Оглавление

Глава 1

В которой Ильберту Дельпи делают предложение, от которого он мог бы отказаться, но все же принимает его, не смотря на серьезные опасения

Allons ensemble, découvrir ma liberté, Oubliez donc tous vos clichés, Bienvenue dans ma réalité.

Французская песня «Je Veux»

Ближе к вечеру дождь кончился, но низкие лохматые тучи все бежали и бежали над узкими улочками рабочей окраины, лишь в редких прорехах позволяя увидеть голубое, как бирюза, небо. Воробьи, уставшие после на редкость холодной зимы, с удовольствием плескались в лужах, топорща перья. Свежий западный ветер, несущий еще неокрепшее дыхание Гольфстрима, гнал рябь по воде, перепутывая отражения и делая их похожими на узоры в калейдоскопе. На перекрестках между кварталами ветер набирал силу и превращался в сквозняк, заставляя трепетать молодые листочки на редких, кривоватых ивах вдоль тротуара.

Ильберт Дельпи, неспешно бредущий мимо потрескавшихся, покрытых граффити стен, поднял воротник темно-зеленого брезентового плаща, в каких ходят рыбаки и охотники, глянул на часы, но шаг не ускорил. И не потому, что некуда было спешить, как раз напротив, его уже ждали, а просто перед встречей хотелось все тщательно обдумать.

За свои тридцать лет Ильберт уже понял, что деньги, чаще всего, отвечают людям взаимностью. Кто любит их больше всего на свете, кто готов ради них на все, к тому они и стремятся. А если человек взвешивает каждый шаг, не готов рисковать, не может поступиться свободой, принципами или честью, деньги не спешат занять место в его кармане. Ильберт относился именно ко вторым. Он никогда особо не стремился к богатству, и оно особо никогда не стремилось к нему. На государственной службе, в должности экологического инспектора, он не голодал и не нуждался, но и шикануть позволить себе не мог.

Но в этот раз все выходило иначе. Впервые в жизни Ильберт получил предложение, выгодное во всех отношениях, но, при этом, не требующее поступиться ни принципами, ни честью, ни совестью. И это было странно. Настолько странно и непривычно, что заставляло мигать в голове воображаемую красную лампу с надписью «Тревога». Но соблазн — штука сильная.

Ильберт прекрасно понимал, что именно соблазн загнал его на неуютную северную окраину Лиона, но не было ни малейшего желания с ним бороться. Дело, если разобраться, не в деньгах даже, хотя единственным заметным подарком за несколько лет, который Ильберт сделал сам себе, был многофункциональный складной нож «Leatherman Skeletool» всего в сто евро ценой. Но и эту сумму пришлось выкраивать и копить.

Да, если быть перед самим собой честным, то дело было все же в деньгах, но не в них одних. Ирония судьбы заключалась в том, что на выгодном месте в процветающей корпорации, несущей, без преувеличения, благоденствие всему человечеству, Ильберту предлагали заняться тем, что он охотно делал бы и бесплатно. Именно это и рождало тот стержень, от которого соблазн креп и разрастался, подобно деревцу в благодатной почве.

Подняв брызги грязи с мостовой, Ильберта обогнал муниципальный автобус. Народу в нем почти не было, лишь десятка полтора рабочих в оранжевых куртках и касках. Ильберт подумал, что можно рвануть до остановки и проехать три-четыре квартала. Всяко лучше, чем шлепать по лужам рифлеными подошвами экспедиционных ботинок, видавших лучшие времена. Но в последний момент воздержался. К моменту разговора ему хотелось быть на сто процентов уверенным, что он делает верный шаг. А проклятая воображаемая красная лампочка все мигала и мигала в голове, не давая покоя. Ильберт то списывал это на свою природную осторожность и нелюбовь к риску, то задумывался, может чего-то не учел или не досмотрел.

Хотя, что тут смотреть? Чем занимается «Реликт Корпорейшн» знал каждый человек на Земле, наверное. Или хоть краем уха слышал. Кто-то мог думать, что его это касается в меньшей степени, кто-то понимал, что от развития «Реликт Корпорейшн» зависит будущее планеты, кто-то даже находил аргументы против. Хотя, на взгляд Ильберта, последняя позиция была проявлением глубинной человеческой паранойи. И глупости. Но тех, кого открытие реликта вообще никак не затронуло, было исчезающе мало, и жили они либо на забытых всеми богами островах Полинезии, либо в джунглях Центральной Африки.

Сам Ильберт слишком много времени провел в экспедициях, на местах страшных экологических катастроф, видел гибель животных от нефти и гибель людей от радиации при авариях атомных станций. Он видел вырубленные леса в Южной Америке, видел трубы, источавшие смрадный дым в посеревшие от ужаса небеса. Всем этим топливным бумом Ильберт, как профессиональный эколог, был сыт по горло, и он был лично готов отказаться от целого ряда благ, только бы прекратить этот губительный для всего живого кошмар.

Беда была лишь в том, что мало кто, кроме таких же, как он, влюбленных в природу, был готов на какие-то жертвы ради родной планеты. Большинство думало лишь о комфорте, собственном желудке и прочих благах цивилизации.

