Оглавление

Любовь вопреки законам

Жизнь никогда не повторяет себя. Все готовые старые ответы в новой ситуации будут только мешать.

Предисловие

Свора диких, разношерстных, довольно крупных псов неслись со всех концов и, смыкая ряды, делали полукруг. Молодой, еще не окрепший волчонок, стоял хвостом к обрыву и наблюдал, как вокруг него сужается кольцо, усиливая напор. Еще один шаг и его задняя лапа сорвется в пропасть. Хвост балансировал, а шерсть на загривке поднималась дыбом. Стая не нападала, стая требовала подчиниться. А он, он упрямо стоял на своем. Он не думал давать им бой — это просто было невозможно. Он не мог отступить — это противоречило его внутреннему инстинкту. Он не мог уйти — просто некуда. Стая уставилась на него и рыжий, крепкий вожак, выступая на голову вперед остальных, оскалил клыки, требуя опустить голову и поджать хвост в знак примирения его воле.

Под лапой скользнул камушек и полетел вниз, отмеряя высоту. Когти вонзились в пыль сильнее. Мысли всех были подобны эху и лавиной врывались в его голову. Он зарычал, поднял хвост трубой, кто-то из стаи засмеялся, обозвав его щенком. Это было так обидно, так невыносимо, что он, вырвавшись из власти вожака, нашел шутника и показал ему свой окрепший клык. «Голоса» притихли, хвосты опустились. Вожак одним поворотом головы велел всем отойти. Это было, как нельзя, кстати, его лапа сорвалась и волчонку, поневоле, пришлось сделать прыжок вперед.

Запах! Ее запах пронесся мимо, нос уловил его, и уши навострились. Этот желанный, манящий его запах овладел им с легкостью, с какой не смог заставить покориться вожак и, размножился, понесся во все стороны, заставляя крутиться за своим хвостом, хватая пастью воздух.

Вожак прикрыл глаза и, так же как он, вдыхал этот сладкий запах, опуская уши, закатывая в наслаждении глаза, прикрывая лапой нос, скрывая набежавшую слюну….

Глава 1

«Если бы кто-нибудь спросил у меня: что или кого, появившись однажды в нашем доме, напомнили два красавца, я бы, в тот момент, честно сказала — НЕТ, никого! И даже ни на что не намекнули.

В то время мы, я и дочери, жили спокойно и хорошо, даже очень хорошо. Большая квартира, в самом центре города, свой бизнес, уютный, хотя и арендованный офис, и отпуск три раза в год.

Многие наши друзья удивлялись, зачем делить? Отдохнули бы по полной! Могли, но, первое — работа у нас была в радость. А во-вторых — нам так нравилось. Умчишься куда-нибудь весной — зарядишься позитивом, словно возродишься. Затем, на недельку — другую в сентябре, в самый бархатный сезон — прихватить с собой солнышка на всю зиму. Конечно же, в рождественские каникулы, непременное знакомство с новым городом. А вот лето, лето мы проводили на море. И только на Азовье. Почему? Да все очень просто. Ехать в сезон туда, где толпы уставших, вечно страдающих, ноющих людей — это выброшенные деньги. На Азовье, в маленькой деревушке Юрьевке, расположенной на самой высокой точке побережья, в старинном доме, на краю утеса, нижняя часть которого отдана под частный пансион. В уютных комнатах, с видом на море….

Вот единственное, чего мы не могли себе позволить, а скорее не хотели, лишить себя бывать там и сменить, на одну поездку за границу. Мы топтали родные земли, горы и измеряли глубины морей. А их, на нашей Родине целых тринадцать.

И вдруг приехали они — два красавца-атлета. Два предполагаемых жениха моих взрослых, самостоятельных, приверед к мужскому полу. Я открыла дверь и почувствовала, нет, увидела — девочки попали в сети, надолго, добровольно и без малейшего желания их избежать.

Мне, женщине прожившей почти полвека, вдруг безумно захотелось видеть этих мальчиков каждый день, всю оставшуюся жизнь, рядом с моими девочками.

И вот теперь я жена, теща, мать двух пар, бабушка четырех взрослых внучек, младшей из которых — 20 лет. И жизнь моя полна любви, счастья, удовольствия и, как ни странно, приключений. Моя жизнь растянулась до веч…»

Так начала Вилен свой долго-вынашиваемый дневник, пока не услышала голосок младшей внучки:

— Есть кто дома? Буличка, дедуличка! Вы дома?

И тут же ворвалась в маленький кабинет Вилен, симпатичная, юная девушка.

— Агния! Привет мое сокровище! И чего изображаешь сигнализацию?

— Буль!

— Вот только не говори, что я потолстела и похожа на твой «Буль- буль»! Можешь по-человечески? — девушка запрыгнула в кресло, поджав ноги под себя, и растянула ротик в хитрющей улыбке:

— Опять подтянулась! — отпустила комплимент в адрес молодо выглядевшей бабушки.

— Девочка моя! Я и спорт — несовместимы. Единственное, что я могу подтянуть, так это чулок на ножке.

— Ви! Ну, ты же прекрасно поняла, о чем я!

