когда Данил понял, что бревно отдаляется от берега, подхваченное течением, было уже поздно.

Зулус сорвался с места и с громким лаем помчался вдоль реки. Он добегал до самой воды, отскакивал и продолжал нестись, стараясь не отставать от плывущего бревна. Данил очнулся от ступора. Мысли метались в голове, как мотыльки над костром.

— Что… — выкрикнул он в лицо девушке, — делать?!

Как будто она могла достать из-под куртки весло и вернуть их на берег! Девушка снова улыбнулась. Она словно не замечала ни течения, ни шаткого бревна под ногами, ни громкого лая Зулуса на берегу.

— Кальеву. — Она ткнула себя пальцем свободной руки в грудь, потом указала на Данила:

— Эй?

Данил мотнул головой. От дикости ситуации хотелось кричать.

— Я не «эй», я Данил! Что делать будем, спрашиваю?

Девушка залопотала что-то на незнакомом языке, указывая вниз по течению.

— Мне туда! — Данил махнул в сторону берега.

Девушка отпустила руку Данила и отвернулась, будто обиделась. Разговор не получался. Меж тем бревно вышло на стремнину и быстро набрало скорость. Данил вцепился в девушку, а та лишь придерживалась рукой за торчащую ветку и смотрела вперёд. Они пронеслись мимо костра на берегу. Подростки, сидевшие у огня, подскочили и побежали следом вдоль берега, но быстро отстали. Лай Зулуса слышался где-то позади.

Бревно всё несло по течению, пока река не сделала изгиб. Здесь оно почти остановилось, но его начало разворачивать. На излучине спиной к Данилу сидел мужчина в затёртом камуфляже и шляпе с москитной сеткой, с удочкой в руках.

— Помогите! — заорал Данил и замахал руками.

При этом он чуть не упал в воду и вновь ухватился за свою спутницу. Мужчина подскочил на месте, повернулся к реке, всплеснул руками и побежал к ним, но тут бревно вновь развернуло, и Данил потерял рыбака из виду. Мимо лица просвистело что-то блеснувшее золотом и вонзилось в руку Кальеву. Она вскрикнула и схватилась за впившуюся в ладонь блесну. И без того неустойчивое бревно начало крутиться. Данил крепче ухватился за пояс девушки, но тот затрещал и, оставив несколько бляшек у него в руках, разорвался.

Вода была безумно холодной. Ледяные когти мгновенно вонзились в кожу по всему телу. Дыхание перехватило. Один кроссовок слетел с ноги, на мгновение мелькнул под водой, проплывая мимо, и исчез в глубине. Куртка и толстовка, минуту назад лёгкие и тёплые, облепили стылым панцирем и словно налились свинцом. Данил вынырнул и вцепился в край бревна. Выбраться на него сил уже не хватило, поэтому он попробовал грести ногами, направляя бревно к берегу. Выходило не очень, зато удалось немного отдышаться. Данил подтянулся и стал оглядываться, пытаясь найти над водной гладью светловолосую голову, но её не было видно.

Бревно наконец сменило маршрут и медленно поплыло к берегу. Когда пальцы уже начало сводить от холода, Данил неожиданно упёрся коленями в песок. От неожиданности он разжал руки и снова окунулся с головой, но тут его схватили за шиворот. Тот самый рыбак, набирая полные сапоги воды, тянул его к берегу.

Данил попытался встать и оторвать руку своего спасителя от воротника:

— Д-девушка, там, на бревне, надо спасти!

— Мальчик, какая ещё девушка! Ты один на бревне ехал.

Лай Зулуса приближался из-за кустов. Подбежали те подростки, которых Данил видел у костра.

Рыбак обернулся к ним:

— Ребят, ваш друг?

— Нет!

— С ним была девушка на бревне?

— Да нет, он один плыл!

— Г-говорю, б-была!

— Ты бредишь, пацан, не было там никого, — сказал рыбак и, не отпуская ворота Даниловой куртки, потащил его к костру. — Так, теперь раздевайся, быстро!