Поэтому открытие реликта, удивительного вещества, способного заменить любой из видов современного топлива при полнейшей экологической чистоте, для Ильберт было сродни манне небесной. Реликт позволял спасти мир без противодействия масс, так как этим массам не придется ни в чем себя ограничивать, ни затягивать пояса, ни крутить педали велосипеда.

Ильберта лишь удивляла близорукость ряда ученых, политиков и просто возмутителей спокойствия, которые находили аргументы против реликта, а, значит, за нефть, за уран, за уголь и газ. У него не укладывалось в голове, как Россия, такая огромная страна, могла ввести полный мораторий на использование и ввоз реликта. Хотя ход мысли русских был как раз понятен. Глуп, недальновиден, ужасен, но понятен. Они ведь, вся их экономика, почти сто лет сидели не нефтяной игле. А тут бац! Какая-то «Реликт Корпорейшн» синтезирует какой-то там реликт!

Ильберту хотелось плакать при одной мысли, что человеческие существа, да еще в массе своей, способны на такой катастрофический эгоизм. Впрочем, говорить о народных массах, когда речь идет о России, вряд ли имело смысл. Ильберту пришлось побывать в составе экологической экспедиции на Байкале, и он знал, насколько своевольно и недемократично тамошнее правительство в лице мадам Уваровой, ярой противницы прогресса во всем, а так же насколько коррумпирована и жестока тамошняя полиция, насколько глупы дураки и насколько разбиты дороги.

Но то в России, то ладно. А в Европе? Понятно, что тут таких меньшинство, но ведь находятся умники среди студенчества, среди мамаш, даже среди ученых.

Хотя чему удивляться? Людьми движет страх. Они, чаще всего, даже не пытаются разобраться в сути вопроса, не понимают даже, что реликтор является контуром абсолютно закрытого типа без даже теоретической возможности каких-либо выбросов. Но людям плевать на факты. Они боятся нового, боятся непонятного, боятся всего, что устроено чуть сложнее велосипеда, педали которого им так не хочется крутить вместо поездки на автомобиле.

Появился автомобиль, они боялись автомобиля, появился фотоаппарат, они боялись, что он вытянет у них душу, а как построили адронный коллайдер, они боялись, что весь мир засосет в искусственную черную дыру. Но вот уже много лет он работает, разгоняет и сталкивает частицы, и ничего. Все уже забыли о нем. Но стоило появиться первым реликторам, куда более полезным, чем коллайдер, выжирающий электричество только ради удовлетворения амбиций ученых, возникли новые страхи.

И вот теперь Ильберту предлагают работу в «Реликт Корпорейшн», причем на должности главного эколога, то есть человека, во власти которого будет всему миру доказать реальную, фактическую безопасность нового источника энергии. Так в деньгах ли дело, или сама судьба дает Ильберт выполнить то предназначение, которое он сам на себя взял? Ну, можно ли упускать такой шанс? К дьяволу эту красную лампочку! Так и сам становишься народным массам под стать!

Ильберт пожалел, что не сел на автобус. Теперь придется все же шлепать по лужам туда, где торчали в небо трубы старой, построенной еще в начале двадцатого века фабрики. Хорошо, хоть дым из них перестал валить. А ведь валил. Еще совсем недавно валил. Впрочем, надо ему было не на саму фабрику, естественно, а левее, через дорогу от нее, туда, где подобно молодому побегу среди старых пней вырос сверкающий шпиль нового лабораторного комплекса лионского отделения «Реликт Корпорейшн».

Перейдя улицу на перекрестке перед последним кварталом, Ильберт уже точно знал, что у него нет никаких поводов для сомнений. Он уже не думал о соблазне, и о красной лампочке тоже не думал. В нем восстановилось то, что он так любил — состояние уверенности в своей правоте. Именно это, а не что-то другое, давало ему силу ставить вердикт «отклонить» на поданных в экологическую комиссию документах. Зная при этом, что сотни людей из-за этого останутся без работы и, возможно, начнут голодать их дети. Но он ставил вердикт, зная, что стратегически прав.

Он понимал, что кто-то будет его ненавидеть, а кто-то, особенно тяжело пострадавший, даже задумает его за это убить. Но долг, честь и принципы оказывались сильнее. Ильберт, видя все темные стороны подобных действий, отдавал себе отчет, что каждый такой вердикт является ничем иным, как шагом к спасению планеты для тех же самых детей. И им, и их родителям, и самому Ильберту необходимо было сделать выбор между жизнью и лишним стаканом сока или лишним куском колбасы. Может для кого-то единственным, а не лишним, но в глобальном масштабе это не имело значения.

И вот теперь, решительно направляясь к торчащему в небо комплексу «Реликт Корпорейшн», словно отлитому из полированного серебра, Ильберт надеялся, что новая работа даст ему шанс вернуть долги всем. И детям, оставшимся из-за него без стакана сока, когда он закрыл лионскую консервную фабрику за превышение лимита выбросов, и их родителям, пострадавшим при пересмотре экологических квот автомобильного завода.