— Нет, не поняла. — Виен хитро заулыбалась, любуясь младшей внучкой. — Неужели пришла только за тем, чтобы отпустить мне комплимент?

— Конечно, нет! Виленочка, — голосок Нии сменился, веселье как ветром сдуло, теперь она говорила требовательно: — ты должна повлиять!

— На экономику страны или нравственность молодежи? И почему это — должна? Я ни у кого в долг не брала.

— Бабушка! Не лови меня на слове, плиз.

— А ты говори со мной, по-человечески. — Вилен поставила ручку в подстаканник и убрала книжечку в ящик.

— Мемуарчики?! — хихикнула Агния, подкалывая: — Ви — ручка, листок — отстой! Есть же ноут.

— Есть. Но это — личное. Так что за проблема?

— Личное — типа рукописи не горят! Все, не буду. Бабуля, помоги мне маму вразумить.

— Ух-ты, как закрутила! Не думала я, что у меня дочь, того! — Виен покрутила у виска, прекрасно поняв внучку, ибо прочла ее мысли уже давно, с первым произнесенным звуком. Это было ее кармой, даром — называйте как хотите, но жила она с этим уже не одно десятилетие и, поверьте, не радовалась. Ну, разве что в редких случаях.

— Ба! — требовательно издала Агния.

— Хорошо! Закончим трения. Говори суть.

— У меня скоро юбилей.

— Помню, уверена, мама тоже.

— Вот именно. Уговори ее отпустить меня отмечать с друзьями.

Вилена поднялась, пересела на диван и позвала внучку. Та, как котенок, усевшись рядом, прижалась и замурлыкала. Только Вилен не была столь мягка, как казалось на первый взгляд.

— И не подумаю! — твердо ответила она и, чмокнув Агнию в макушку, приготовилась к атаке.

— Ба! — с лица девушки моментально слетела вся «чеширская» соблазнительность.

— Помолчи, Агния! Дай я выскажусь. Двадцать лет — это юбилей и не только твой.

— Вилена, ну на день позже… — конючила Ния.

— Я дождусь, когда у тебя начнутся роды и скажу: «а давай, на день позже!»

— Не сравнивай.

— А ты не подражай толпе. Значит так. Отметишь с семьей, на даче. А на следующее утро, встречай друзей, и празднуйте хоть сутки.

— Бабушка! Ну, все же друзья гуляли в кафе.

— А у нас свой ресторан. Объясни мне, зачем платить незнамо кому, если тут кухня проверена, море, парк, комнаты для гостей. Места у нас — хоть весь курс зови!

— Бабушка! — стояла на своем девчонка. — Ну, один раз, как все.

— А все пойдут с моста прыгать, ты тоже? Ния, давай договоримся, сначала семья — потом друзья. У нас так было и на тебе не закончится. Тем более что это очень важный, для всех нас, день.

— Вот так всегда! Одни обязанности.

— Права твои никто не ущемляет. Но если ты хочешь быть личностью, молодой и красивой, как мамочка — будешь сначала думать, а потом эмоциями разбрасываться. Мне вон, уже восьмой десяток, а я еще думаю, прежде чем что-то сделать.

— Сколько?! — бровки девушки сомкнулись домиком.

— А ты думала — я подросток. Маме твоей, почти пятьдесят.

— Да знаю я, просто, когда вижу — забываю. И это… — девочка замялась.

— Ясно! — засмеялась Виен. — Боишься, что мама с теткой всех ваших женихов отобьют? Не переживай, мы не покажемся.

— Ну, допустим, у меня нет жениха, но подружки уже живут с парнями.

— Ох, Агния! Жизнь такая сложная штука. Жить и создать семью — разные вещи. И потом. Жить здоровым, красивым и молодым, наслаждаться полнотой и прелестями этой самой жизни, и поизносится в молодые годы, затем ныть, едва стукнет тридцать, знаешь ли, тоже, не комильфо. Как и то, что переспать и любить.

— Ба, вот зачем ты так?

— Как так? Роднюличка, я просто хочу, чтобы в твоем сердечке поселилась песня, куплета этак на три, да еще с припевами. Не какой-то там «Бамбук». А…

— Скажи еще романс.

— А чем он плох? Все! Давай прекратим споры до дня рождения. Гульнем, затем ты с друзьями оттапырешься. Так вы говорите? И сядем, все вопросы, что соберутся, зададим друг дружке.

— Ба! А вы с дедом сразу поженились, как встретились?

— Почти. От первого взгляда, до второго, почти тридцать лет ждали.

— Нифига себе! — Агния открыла широко глазка. — Расскажешь?

— А ты лучше у деда спроси — это он сказочник, я так, рифмоплет. А ты пока, поэкспериментируй со своими, сделай предложение погулять на море, в хорошем ресторане. Уверена, ни один не откажется. Кстати, а вот и дедуля! — Виен услышала шум шин, выпрямилась.

— Деда! — вскочила Агния и ринулась к двери, но, не увидев и не услышав его, повернулась.

— Припарковывает машину. — пояснила Виен, не сдвинувшись с места. — Скоро поднимется. Агния, могу попросить?