— Вы изд-деваетесь, дяденька? Х-холодно же!

Ребята наперебой закричали:

— Раздевайся! Замёрзнешь!

Мужчина потянул толстовку с Данила, приговаривая:

— Я тебе покажу «издеваетесь», вот родители твои явятся — и покажу… На, завернись в одеяло, и к костру поближе. Быстро!

В руке Данила неизвестно откуда возникла металлическая кружка с пахучим чаем. Чёрным, как дёготь, и сладко-горьким.

Данил начал согреваться и почти задремал. Холодный нос Зулуса тыкался ему в ладонь, а голос рыбака доносился будто сквозь плотную вату:

— Парни, а там точно не было никакой девушки? Уверены? М-да… Вызову-ка я на всякий случай МЧС.

* * *

Данил сидел на кухне и молчал, разглядывая скатерть — белую в дурацкий синий цветочек. Свитер рыбака висел на Даниле бежевым мешком. Но снимать его, вопреки всякой логике и здравому смыслу, Данил отказался. Мама стояла у плиты спиной к нему, всей своей позой выражая негодование, но тоже молчала. Наконец он сдался:

— Мам!

Зулус тут же ткнулся ему в колени, но Данил лишь отмахнулся, и доберман, тихо проскулив, забрался под кухонный стол, где и улёгся, громко и демонстративно вздыхая.

— Мам, ну что я сделал?

— Для начала, ты чуть не утонул, — начала она спокойно, но тут же сорвалась на крик: — Мы позавчера сюда приехали, а ты уже чуть не умер! Что дальше будет? Тебе же не пять лет, тебе четырнадцать! Мне что, за ручку тебя на прогулку водить?

Мама начала размешивать суп с такой силой, словно взбивала сливки, кипяток плеснул на руки, и она отшвырнула ложку в раковину. Жалобно звякнули немытые тарелки.

— Но я же ничего не сделал, это та девушка… — начал было Данил.

— Ещё раз скажешь про девушку, я тебя сама пришибу, — ответила мама, достала ложку из раковины, аккуратно сполоснула и снова начала размешивать суп. — Сейчас отец приедет, с ним и объясняйся!

Данил пробрался мимо штабеля коробок в коридоре, закрылся в своей комнате, лёг на диван и взялся за телефон. Через минуту пришлось встать и впустить Зу. Доберман тут же забрался к Данилу и сунул нос под его ладонь — гладь, мол. Данил рассеянно начал чесать Зулуса за ухом и открыл мессенджер. Ни одного сообщения в личке. Открыл диалог с Катей. Вчерашнее «Привет, как дела?» было прочитано и оставлено без ответа. Данил набрал: «Чем занимаешься?» — вздохнул и удалил.

В коридоре хлопнула дверь. Отец прошёл на кухню. О чём-то негромко поговорил с матерью и через минуту постучал в комнату.

— Да, пап, — обречённо ответил Данил.

Отец вошёл и сел в компьютерное кресло. Запахло машинным маслом и соляркой. Отец всегда казался Данилу таким высоким и широкоплечим, Данил радовался, что становится похожим на него. Только волосы у него были не тёмными, как у отца, а русыми, как у мамы. Но сейчас отец будто бы поник плечами, сжался. Он поставил кружку с чаем на стол и повернулся к сыну.

— Мне сегодня из МЧС позвонили. Вкратце объяснили, что произошло. Расскажешь свою версию? — Серые глаза отца смотрели пристально, в них была усталость пополам с напряжением.

— А что рассказывать? Гулял с Зулусом, запрыгнул на бревно, оно и поплыло. Потом меня рыбак какой-то вытащил.

— Матери ты иначе сказал, — покачал головой отец.

— Не знаю почему.

Отец пересел на диван и положил руку Данилу на плечо.

— Я понимаю, тебе сейчас сложно. Переезд, с друзьями пришлось расстаться. Но это не повод создавать проблемы для спасателей.

— Какие проблемы? — не понял Данил.

