Оглавление

КРИСТИН ЭВАНС
МЕСТЬ

Глава 1: Сладкий обман

Аромат ванили, корицы и медленно томящегося в сливочно-грибном соусе мяса витал в просторной квартире, словно теплое, осязаемое обещание счастья. Эта палитра запахов была симфонией домашнего уюта, любви и стабильности — всего того, что Инга ценила больше всего на свете. Она неспешно перемещалась по сияющей кухне, будто совершая красивый, медленный ритуал. На столе уже красовалась хрустальная ваза с пышным букетом алых роз, точь-в-точь как те, что Сергей дарил ей в день их свадьбы. Ровно пять лет назад. Юбилей.

Пять лет. Невероятно, как летит время. Казалось, только вчера он, нервный и сияющий, пытался надеть ей на палец обручальное кольцо, а его руки дрожали так, что ей пришлось помочь ему. А сегодня они — успешная, красивая пара. У нее — стремительная карьера арт-директора в модном агентстве, у него — собственная развивающаяся юридическая фирма. Их общая жизнь была похожа на идеально скомпонованный коллаж из глянцевого журнала: роскошная квартира в престижном районе, дорогие путешествия, восхищенные взгляды друзей и коллег. Но для Инги все эти атрибуты успеха были просто приятным фоном, декорациями к главному — к их любви. К Сергею.

Она провела пальцем по шелковистому лепестку розы, и на губы сама собой наползла улыбка. Нежная, чуть сентиментальная. Сегодня все должно быть идеально. Она надела его любимое черное платье, облегающее, подчеркивающее каждый изгиб ее стройной фигуры. Нанесла легкий макияж, чтобы глаза сияли, а губы манили. Зажгла свечи, хотя до прихода Сергея было еще рано. Ей хотелось продлить это сладкое, томящее ожидание, эту предвкушающую дрожь в животе.

Она представила, как он войдет, усталый, но обязательно с цветами. Как обнимет ее за талию, прижмется губами к ее шее и прошепчет что-то по-особенному любимое: «Жена, я по тебе сходил с ума весь день». А она сделает вид, что отталкивает его, мол, еда остынет, а сама прильнет к нему, вдыхая знакомый, родной запах его одеколона с нотками кожи и чего-то неуловимо мужского.

Часы на смартфоне показывали восемь вечера. Сергей должен был быть дома полчаса назад. Инга нахмурилась, но тут же отогнала от себя легкую тень раздражения. Он трудоголик, это одна из причин его успеха. И ее тоже. Она всегда это понимала и принимала. «Наверстает упущенное время, засиделся с бумагами», — мысленно пожалела она его.

В девять она разогрела соус, который начал заветриваться по краям. Ожидание из сладкого начало потихоньку превращаться в тревожное. Может, пробки? Или что-то случилось? Она взяла телефон, чтобы написать ему, но потом положила обратно. Не хотела быть назойливой, той самой женой-истеричкой, которая дергает каждые пять минут. Они же взрослые, самостоятельные люди, доверяют друг другу.

В полдесятого ее мобильный наконец вибрировал.

«Крошка, прости, аврал. Задерживаюсь с Ольгой, нужно доделать один контракт. Скоро буду. Целую».

Сообщение было суховатым, деловым. «С Ольгой». Коллега. Молодая, амбициозная блондинка, которую Сергей несколько месяцев назад взял на работу ведущим юристом. Инга видела ее пару раз на корпоративах. Девушка производила впечатление умной и целеустремленной, с ней было приятно поговорить. Ревности Инга не почувствовала ни капли. Она была слишком уверена в себе и в своем муже. Сергей — не тот человек, чтобы путаться с подчиненными. Это было ниже его достоинства, не в его стиле.

Но почему сегодня? В их годовщину?

Легкая тень все же скользнула по ее сердцу, холодная и неприятная, как сквозняк из щели. Она потушила газ под кастрюлями, еда все равно уже потеряла свою магию. Свечи догорали, оплывшие и грустные. Она подошла к окну и смотрела на огни ночного города, пытаясь унять непонятную тревогу. «Работа есть работа, — убеждала себя она. — Он строит их общее будущее».