— Конечно.

— Не приставай напрасно к Жану, со своей просьбой.

— Не поможет?

— Нет! А лишние морали тебе ни к чему.

— Ба, а как ты его слышишь?

— Я же говорю — песня! — Виен положила руку на грудь, постучала пальчиками на то место, где колотилось сердце. — Вот тут, распустился бутончик, и благоухает.

— Здорово! Мне бы так.

— А ты не спеши за подругами, дождись, когда душа подскажет, когда поймешь, что без НЕГО жить невозможно, дышать нечем, краски исчезли, вот тогда и будет с тобой, твой Жан, Эд, или Дэн. Твой мужчина.

— Ага, а если я до старости не найду.

— А ты знаешь, где твоя старость? То-то и оно. А вот молодость потерять легко. Захочешь вернуться, да нет ее. Все, пришел.

Агния услышала, как щелкнул замок, побежала к деду. Слыша его зов:

— Девочки, вы где?

— Мы здесь, здесь! — радостно кричала Агния, худая как скрепка, длинноногая, с ежиком черных, как смоль волос. — А как ты догадался, что Ба не одна?

— Тайна! Привет, сокровище, с наступающим! — и он отдал ей цветы.

— Спасибо, только это же Виен.

— Да, признаюсь, не знал, что ты посетишь нас сегодня. Ну, раз ты уже здесь, то чашечку чего-нибудь выпьешь? — кивнул на пакеты. — Как догадался, спрашиваешь. Разве это не улика? — указал на разбросанные по прихожей кеды.

Агния опустила голову в охапку тюльпанов:

— Нет, дед, это Виен.

— Брось ломаться, я ей вечером два подарю! Лучше зови ее, есть повод забыть о времени.

— Я мигом!

Жан вымыл руки, поставил торт на стол, достал бутылку ликера.

— Привет, дорогой! — подставила Виен щеку. — Что празднуем?

Жан обнял ее.

— Голубки! — хихикнула девушка и, грызнув огромное яблоко, уселась в уголок стола.

— А разве приход внучки, не повод? Живем в одном городе, а видимся два раза в год.

— Жан, не надо, — Агния проглотила очередной кусочек: — я бываю часто, не то, что некоторые. Да и вы у меня.

— На кого это ты намекаешь? — сомкнул брови Жан: — Видимся, конечно же, видимся. А если серьезно, то у меня сегодня прошла грандиозная сделка.

— Поздравляем!

Наблюдая, как Ния с неохотой слизывала с ложки кусочек крема, Жан спросил:

— А ты, внучка, влюбилась?

— Ты чего?

— Глаза грустные.

— Да нет, это я так, печалюсь на общие темы.

— Поделишься?

— Деда! — сморщила она носик, пытаясь держать данное Виен слово. — А ты, правда, хочешь знать?

— Конечно.

— Устала.

— Нийка! — удивленно воскликнул Жан. Виен молчала, слушая мысли внучки.

— Я уже двадцать лет, как Нийка! А все одно и то же!

Жан поставил тарелку в мойку, разлил всем кофе:

— Ребенок, есть хочешь?

— Нет!

Жан глянул на нее задумчиво, присел на место и глотнул крепкий, без сахара, кофе:

— Говори конкретно, что тебя утомило?

— Деда, все! Славки уже год как в Англии.

— И ты поедешь. Закончишь универ, и никто тебя тут держать не будет. Что еще?

— Как что? Я вечно с охраной хожу, кругом и всюду! Даже в клуб с Михаилом.

— А как ты хотела?

— Деда! Да кому я нужна. Вон, чтобы к вам приехать и то с ним пришлось. Всего два квартала, могла и пешком пройтись.

— Так прошлась бы, кто мешает? А Михаил будет рядом. Просто рядом. Не воспринимай это болезненно и будет легко. — сказала Виен, повернувшись к ней, и заметила, как в глазах у внучки мелькнула тень. — Я так сто лет живу и ничего. А ты у нас, девочка особенная. Уродов, знаешь ли, вокруг много.

— Особенная?! Да я из толпы не выделяюсь.

— Правда? — поперхнулся Жан. — Я думал, ты индивидуум.

— Я образно.

— Агния! — Виен вздохнула глубоко. — Дай нам время, до твоего двадцатилетия.

— Ладно. — махнула она рукой и почесала нос.

— Спасибо. — сказал Жан, словно она сняла с него тяжелую ношу. — А насчет Михаила, ты зря. Он верный, преданный и надежный. А хочешь, поживи у нас.

— Уж лучше вы к нам.

Жан улыбнулся:

— Ты скажи, лучше, Максим приехал? На юбилей пригласила?

— А есть возможность не пригласить? Они же сами явятся! — Ее раздражение и неудовольствие вылезло наружу. Теперь от веселости и нежности к ним не осталась и следа. Уселась понуро, задрав ногу на стул, уткнулась подбородком в колено, царапала ногтиком скатерть.

— Ния! Не смотри на Максима, как на приложение, он тебе почти брат. Вы же вместе выросли. — напомнил Жан.

— Ну. Если только как брат, то ладно. — буркнула она и отвернулась к окну.