— Они на всякий случай проработали версию с девушкой. Эхолот, два катера и отряд спасателей на машине. Представляешь, сколько это стоило?

— Деньги. Ты всё переводишь в деньги! Почему мы сюда приехали? Из-за денег. Почему нельзя про девушку говорить? Из-за денег. По­чему…

— Сын…

— Что — «сын»? Здесь плохо. Песок этот везде. Как можно жить в городе, где в июне ещё не везде снег растаял? Мне никто из друзей не пишет. Катя на сообщения не отвечает. Зачем мне эти твои деньги?

— Так вот откуда девушка придумалась… Данил, поверь, будут у тебя и новые друзья, и новая Катя. Со временем ты поймёшь, для чего мы здесь.

— Не хочу ничего понимать! — выкрикнул Данил.

Отец встал и открыл окно. В комнату ворвался прохладный сквозняк, откуда-то издалека доносились чаячьи крики. Данил с мрачным видом гладил Зулуса и молчал. Отец вздохнул и вышел из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. Через мгновение в зале включился телевизор.

«Новости Ямала, — серьёзным голосом говорила диктор. — Сегодня в нашем выпуске. Опасный заплыв в Тарко-Сале: мальчика, уплывшего по Пуру на бревне, спас местный рыбак. МЧС предупреждает об опасности игр на воде. Губернатор прибыл в Надым…»

Данил уткнулся в подушку и наконец за­плакал.

* * *

Солнце расцветило тёмные шторы бордовым. Сквозь узкие щели прорывались белые лучи. В них танцевали пылинки, отсвечивая снежным серебром. Данил открыл глаза и долго пытался сообразить, на каком свете он находится. Понял, что вполне себе на этом, и включил экран телефона, чтобы посмотреть время. 02:00, приветливо мигнули цифры. Данил сел на диване. Спать до обеда в планы не входило. Странно, что он не слышал, как мама готовила завтрак и как отец собирался на работу. Да и Зулус уже должен был приплясывать у постели, уговаривая хозяина вый­ти на улицу прогуляться.

Данил встал и отдёрнул штору. Улица была засыпана песком и залита сверху солнцем. Солнечный диск висел в безоблачном серо-голубом, словно выгоревшем небе прямо над домами. На улице царила тишина. Ни одного человека, ни одной машины. Даже вечно орущие чайки куда-то подевались. Данил зевнул, потянулся и снова взял в руки телефон. Два часа, ноль три минуты. «AM» не горит, он давно уже переключил телефон в двадцатичетырёхчасовой режим.

И тут до него дошло — это же те самые белые ночи, на которые жаловался отец. Данил почесал в затылке и лёг обратно на диван. Проворочавшись в постели час, он сдался наконец и прошлёпал босыми ногами на кухню. Включил чайник, достал хлеб и сыр. На кухне плотных штор не было, и её наполнял серебристый неестественный свет. Дверца холодильника оглушительно хлопнула. Где-то в глубине звякнули банки. Данил прислушался, но в квартире стояла тишина. Он как раз закончил нарезать пару бутербродов, когда на кухню вошёл отец. Он почесал бок, потянулся и проговорил:

— Что, маешься?

— Проснулся случайно, теперь не могу уснуть, — ответил Данил.

— Это, дружок, всегда так с непривычки, — улыбнулся отец. — Ты перекуси и снова ложись. Должно помочь! Кстати, сделай и мне пару бу­теров.

С этими словами отец опять скрылся в спальне.

Второе пробуждение было болезненным. Зу скулил у дивана и норовил стянуть с Данила одеяло. На кухне гремели посудой. Стеклянный перезвон болью отдавался в голове. За окном шумел город. Сигналили машины, переругивались люди, спешащие на работу. Словом, город, в отличие от Данила, бурлил энергией и жизнью. В комнату заглянул отец:

— Ну что, сын, как тебе первое ночное бдение?

— Не понравилось, — буркнул Данил.

— Лиха беда начало. Слушай, я тут подумал. Сегодня в парке мероприятие какое-то. То ли фестиваль, то ли выставка. Ты бы сходил туда. Развеялся. Может, подарков друзьям прикупишь. Эксклюзивных северных.