Чтобы отвлечься, она решила занести его пиджак, висевший на спинке стула из прихожей, в гардеробную. Он, вечно занятый, мог оставить его так на несколько дней. Она взяла дорогую шерстяную ткань, почувствовав его запах — тот самый, любимый, смешанный с легким душком вечернего города. Прижала пиджак к лицу, закрыла глаза. Еще немного, и он будет здесь.

Она собиралась повесить его на вешалку, как вдруг ее пальцы наткнулись на что-то маленькое, твердое и холодное в правом внешнем кармане. Мелочь? Брелок? Инга машинально сунула руку в карман и вытащила предмет.

Это была помада.

Не ее.

Она замерла, рассматривая маленький золотистый цилиндр в своей ладони, как будто это была не помада, а неопознанный артефакт с другой планеты. Ее мозг отказывался обрабатывать информацию. Сообщение. «С Ольгой». Помада. Чужая помада. В кармане пиджака ее мужа. В день их пятилетней годовщины.

Сначала не было ничего. Абсолютно ничего. Полная, оглушительная тишина внутри. Шок. Мир сузился до размера этого золотистого предмета в ее руке. Она не дышала, сердце будто остановилось, замерло в ледяной пустоте. Она видела каждый завиток на узоре помады, каждый микроскопический след отпечатка пальца на металлическом корпусе.

Потом, медленно, как лава, поднялось онемение. Оно начало расползаться от кончиков пальцев, охватывая кисти, руки, плечи, заполняя грудную клетку ледяной ватой. Она все еще стояла с пиджаком в одной руке и помадой — в другой, не в силах пошевелиться, не в силах издать звук.

А потом лед внутри треснул.

Первая волна боли была настолько острой, физически ощутимой, что у нее перехватило дыхание. Ее будто ударили под дых тупым тяжелым предметом. Она судорожно глотнула воздух, и в этот момент тишина внутри взорвалась хаосом.

«Нет. Нет, не может быть. Это какая-то ошибка».

Отрицание. Яростное, паническое. Может, это помада секретарши? Он занес документы, она уронила… нет, бред. Может, он купил ей подарок и положил в карман? Смешно. До абсурда смешно.

Она с силой сжала цилиндр в ладони, будто пытаясь превратить его в пыль. Ее пальцы дрожали. Она медленно, как в кошмарном замедленном кино, поднесла помаду к носу. Легкий, цветочный, чуть сладковатый аромат. Не ее парфюм. У Инги были другие предпочтения, более пряные и сложные. Этот запах был простым, молодым, наглым.

И тогда в ее голове, четко и ясно, прозвучала фраза, холодная и отточенная, как лезвие:

«Нашу годовщину он отметил с ней».

Сарказм, горький и едкий, обжег ее изнутри. Он был ее защитой, единственным щитом от нарастающей, разрывающей душу боли. Она представила эту картину. Его кабинет. Поздний вечер. Он и Ольга. Он, наверное, снял пиджак… а она подошла близко, слишком близко, обняла его, прижалась к груди… и след от ее накрашенных губ остался на ткани? Нет, он был бы заметен. Значит, она просто поправляла макияж, а он, шутя, взял помаду, сунул в карман… «Сувенир». Тысячи мерзких, противных сценариев пронеслись в ее воспаленном сознании.

Боль накатывала новой волной, более сильной, смывая онемение. Это была не просто обида, не просто злость. Это было чувство тотального крушения. Ее идеальный мир, который она так любовно и тщательно выстраивала пять лет, рассыпался в прах за одну секунду. Все, во что она верила, чем дорожила, что считала нерушимым фундаментом своей жизни, оказалось карточным домиком. И один единственный вздох лживой, предательской реальности его обрушил.