Лишь оказавшись перед зеркальными раздвижными дверями главного входа, Ильберт запоздало подумал, что его брезентовый плащ, грубые холщовые брюки, давно вышедший из моды свитер крупной вязки и тяжелые экспедиционные ботинки ну никак не вяжутся с кристальной чистотой и безупречной красотой комплекса. В муниципальной экологической комиссии никакого дресс-кода не было, и каждый приходил на работу в чем считал нужным. Кто-то выглядел как хиппи, и таких было большинство, кто-то приходил словно с утреней пробежки, а кто-то, вроде Ильберта, предпочитал надежную и практичную одежду, верой и правдой служившую в экспедициях.

Но на новой работе, и это было уже очевидным, так не получится.

Двери раздвинулись, едва Ильберт шагнул к ним. Его взгляду открылся просторный, залитый светом холл со стойкой посередине. Казалось, что стен в здании нет вовсе — то, что при взгляде снаружи выглядело глухой зеркальной поверхностью, изнутри просматривалось как обычное, чуть дымчатое стекло. За стойкой сидели три миловидных девушки в униформе «Реликт Корпорейшн», на их лицах сияли дежурные улыбки.

— Здравствуйте! — Ильберт достал из кармана фирменный конверт с логотипом «Реликт Корпорейшн» и показал его девушке. — Мне назначено.

— Месье Дельпи? — улыбнувшись еще приветливее, хотя казалось, уже некуда, спросила она.

— Да. — Ильберт несколько замешкался. — Как вы узнали?

— У нас не так много посетителей. Приглашения в главный офис удостаиваются только те, кто действительно нужен, — невозмутимо ответила она. — Прошу подождать, к вам сейчас спустится месье Матис.

Она что-то быстро набрала на виртуальной клавиатуре лежащего перед ней планшета и снова включила дежурную улыбку на полную мощность.

Повертев конверт в руках, Ильберт сунул его во внутренний карман.

Через пару минут в холле раздался мелодичный сигнал прибытия лифта, и по коротким ступенькам к стойке спустился с иголочки одетый мужчина, лет двадцати пяти на вид. На нем была не униформа, а костюм «тройка» явно ручного пошива, а тонкие усики и зачесанные назад напомаженные черные волосы выдавали в нем склонность к некоторому пижонству. Более всего он походил на гротескного персонажа наспех написанного стим-панковского романа, а его вид, на взгляд Ильберта, скорее вызывал ассоциации с маскарадным костюмом для тематической вечеринки в стиле викторианской эпохи.

Месье Матис, двигаясь легко и изящно, словно актер на сцене, обогнул стойку и протянул руку.

— Приветствую вас на мостике нашего непотопляемого линкора, месье Дельпи, — произнес он. — Очень рад, что вы любезно откликнулись на наше скромное предложение и, надеюсь, займете достойное место среди членов нашей команды.

С плаща и с ботинок уже натекла на безупречный пол изрядная лужица. Ильберт пожал руку Матиса. Она оказалось будто ватной, но еще и неприятно влажной на ощупь. Ильберт и не ждал, что ему сразу все понравится, но оказалось несколько хуже, чем он думал.

— Прошу за мной. — Матис сделал изящный жест и направился к лифту.

Ильберт так задумался, что не заметил, на каком этаже они покинули кабину и оказались в коридоре, освещенном ярким светом галогенных ламп, закрепленных под прозрачной поверхностью потолочных панелей. Создавалось ощущение, что коридор больше, чем он есть на самом деле, намекая на фрактальность Вселенной и множественность параллельных миров.

— А вот и мое скромное рабочее пространство. — Месье Матис распахнул дверь кабинета и жестом предложил Ильберту занять роскошное бежевое кресло, обитое тончайшей, как пергамент, кожей. — Выпьете?

— А? Нет, спасибо. — Ильберт вышел из задумчивости.

— Да, конечно! — Матис вальяжно присел на угол стола, выполненного в стиле хай-тек. — Вы хотите знать подробности нашего предложения. И я вам охотно все расскажу. По большому счету, чтобы не отнимать ваше время, месье управляющий лионским отделом намерен предложить вам должность главного эколога «Реликт Корпорейшн» в регионе.

— Это я понял из присланного вами письма. — Ильберт кивнул.

У него началось складываться нехорошее впечатление, что его тут держат за простачка, а то и за идиота. Как бы и все тут не казалось больше, чем есть на самом деле, вроде того коридора.

— Да. — Матис приветливо улыбнулся. — У нас грандиозные планы, вы понимаете? Ведь реликт сам по себе ничто. Для того, чтобы мы могли с его помощью осветить улицы, заставить двигаться экологически чистые автомобили, нужны реликторы. И реликторные станции. А это, как вы понимаете, не только дорогостоящие проекты, но и проекты, требующие места для их постройки. Вот вы лично хотите, чтобы в пригороде Лиона начала работу реликторная станция, не наносящая никакого вреда экологии?

— Да, этого я хочу, — честно признался Ильберт. — Я хочу, чтобы борьба за сохранение природы перестала быть борьбой против людей, их комфорта, безопасности и достатка.

— Ничего себе! Вот! — Матис восхищенно щелкнул пальцами. — Готовая рекламная речь для выступления на экологической комиссии перед вашими бывшими коллегами!