— Ну давай, схожу, — пожал плечами Данил.

Отец кивнул, оставил на комоде несколько купюр и вышел из комнаты.

Зулус упирался до последнего. Он мрачно глядел на хозяина, тянущего его к дому, и нехотя перебирал лапами. Когда понял, что задержаться на улице не удастся, тяжко вздохнул и шагнул в подъезд. Сел в коридоре и даже не обернулся на Данила, когда тот закрыл дверь. Спина пса явственно выражала презрение и обиду на такое отношение к хорошему мальчику.

Данил запустил навигатор. Телефон голосом Николая Дроздова предложил ориентироваться по муравейнику — телефон отчего-то не мог связаться со спутниками. Данил пожал плечами и увеличил карту — идти совсем недалеко, можно и так разобраться. В мессенджер прилетело сообщение. За последние три дня никто ни разу не позвонил и не написал Данилу, так что он вздрогнул от внезапной вибрации и звука, едва не уронив телефон. Писал одноклассник Костя:

«Привет, как северная жизнь? Уже видел белых медведей?»

«Вообще не выспался — ночью солнце не заходит.Бред какой-то!Иду на выставку, может, там медведей показывают:)»

«Давай, присылай фотки потом!Интересно же, что там у вас есть!)))»

У входа на выставку три оленя по-коровьи меланхолично пережёвывали траву. Данил остановился, разглядывая мохнатые носы и небольшие, тоже покрытые шерстью, рога. Сделал несколько фоток. Сфотографировал и мужчину, который стоял рядом с животными. Невысокий, непонятного возраста — лицо, словно пропечённая картошка, тёмно-коричневое, в мелких морщинах. Такому дяде может быть и тридцать, и даже сорок лет. Мужчина не обратил на папарацци никакого внимания. Он погладил оленя по холке и, вяло отмахиваясь от комаров куцым прутиком с тремя листиками, ушёл к саням, стоящим поодаль.

— Как ему только не жарко в этой шубе? — пробормотал Данил, глядя на его меховую накидку. Вспомнил недавнее речное знакомство и добавил:

— Похоже, местные тут всегда так ходят.

Комары не дали стоять и глазеть на оленей, полезли в рот и глаза. Данил отмахнулся и пошёл на выставку. Пока он не останавливался, насекомые не очень беспокоили. Сразу за входом аниматоры зазывали играть в местные игры. Дальше, вдоль дорожки, выложенной жёлтой прямоугольной плиткой, располагались небольшие ларьки с разными вкусностями и сувенирами. Данил изучил товары и цены. Отец оставил полторы тысячи. На эти деньги здесь можно было купить разве что пару висюлек на ниточках. Сувениры посерьёзнее стоили от двух с половиной. Так что лавки он миновал очень быстро, и тут снова ожил телефон:

«Ну, что там на выставке?»

«Фигня какая-то.Олени прикольные, а ещё самоедские собаки.Как раз мимо иду. Смешные, улыбаются».

«Кто улыбается? Олени?)))»

«И собаки, и олени.А ещё тут комары.Несколько лавок с сувенирами. И снова комары».

«А кроме комаров?»

«Игры детские. Бегать, что-то кидать на тарзан 1 вроде».

«Странное название!Больше ничего?»

«Опять комары. Капец какмного комаров.Серый комариный туман.Комариная облачность без осадков».

«А чего люди не разбегаются, раз так много?»

«А местные только лениво веточками отмахиваются, как будто их и не грызут».

«Может, у них всю кровь давно выпили, вот они уже комаров и не боятся».

«А бывают северные вампиры?»

«Ты мне скажи)))»

«Ладно, я дальше пойду.Пока ходишь, они не столько кусают, сколько в глаза лезут.А как встал — хана!»

Данил миновал ещё один короткий ряд прилавков. За ними чуть вглубь парка стоял высокий бело-коричневый чум. Как на картинке — меховой шалаш с торчащими сверху верхушками жердей.