— А как же еще, он наш дальний родственник. — улыбаясь, говорила Виен. — А того паренька, как зовут?

— Какого? — настороженно спросила Ния. Выпрямилась, глянула на бабушку, затем на деда и лукаво сощурила глаза.

— Того самого, о ком постоянно думаешь. Сколько ему, учится или работает?

— Ба! Да мы только познакомились, а ты такое спрашиваешь!

— Что это я такого спрашиваю? Ах, да! Не современно. Сейчас же модно разделить постель, а потом спросить имя.

— Ба!

— Да я уже двадцать два года, как Ба! Придумай новое. Просто, будь осторожна.

— Вы же его даже не видели.

— Ей, наша Ноченька, видеть не нужно, у нее нюх! — отозвался Жан.

— Хорошо с вами, но я пойду, пора!

— Куда это тебе пора? Вроде дело к вечеру. — усмехнулся Жан.

— Осталась бы. — попыталась удержать ее Виен.

— Не могу. Надо курсовую закончить, да и диплом лежит, на половину сделанный.

— Эх, выпускница ты наша! Пойдем, проведу, ноги разомну, а то все колеса, да колеса. — Жан поднял на жену глаза, получил легкий кивок и пошел за внучкой. Обуваясь, Агния поглядывала на бабулю, но молчала, та тоже не стала ее тревожить вопросами, она и так прекрасно знала все ее ответы. Жан уже стоял наготове, держа в руке тот самый букетик. Агния пожала плечиком и взяла его из рук деда. И только выйдя из подъезда, Жан спросил:

— Уверена, что хочешь засесть за курсовую, может, проедемся в парк, погуляем полчасика. Прогуляемся по аллейке, и ты поделишься наболевшим, тем самым, что при Виен не сказала.

— Нет, дед, правда, буду готовиться. Мы с тобой посекретничаем, сто пудово, но не сегодня. Вот сдам все, стану вольной птицей… — Она развела руки в стороны и подняла голову к небу, словно собиралась взлететь. Жан уже держал локоть наготове и она, улыбнувшись на все свои тридцать два белоснежных и ровных зуба, прижалась к своему деду, крепкому, подтянутому, и гордо пошла рядом.

— Дед! А ты намного старше Виен?

— Очень.

— Скажи, а то я не знаю твоего возраста. Правда, на днях поймала себя на этом, что дату помню, а с какого ты года — нет!

— А сколько дашь?

— Жан! Ты же не девчонка. Если Виен под восемьдесят, то ты у меня долгожитель?

— Получается, что так, моя красавица. А возраст — это дело относительное. Главное то, как ты себя в душе чувствуешь.

— Да, я знаю, что есть биологический возраст и не только. — Агния остановилась, подняла к нему голову, в глазах блеснули слезки. — Дед! Пообещай мне, что вы с Виен не умрете!

— Дорогая! Такого я пообещать не могу. Но, слово могу дать, пока — не собираемся! Я еще на твоей свадьбе поплясать хочу.

— Ну, хоть за это спасибо. — грусть не ушла с ее глаз, но спинка выровнялась, и она опять прижалась к нему. — Лучше не думать про это.

— Вот и не думай. Ты мне лучше выкладывай, с чем таким важным к нам, так неожиданно, прибежала?

— Я все решила с бабушкой.

— Сомневаюсь.

— Твое право. А я, потерплю пару дней, ваш геноцид!

— Дурындочка ты наша.

— Знаю! Вот бы Славки приехали, не так бы обидно было.

— Обидно что?

— Сидеть с вами, в свой собственный бездик и есть торт!

— Так вот в чем загдоздка! Свободы не хватает. Ладно, не буду тебя сегодня пытать этим. А Славочки обязательно приедут, разве они смогут пропустить такое событие.

— И вы меня отпустите на следующий год с ними?

— Агния, зачем повторяться? Мы когда-нибудь отменяли свое решение, или ты в чем заметила нашу ложь? — Агния кивнула, опять прижалась к нему. — А Михаила не обижай — это его работа.

— И на свидания с ним?

— Свидание? Если они будут настоящими, обещаю, без него.

— В смысле, «настоящие»?

— Это когда тебе парень настолько понравится, что ты решишь познакомить его с нами. Мы узнаем, чем он дышит, как живет…

— Дед, ты чего? Ему что, справки собирать?

— А ты как думала? Такое сокровище и даром?! — Агния топнула ногой, убрала от него руку и закусила губку. — Уговорила! Можно без справок.

— Обижусь!

— Двух минут хватит? Твоя мама, отцу, столько лет голову морочила, а в двадцать три поняла, что можно к нему и на свидания побегать и семью создать.

— Вы у меня такая загадочная семья! Вроде дальше собственной двери не отхожу, общаюсь только с вами, а ничего не знаю!

— А хочется?

— Очень!

— Вижу, ты уже созрела, для большого разговора, хочешь узнать свои корни. Вот соберемся на даче, все что интересует или волнует, расскажем. Ночь будет долгая, вопросов много. Ты смотри, пришли, так быстро. Целуй деда, пойду назад.