Она посмотрела на стол. На остывший ужин. На догоревшие свечи. На розы, которые сейчас казались ей не символом любви, а насмешкой, похоронным венком по их браку. Любовь, что еще несколько часов назад переполняла ее, теплая и живая, теперь вытекала из нее, оставляя после себя ледяную, черную пустоту. Ожидание сменилось провалом. Шок — осознанием. А боль… боль была такой острой, что хотелось кричать. Кричать так, чтобы вырвать эту рану из себя наружу.

Но она не закричала. Не разрыдалась. Не стала бить посуду. Вместо этого она медленно, очень медленно опустила пиджак на стул. Разжала ладонь и посмотрела на помаду. Затем, с невероятным, леденящим душу спокойствием, положила ее обратно в тот же карман, ровно в то же место.

Маска идеальной жены, которую она надела сегодня утром в предвкушении праздника, вдруг приросла к ее лицу, стала ее новой кожей. Но под ней бушевала уже не боль, а нечто иное. Холодная, расчетливая ярость. Тихая. Смертоносная.

«Хорошо, Сергей, — прошептала она беззвучно, глядя в темное окно, за которым продолжала жить свою беззаботную жизнь огромный город. — Хорошо. Если это игра, то давай играть. Посмотрим, кто выиграет».

И она повернулась, чтобы встретить своего мужа. С улыбкой.

Глава 2: Доказательства в деталях

Тот вечер закончился ледяным фарсом. Сергей вернулся за полночь, принося с собой не букет цветов, а шлейф чужих духов — тот самый, цветочный и сладковатый, что она учуяла на помаде. Он был уставшим, изможденным, но не тем благородным утомлением от тяжелой работы, а каким-то разгоряченным, внутренне ликующим. Таким он всегда возвращался после особенно удачной сделки или выигранного трудного дела.

«Крошка, прости, ты не представляешь, какой кошмар», — начал он, снимая туфли, и его голос звучал слишком громко, слишком нарочито. Он не смотрел ей в глаза, его взгляд скользил по стенам, по потолку, по ее плечам — куда угодно, только не в ее лицо.

Инга стояла в дверях гостиной, обняв себя за плечи, в том самом черном платье, которое теперь казалось ей саваном. Она чувствовала, как маска на ее лице, эта новая, холодная кожа, затвердевает с каждой секундой. Внутри все кричало, рвалось наружу, требовало ответов, сцен, слез. Но она слышала лишь ровный, почти безразличный голос, который принадлежал ей, но исходил откуда-то извне.

«Ничего страшного. Я понимаю. Работа есть работа. Ужин, к сожалению, испортился».

Она повернулась и пошла на кухню, чтобы убрать со стола, чувствуя его растерянный взгляд у себя в спине. Он ожидал упреков, слез, молчаливой обиды. Он был готов к этому, его поза, его голос — все было настроено на отражение атаки. Но он не был готов к этому леденящему, вежливому спокойствию. Это выбивало его из колеи.

«Я… я уже поел с Ольгой, мы заказывали суши», — бросил он ей вдогонку, и в его голосе прозвучала неуверенность.

«Хорошо, что не голодный», — откликнулась она из кухни, выбрасывая в мусорное ведро мясо, которое когда-то пахло любовью и счастьем. Каждый кусок был похож на осколок ее разбившейся веры.

Он попытался обнять ее, когда она вернулась в гостиную, притянуть к себе, пробормотать что-то о том, что завтра все наверстает. Но она мягко, но неотвратимо выскользнула из его объятий, сделав вид, что поправляет подушку на диване.

«Ты устал. Иди помойся. Я тоже лягу».

Она первой ушла в спальню, оставив его одного в гостиной, в полной тишине, нарушаемой лишь тиканьем напольных часов. Он стоял там, сбитый с толку, и она почти физически ощущала его замешательство. Это приносило ей странное, горькое удовлетворение. Первая крошечная точка мести была поставлена.

Но это было почти ничто. Пылинка. Ей нужны были не точки, а целая картина. Ей нужны были доказательства. Не чтобы предъявить ему — нет, этот этап, этап выяснений отношений, казался ей теперь мелочным и унизительным. Ей нужны были доказательства для себя