— А вот это уже интересно! — пробормотал Данил и подошёл ближе.

Посмотрел по сторонам и шагнул в чум.

Внутри было темновато и довольно тесно. Почти сразу Данил упёрся в небольшую буржуйку, стоящую в центре. Рядом с печкой, прямо на полу, сложив ноги по-турецки, сидел смуглый парень. По правую сторону от него стояла низкая скамейка. За буржуйкой над небольшим эмалированным чайником колдовала женщина в красном выцветшем платье, расшитом красно-белыми узорами. Из-под потолка она снимала пучки трав, отламывала от них несколько стебельков и кидала их в чайник, то и дело принюхиваясь к аромату варева. Наконец она заметила вошедшего и улыбнулась.

— Заходите, молодой человек! Будете чай на травах? — приветливо предложила она.

— Спасибо, я попробую, — из вежливости ответил Данил, сел на скамейку и продолжил осматриваться.

Каркас из серых потёртых от долгого использования жердей напоминал рёбра неведомого доисторического зверя. Меховые стены изнутри не выглядели такими светлыми, как снаружи. Тёмные, почти чёрные — может, от копоти, а может, с этой стороны использовали мех попроще. Пол оказался дощатым, сквозь щели проглядывал вездесущий песок. Местами на доски был положен истрёпанный по краям линолеум. Слева у стены лежало несколько матрасов, заваленных оленьими шкурами.

Пахло на удивление приятно. Костром, деревом и травами. Женщина вручила Данилу большую эмалированную кружку. Отец почему-то называл такие солдатскими. Данил отхлебнул ароматное варево, и только вежливость не дала сразу выплюнуть его на пол. Напиток был обжигающим, почти кипящим. Из глаз потекли слёзы. Данил смахнул их и, сложив губы трубочкой, начал набирать воздух, пытаясь отдышаться и остудить кипяток во рту. В это время в чум ввалился мужчина. Данил видел его за одним из прилавков по соседству.

— Эй, малой, — сказал мужчина парню у буржуйки. — Дай-ка огоньку!

Тот оглянулся и кивнул:

— Сейчас, дядь Серёж.

С этими словами он открыл заслонку, сунул руку в огонь и достал крупный рдеющий оранжевыми всполохами уголёк. Данил буквально открыл рот, не замечая, как по обожжённым губам вытекает так и не проглоченный травяной чай. А мужчина, ничуть не удивляясь, достал из кармана большую зелёную спираль от комаров. Ткнул краешек спирали в уголёк. Подул, чтобы разгорелось, поблагодарил и вышел, приговаривая: «Что-то гнус совсем одолел». Парень как ни в чём не бывало закинул уголёк в печку, отряхнул ладони — без единого пятнышка ожога — и прикрыл заслонку.

Данил не очень запомнил, как выбрался из чума. Вроде как поставил кружку на лавку и пятился до самого выхода, не поворачиваясь спиной к странным обитателям. Оказавшись под солнцем, он отошёл на десяток шагов и, совершенно ошалевший, остановился у большого плоского камня, на котором были разложены очередные сувениры. Пожилая торговка поначалу не обратила внимания. Потом подождала вопросов, но их не последовало, и она окликнула Данила сама:

— Здравствуй, мальчик. А я тебя почему-то не знаю.

Данил тряхнул головой, отказываясь верить в то, что видел пятью минутами ранее в чуме, и поднял глаза на женщину:

— Здравствуйте. А вы местная? Мы недавно приехали, вот и не знаете.

Женщина неодобрительно поцокала языком.

— Я про всех ребяток знаю, а про тебя — нет, не помню, наверное. Меня зовут хадако Яна. Бабушка Яна, по-вашенски. А тебя?

— Данил.

— Ну, вот и познакомились, Данил. — Глаза бабушки Яны смотрели лукаво. — Что ты тут ищешь? Подарок?

— Подарок вроде ищу, да.