— Еще не бывшими, — уточнил Ильберт.

— Ну что вы! Ну, нельзя же зарывать свой талант в землю, месье Дельпи! Вы сколько угодно можете принимать мои слова за лесть, но надо ведь и фактам в лицо смотреть. Вы, как специалист по экологии, уже переросли тот уровень, на котором приходится штрафовать мелких лавочников за оставленный на улице мусор.

— Хороших экологов много, — Ильберт пожал плечами.

— Могу даже согласиться, — с серьезным видом произнес Матис. — Но давайте я все же открою карты и скажу то, о чем не мог вести речь в письме.

— Извольте.

— Да. Конечно, специалисты есть. И есть среди них неплохие. Но! Всегда ведь есть какое-нибудь «но»! Ни у кого, простите, нет вашей безупречной, репутации. Да, вас многие не любят. Но не любят за въедливость и скрупулезное следование букве закона. И уж кого меньше всего могут обвинить или даже заподозрить в подтасовке фактов, так это вас.

— Пожалуй, — согласился Ильберт. — И?

— Что «и»?

— Вы собираетесь подтасовать факты? Неужели реликт и процессоры на его основе не безупречны?

— Да полно вам, месье Дельпи! — Матис скривился, словно разжевал дольку лимона. — И вы, и я, и независимые эксперты, все знают, что наша энергетическая технология именно, как вы выразились, безупречна с экологической точки зрения.

— Есть другая точка зрения? — насторожился Ильберт.

— Что? А, нет, я не о том! Я о людях, месье Дельпи. О народных массах, как принято их называть. Вы в курсе моратория на реликт в России?

— Да.

— И как думаете, чем он вызван?

— Думаю, он защищает интересы страны, как одного из значимых экспортеров нефти. Так же он защищает личность мадам Уваровой, решившей поднять на этом свою популярность внутри страны.

— Именно! Вот вы все верно понимаете. Речь идет о сугубо финансовых интересах и о банальной жажде власти. Мадам Уварова тому яркий пример. То есть, речь идет не о боязни нового, как многие думают, а о том, что эту боязнь, вполне намеренно, вбивают в умы граждан те, кому это выгодно. Атеперь, включите воображение! Представьте, скольким мощным компаниям, нефтяным, угольным и газовым корпорациям, мы перешли дорогу? Самим фактом открытия реликта!

— Я думал об этом. — Ильберт кивнул.

— И к какому выводу пришли?

— Да, это значимый фактор.

— Вот! — Матис снова щелкнул пальцами. — Для борьбы с этими силами вы нам и нужны. Это честно. Существует не мало заинтересованных лиц, которые пойдут не только на любую ложь, но и на любое запугивание, на подтасовку фактов, как вы изволили выразиться, и даже на силовые, простите, меры. Зачем? А ни за чем. Просто, чтобы надышаться, что называется, перед смертью. Чтобы сохранить последние дни власти старой энергетики и экономики. Только человек с безупречной репутацией, такой, как вы, способен донести до очень и очень многих людей несуразность любых негативных слухов, домыслов и атавистических страхов по поводу реликта. Так понятно?

— Да, — согласился с очевидным Дельпи.

Картина, которая после получения письма еще изобиловала прорехами, начала прорисовываться все четче. И красная лампочка в голове перестала мигать.

— Я склонен согласиться с вашим предложением, — подумав пару секунд, произнес Ильберт.

— Вот и отлично. Наши юристы позаботятся о формальностях, связанных с вашим увольнением из муниципальной экологической комиссии. Это займет дня три, которые вам надо будет провести еще на старом рабочем месте. А потом, милости просим в команду. Нас ждут великие дела, месье Дельпи! Мы с вами… Нет, не так. Нам с вами выпала честь, стоять у истоков новой энергетической и экологической эры. Позвольте вас проводить.

Когда, попрощавшись с месье Матисом, Ильберт покинул холл корпорации, небо начало снова затягивать тучами. От весеннего настроения, которое, было, проклюнулось по пути сюда, не осталось и следа. Дельпи хмыкнул и отправился на остановку, дожидаться идущего через центр автобуса.

Последние лучи солнца, проникшие через прореху в тучах, отбросили на город колоссальную теньздания «Реликт Корпорейшн». И она, словно темный меч обращающийся, медленно поползла по черепичным крышам, пока тучи окончательно не затянули небесный свод.

Ильберт вдруг понял, что воображаемая красная лампочка перестала мигать лишь потому, что теперь полыхала ровным малиновым светом. Весь его опыт, все его звериное чутье, которое много раз спасало ему жизнь в экспедициях, говорило, что ему морочат голову. Тупо, грубо, считая его человеком не очень далеким.

Короткий, казалось бы, разговор с месье Матисом словно перевернул представления Ильберта о безусловной пользе и безопасности реликторной энергетики. Что-то тут было не так. Что-то важное, что не было сказано, на что не было даже намека на протяжении разговора, но что знал сам месье Матис. И это знание выразилось не в словах, не в жестах, а в чем-то неуловимом для большинства людей, в чем-то сродни тем сигналам, по которым дикий зверь понимает намерение человека.