— И не зайдешь?

— А я тебе верю. Ты хоть и бунтарка, но умная. А вообще, как одной в таком домище, не страшно? Сколько к себе зовем.

— Сами бы переехали. И я вовсе не одна, Лерка, Игорь и всеми любимый Михаил! Да и остальных не счесть.

— Постой, как Лера здесь, давно приехала?

— Давно, еще с сентября. Ты что, не знал?

— Странно, бываем часто, а ни разу не сталкивались. Ну да ладно, я-то думал, она в квартире живет.

— Вроде живет, приезжают поздно, уезжают рано. Я им спокойной ночи, аккурат в одиннадцать желаю.

— Значит, с сентября говоришь…

— Ага, все зудит, уму разуму учит.

— Ты на нее не сердись, ей много пришлось пережить. Вы еще маленькими были, вряд ли помните. Расспроси Игоря или ее на досуге. Все, целуй меня, а-то Виен ждет.

— Иди уже, бутон ее жизни! — поцеловала в щеку, крутанулась и полетела в дом. Жан не спешил уходить, стоял у ворот и думал о своем, и только когда она постучала ему в окно, кивнул и пошел, убрав руки за спину, сморщив лоб. Агния на миг призадумалась об их разговоре, о годах, даже начала предполагать возраст, заметив опущенные плечи и тяжелую поступь, как дед выпрямился и зашагал по-молодецки, с гордо поднятой головой, быстрым шагом. — Нормалек! А-то — старенький, старенький!

Жан, зайдя за угол, достал мобильный и связался с Михаилом:

— Привет!

«Здорово! Чего не зашел?»

— Да, как-то, сам не знаю…. Ты мне скажи, что с внучкой?

«Нормально все. Немного брыкается, а кто в ее возрасте был покладистым, но ездит со мной».

— А что это за ухажер появился?

«Еще не знаю. Видел пару раз, но так, мельком».

— Напоминать надо?

«Нет!» — коротко ответил Михаил и собрался, словно Жан стоял за спиной.

— Тогда жду звонка. — Жан сразу отключился и быстрым шагом пошел домой. Успокаивая себя, что они все правильно сделали, дав ей свободу жить отдельно. — Десять минут шагом — это не так и далеко. Она девочка умная, да и под постоянным, не назойливым, но все же присмотром. Виен ее слышит, если что… Да не будет этого «если»! Зато она не считает нас своими врагами! — он увидел Виен на балконе, помахал новым букетиком и забежал в подъезд. Выходя из лифта, заметил приоткрытую дверь: — А если это не я?

— Жан, не смеши меня. Провел?

— До самой двери. От чая отказался, спешил к тебе.

— Отпрашивалась?

— Нет, а куда? Собственно, я видел, что-то не договаривает. Виен, я спешил, потому что увидел тревогу в твоих глазах.

— Да, что-то не по себе мне. Но пока не могу ничего сказать конкретного. Скорее бы выходные!

— Скорее бы. Как воспримет Агния наше откровение? С каждым разом, все труднее и труднее мне дается это.

— Не ты будешь повествовать.

— Да! Но она-то прибежит ко мне.

— Что ж тут поделать, ты ее кумир.

— Виен! А ты знала, что Лерка живет в доме?

Виен подняла брови, на лице было явное удивление:

— Нет, я, конечно, догадывалась, ибо слышала иногда их споры с Нией, но мне никто ничего не говорил.

— Вот и мне удивительно. Даже Игорь не сообщил.

— Может с Эдом переговорили.

— Он бы сказал. Странно, да и Михаил не обмолвился. Да, теряю контроль.

Виен обняла мужа и погладила по щеке:

— Да ты его особо и не имел. Мальчики, выдрессированные Ольгой, докладывали тебе, но это чисто по привычке.

— Ты меня так красиво опустила в собственных глазах!

— Нет, мой любимый, я просто сказала правду. А вот теперь ты сделай выводы и приведи к тому знаменателю, какой нужен тебе! Все, без ночных дум. В конце концов — это и Леркин дом тоже, комнату ее никто не забирал. Пустое, не стоит обращать внимание.

— Не стоит. — Ответил Жан, а сам никак не мог понять, что же его смутило, во всей этой ситуации.

Глава 2

Вот уже год как Валери жила в перелетах. Как только дети, по настоянию мужа, покинули страну, она потеряла спокойствие. Уравновешенная к воспитанию дочерей мама, вдруг поменяла свое мнение. Ей резко стало казаться, что вокруг одни злодеи, что с ними там плохо обращаются, и обязательно случится нечто нехорошее. Она могла по нескольку раз в день звонить Виен, своей матери, обладающей скромным даром слышать мысли других, с одним вопросом: «Там все тихо?» и получив положительный ответ, сомневаться.

— Вел, ну прекрати, пожалуйста! — говорил ей муж. — Они взрослые, умные девочки.

— За тысячи километров! — повышенным тоном отвечала она.