— Ну нет, — задумчиво проворчала бабушка Яна. — Мне думается, не подарок ты ищешь, нет, не оберег и не…

— Да ничего я не ищу! — внезапно прорвало Данила. — Никто мне не верит. Родители не понимают, словно на разных языках говорим.

Он и сам не понял, отчего решил пооткровенничать с посторонним человеком.

— Вот это похоже на правду. Ты не можешь найти общий язык. — Старуха кивнула. — Но тут нет ничего сложного. Это же просто звуки. Один издаёт, второй слушает. Вся беда в том, что не слушаете вы друг друга. Оттого и языки у вас разные. А подобрать тебе что-нибудь я могу.

— Да что-то дорого стоит тут всё. У меня только… — Он достал из кармана куртки деньги. К одной из купюр прилипла медная бляшка. Та самая, что оторвалась от пояса речной девчонки.

От неожиданности Данил вздрогнул. Он и думать забыл об этих блестяшках и уж тем более о том, как положил одну из них в карман.

— А это откуда у тебя? — прищурилась бабушка Яна.

— С речки, девчонка одна дала, — пожал плечами Данил.

— Ах, проказница-девчонка. Так и дала?

— Ну, я её схватил за пояс, а они в руке и остались.

— Не хотела бы — не остались бы, — покачала головой бабушка Яна. — А давай я её, монетку эту, сменяю.

— На что?

— Ну, ты же хотел сувенир? Вот тебе и сувенир будет, да и услышат тебя. Хотят или нет, всё равно услышат.

Она достала коробочку. Странную, старую на вид, из потёртого тёмного дерева. Волокна верёвками проступали на поверхности, словно материалу сравнялся не один десяток лет. На коробочке был вырезан силуэт. Настолько упрощённый, примитивный, что в нём еле угадывался человек.

— Обмен? — спросила бабушка Яна.

— Обмен, — согласился Данил.

Он протянул монетку бабушке и взял у неё коробочку. В ней лежал странный инструмент — деревянная петля со вставленной в неё изогнутой металлической полоской.

— Это… — начала старушка.

— Варган! 2 — вспомнил Данил ускользающее слово. Где-то на музыке им показывали подобные. Или по телику, или в интернете — да неважно на самом деле.

— В наших краях его зовут иначе — пынкыр 3.

Данил вытащил инструмент, покрутил его в руках, вставил усики петли в рот и нажал на язычок.

Низкое гудение разлилось вокруг, словно влетел рой рассерженных пчёл. Кажется, даже вездесущие комары отлетели подальше, испугавшись звука. Люди заозирались, ища, кто это играет.

Бабушка недовольно цыкнула на Данила — мол, иди уже, не порть мне торговлю!

Данил спрятал пынкыр в коробочку, сунул её в карман и пошёл к выходу.

---

Глава 2,

в которой выясняется, кто такие варяги и какая рыба водится в ямальских реках, а также какова польза ватрушек в деле межвидовых коммуникаций

–Ичто ты предлагаешь? От­пра­вить тебя обратно в Саратов? — Мама скрестила руки на груди и смот­рела исподлобья колючими голубыми гла­зами. Точно такими же, как у самого Данила.

— Да! — выкрикнул Данил — как в воду с обрыва бросился. — Я мог бы жить у бабушки! Оттуда до школы автобусом полчаса! А не… вот это всё!

Он широким жестом указал на выцветшие обои и тяжеловесную мебельную стенку откуда-то из прошлого века. Да, родители говорили, что собираются делать ремонт, но это будет потом. А бесило всё уже сейчас.

— А бабушку ты спросил?! — воскликнула мама, её глаза блестели то ли от ярости, то ли от слёз. — Хочет ли она с тобой жить?

— А вы меня спросили, хочу ли я сюда ехать?! — Голос у Данила сорвался, он закашлялся.

Залаял Зулус. Доберман терпеть не мог их ссор — не знал, кого бросаться защищать. То ли младшего хозяина, товарища по играм и прогулкам. То ли хозяйку, у которой всегда найдётся для него вкусняшка.

— Угомони собаку! И сам угомонись! — выкрикнула мама.

