К тому времени, как существо на холме закончило петь, ночь вступила в свои права, небо стало бархатно-черным. В уголках его рта виднеются крошечные кровавые полоски – там, где неестественно широко распахнутые челюсти растянули кожу, и она начала рваться, как старая бумага. Землю у него под ногами теперь сотрясают размеренные удары, в воздух взлетают облачка пыли, будто весь мир с лесами, городами и морями содрогается от биений громадного сердца.
Обнаженное существо замирает на камне над алтарем и поднимает лицо к небу. Оно раскидывает руки как ангельские крылья и по-змеиному танцует в лунном свете. Кружится, скачет, приседает, выпрямляется и сплевывает кровь на искалеченные руки. Указывает на землю.
И произносит последнее имя.
Птицы падают на землю и ползут среди камней как ящерицы. Они разевают острые как бритвы клювы, и воздух наполняется оглушительным ревом.
Существо как паук спускается вниз по стене булыжников, обратившись лицом к женщине.
В миле южнее опустевший теперь фермерский дом содрогается в лунном свете. Розы в саду под его потемневшими окнами одна за другой поднимают головки, обращаются лицами к луне и разевают потайные рты. Одна за другой на небо выходят прятавшиеся прежде звезды.
С утра взялся за пугающую историю де ла Мара о мальчике, который видит демона каждый раз, когда смотрит влево, но авторский стиль оказался настолько осторожным и утонченным, а день – тихим и душным, что я все время отвлекался.
сидел у себя и читал Роберта Чамберса, все время ожидая новых толчков, но, к счастью, ничего не произошло. Большинство рассказов Чамберса начинается замечательно зловещими цитатами из загадочной книги «Король в желтом». Правда, кроме этой хитрости, пусть и изобретательной, ему нечем больше похвастаться.
Заголовок над сложносоставным календарем гласил: Праздники древних. Она отыскал нужную строчку. 1 августа. Ламмас.
– Как видите, этот день не имеет никакого отношения к овцам, – сказал Порот. – И предыдущая ночь тоже. Фрайерс заглянул в предыдущую колонку. 31 июля. Канун Ламмаса. Сердце забилось быстрее.
– Звучит зловеще!
– Вероятно, неспроста. Черная магия особенно сильна в канун Ламмаса. Этой ночью где-нибудь в мире наверняка произойдет что-то недоброе.
– Это еще почему?
Вместо ответа Порот снова указал на календарь в книге. Третьего мая проводилось что-то под названием «Рудмас», двадцать четвертого июня – летнее солнцестояние, пятнадцатого июля – помянутый Деборой день святого Свитина. Только теперь Фрайерс заметил, что возле некоторых дат стоят крохотные звездочки, например, первого мая и тридцать первого октября. А также канун Ламмаса, тридцать первое июля.
Он посмотрел вниз страницы. Там под звездочкой была сноска, всего два слова:
В Мексике был городок, которым католики ужасно гордились. Им удалось обратить в этих краях всех индейцев до единого, все местные жители были католиками по меньшей мере сто лет, и каждую неделю все до единого собирались в церкви, чтобы поклоняться Богородице. А потом однажды священник приказал сдвинуть алтарь, чтобы провести какой-то ремонт, и под ним оказался другой алтарь и идол, куда более древний и чудовищный, чем его собственный, со змеиной головой и зубами.
Хам обернулся. На секунду ему показалось, что все поле заполнилось змеями, каждый ряд был как холодная река извивающихся тел.
– Господи, – прошептала Нетти, – как будто казни египетские!
Хам посмотрел вниз; казалось, сама земля у него под ногами порождала змей. У него на глазах в нескольких ярдах от его ботинка из земли как лианы появились три крохотные головки с блестящими черными глазками, выскользнули из отверстий и остались извиваться на земле.
С выпученными глазами Хам указал на еще два чешуйчатых тела, появившихся из почвы.
– Как будто что-то выдавливает их снизу.
В тени сортира извивался похожий на голову горгоны клубок змей, отдельные пряди ее «волос» отделялись и ползли к лесу. Как земля может породить так много? Как будто месяц или два назад кто-то засеял их как зерна, и теперь они начали созревать.
Во сне видел драконов. Утром обнаружил, что заснул с дневником и топором в руках. Проснулся от удушья – у меня намертво заложен нос, я безостановочно чихаю. Через всю сетку на окне, которое выходит в лес, идет диагональный разрез.