— Которые ты, моя любовь, преодолеваешь одним лишь взмахом ресниц! — усмехнулся Эд, давно привыкнув к тому, что имея возможность трансформироваться, его любимая жена, отшлифовав дарование многими годами пользования, применяла практически везде, экономя, по ее словам, время. — Юрий и Галина с ними. Прошу, не накручивай себя, не напрягай их пребывание там.

— А ты вот мне объясни, зачем им Англия? Университета и нашего вполне достаточно, могли бы здесь уже найти работу по душе.

— А им хочется! Закрыли эту тему.

— Эд!

— Не ной, пожалуйста. Пока они сами не скажут, что хотят домой, я и пальцем не пошевелю. И тебе запрещаю.

Вел насупилась, собралась устроит скандал, но передумала, сложила руки на груди, слегка опустила голову, мотнув копной рыжих как медь волос, направилась в другую комнату, лишь сверкнув на него зелеными глазами.

— И не злись! — сказал он ей, но тут же передумал: — Хотя…, хочешь, злись и круши тут все, мне не привыкать. Скоро приедут и, если только намекнут, что им там надоело, останутся дома!

— Мужлан! — заглянула она в комнату, снова метнула в него взглядом, и охапка его документов разлетелась в разные стороны.

— А ты — ребенок! Избалованный, великовозрастный!

Эд и Вел — необычная пара. Эдгар — покладистый, что касается жены и дочерей, к остальным же — требовательный. Ах да, он еще и уступчивый, не только жене, а еще ее сестре и матери. Высокий, темноволосый, с глубоким взглядом, добрых глаз, цвета гречишного меда. Обладает легкой поступью, сильным телом и безапелляционным характером, несмотря на то что многим кажется, будто жена из него веревки вьет. Юрист, имеет свою юридическую фирму, с несколькими филиалами в разных городах. Хороший экономист, скорее по призванию. А еще техник и электронщик. Так что, вся техника, электроника в домах Гаев была на его плечах. А домов в семейке Гаев было предостаточно. Еще он педантичен, в прочем, как и все мужчины семейства. И так же, как они — однолюб. После бракосочетания, Эдгар, в честь любви к жене, открыл свой ресторан, на побережье Азовского моря, где у Гаев особняк с частным пансионатом.

Валери, в простонародье — Вел. Муж часто, в шутку, называет ее рыжей бестией, за ненасытность к работе, чему-то новенькому, к приключениям и нелюбви к мужчинам. Она словно в лупу разглядывает каждого, кто встречается на их пути, выискивая недостатки. Даже родные мужа прошли проверку на прочность, по ее критериям. Быстра, не только в движениях, но и принятию решения в делах. Слегка раскосые изумрудно-оливковые глаза смотрят с лукавинкой, вводя в заблуждение ее истинных дум. Но уж если она злится, то ее зеленые глаза превращаются в настоящий омут. Еще до замужества, она с сестрой основала свое издательство: журнал «Ты и Я» и несколько газет. Теперь фирма их разрослась, добавилось агентство по проведению праздников. Вел никогда не жалеет теряя сотрудника, считая: «свято место пусто не бывает», как и не заводит близких друзей.

Вел и Эдгар — в многочисленной семейке Гаев их именуют «старшие».

Славки — их дочери. Ее двойняшки. Вернее они, почему-то, всегда были его рыбками, но чем старше возраст, тем теснее становились их отношения с матерью, находилось больше общих тем, да и вообще, в последние годы, они стали подругами. Могли часами сидеть и болтать, смеяться от души и подшучивать над Эдом. А два года назад, в день своего двадцатилетия им пришлось узнать некую тайну семьи. Эд взял это на себя, по старой привычке, уж так повелось, что все проблемы в воспитании были на его плечах и, со всей своей педантичностью, поведал дочерям про то, что их семья принадлежит к небольшому роду бессмертных.

Разговор был долгим и серьезным.

— Вот, блин, подарочек! — услышав рассказ, выпалила Владислава, уставившись на отца. Смотрела довольно долго, не моргая, не отрывая внимания на других присутствующих.

— Огорошили! — более спокойно отнеслась Мирослава и перевела взгляд на Вел, как бы ища ответа, не пошутил ли отец. Затем вернулась к отцу. — Агния знает?

— Нет. Ей еще не время.

— Да, уж… — продолжала Владислава. — Что-то мне не весело.

— И гулять перехотелось. — кивнула Мира. — Родители, признавайтесь, это вы так пошутили, чтобы мы не пошли на всю ночь с друзьями?

— Да идите! — повысил слегка голос Эд. — Лишь помните, кто вы есть.

— А кто мы есть? Разве мы не люди? — вспылила Владислава.

— Люди! Самые настоящие, но особенные. — попыталась пояснить Вел. — Просто у вас есть особое положение в этом мире, которое требует соблюдать немного правил. И еще, мой вам совет, не заводите близких друзей, не так больно будет терять.

— У нас и так их по пальцам пересчитать можно. — опустила голову Мира и, вздохнув, добавила. — Все-таки, я не верю! Как такое может быть?! Я и вслух проговорить не могу.

— Так вот почему вы в детстве поставили табу на моем спорте! — Владка вскочила, засеменила по комнате. — Теперь-то все сложилось! А я-то думаю, что это мой любимый папочка, стал на дыбы!