Она упала в кресло, закрыла лицо руками, сжалась в сердитый комок. Глухо выговорила куда-то себе в ладони:

— Ты всё ещё думаешь, одному тебе тяжело? Выйди лучше с собакой. Видишь, Зу психует. Ему надо проветриться. И тебе. Ну? Иди!

Данилу хотелось подойти, обнять её, как в детстве, когда они ссорились из-за не выучен­ных вовремя уроков или порванных джинсов. Разжать мамины пальцы, посмотреть ей в глаза и увидеть, как в них блестят слёзы. Сначала злые и ледяные, а потом горячие, которые щекотно капают на лоб, если прижаться крепко-крепко.

Вот только ему уже не семь лет, а в два раза больше. Злой ответ шершавым комком застревал в горле, но Данил так ничего и не сказал. Просто взял Зулуса за ошейник и вышел в коридор. Снял поводок, висящий на вешалке слева от двери. Раньше здесь была дурацкая картина с озером и лодкой, но она упала в день переезда, задетая чехлом с лыжами. Рама раскололась, отец обещал починить потом. Картину засунули куда-то до лучших времён и забыли.

Пёс притих, чувствуя настроение хозяина, и стоял смирно, пока тот пристёгивал поводок. Данил сунул ноги в кроссовки, надел куртку. На пороге квартиры столкнулись с отцом — тот нёс в обеих руках огромные пластиковые сумки с продуктами.

— Гулять? — рассеянно спросил он. Мысли его явно витали где-то далеко.

Данил пробормотал что-то невнятное, что могло означать как «да, иду гулять с Зулусом», так и «да пошли вы все куда подальше!», и захлопнул за собой дверь. В подъезде пахло сырой штукатуркой и тушёной капустой. Данил быстро сбежал по ступенькам со второго этажа, придерживая Зулуса за ошейник и намотав поводок на кулак. На улице он остановился и какое-то время просто стоял, отпустив поводок на максимум, пока доберман обнюхивал кусты. По небу над головой медленно ползли курчавые облака.

Данил сообразил, что в упор смотрит на табличку на стене дома. До этого он даже не задумывался, какой у них новый адрес. Стало быть, Тарко-Сале, улица Республики, дом девятнадцать. Чужое. Всё чужое — и название города, и запахи, и этот песок, который везде, и…

— Гулять, Зу!

Будь они дома, Данил отпустил бы пса побегать. В родном районе он давным-давно знал все дворы и закоулки, всех вредных соседей, всех больных на голову собачников и их безбашенных псов, которых лучше обходить по широкой дуге. Здесь всё было не так. Вдруг тут штрафуют за собак без намордников?

Они вышли из двора на улицу Республики — по бетонным плитам, мимо ряда гаражей из белого кирпича. Прямо напротив дома простирался широкий сквер с закованными в серый камень газонами. Слева от сквера высилось жёлтое здание с тремя флагами на крыше. Данил побрёл вдоль улицы, стараясь не отпускать от себя Зулуса слишком далеко и поглядывая по сторонам. Вот цветочные клумбы в виде каменных голов с острова Пасхи. Высокое крыльцо под тёмно-красным козырьком, бегущая светодиодная строка над дверью. Взгляд Данила выхватывал детали, но они не задерживались в голове. С чего он вдруг стал таким рассеянным?

Рука нащупала в кармане джинсов что-то деревянное и продолговатое. Данил нахмурился. Что бы это могло быть? Он достал неизвестный предмет и даже остановился. Зулус дёрнул поводок и оглянулся на хозяина. На ладони Данила лежала коробочка, а в ней — варган.

«Пынкыр!» — толкнулось в голове странное слово, округлое, как обкатанный рекой валун.

— Как я мог о нём забыть?! — спросил Данил вслух. Зу неуверенно тявкнул. Хорошо ещё, что поблизости не было прохожих, только проехали одна за другой пара машин.