«Не слабо я одичал в экспедициях, — подумал Ильберт. — Но сейчас это, пожалуй, на пользу. Уши надо держать торчком».

Ощущая подвох, другой бы на месте Ильберта попросту отказался от предложения. Но не он. Он знал, что хороших экологов действительно много. И с репутацией экологи есть, хотя и не с такой безупречной. Не согласится Ильберт, найдут другого, менее чуткого, менее одичавшего, кто проглотит наживку и сделает все, как надо. Ильберт согласил не потому, что проглотил наживку. Он сам решил порыбачить. Чуя подвох, он решил аккуратно попытаться вывести на чистую воду эту мутную, на его взгляд, историю.

Глава 2

В которой Ильберт Дельпи остается сначала без кофе, затем без благосклонности женщины, а под конец еще и без машины, зато сталкивается с необъясним

Собираясь утром на работу, Ильберт продолжал размышлять о вчерашнем предложении от «Реликт Корпорейшн». Хотя, скорее, уже не о самом предложении, а о том, как все сложится на новом месте. Раньше служба в экологической комиссии ему нравилась, прежде всего, необходимостью частых и долгих экспедиций в глухие леса, подальше от суеты человеческого мира, поближе к очень понятному для него миру зверей, растений, рек и озер.

Но повышение в должности до регионального экологического инспектора в восточном секторе не принесло ничего хорошего, кроме мизерной прибавки к жалованью. Об экспедициях теперь нечего было и думать, а офисная работа, как оказалось, не для него. И беда была в том, что теперь ему предлагали поменять муниципальный офис на корпоративный. Напротив, главный эколог «Реликт Корпорейшн», по логике вещей, должен выезжать на места, а это всяко лучше, чем просиживать штаны в кабинете. Ну а если и не так, то будут хотя бы деньги, а имея их, во время отпуска, можно отправиться в любую самую глухую глушь.

Это придало оптимизма, но он тут же развеялся, едва Ильберт включил чайник. Стоило нажать кнопку на нем, как свет на кухне тут же погас.

— Вот дьявол! — Дельпи тихо ругнулся под нос.

Такой конфуз с электричеством в последнее время случался все чаще. Но это была необходимая мера, так как заставить людей чуть экономнее относиться к предоставляемым цивилизацией благам, можно было только таким вот, силовым методом. И когда парламент запрашивал полномочия на повсеместное введение лимитов, Ильберт одним из первых поставил свою подпись на документе. И сам же теперь остался без кофе, потому что мир так устроен, что нельзя и рыбку съесть, и рыбака при этом ничем не обидеть. Превышен лимит потребления, срабатывает автомат отключения. Все просто.

Приходилось принять правила переходного периода, когда от нефти и мирного атома, как источника энергии, уже отказались, а реликторных станций было еще слишком мало, чтобы обеспечить города электричеством в должной мере. Да, реликторы выдавали неограниченную мощность, но оказалось, что линии электропередач неограниченное количество тока по проводам пропустить все же не могут, а значит, реликторные станции надо строить в каждом городе, а то и не по одной. И выходило что с одной стороны реликт, теоретически, манна небесная и неограниченный источник энергии, а с другой приходится затянуть пояса и остаться без кофе. Впрочем, жечь ископаемые запасы уже при всем желании не получится, так как мадам Уварова, объявив нефть и газ стратегическим углеводородным сырьем, так взвинтила на них цену, что проще в топках котлов сжигать сразу купюры. А ни у кого, кроме Уваровой и «Ойл Вегаса» нефти не осталось, от этих активов владельцы поспешили избавиться, как только началось развитие реликторной энергетики.

Ильберт не относил себя к кофеманам, но все же расстроился, что на работу придется идти с пустым желудком. Раз не включить чайник, значит, и тостер работать не будет. Ладно, к пустому желудку Ильберту было не привыкать.

Наспех собравшись, он спустился на улицу. Небо по-прежнему хмурилось.

Раньше в это время в воздухе висел ядовитый смог от выхлопов. Теперь машины не дымили, все они работали или на аккумуляторах, или на водороде, получаемом электролизом, либо были оснащены реликторами. Последних было несравнимо меньше, чем первых и вторых, так как «Реликт Корпорешн» физически не могла производить достаточное для всех количество энергетических агрегатов, чтобы напрямую ставить их под каждый капот. Бензин же стал абсолютно для всех непозволительной роскошью, даже автогонки теперь проходили исключительно на водороде. За пару лет без нефти стало ясно, что водород, как энергоноситель, оказался более выгодным, чем громоздкие литий-полимерные аккумуляторы. Производили его на водородных станциях, путем разложения обычной воды током от реликтора, а затем использовали в энергетических водородных ячейках, выдававших только электричество и воду. Чисто, экологично и безопасно, так как без доступа кислорода водород намного менее взрывоопасен, чем те же литий-полимерные аккумуляторы.

Ильберт привычно направился в сторону автобусной остановки, но быстро понял — что-то не так. Светофор на ближайшем перекрестке не работал, а потому автомобили не просто скопились на улице, они забили все и образовали внушительных размеров затор. Водители нетерпеливо давили на клаксоны, но лучше от этого не становилось.