— Влада! — Вел попыталась остановить дочь.

— К шутам, мам, все приличия!

— Пусть шумит. — обнял жену Эд. — Девчонки, забудьте все, что услышали. Празднуйте, веселитесь, поезжайте в клуб с друзьями. Только завтра, вы со мной пойдете в большую библиотеку и постепенно начнете изучать правила Рода. Никто торопить не будет, их не много, но они должны быть прочитаны и приняты. Никто над вами не шутит, так уж случилось и тут ничего не поделаешь. Стоп! Я преувеличил. У вас есть выбор, либо с нами, либо…, ну вы понимаете. А насчет спорта, пришлось, иначе бы трудно было исчезнуть, скрыться от общества.

— Как в сказке! — схватилась за голову Мирослава. — Кому сказать, не поверят.

— А вот говорить никому не стоит! Это не просто просьба.

— Типа — приказ! — добавила Влада. — Н-да, на трезвую голову не понять.

— Славочки! — обратилась Вел.

— Потом, мама, потом. Тут бы самим все понять… — и обе ушли, но за праздничным столом появились, немного потерянные, немного загадочные, практически без радости в глазах. И в клуб поехали, однако вернулись, чуть перевалило за полночь. Через два дня, закрылись вдвоем в библиотеке, прочли приготовленные отцом и дедом книги. А вернувшись в город, принялись писать диплом, не поддавшись на уговоры Агнии, рассказать, что же такого им говорили за закрытыми дверями. Очень тихо прошел и следующий месяц. И лишь только защитившись, и полностью перебравшись к морю, они подошли к Эду.

— Мы долго думали и пришли к выводу, вряд ли вы шутили. — Эд кивнул, не проронив ни слова. — Значит все Гаи, а вот же и мы, неуязвимые сверх-человеки!

— Не совсем так. У вас, конечно же, есть в крови определенные, будем их называть, гены.

— Поэтому мы никогда не болели?

— И поэтому тоже.

— И то, что мы называли между собой чудом, тоже от этого?

— Девочки, давайте поговорим, раз вы уже пришли к этому основательно. Сверх способности есть у многих, как они достаются людям, я не знаю. Но то, что вы обладаете необыкновенным даром и вот уже став взрослыми не утеряли его — это говорит в пользу нашей крови. Но стать бессмертным, не дано никому. Рано или поздно, так или иначе, приходит время расстаться со своим телом. Наш Род уникален, однако, чтобы быть таковым, нам приходится пить зелье. Не часто, лишь при необходимости.

— Отсюда ваша молодость?

— Да, девяносто процентов от эликсира. Главное же то, что мы стараемся себя не убивать. Нынешний мир бросился во все тяжкие, окутав себя легендами о конце света. Взяв это за основу, издеваются над собой, а ведь могли бы жить долго. Будет то, что они пророчат, или нет, я не знаю, но только слышу об этом, уже больше века.

— Пап, а тебе сколько, в действительности?

— Сто десять. Но это детство, по сравнению с Жаном, Женнетт и Николя.

— Ладно, о возрасте потом. Мы хотим узнать все подробней.

— Подробней? Вы, насколько я знаю, читали книги, какие я отложил. — обе кивнули. — Так вот, есть некие условия, совершенно простые — беречь себя. Разве это так уж невозможно? Не пить безмерно алкоголя, не принимать наркотики, не иметь интимную связь до замужества, не преступать закон, оставляя душу чистой. Остальное — все как у всех. Тогда прием эликсира пойдет на пользу.

— А когда его пить?

— Чем позже, тем лучше. Дело в том, что он омолаживает. Доза маленькая, поэтому не сильно бросается в глаза. Но тут есть два нюанса, и вы их должны знать. Не всем эликсир приносит долголетие, бывают случаи, когда от одного глотка, начинался обратный процесс.

— Почему?

— Грехи. Простое пренебрежение элементарными правилами. А иногда скрытые нарушения приводили к гибели потомства. Я, как-нибудь, приведу вам примеры из Рода, сегодня же мы говорим о нас. — Он увидел вопрос в глазах дочерей, поэтому поспешил успокоить. — Мы с мамой старались жить честно. А теперь я готов правдиво ответить на все ваши вопросы.

— Па, мы прочитали правила и некоторые показались смешными.

— Конечно, нынешний мир спешит жить, у нас же все идет размеренно. — Эд поднялся, вытащил бутылочку лимонада и подал девочкам: — В мире, где, казалось бы, все совершенно, господствует полный хаос. От этого люди не знают, за что хвататься, забывая о главном — жизнь одна и то, что потеряно, уже не вернешь. Придет время, завтра или через десятилетия, вы влюбитесь и тогда, мир станет с ног на голову. Это так прекрасно, только если сердце и разум в паре. А если сердцу сопутствуют только эмоции, проснувшись от самой влюбленности, приходит сожаление и жалость к себе. Поэтому прошу, не спешите.

— Легко говорить, — возразила Влада, сделав один глоток и, слушая отца, играла с водой, устраивая в стакане бурю. — Нет, мы, конечно же, с Миркой — привереды, не без вашей помощи, но не могу дать слово, что буду сдержана.