Память в один миг стала чёткой и острой. Будто бы его, Данила, сонного макнули в холодную воду июньского Пура. Девушка на бревне! Кальеву! Которую не видел никто из местных, а он, Данил, видел. Он ведь и не вспоминал о ней, например, вчера. Хотя как можно было забыть про неё? И про варган, который он выменял на ярмарке… знать бы, на что! На монетку с костюма Кальеву или как это лучше назвать? На подвеску?

«Что там бабушка Яна говорила… это чтобы меня услышали?»

Но мысль как будто сразу заволокло туманом. Надо прогуляться с собакой ещё минут пятнадцать, потом пойти помочь с разбором оставшихся вещей и помириться с мамой. Конечно, ей тоже тяжело. Она же любила свою работу там, дома. И бабушка в Саратове осталась, и подруги. В мыслях медленно вырисовывался другой образ: Катя. Интересно, как она там?

Взгляд Данила упёрся в варган.

«Пынкыр!» — упрямо повторил в голове голос, похожий на голос бабули с ярмарки. Данилу даже почудилась сердитая интонация, будто «пынкыр» обозначало что-то вроде: «А ну-ка, вспомни, дырявые твои мозги!»

Оказывается, Данил так и стоял посреди улицы, как истукан. Зулус уже тревожно крутился около хозяина, заглядывая в лицо.

«Кальеву», — мысленно повторил Данил и попытался представить девушку как можно ярче. Вспомнились капюшон с мехом, красно-белая вышивка, монетки на поясе и какие холодные у Кальеву пальцы. А вот лицо не хотело вспоминаться никак.

«Я должен снова её найти, — решил Данил. — Прямо сейчас пойду и найду. Она меня услышит и поймёт, с этим пынкыром. Вот только оставлю Зулуса дома. Он её спугнёт. Или она — его?»

Откуда в голове взялась мысль, что пынкыр поможет поговорить с таинственной девчонкой? Данил не смог бы ответить. Решение казалось простым и верным. Зачем тянуть, надо пойти и проверить пынкыр в деле.

Зулус не одобрил быстрого возвращения домой — он-то уже успел настроиться на долгую прогулку. С собакой затеряться на часик-другой было бы, конечно, проще, но Данил придумал причину ничуть не хуже. Через несколько минут он вышел обратно на улицу с пакетом, в котором лежал свитер рыбака. Хорошо, что отец догадался записать адрес спасителя. Кажется, они с мамой даже предлагали какую-то денежную благодарность, но рыбак ни в какую не согласился. Судя по аромату, мама положила в пакет ещё и ватрушек с изюмом.

Рыбака звали Ильдар, и это имя было запомнить куда проще, чем Кальеву. Данилу пришлось нести варган (пынкыр!) в кулаке и постоянно повторять про себя имя девушки, иначе мысли норовили убежать куда угодно в сторону от похода на реку. Свитер рыбаку он тоже занесёт, но на обратном пути. Данил сверился с картой в телефоне. Нужно пересечь сквер напротив дома, пройти по улице Труда, а там по одному из безы­мянных переулков добраться до реки.

Ледяной ветер толкнул его в грудь, будто намекал: не ходи. Небо вдруг стало казаться низким и серым. Порыв ветра снова толкнул Данила, теперь в плечо. И ещё раз, откуда-то сбоку. Данил обернулся. Он как раз собрался перейти через дорогу к скверу, но в той стороне не было даже машин. Только вдалеке мелькали силуэты прохожих. Толчок в грудь повторился. Запахло стылой речной водой и прелой прошлогодней травой.

«Таким меня не напугаешь», — криво усмехнулся Данил. Подумаешь, ветер гуляет в городских кварталах. Он пересёк дорогу и вошёл в сквер. По спине пробежал противный холодок. Трава, бурая с робкими вкраплениями зелени, колыхалась. Вот по газону пробежал волнистый след, как будто проползла невидимая змея. В лицо хлестнуло мелким песком, Данил заслонил лицо рукой, пытаясь проморгаться.

«А бабушку ты спросил? Хочет ли она с тобой жить? — вспомнился ни с того ни с сего мамин сердитый голос, а другой, чужой

...