Нечего было и думать в такой обстановке дождаться автобуса. Благо, офис экологической комиссии находился километрах в трех от жилища Ильберта, а три километра пешком для него отмахать не составляло проблемы. Правда, к началу рабочего дня уже не успеть, но начальство, к счастью, на это чаще всего закрывало глаза.

Получалось, что электричество отключилось не только в квартире Ильберта, но и как минимум в нескольких соседних кварталах. Впрочем, при нынешних масштабах энергетического кризиса это становилось скорее закономерностью, нежели форс-мажором. Казалось, неожиданное открытие реликта стало неким светом в оконце, но, как верно заметил месье Матис, не только в реликте дело. Нужны реликторы в огромном количестве, нужны реликторные станции, чтобы поменьше тянуть проводов и больше тока по ним пропускать, нужны, опять же, площади под строительство этих станций.

Трудно было понять, почему «Реликт Корпорейшн», извлекая колоссальные прибыли из отвоеванной энергетической монополии, не может увеличить производство реликторов. Ильберт предполагал, что возможно дело все же в самом реликте. Ведь технология его синтеза держалась в строжайшем секрете, никто не знал, как его производят, и даже где. Поговаривали, что заводы по синтезу расположены в безлюдных районах Китая, но госпожа Уварова и ее последователи не раз утверждали, что это ложь, что никаких похожих объектов нет на спутниковых снимках.

Возможно, в этом и была загвоздка — в секретности. «Реликт Корпорейшн» физически не могла расширять производство, вовлекать в него новых специалистов, так как в этом случае утечка информации неизбежна. Вся мощь главной энергетической корпорации мира держалась на ее монополии, если секрет реликта станет известен мадам Уваровой, или китайцам, или корейцам, «Реликт Корпорейшн» быстро вылетит в трубу. Вот вам и всеобщее благо. Человечество пребывает в энергетическом кризисе, куда более масштабном, чем во времена сжигания ископаемых, сидя на источнике безграничной энергии, но не имея возможности его применить в полной мере, чтобы не повредить финансовым интересам одной корпорации. Нонсенс? Да. Но дело обстояло именно так.

Проделав половину пути, Ильберт понял, что в этот раз блэкаут оказался масштабнее, чем он предполагал. Электричества, похоже, не было во всей восточной части Лиона. А это могло иметь мало кому понятные, но очень неприятные последствия для бюджета муниципальной экологической комиссии, который и без того трещал по швам.

Начальство не любило, когда его отрывают звонками, но в данном случае Ильберт набрался решимости, достал телефон из кармана и набрал номер месье председателя. Длинные гудки протянулись всего три раза, после чего бесстрастный голос «электрической женщины» сообщил, что в данный момент сделать звонок невозможно по техническим причинам.

Это уже ни в какие ворота не лезло. Ильберт, подгоняемый дурными предчувствиями, ускорил шаг.

Правда, ближе к офису оказалось, что без электричества остался не весь город. Видимо, даже из экономии, никто не решился обесточить центральную часть, где располагалась администрация и большинство офисов муниципальных служб. Хотя вряд ли дело было в экономии и лимитах. Скорее речь шла об аварии. Впрочем, одно могло стать причиной другого — перегрузка на линии способна вывести из строя трансформатор подстанции, со всеми вытекающими последствиями.

«Надо бы ставить реликторы прямо в домах, — подумал Ильберт. — Но это сколько же придется произвести реликторов?»

Похоже, «Реликт Корпорейшн», с ее манией секретности, такая стратегия была недоступна. По крайней мере пока. Возможно, набив карман, месье Шнайдер откроет миру секрет реликта, и тогда в каждом городе можно будет производить собственное сырье и источники энергии. Но пока ничего не говорило о наступлении такого счастья в ближайшем будущем.

Вскоре Ильберт добрался до здания, где размещалась муниципальная экологическая комиссия, приветливо махнул охраннику в холле и вызвал лифт. На дорогу у него ушло чуть больше часа. Но ноги, отвыкшие от былых нагрузок, ощущали усталость.

«Надо бы больше ходить», — подумал Ильберт.

Только он покинул лифт, стало понятно, что и в отделе все не так, как обычно. По утрам, через тонкую перегородку, в коридоре можно было услышать голоса сотрудниц, делящихся с подругами свежими сплетнями, жужжание и щелчки офисной техники, бульканье бойлера кофеварки. Сейчас же тишина стояла прямо-таки зловещая. Не на шутку встревожившись, Ильберт распахнул дверь и шагнул в общий для всех инспекторов кабинет. Но семь из восьми столов оказались пусты, лишь за дальним скучала Софи, инспектор по западному району.

— О, Панда! — Девушка обрадовалась, увидев Дельпи.

Прозвище это прилипло к Ильберту намертво, после увлечения трудами Лао-Дзы, а так же потому, что о зверях он заботился больше, чем о людях, нередко принося вторых в жертву ради благополучия первых.

— Надеюсь, не война началась? — вместо приветствия, произнес он.

— Для кого как. Из-за пробок наш месье председатель всем опаздывающим объявил амнистию, а они и рады стараться. Одна я, как дура, приперлась. Ой, прости, Панда!