— Влада! — Мирослава забрала у нее стакан. — Не о том речь, я вот об этом совсем не думаю, влюблюсь — решу, что делать. У нас вся жизнь переменилась, я не пойму, что делать дальше.

— Подожди ты, разберемся. Дай задать еще один вопрос. Па, ты вот много говоришь о благоразумии, а сам, сам как вел себя с мамой?

— Это долго.

— Лично я, до пятницы, совершенно свободна, Мира, поверь, тоже.

— Ну, тогда… Мне приятно об этом вспоминать, даже больше, чем просто приятно. Влюбился, ваш папка девочки, не сразу, говорю честно, на третий день, как впервые увидел. Но когда разглядел, мой внутренний голос кричал, что это она, та единственная и неповторимая. Я тогда был уже довольно взрослым мужчиной, а мама…, Валерия, и почему не любит, когда ее так называют? Но я отвлекся. Мамочка была чуть старше вас. Год мне понадобился на то, чтобы разобраться в себе и… — он рассказывал, вспоминая различные моменты, некие курьезы, в которые попадал из-за своей, небывалой робости перед Вел и многое прочее. И решив подытожить, заявил: — Девочки, ваш папа был олухом. Я больше пяти лет оставался в тени, следуя за нею, ограждая незримо, от мелких бед, узнавая, изучая ее, на столько, чтобы знать до мелочей. Но и этих лет было мало, чтобы понять ее. Я до сих пор ее не знаю досконально. Но! Милые мои, наша с мамой жизнь полна новизны, мы не устаем, не приедаемся друг другу. Вы росли и, наверное, многое замечали, поэтому вспомните, если захотите и наши с ней недоразумения и любовь. Но уже сейчас скажу, любви у нас, во стократ больше. Поэтому стремитесь к тому же. Итог этому, такие крошки как вы. Но уйдем от возвышенных чувств, они окружены бытом.

— Да уж, повседневность… — задумалась Мирослава, перед глазами потекла их жизнь в обратном порядке, открывая многие загадки, раскрывая недопонимания, освещая темные углы. — Значит, ты обещаешь нам долгую жизнь, пока не знаю, радоваться ли. Подумаю. А в чем подвох?

— Не сказал. Наша жизнь не сплошные праздники. Она очень трудна и не только тем, что нам постоянно приходится быть хамелеонами, не попадать на глаза журналистам, да и соседям. Еще один момент, который нам всем был не в тягость, мы постоянно тусуемся вместе. Причиной стало то, что наша семья бережет много ценностей, да и главенствует небольшим родом.

Владислава присвистнула, но тут же выдала:

— Собственно, я не сомневалась, и что?

— Было несколько попыток нас свергнуть, одна из последних закончилась тем, что наших прародителей, живьем сожгли на костре. — Он сам не заметил, как начал рассказывать им, детально, все с самого начала. Отмечая, как их мордашки меняются от получаемой информации.

Его доченьки, двойняшки. Рыжики, как их мама. На первый взгляд, похожи — рост, телосложение, цвет волос. А присмотришься — совершенно разные, как и их характеры. Влада — зеленоглазая, золото-кудрявая, с легкой рыжинкой, прямолинейная, более тверже, где-то даже властная натура. Мира — синеглазая, с насыщенной медью в волосах. Намного мягче, медлительней в суждениях, рассудительней. Да, разные! Но когда они рядом, и он смотрит на него, то, в совокупности, видит свою любимую Вел, рыжую лису, так и не сдавшуюся ему полностью, временами, в определенных вопросах державшую его под каблучком. Но он сам этого хотел и продолжает в том же духе — быть ее и только ее, душой и телом.

— Кажется, я помню. — Перебила его рассказ, а вместе с тем и милования ими, Владислава. — Помню, как Лера долго болела. Значит, она собою закрыла Жана? Вот дает сестренка! Не побоялась броситься под пулю. Молодец! Слушай, пап, она приемная, вы это никогда не скрывали. И то, как попала в ваш дом, тоже знаем. Неужели, правда, что нас могло не быть?

— Да. Сразу после свадьбы, когда Вел была еще не защищена, мы с ней столкнулись с потусторонней, черной силой, называющей себя, не более — не менее, как Фауст. И мама ваша… — горько вздохнул и обошел подробности: — Мамочка сильно болела и все врачи, категорически утверждали, что детей у нее не будет. Дэн свершил чудо, я в этом уверен. Он так заботливо и старательно лечил нашу маму, постоянно экспериментируя с травами и настойками. И добился счастья для нас.

— Да уж…. А Лера, она знает, какой у нее дар?

— Нет, пока не знает. Мы ждем рождения их с Игорем ребенка. А если честно, то Вилена и Вел сомневаются, стоит ли ей вообще знать правду. Есть у них некое внутреннее чувство, что надо подождать. Дар и у нее был, в детстве, она видела души умерших и различала тепло живых людей.

— Как это, тепло живых?

— Как же вам пояснить? Люди все делятся на несколько категорий. То, что мы покрыты аурой, всем известно. Но