— Ага, я тоже приперся. Но я не как дурень, меня волнует кое-что серьезное. Ты не знаешь, это не на восточной трансформаторной подстанции авария?

— Не выясняла, а что?

— Пытаюсь понять, много ли плохого мне придется сообщить месье председателю. Но, как минимум, одна дурная новость у меня для него точно есть.

— Поделишься? — У Софи глаза загорелись от предчувствия новой сплетни.

— Ага. Я от вас ухожу.

— Да ладно! А куда?

— В «Реликт Корпорейшн» на должность главного эколога.

— Нет, ты прикалываешься!

— Нисколько, — серьезно ответил Ильберт, достав и продемонстрировав фирменный конверт с письмом. — Вчера был на собеседовании. Три дня доработаю, и все. Так что я теперь буду богатым женихом. А?

— Все равно ты не в моем вкусе! Я не страдаю зоофилией. — Софи показала ему язык. — Но вообще не хило. Ребята в обморок упадут, когда узнают. Ну, вот везет же! А тут каждый цент считаешь годами.

— Я тоже годами считал и сантимы, и центы, — урезонил ее Ильберт. — Просто всему свое время. Я так думаю.

— Ладно, ладно, бе-бе-бе! — надула губы Софи.

— Месье председатель у себя?

— Был у себя. Я ему не надсмотрщик.

Ильберт усмехнулся и отправился к начальству, сообщить о неизбежных изменениях штатного расписания в конторе. Месье председатель обожал, когда его называли именно «месье председатель», так что на этом можно было сыграть. Большинство же сотрудников, чисто из вредности, называли его по фамилии.

Завидев заглянувшего в кабинет Ильберта, председатель экологической комиссии даже чуть привстал из-за стола.

— Дельпи! — радостно произнес он. — Не представляешь, как ты вовремя!

— Ясно, — Ильберт нахмурился. — Восточная подстанция?

— Ты что, брал уроки дедукции у Шерлока Холмса?

— Нет, месье председатель, я протопал три километра пешком, а это склоняет к целому ряду выводов. Что электрики говорят?

— А ничего толком они не говорят. Перегруз на линии, пока не отключатся некоторые потребители, энергии в восточном районе не будет.

— Весело. Значит, холодильник на посту экологического контроля тоже обесточен и бактерии стоимостью почти в двести тысяч евро медленно загибаются?

— Именно! Но у нас тут есть химический холодильник для работы в поле, ему ток не нужен. Вот только его надо доставить на пост. Я бы сам, но из города на машине не выехать, а для марш-броска я не в форме. Возраст не тот.

— Понятно, — кивнул Ильберт. — И вы серьезно пускаете меня тащить эту штуковину семь километров до поста пешим ходом?

— А за премию? — заискивающе спросил председатель.

Ильберт достал письмо в фирменном конверте «Реликт Корпорейшн» и с большим удовольствием выдал начальнику свои перспективы на занимаемой должности, провел детальное сравнение с перспективами на новом месте, а потом корректно, но доступно, объяснил, где он видел как саму премию, так и чиновников, установивших ее размер.

Месье председателю крыть было нечем, он лишь вздыхал, вытирал со лба пот, соглашался и спросил под конец, мол, что же мне, Софи посылать?

Ильберт прекрасно понимал, что отвезти холодильник на пост ему все же придется. Но он уже находился за утро, и теперь был решительно настроен выбить у начальства право воспользоваться экспедиционным внедорожником. Хотя инструкция позволяла применять его только по прямому назначению. Месье председатель пытался выкрутиться, мол какая разница, что за машина, на любой через пробки не пробиться. Но Ильберт стоял на своем. В доступной форме он донес до месье председателя, что на внедорожнике можно попросту пробки объехать, пользуясь крайней необходимостью и ратуя за сохранение муниципальной собственности.

В конце концов, Ильберт одержал полную победу, получив в качестве награды ключи от машины и переносной холодильник в нагрузку к ним. Пластиковый короб весил килограммов пять, так что Ильберт весьма живо представил, как он бы перся лесами и буераками до поста экологического контроля.

Ну, насчет лесов, конечно, было небольшим перебором, так как пост находился в небольшом зеленом массиве между двумя озерами Ле Гран, но сути дела это не меняло нисколько. Холодильник все равно весил изрядно.

Погрузив его на заднее сиденье экспедиционного «Дефендера», оснащенного водородным мотором и оранжевым проблесковым маячком для солидности, Ильберт выехал из автопарка и влился в плотный поток машин на улицах. Он глянул на часы. Было уже далеко за полдень.

Собственно, потоком скопление автомобилей сложно было назвать, так как вся их масса не двигалась. Отдельные любители нарушать правила, устав от безнадежного ожидания, пытались объехать пробку по тротуарам, но удавалось это лишь тем, у кого машины были посажены достаточно высоко.

«Дефендер» тоже мог без труда преодолеть препятствие в виде бордюра, но Ильберт терпеть не ног нарушать правила. Любые. К сожалению, в данном случае дело касалось не его личных принципов, а погибающих без холодильника бактерий. И без этих бактерий, необходимых для ферментного анализа почвы, встанет восточный пост экологического контроля, обеспечивающий мониторинг всех поверхностных выбросов вокруг большого и малого озера Ле Гран. Это влетит муниципалитету в такую копеечку, что страшно было даже подумать.

С одной стороны, вроде чужой карман. Но Ильберт, наполовину в шутку, наполовину всерьез, считал, что любая работа увеличивает энтропию Вселенной, а потому был категорически против нерационального использования любых ресурсов.

Ладно еще, когда приходится поступаться принципами ради чего-то. Но в тот момент один из принципов Ильберта вступил в прямое противоречие с другим, его же принципом. И это на пару минут несколько деморализовало его. Но, взяв себя в руки, он решил, что необходимо действовать.

Осторожно тронув внедорожник, он загнал его на тротуар, то и дело, поглядывая в зеркала, чтобы кого-нибудь не зацепить. Народ с недовольством и неохотой уступал дорогу. Ильберт сам ненавидел наглецов, катающихся по тротуарам и оставляющих машины так, что их не обойти, ни объехать. А теперь сам оказался в той же роли.

Пришлось включить оранжевую «мигалку», чтобы показать, мол, спешка по делу, а не ради забавы. На кого-то это подействовало должным образом, а кого-то еще больше разозлило, так как они обратили внимание на логотип экологической комиссии, которым были украшены передние двери.

Когда людям борьба за экологию ничего не стоила, они охотно записывались в «зеленые», принимали участие в митингах и следили за раздельным сбором мусора. Но когда экология стала синонимом всяческих лишений, вроде лимитов на энергию, квот и связанных с ними увольнений, народ тут же поменял позицию. Как минимум, в большинстве. И теперь, стоило кому-то разглядеть логотип комиссии на двери, тут же, хоть в какой-то форме, происходила демонстрация неприязни. Или плюнуть под колеса, или дорогу намеренно не уступить, или неприличный жест показать в ветровое стекло, или отпустить крепкое слово вслед.

Перетерпев это на протяжении двух кварталов, Ильберт уже решил вернуться в общий автомобильный поток, но вдруг с удивлением разглядел впереди совершенно свободное от машин пространство. Причем именно там, куда ему и надо было проехать. Вся улица, выходящая на загородное шоссе А 42, была заблокирована, полицейские не пропускали туда машины ни с основных перекрестков, ни из переулков. Зато на самом шоссе — хоть вальс танцуй. Чисто, свободно, никакого движения ни в том, ни в другом направлении.

Ради чего полиция перекрыла дорогу, понять было сложно. Если бы пожар, был бы дым, если бы проводились работы, вывесили бы заранее знаки, а не устроили транспортный коллапс в половине района. Единственным разумным объяснением Ильберт посчитал аварию на восточной подстанции. Возможно, для устранения неполадок из города необходимо вывезти тяжелую технику или крупногабаритные грузы. Но если так, под эту лавочку можно и самому проехать.

Один из полицейских, едва ли ни грудью защищающих перекресток от разгневанных водителей, первым увидел оранжевый проблесковый маячок на машине экологической службы и покачал жезлом со светоотражателем, мол, прижмись к бордюру и остановись. Дельпи немедленно повиновался и опустил окно.

— Экологическая служба? — спросил блюститель порядка, хотя прекрасно видел значок на двери.

— Да, — ответил Ильберт. — В связи с аварией мне надо срочно проехать на восточный пост экологического контроля.

— В связи с аварией? — полицейский удивленно вздернул брови. — А вы разве не по вызову «Реликт Корпорейшн»?

Ильберт едва не ответил «нет», но вовремя прикусил язык. Он вдруг понял, что его честность в данном случае может пойти во вред, поэтому с ней лучше не спешить, а попытаться выведать как можно больше информации.

— «Реликт Корпорейшн» уже важнее аварии? — с откровенной иронией ответил он вопросом на вопрос.

— Важнее не важнее, — спокойно резюмировал полицейский, — а до пятнадцати часов эта дорога принадлежит им. Они вывозят какую-то тяжелую технику с городского железнодорожного терминала.

— Ну, раз так, — произнес Ильберт, набравшись смелости, — то вот вам документ.

Он достал из внутреннего кармана конверт с логотипом «Реликт Корпорейшн».

— Основной заказ у меня от них, — не моргнув глазом, соврал Ильберт. — А из-за аварии мне, по пути, надо еще закинуть химический холодильник на пост.

Он показал через плечо пластиковый короб, лежащий на заднем сидении. Полицейский даже не стал брать конверт, просто махнул жезлом, проезжай, мол. Ильберт сунул конверт в бардачок, поспешил выполнить указание, и уже через минуту его внедорожник, оставляя за собой белесый туман выхлопного пара, несся по совершенном свободному шоссе А 42 прочь от города.

Кутерьма с дорожным затором отняла немало времени, часы показывали уже четырнадцать с четвертью. Зато теперь можно будет домчаться минут за двадцать. Ну, за сорок, максимум, с учетом того, что часть пути неизбежно придется проделать по проселку, так как пост экологического контроля располагался в глуби